Красный Ярда

Глава пятнадцатая

Он пришел домой навеселе — это случалось с ним все чаще и чаще. Обычно Ярослав просил прощения у жены, но в этот раз, кое-как повесив пальто и шляпу, сразу прошел к столу, взял листок бумаги и перо.

— Хочу немного поработать, — объяснил он.

Ярмила не возразила ему, но глядя, как муж еле царапает пером по бумаге, иронически пожала плечами и ушла в комнату. Лежа на кровати, она вглядывалась в узкую полоску света под кухонной дверью и глотала слезы, чувствуя себя одинокой и обиженной.

Гашек сидел за столом, мучительно пытаясь вспомнить все, что хотел записать. Он помнил только — о солдате… О каком? Четыре года назад вышел его рассказик о доблестном шведском солдате — шведом он стал из цензурных соображений. Вся доблесть героя состояла в том, что он замерз на посту во имя своего короля и даже успел отставить оружие в сторону, боясь повредить его, когда упадет мертвый. Бедняга! Такими хотели видеть чешских воинов австро-венгерские монархи!

А года два спустя Иван Ольбрахт напечатал более острый рассказ о рядовом Умаченом. Этот солдат за год совершил кругосветное путешествие только потому, что во время занятий шагистикой капрал забыл скомандовать «Хальт!». Конец солдата был бесславен: обожравшись выданным ему годовым довольствием, он умер за бога, отечество и короля…

То, о чем он думал, было интереснее…

— Иди спать! — позвала его Ярмила.

— Не могу, — ответил Гашек. — У меня такая идея, такой замысел…

Утром, когда он еще спал, Ярмила нашла на столе бумажку с каракулями и, прочитав слова: «Идиот в роте», выбросила ее в мусорную корзину, уверенная, что Ярослав не вспомнит о ней.

Она ошиблась: едва открыв глаза, Ярослав сразу стал искать свои заметки. Ярмила указала на корзину с мусором:

— Я выбросила твои каракули…

Она с удивлением смотрела, как муж роется в мусоре, с торжеством вытаскивает смятый листок, расправляет его и радостно восклицает:

— Вот он!

И, встретив недоуменный взгляд жены, писатель пояснил:

— Вчера мне пришла в голову гениальная идея, а сегодня я не могу ничего вспомнить…

— Немудрено, — стараясь подавить ехидные нотки в голосе, сказала Ярмила. — Ты вчера еле на ногах стоял. Как ты еще мимо дома не прошел — удивляюсь…

Но писатель не слушал жену. Бережно разглаживая бумажку, он силился разобрать собственные каракули: «Идиот в роте. Он сам отправился на медицинскую комиссию, желая доказать, что может нести службу как нормальный солдат». Дальше нельзя было ничего прочесть.

— Все думаешь о своем гениальном замысле? — спросила Ярмила, видя, что он не столько ест и пьет, сколько смотрит в одну точку. Муж не ответил. Она потрясла его за плечо и повторила вопрос.

— Замысел этот поистине гениальный, — серьезно сказал он.

— Для начала окрести своего героя, — неожиданно заражаясь творческими муками Ярослава, посоветовала Ярмила.

Гашек радостно взглянул на нее:

— Умница! Хорошая подсказка. Вот что значит интеллигентная жена! — он поцеловал Ярмилу, сдвинул в сторону посуду и еду — все, что осталось от завтрака, взял бумагу. — Я придумал! Назову своего бравого солдата Йозефом Швейком, по имени депутата Австро-Венгерского парламента. Героем рассказа будет Йозеф Швейк, бравый солдат, тот самый «идиот», которого ты едва не выбросила с мусором!

Так герой Гашека, еще безымянный солдат, пережил свое первое приключение — едва не погиб в мусорной корзине. Но ему, как всякому истинно народному герою, суждено было не раз находиться на грани жизни и смерти, воскресать и продолжать свой путь — этот бравый солдат был той же породы, что Иван-дурак, Гонза или Петрушка. Шведский солдат и рядовой Умаченый бесславно погибли — эти же выходили из любых передряг живыми и невредимыми.

Вслед за первым рассказом — походом бравого солдата Швейка в Италию, который появился на страницах юмористического журнала Йозефа Лады «Карикатуры» 22 мая 1911 года, вышли другие рассказы, сразу завоевавшие чешского читателя.

Этого солдата нельзя было спутать ни с кем. Он был усерден до невероятия, все распоряжения начальства своим старанием доводил до абсурда, путал ранец с винтовкой и все же был образцовым служакой. Между строк чешский читатель без труда находил авторскую мысль — лишь идиот может служить Габсбургам верой и правдой, мы же не идиоты и знаем, что к чему!

Успех Швейка был так велик, что последний рассказ Гашек предложил одновременно двум конкурирующим журналам — «Карикатуры» и «Проказник». Лада, обиженный таким поступком друга и не менее Гашека любивший всякие розыгрыши, поручил писателю Карелу Вике написать рассказ «Слава и смерть бравого солдата Швейка», чтобы наконец покончить с необыкновенным героем. Этот рассказ, подписанный «Ярослав Ашек», лег на стол цензора вместе с рассказом самого Гашека. И тут случилось чудо: цензор зарезал рассказ Вики и выпустил в свет рассказ Гашека. Швейк не мог умереть. Цензор спас смертельного врага Австро-Венгерской империи!

Бравый солдат Швейк смело пошел вперед. Со страниц юмористических журналов он шагнул на страницы книги «Бравый солдат Швейк и другие забавные истории». Это была первая книга рассказов Гашека. Ее выпустили в свет издатели Гейда и Тучек с рисунками художника Карела Штроффа.

Швейк радовал Гашека, но недолго. Писатель был им недоволен, его герою явно чего-то не хватало.

— Не тот Швейк, не тот, — признался как-то Гашек своей жене.

— Ты думаешь, что забыл свой замысел? — спросила она.

— Нет. Я выжал из своего героя все, что мог, но он не устраивает меня. Швейк глупее, чем мне хотелось бы.

— Что же плохого в том, что он глуп? Так смешнее. Гонза тоже глуп, — вступилась за Швейка Ярмила.

— Дорогая Ярма, ты, как всегда, права. Но здесь дело не в одной только глупости. Глупость восхвалял Эразм Роттердамский. Он сумел спрятать под маской глупости истинную мудрость.

— Гонза тоже только кажется глупым.

— Верно. Помнишь английские баллады о хитрых горожанах? Чтобы не платить налогов, они прикинулись дураками.

— Баллада, где кто-то из них сажал в землю подковы, чтобы выросли лошади?

— Да. Шериф понял, что с таких дурней взятки гладки, и оставил их в покое. Хуже было с жителями немецкого города Шильды. Те, наоборот, славились умом. Они тоже хотели избавиться от поборов, но так прочно вошли в роль глупцов, что глупцами и остались.

— Печальная, но поучительная история, — полушутя, полусерьезно заметила Ярмила. — Нам, чехам, все время приходится строить из себя дураков, но мы, слава богу, еще не поглупели.

— Успокойся. Ярма, я не считаю, что чехи поглупели. Я думаю о Швейке. Он — только глуп, ему нечего терять. Я сам начинаю повторяться… Может быть, я плохо знаю военных?

Это замечание встревожило Ярмилу, но она сказала с насмешкой:

— При твоей любви все испытывать тебе только не хватало заявить, что ты готов служить государю императору до последнего дыхания…

— Как верноподданный гражданин и честный налогоплательщик…

Ярмила, смеясь, закрыла уши руками, но по движениям его губ угадывала обычный забавный набор официальных фраз и словечек. Когда Ярослав замолчал, она открыла уши и, продолжая смеяться, сказала:

— Ты был пастухом, шахтером…

Ярослав слушал ее внимательно. Она хорошо помнила все его приключения и профессии. Лучший биограф писателя — его собственная жена.

— Я еще не был ни сумасшедшим, ни солдатом… — добавил он, когда она кончила. — Хвала господу богу и нашему престарелому императору, что пока не побывал ни в казарме, ни в сумасшедшем доме…

Он сделал паузу, пристально взглянул на Ярмилу, ожидая, что она скажет. Она ответила как всегда:

— Гашек-шашек!