Красный Ярда

Глава четырнадцатая

Расставшись с шефом-издателем Фуксом, Гашек не спеша шел домой и думал: «Бедняга Фукс, как долго он терпел меня!» Эти веселые размышления стали постепенно вытесняться грустными. Как примет его уход из «Мира животных» Ярмила? Гашек мысленно представил себе настроение тестя и тещи, когда они узнают, что он, едва женившись, нарушил слово — потерял постоянную службу. Ему нужно было срочно найти что-нибудь, и он стал соображать, кто бы мог помочь ему.

Гашек не заметил, когда и где увязалась за ним приземистая лохматая серая собачонка. Больше похожая на грызуна, чем на хищника, она обросла густой шерстью, которая свисала у нее на боках до земли и, казалось, вылезала даже из глаз. Он свистнул, и чудна́я собачонка поняла свист как приглашение следовать за ним. Она покрутилась у него в ногах, отбежала на несколько метров вперед, изогнула свое длинное тело полумесяцем и завиляла обрубком хвоста. Едва он поравнялся с ней, как она снова забегала у его ног, потом отбежала вперед и опять остановилась.

Писатель улыбнулся: беспризорная собачонка увидела в нем товарища по несчастью. Он погладил ее, строго сказал:

— Сиди! — и вошел в колбасную.

Выйдя на улицу со связкой сосисок, Гашек увидел, что его знакомая терпеливо ждет у дверей. Он бросил собачонке сосиску. Та сожрала ее и весело побежала за ним.

Собачка немного отвлекла его от невеселых дум. Может быть, она позабавит и Ярмилу…

Когда Гашек вошел в квартиру, жена отложила последний номер «Мира животных» и радостно бросилась к нему, но негромкое рычание, раздавшееся снизу, испугало ее. Собачка стояла возле Гашека и всем своим видом показывала, что он принадлежит только ей.

— Нравится тебе эта собачка? — спросил Гашек.

Ярмила брезгливо посмотрела на собачонку:

— Кто? Эта волосатая гусеница? Откуда она у тебя?

— Мне подарил ее на прощание пан Фукс. Это редкий гибрид гусеницы, крысы и собаки, химера во вкусе «Мира животных». В ее повадках, к счастью, преобладают собачьи черты…

Гашек хотел придумать что-то еще, но его слова о прощальном подарке пана шефа насторожили Ярмилу.

— Ты ушел от Фукса?

— Не совсем так… Он попросил меня уйти. Фукс больше не нуждается в открывателях новых животных. «Жизнь животных» Брэма для него то же, что Коран для мусульманина…

Ярмила опустилась в кресло. Сообщение Гашека сильно огорчило ее. Он взглянул на жену и увидел на ее лице то же выражение отчаяния, какое бывало на лице пани Катержины, когда она узнавала об очередной его неудаче.

Ярмила спросила с надеждой:

— Ты нашел какую-нибудь новую службу?

Гашек отрицательно покачал головой.

— Чем же мы будем кормить эту химеру?

— Что-нибудь придумаем, — уверенно сказал Гашек.

— Идеи не валятся с неба, — холодно заметила Ярмила.

— Эврика! — воскликнул вдруг Гашек после непродолжительной паузы и поднял с пола собачонку. — Они валяются у наших ног! Вот кто будет нас кормить!

— Шутник! Недаром тебя дразнят «Гашек-шашек»!

— Я никогда еще не был таким серьезным, как сейчас. Ты знаешь, что это за собака? Это — рука провидения, перст божий, указующий нам новый путь… Я не променяю эту собачку на черного пуделя Мефистофеля.

— Нам не хватает только нечистой силы, — печально улыбнулась Ярмила.

— Хорошо. Я скажу яснее. Мы будем торговать собаками.

Ярмила не нашла в себе силы ни возразить, ни улыбнуться.

— Конечно, можно было бы открыть конный завод или ферму йоркширских свиней. Это доходные предприятия, но для них требуются большие деньги и время. Лучше начать с собаководства и собакоторговли. Надо только поставить это дело на солидную кинологическую основу.

— На какую основу?

— На кинологическую. Кинология — наука о собаках. У обоих нас есть торговое образование, будет и кинологическое. Мы уже сейчас легко отличаем собак от кошек, коз, свиней и других животных. Мы создадим первую в истории человечества торговую фирму по продаже собак и назовем ее Кинологическим институтом. Ты, Ярма, возглавишь эту фирму.

Ярмила расхохоталась.

— Я говорю это всерьез. Мне нельзя возглавлять фирму. Я могу еще устроиться куда-нибудь, а для тебя это отличное занятие. Дело будем вести вместе. Нам понадобится помощник — опытный кинолог, собаковод и собаковед в одном лице.

— Мои родители не вынесут этой затеи… — слабо сопротивлялась Ярмила.

— Они будут гордиться тобой, когда ты по-настоящему покажешь свои предпринимательские способности. Соглашайся!

— От всего этого у меня голова идет кругом, — призналась Ярмила. — Если у нас нет иного выхода, придется торговать собаками.

— Отлично! — воскликнул Гашек. — Ты даже не представляешь себе, как много ты сделаешь для чешской литературы. Помнишь стихи Карела Гавличека-Боровского?

И Гашек с чувством прочел:

— Я не совсем понимаю тебя.

— Пока будет процветать наш Кинологический институт, мне, чешскому писателю, не будут угрожать ни голод, ни петля.

— Я боялась, что ты предпочтешь кинологию литературе, — призналась Ярмила, вставая с кресла. — А теперь давай поужинаем.

— Не забудь и о собаке.

— Ты собираешься ее оставить?

— Да. Я ни за что не расстанусь с этой собачкой. Она будет нашим живым талисманом. Назовем ее Фуксом.

Ярмила поморщилась:

— Если бы это чудовище было хотя бы рыжим, как лиса, тогда такое имя ей подошло бы…

— Согласен. Назовем его Кинологией или, по-чешски, Псовьедой.

Собачья кличка развеселила Ярмилу.

Остаток дня супруги Гашеки обсуждали первые шаги на новом поприще.

Утром Гашек написал заявление в Смиховское окружное гейтманство, прося выдать его жене торговый патент на учреждение комиссионной торговли собаками и позволение открыть на Кламовке для этой цели торговое предприятие под названием «Кинологический институт». Получив патент, супруги Гашеки открыли в Праге первое в истории мировой торговли предприятие-комбинат, сочетающее в себе питомник, комиссию, ломбард, магазин и институт.

Писатель продумал все до мельчайших деталей. Вместо вывески «Псарня» он ввел название «Кинологический питомник», вместо вывески «Торговля собаками» — «Кинологический институт» с подробным объяснением для невежд: «Разведение, купля, продажа и обмен собак на кинологической основе», а сверх того придумал «Кинологический ломбард» — помещение, в котором пражане смогут оставить на хранение своих собак, «Воспитательное заведение для собак» и прочее.

Гашек объявил конкурс на замещение вакансии кинолога.

В течение нескольких дней супругов Гашеков осаждали соискатели. Гашеки ве предполагали, что в Праге живет уйма людей, которые случайно стали учителями, артистами, счетоводами, юристами, полицейскими, уголовниками, филологами, священниками, повивальными бабками и, по-видимому, всю жизнь ждали объявления Гашека, чтобы получить работу по своей любимой специальности. Писатель оказался в положении героя арабской сказки, который выпустил джиннов из бутылки и не мог загнать их обратно. Неизвестно, как вывернулся бы Гашек из сложного положения, если бы не получил одно оригинальное письмецо, восхитившее его своей исключительной деловитостью. Вот оно:

У Гашека словно камень свалился с плеч. Он написал ответ этому Чижеку и предложил ему явиться на Кламовку как можно быстрее.

Гашеки стали изучать кинологию и прочли множество трудов по собаководству. Теперь они козыряли перед своими друзьями и знакомыми различными «собачьими» словечками и терминами, поражая их кинологической эрудицией.

Родоначальница собачьего питомника Кинология болталась под ногами посетителей, вызывая у них немалое изумление. На вопросы любопытных, откуда у Гашеков эта фантастическая собачка, писатель совершенно серьезно отвечал:

— Я сшил ее из четырех разных собак.

Вскоре явился Чижек. Гашек в это время сочинял тексты рекламных объявлений и плакатов — он рекомендовал дарить детям собак — самую полезную и дешевую игрушку. «Пусть ваш ребенок попробует сломать или разобрать на части эту игрушку!» — написал Гашек и взглянул на человечка, подошедшего прямо к столу.

— Я — Чижек! — представился посетитель.

Уже с первых слов Чижека Гашек понял, что соискатель прекрасно разбирается в собаках. Он с большим воодушевлением рассказывал о том, как сам торговал ими. Лицо Чижека, изрытое оспой, раскраснелось, глаза горели. Гашек внимательно слушал его, а потом спросил:

— Кто поставлял вам собак?

Чижек пожал плечами и, удивленный странным вопросом хозяина фирмы, промычал что-то. Гашеку понравилась эта неопределенность — она придавала фигуре Чижека комичную таинственность.

— Приступайте к исполнению обязанностей кинолога, — сказал Гашек. — Жалованье будет назначено в зависимости от вашей активности. Проявите ее лучшим образом. Ваша задача: своевременно просматривать газетные объявления о продаже собак и покупать животных для нашего института.

— Какие нужны вам, пан шеф?

— Любые. Пока нет никаких. Надо срочно искать собак. Клиенты осаждают меня, ругаются, вот-вот разнесут институт в пух и прах.

— Понимаю… — сказал Чижек и пошел покупать собак по объявлениям.

Тем временем Гашек принимал клиентов и заговаривал им зубы.

— Мы, уважаемый пан профессор, держим кинологический питомник в деревне, — объяснял Гашек, когда его просили показать собаку. — Собакам вредно жить в городе, взаперти и без воздуха. Наша фирма служит не мамоне, а науке. Самые последние кинологические труды рекомендуют содержать собак прямо на свежем воздухе. Сейчас наши питомцы резвятся на загородной ферме, среди них и тот пудель, которого вы ищете. Какой вам нужен?

— Белый, карликовый, — ответил профессор.

— Оставьте нам заявку на белого карликового пуделя, залог пять крон и почтовую марку.

Владельцу мясной лавки был нужен сенбернар.

— Поставщики из Швейцарии обещали прислать нам партию сенбернаров через неделю или немного позже. Вам большого?

— Возить тележку…

— Тогда большого. У нас был один такой. Его хотела купить владелица горного санатория в Татрах — ей потребовалась собака для разыскивания заблудившихся туристов. Чутье у него было первоклассное. Дрессировал собаку наш сотрудник. Перед тем как забрать сенбернара, она решила сделать ему экзамен, надела на него попонку с карманчиками для лекарств и фляги с коньяком. Пес понюхал флягу и зарычал. Хозяйка перепугалась. Оказалось, что наш сотрудник дрессировал сенбернара с настоящим французским коньяком, а она налила во флягу какой-то подкрашенной сивухи. Пес чуть не растерзал бедняжку. Вот это чутье, не правда ли? Если вам нужен сенбернар, оставляйте заявку, залог в десять крон и почтовую марку.

Гашек не покидал салона, пока не вернулся Чижек. Кинолог привел свору разнопородных собак, а за пазухой держал полуслепого щенка добермана, для которого ловко прикрепил в кармане пузырек с соской.

— Вам не нужны кролики? — весело спросил Чижек своего шефа. — Один в Збраславе продает старого шпица и дает бесплатно прекрасную крольчиху.

Писатель посмотрел на своего кинолога. Тот моментально угадал, что хочет сказать Гашек.

— Иначе, пан шеф, ничего не получается. Приходится ставить пиво, разговаривать… Вот этого сеттера, например, я выпросил за кружку портера.

В салон вошла владелица Кинологического института.

— Целую ручки пани хозяйке! — завопил Чижек. — Хороший сеттер, правда?

— По-моему, это не сеттер, а пойнтер, — тихо, но твердо сказала Ярмила.

Чижек низко поклонился собаке, едва не ткнувшись носом в худую таксу, вертевшуюся у ног Ярмилы, и сказал:

— Сеттер или пойнтер… Кто их разберет. Сама собака не знает, какой она породы…

Чижек достал ножницы. Он стриг собак, купал их и кормил варевом из крупы и костей.

Ярмила внимательно рассмотрела собак и напомнила Чижеку, что заявка была оставлена на черного, а не на белого шпица.

— Пани хозяйка, вы говорите, что он придет за собакой завтра? — спросил Чижек и, получив утвердительный ответ, сказал: — Успеем. К утру он будет черным!

Супруги с интересом наблюдали за его работой и смеялись.

— Господь бог, создавая мир из ничего, напрасно не привлек к этому делу нашего кинолога, — заметил Гашек.

— Он боялся конкуренции, — в тон ему сказала Ярмила.

Гашек занялся составлением рекламных объявлений о дрессировке и ломбарде для собак. Он писал:

Ярмила долго не могла понять своего мужа — то ли он, как ребенок, играет с Чижеком в магазин, то ли продолжает свои чудачества, начатые в «Мире животных», — чудачества, которые приносили одни неприятности.

Некий Франтишек Кочка, владелец цирка «Франтишек Кочка и вдова», просил фирму супругов Гашеков послать в Венгрию, в Дебрецен, двух молодых гиен.

Гашек списался с фирмой Гагенбека, заплатил ей немалые деньги. Вскоре гиены были отправлены из Гамбурга в Прагу. Покупка гиен сильно подкосила фирму. Чижек из кожи лез, стараясь покрыть новые расходы, и целыми днями бродил по Праге и ее окрестностям, держа наготове собачьи лакомства — сосиски и жареную печенку. Он ловил и подманивал собак. Полиция задержала его, когда он хотел увести прекрасного дога. На суде Чижек вел себя благородно — он не выдал того, кому поставлял собак. Кинологический институт остался без Чижека как без рук. Породистые собаки были проданы, а новые не поступали. Кормить дворняжек не имело смысла. Гашек выпустил их — такие собаки могли лучше прокормиться сами.

Как назло, куда-то запропастилась Кинология. Исчез талисман фирмы.

— Кинолог арестован, талисман потерян. Зловещие предзнаменования! — с комически-мрачным видом говорил Гашек.

— Ничего, придут деньги от Кочки, и все поправится! — весело говорила Ярмила.

Вскоре транспортное агентство сообщило, что гиены вернулись из Венгрии. В Дебрецене их никто не выкупил. Франтишек Кочка подрался, сел в тюрьму, цирк развалился, и гиены оказались не у дел.

При виде голодных, потерявших товарный вид гиен Гашек сказал:

— Наша счастливая звезда закатывается.

— Надо их откормить и продать зоологическому саду или цирку, — посоветовала Ярмила.

В библейской легенде семь тощих коров пожрали семь толстых. Две отощавшие гиены окончательно сожрали фирму супругов Гашеков, но при этом сами подохли.

Фирма супругов Гашеков обанкротилась.

Вскоре они переехали во Вршовицы, сняли там однокомнатную квартиру. Она была такая маленькая, что кухня служила им одновременно кухней, столовой и рабочим кабинетом для Гашека. Повсюду громоздилась нарядная мебель, вывезенная с первой квартиры, — для нее не хватало места, и новое жилище напоминало склад мебельного магазина.

Мечты Ярмилы о красивой жизни, о жизни-празднике не сбывались. Несбывшиеся мечты и надежды казались теперь такими же ненужными, как и наваленная до потолка мебель. Ярмиле было непонятно, как этого не замечает муж. Она не знала, что Гашек считал своим домом весь мир, а мирок, в котором она видела счастье, был тесен ему. Теперь он все чаще уходил из дома, чтобы вернуться поздно вечером. Где он бывал и что делал — Ярмила не знала. Чутьем она угадывала, что у нее нет соперницы-женщины. Соперницами Ярмилы были литература и политика. Писатель подумывал о создании своей партии — партии юмористической, способной высмеять всю политическую жизнь Чешского королевства и Австро-Венгрии.

Возвращаясь домой, Гашек играл под окнами на губной гармошке победную, жизнеутверждающую мелодию — фанфары из оперы Сметаны «Либуша». Возможно, сам композитор от такого исполнения переворачивался в гробу, но Ярмила, заслышав фанфары, бежала открывать дверь, втайне надеясь, что Яроушек несет ей какую-нибудь счастливую весть.

Всякий раз ее ждало разочарование. Гашек возвращался домой после очередной встречи с друзьями, нетвердо держась на ногах, ласково смотрел на готовую расплакаться жену и приносил ей очередную повинную…