Людская предательница (СИ)

19. Знай, кошка, свое лукошко

Сразу видно, что эта деревня находилась недалеко от дворца. Она была богаче, больше, величественнее. И более оживлённой. Это место даже было больше похоже на маленький городок. Была небольшая площадь с лавками, где представители дивного народа продавали свои искусно сделанные музыкальные инструменты, ткани, книги.

Портал привёл Джасти в какой-то дом, из окна которого она и смогла взглянуть на эльфийскую деревню. По размерам и запахам здание больше напоминало лазарет. Как и в доме Последнего Пути, здесь располагались койки, половина из которых была занята эльфийками с округлыми животами. Девушка догадалась, какая теперь её ждёт работа. Взглянув на это, Джасти немного удивилась. Этакое родовое отделение во времена средневековья. Но разве здесь не было принято рожать дома под присмотром повитух?

Леголас сам не понял, куда попал. Вслед за принцем вышел тот самый седоволосый эльф.

— Трандуил потребовал всех рожениц поместить в одно место, — сказал он, заметив озадаченность сына владыки. — Дабы все были под присмотром человечки.

Так и началась новая жизнь Джасти. Без Йорвета, Исенгрима, Зеврана, но с Мариэль. Встретили их очень плохо. Роженицы с неохотой подпускали к себе представителя иной расы. Семь целительниц, которые оказались её ученицами, смотрели на Джасти, как на пустое место. Зато, они говорили на её языке, что очень упрощало задачу.

В лазарете было ещё пять помещений. Одно — уборная, второе — маленькая комната, куда Джасти отправила жить Мариэль — а то в этой деревне ей явно некуда было податься. Знакомых-то, как выяснилось, у красавицы в этом городке нет. Третье помещение было обычной кладовкой, куда Джасти потребовала впихнуть стол и кучу бумаг. В четвёртом находились лекарства и медицинские инструменты из человеческого мира. Много чего лишнего, что-то вообще было деталями для аппарата ИВЛ. Но выкидывать их человечка не спешила. Мало ли, пригодится. Также много лишних для рожениц препараторов, но! важных для Зевинаса. Его лечение восстановилось в тот же вечер. Правда, Джасти запретила ему покидать комнату. Так что бедолага делил кровать с Мариэль. Пятым же помещением был класс. Или как тут это можно обозвать? Учебная комната? Большой круглый стол, за которым уместились бы все целительницы и сама Джасти, шкаф, заполненный чистыми бумагами, перьями и чернилами.

Теперь она не была такой растерянной, как в первый день в доме Последнего Пути. Началось всё с создания историй болезни, сбора анамнеза и так далее. Весь свой вечер она потратила на заполнение бумаг, нумерацию кроватей. Следующий весь день был загублен на уборку всего дома. Очень часто выглядывала из комнаты голова Зевинаса и молила помочь, за что один раз сестра не выдержала и бросила в него щётку, которой тёрла пол. Мимо. Зато больше не вылезал. Целительницы же были очень обижены. Тем, что их заставляли мыть кровати и тумбочки, и тем, что Джасти запретила им и близко подходить к роженицам со своим золотым свечением. Этой чести удостаивалась только Мариэль, которая и температуру измеряла, и давление, и пульс… Только этой красавице Джасти могла доверить рожениц. Хотя бы даже потому, что та многому научилась. Вот другие эльфийки и бесились.

Следующий день Джасти потратила на приготовление всего материала, который только мог понадобиться. Всё должно лежать так, чтобы можно было сразу схватить и начать принимать роды без траты времени на поиск. Позже она составляла меню, требовала найти люльки, ширмы, чтобы в запасе всегда были чистые баночки для молока.

В ночь третьего дня начала свою родовую деятельность Нимэль. Хорошо, что ночью, так как Джасти была уверена — с целительницами пришлось бы драться, чтобы только те не подходили к роженице. На ночь красавицы уходили по домам. Да-да, Джасти должна была их обучать, но пока было просто не до этого.

Стадия раскрытия шейки длилась хорошо. Не считая состояние эльфийки. Все они тут были сильно раздражены, что они далеко от своих домов, а принц — спасибо ему за предус­мотри­тель­ность! — запретил любые посещения. Будущим матерям не нравилось, что жизнь их детей в руках человека. Они были напуганы, пребывали в сильнейшем стрессе. Единственное, помогало то, что они не одни. Джасти весь день то и дело слушала, как красавицы общаются между собой на своём языке. Изредка даже смеялись.

Целительницы пришли рано утром и, услышав стоны молодой матери, ринулись помогать, да только Джасти не позволила им приблизиться.

— Она кричит, ей больно! — именно с этими словами пыталась прорваться к Нимэль Амайра. Можно сказать, она была здесь главной и старшей.

Джасти вновь пришлось цитировать учебник по акушерству, что боли — это нормально, а мышцы нельзя расслаблять. Повезло, что сама Нимэль сейчас доверяла человечке больше, чем эльфийкам. Когда Мариэль перевела ей причину криков и споров, сама будущая мать просила предоставить всё Джасти.

Ближе к полудню шейка раскрылась полностью, и тогда сестра усадила рядом с собой свою главную и любимую ученицу и, подробно рассказывая каждый свой шаг, начала принимать ребёнка. Джасти очень не понравилось, что головка эльфинёнка — или эльфика — была довольно крупной.

— Мариэль, смотри. Я взяла скальпели не случайно, — с этими словами Джасти взяла с чистой простыни, на которой разложила все свои инструменты, скальпель. Глаза остальных целительниц изумлённо посмотрели на это, а потом на Нимэль. — Вообще, нужны бы ножницы, но их, увы, среди принесённых вещей нет. Сейчас я сделаю эпизиотомию — разрез наискосок от влагалища. Надо дождаться потуг и… — с этими словами Джасти выполнила манипуляцию, сразу приложив чистую ткань в ране. Роженица из-за потуг не особо-то почувствовала это, зато эльфийки завизжали от увиденного, готовые броситься на сестру. Благо, Мариэль резко вскочила с кровати, преграждая им дорогу. Джасти, мягко говоря, такой исход вещей не нравился. Женщины отвлекали, норовя то и дело всё испортить. Особенно сейчас, когда внимание девушки нужно было сосредоточить на деле, при этом объясняя своей ученице все последующие шаги. Но, увы, урок был закончен. Пока сестра принимала роды, Мариэль приходилось успокаивать взбешенных эльфиек. Роды превратились в самый настоящий балаган. Даже соседки-роженицы что-то возмущенно поддакивали.

Голова малыша прошла с лёгкостью благодаря сделанному надрезу. Но, как и в прошлый раз, он не кричал. Только это заставило эльфиек грустно склонить головы. Кроме Амайры.

— Это ты его погубила, человеческая тварь! — визжала она.

Услышав эти слова Нимэль замерла, испуганно уставившись куда-то в пустоту. Больше не дышала как нужно.

— Мариэль, она должна продолжать! — пытаясь хоть как-то перекричать этот балаган, Джасти осторожно придерживала головку, время от времени меняя окровавленные ткани на новые. Кровь попадала ребёнку на лицо, что ещё больше ужасало здешних целительниц. Но Джасти была спокойна. Она знала, всё идёт хорошо. Красавица пришла вовремя — продолжая выступать в роли стены между разозлёнными целительницами и сестрой, она терпеливо стала объяснять матери что да как. Это было долго. Возможно, она рассказывала о том, что произошло в той деревне, что ребёнок живой.

Наконец, мать продолжила свою нелёгкую работу. Ребёнок проскользнул свой оставшийся путь прямо в руки Джасти. Новорожденного она уложила на живот матери, где его тут же накрыла чистыми простынями Мариэль. Пока Джасти работала с пуповиной, маленькая красавица, помня, что делала человечка в ту ночь, начала не просто обтирать молчаливого младенца, но и разгонять его кровь, массажировать. Малыш сделал свой первый вдох довольно в скором времени.

Услышав это, эльфийки вздохнули с облегчением, мать заплакала от счастья, а у Джасти ещё было слишком много работы, чтобы отдаться эмоциям.

— Мариэль, — позвала её человечка, поднимаясь с кровати. — Я пока осмотрю его, а ты следи за выходом плаценты.

— Хорошо, — без разговоров красавица вручила новорождённого сестре и села на её место. — А разрез?

— Его зашивать только после выхода последа, — Амайра подскочила к Джасти, хотела было забрать ребёнка, требовательно протянув руки, на что сестра бросила на неё предупреждающий взгляд и отошла с ним к тумбочке матери, где были выложены маленькие грушевидные баллоны. На глазах счастливой матери сестра стала высасывать с помощью баллона всю слизь, что могла у него остаться после пребывания в животе. — Смотри, какой у тебя красивый мальчик, — нашёптывала Джасти счастливой матери. — Здоровый. Не переживай, вот он уже и розовеет…

Пусть Нимэль её не понимала, зато она слышала, с какой заботой и любовью Джасти нашёптывала эти слова. И действия со странным предметом не смущали новоиспечённую мать. Главное, что ребёнок кричал всё больше, всё яростнее требовал прижаться к тёплой материнской груди.

После всех осмотров на рефлексы и манипуляций, помыв эльфинёнка — Джасти решила, что будет называть их так — завернув в чистые тёплые ткани, она вручила его Нимэль, положила бутылку с холодной водой на живот матери, а потом вновь поменялась с Мариэль местами.

— Здесь она будет лежать до десяти дней. Ей нельзя сидеть всё это время. Рану после разреза мыть каждый день и после каждого похода в туалет. Повезло, что среди вещей есть саморассасывающиеся швы — хоть не придётся их снимать.

Джасти оставалось только сидеть и ждать послед. Большинство целительниц, включая Амайру, стали подходить к Мариэль и что-то радостно говорить, на что красавица лишь хмуро отводила взгляд, пыталась перебить их, но женщины продолжали её… поздравлять?

— Если бы не ты, он был бы мёртв! Это твои руки заставили его кричать, — к этим и многим другим словам присоединялись рядом лежачие мамочки.

Судя по негодованию и протестам ученицы, Джасти, кажется, догадалась, о чём речь. Все считали, что хороший исход случился только благодаря Мариэль. Сестре, конечно, обидно, но целью было помочь родиться здоровому и живому малышу, не так ли? А эти… эльфы пусть думают, что хотят. Главное, что Мариэль-то прекрасно всё понимает. Большего сестре и не нужно.

Вот таким было утро четвёртого дня. Оставшийся день Джасти потратила на разговоры с Мариэль. Это был не только разговор наставницы и ученицы. Это были откровения подруг. Нельзя сказать, что лучших, но всё равно друзей. Началось всё с того, что Мариэль спросила о разрезе, который провела Джасти.

— Ты же, я так понимаю, и раньше роды принимала? — спросила сестра у эльфийки. — Бывало ли такое, что внутри матери всё разрывалось?

— Да, — кивнула красавица. — Один раз помню. Это было ужасно. Мать нам не удалось спасти — она умерла от потери крови. А ребёнок… — Мариэль грустно усмехнулась и отвела взгляд. — Теперь-то мне кажется, что за его жизнь ещё можно было бороться, — в идеале, надо было бы как-то поддержать красавицу, сказать добрые слова, мол, это не её вина. Но Джасти решила просто перевести разговор на ранее поднявшуюся тему:

— Эти разрезы делаются во многих случаях. Один из таких — чтобы не было разрывов. Как правило, это из-за крупного плода, из-за плохой эластичности мышц…

И дабы было совсем-совсем понятно, Джасти провела маленький опыт, который им когда-то показал преподаватель на паре по акушерству. Взяла два лоскута чистой ткани и порвала один, резко растянув в разные стороны. Второй она сначала подрезала, а потом дорвала руками. Во втором случае, разумеется, получилось аккуратнее.

— Поняла? — только спросила Джасти.

— Поняла, — улыбнулась маленькая красавица.

Потом она ещё долго расспрашивала человечку о том, почему нельзя обезболивать светом от рук, почему нельзя облегчить матери роды, вколов кетонала или другое обезболивающее, которое использовала сестра. На каждый вопрос был дан ответ. Что-то Мариэль не могла понять, так как нужно было касаться других аспектов, таких как сердце, кровоснабжение плода, мышечный тонус…

Кажется, Леголас говорил что-то про обучение эльфиек человеческой медицине. Непонимание Мариэль подвигало Джасти задуматься о создании самого настоящего учебного плана, по которому она будет учить Амайру и остальных целителей. Это будет не обучение принятию родов, а самый настоящий курс, начало которого будет положено на изучение анатомии, начиная с кожных покровов и заканчивая мозгом. Придётся припомнить этот предмет. Если с мышцами, кровью и органами всё хорошо, то вот с мозгом, нервной и эндокринной системой у Джасти была беда.

Они продолжили свои разговоры вечером, в комнате Джасти, где ютились втроём с Зевинасом. Ему ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать незнакомый язык. Эльф не шёл на поправку, но и хуже не становилось — всё из-за резкого прекращения лечения ранее. Но ничего. Юноша сильный, справится. И добрый. Раньше он ещё как-то относился с подозрением к человечке, то теперь иногда даже улыбался и желал доброго утра или ночи.

Вечером сестра интересовалась бытом эльфов. «Какие у вас есть праздники?», «Продолжительность жизни», «Расскажи мне о себе». Как оказалось, для эльфов Мариэль была совсем ещё маленькой. Может, лет восемнадцать по человеческим меркам. А так и не скажешь. Она часто выдавала очень мудрые речи, даже на незнакомом языке умело использовала умные слова… Умудрялась давать советы Джасти о вещах, которые саму её никогда не касались. Например об отношениях с мужчинами. Нет, не в том смысле.

—…Юджин был зол не на то, что ты в порядке, — говорила она. — А из-за того, что ты, в его понимании, предала ваше с ним прошлое, от которого он никак не собирается отказываться. Твой мужчина хотел положить на твою защиту весь свой отряд и себя самого. Но лишь бы только ты жива была. Конечно, он очень расстроился.

Джасти ничего не оставалось, как согласиться с её словами. Потом речь шла о том, как красавица оказалась в той деревне, где они впервые встретились, откуда она знала Йорвета, ибо по их общению, они явно были знакомы.

— Нет, когда я пришла в дом Последнего Пути, я увидела его впервые. Но его имя на слуху у всех.

— Так как он очень сильный? — прыснула Джасти.

— И не только. Он один из легендарных полководцев, чей отряд выходил победителем из любой схватки. Белки — искусные воины наравне с Воронами. Отличие лишь в том, что вторые — это официальные люди Владыки. Белки же появились позже. И они очень ценны для Леголаса. Да и Владыка не может отрицать выдающиеся способности Йорвета, — Джасти прыснула ещё раз, на что эльфийка мягко улыбнулась. — Ты обижена на него. Но скучаешь.

Это был первый раз, когда Джасти была свободна от работы. За четыре дня о Йорвете она вспомнила первый раз. И Мариэль была права. На остроухого человечка затаила сильную обиду. За всё! Она что, не замечала тех двух раз, когда он хотел её поцеловать? Или Джасти была такой дурой, что не видела этого? Ага, сейчас, как же! И ведь сестра простила его, если бы только Йорвет сказал: «Прости, но нет». Вместо этого он плюнул ей в душу теми словами, что сказал на прощание. Они ведь виделись, возможно, последний раз! А он… «Сволочь».

— Вижу, что я права, — заметила Мариэль.

Да. Вспомнив о нём, Джасти стало очень грустно. Ведь скучала. Она настолько привыкла к своему новому хвостику, к спорам или к его ворчанию, что сейчас этого не хватало. Да и как не крути, когда Йорвет был рядом, Джасти чувствовала себя как за каменной стеной. А тут… кто сможет её защитить, если эльфийки захотят устроить ей тёмную? Они, конечно, вряд ли такие, как люди, но всё же!

Молчание Джасти затянулось настолько, что даже Зевинас перевёл свой взгляд с потолка на неё. Улыбка Мариэль становилась двусмысленнее, отчего сестра сразу покачала головой:

— Но не только по нему, между прочим! Леголас тоже мог бы меня уже навестить. Неужели он меня оставил тут до конца дней?

— Принц навестит нас, — уверенно проговорила красавица. — Как только у него будет время.

Джасти тяжело вздохнула и пораскинула мозгами, сопоставляя все факты. Её ведь никто не посвящал в военные планы. Со слов Юджина она лишь поняла, что эльфы теперь воюют с орками. А со слов Мариэль сестра узнала, что они — главная проблема дивного народа, из-за которых, по сути, им пришлось искать новые земли для спокойной жизни.

Что Джасти знала об орках? Будучи любительницей поиграть в «Герои 3», сестра представляла себе их зелёными, вонючими, но не особо высокими. Полтора метра, может быть. Зато широкие в плечах и с большими пустыми головам. И которые не способны были связать трёх слов. В той игре были ещё наездники на волках. Быть может, у орков тут тоже вместо лошадей какие-нибудь громадные звери, которые выступают в роли скакунов? Но труднее всего представить, как против них идут эльфы и… люди с автоматами в руках. Кажется, эта реальность все больше попахивала сумасшествием. Скажи такое кто человечке три года назад, она бы позвонила в психушку.

«Может, это сон? — вдруг подумала она. — Может быть, я в коме? Или у меня летаргический сон?». Вот это было больше похоже на правду. Как раз она упала на работе на мокром полу и ударилась головой за год до появления эльфов. Быть может она всё это время в реанимации лежит?

От таких дум её отвлёк заливной смех Зевинаса, который решил обратить внимание Мариэль на себя. Красавица хоть и смотрела на него с осуждением, но в глазах забегали искорки. Ей явно хотелось засмеяться самой.

— Что он сказал?

— Что «наша человечка уже давно по уши влюблена в Леголаса», — усмехнулась красавица. — Его забавляет, что принц тебя похитил, а ты к нему ещё и симпатию проявляешь.

— Знаешь, для этого факта у нас есть даже специальный диагноз: стокгольмский синдром, — не хватает ещё очков, чтобы деловито их поправить. — А вообще, это неправда!

— Вот видишь? — обратилась Мариэль к Зевинасу. — Глупости не говори.

— Будто она тебе прямо так и скажет, — не унимался эльф. — Нет, ну ты же сама видела, как она к нему бегает, стоит только Леголасу появиться на горизонте.

— Ничего удивительного. Он единственный, в чьих глазах не было жажды убивать. Тебе напомнить, как ты ругался, когда услышал о том, кого именно принц должен был привести в дом Последнего Пути?

Не понятно, что она ему сказала, но эльф резко закашлял, а потом хмуро отвернулся, возвращаясь к изучению потолка. Джасти до сих пор не нравилось слушать то, чего не понимает. Но к этому уже привыкла. Что же касается Леголаса… Он добрый, нежный и заботливый. И приносить Джасти какой-нибудь подарок у него вошло в привычку, что не могло не радовать. Когда бы он ни пришёл, в его руках появлялся новый свёрток с каким-нибудь сюрпризом.

Сестра невольно улыбнулась этому и коснулась пальцами заколки, которую не снимала до сих пор. Кстати… хочется новое платье. И помыться. Свои мысли она озвучила и ожидала увидеть протесты со стороны подруги. Но нет.

— Помыться — не проблема. А завтра мы с тобой можем прогуляться. Это тебе Его Высочество платья дарил. А я переоделась один раз — когда в деревню возвращалась.

Джасти стало как-то стыдно за свою эгоистичность. Действительно, ведь Мариэль все эти недели лишь один раз меняла наряд. Её платье было грязным, когда-то бежевое, оно теперь было серыми, весь подол запачкан кровью воинов Яевинна. Пятна явно пыталась застирать, но теперь платье годилось только на половые тряпки.

— Да, ты права, — задумчиво ответила Джасти, осматривая красавицу. — Только сначала выберем наряд тебе.

— Что вы затеяли? — влез в разговор Зевинас.

— Хотим пройтись по лавкам, выбрать себе одежды, — ответила эльфийка. В глазах пациента сразу появилось то недовольство, которое Джасти боялась увидеть у своей помощницы. — Не беспокойся. Мы будем отсутствовать не больше часа. Если схватки у кого-нибудь и начнутся, то за столь короткий срок ничего плохого не произойдёт.

Зевинас всё равно оставался недовольным. Но кто его спрашивает? Джасти, дабы не портить себе настроение, даже не требовала перевод их небольшого диалога. Она уже представляла себя гуляющей по красивым улицам эльфийского маленького городка. А что? В той деревне ей было не до наблюдений, особенно когда за спиной, как ястреб, следит Йорвет. С ним как-то не остановишься посреди домов и не начнёшь купаться в красоте мира дивного народа.

Интересно, как он там?

***

Здесь эльфы были ещё злее, чем в той деревне. Может, это из-за того, что у Джасти теперь отсутствовал телохранитель? А может быть, чем больше народу, тем сильнее злость, заражающая всех, как болезнь. Сестра привыкла. Честно. Если уж не на сто процентов, то на семьдесят точно. Но, оставшись с Мариэль один на один, Джасти наконец-то стала замечать, чем пришлось заплатить красавице за своё решение стать подмастерьем человека. Половина ядовитых взглядов была направлена на сестру, но другая половина — на Мариэль.

В эльфийской речи Джасти чётко слышала её имя. А откуда они вообще знали как её зовут? Это скорость распространения слухов такая? Дивный народ перешёптывался, косо смотрел на мимо идущих женщин. Чем моложе были эльфы, тем раскованнее они себя вели.

— Эй, Мариэль! Каково это — быть собачкой этой твари?

— Смотри, Мариэль, они своим собакам брюхо вспарывают и детей своих кормят!

— Не позорься, уйди с глаз со своей хозяйкой!

Джасти не понимала их речь, она чувствовала весь яд, которым было пропитано каждое слово. А что красавица? Она шла с гордо поднятой головой и пропускала всё мимо ушей. Поразительно! Как спокойно и с каким достоинством она проходила мимо перешёптывающихся взрослых или орущих подростков. Вот кем должна была быть Джасти, когда считала, что представляет перед эльфами свою расу!

Зря она думала, что сможет полюбоваться прекрасным видом. То и дело натыкаясь на злобные взгляды, ей приходилось отводить глаза, смотреть себе под ноги или куда-то вперёд. Но ничего. Они привыкнут. Рано или поздно, но привыкнут. Пусть смотрят. Ещё не было таких случаев, чтобы взгляд причинял физический вред. Душевный — да. Но ничего. Джасти тоже надо привыкнуть. Рано или поздно. Ведь теперь было не так обидно, как в первые дни прибывания в Лихолесье.

— Мы почти пришли, — сказала Мариэль.

Нет, поторопилась сестра с выводами. Голос красавицы дрожал. Джасти перевела на неё взгляд и увидела на лице улыбку. Да вот только глаза помощницы выдавали её с головой. С большими усилиями спутница пыталась сдержать слёзы, что наполнили её глаза — оставалось только моргнуть. Конечно, ей обидно было слышать какие-то гадости от эльфов. Но она не жалела себя, в отличие от Джасти, ибо выбрала этот путь добровольно.

Сама же человечка не знала, как поступить. Когда она плакала, Мариэль нежно обнимала и гладила по голове. Хотелось проделать то же самое, но на глазах эльфов? Тем самым дать им ещё пищи для издевательств? Джасти было страшно даже взять подругу за руку, ведь на них смотрели всю дорогу.

Спасением стала палатка, к которой подвела сестру Мариэль. Взору девушек открылись самые разнообразные платья разных цветов и фасонов. Красные, зелёные, желтые, с длинными рукавами, с короткими, как у принцесс, поскромнее… Глаза разбегались. И если бы не испорченный эльфами путь, Джасти была бы на седьмом небе от счастья просто лицезреть эти прекрасные ткани, пошивы. Мариэль тоже нравилось. Прежде чем заговорить с продавщицей, она долго осматривала предоставленные красоты, постепенно отвлекаясь от окружающих их шушуканий.

Эльфийка, что стояла за прилавком, была более снисходительна к своей соплеменнице. Она отвечала тихо, вежливо, быстро показывала тот или иной наряд, но при этом напрочь игнорировала Джасти. Пусть так. «Хоть Мариэль пожалей». Однако, на человечку эльфийка всё же взглянула, задумчиво осматривая. Потом отвернулась и что-то ответила Мариэль.

— У неё нет таких маленьких размеров, — перевела Мариэль её слова и, нахмурившись, хотела было пойти дальше, к другим прилавкам, но Джасти успела схватить её за руку до того, как она отдалилась на слишком большое расстояние. — Что? Пойдём в другое место.

— Нет-нет. Сначала себе выбери что-нибудь. Обо мне подумаем позже. В любом случае, если ты мне найдешь нитки и иглу, то я смогу перешить.

Мариэль устроил такой выбор. Видимо, она и сама не особо теперь желала гулять по городу. Что ж, человечка её прекрасно понимала. И вот начались самые приятные минуты в этой прогулке: две девушки выбирали себе наряды. Пусть здесь платья носят на любой случай жизни — Джасти же себе выбирала наряд, будто готовилась к свиданию. Придирчива была ко всему — подол не такой, как надо, цвет, рукава, фасон, к какому-то нужно было подбирать пояс, а где-то было слишком глубокие вырезы. Мариэль забавляла эта придирчивость, продавщицу же она раздражала. В конце концов красавица приобрела себе кремовый наряд, а Джасти влюбилась в бордовое платье, которое очень было похоже на то, что она подпалила и из остатков которого сделала Йорвету бандану. Человечка поймала себя на мысли, что подсознательно его выбрала из-за той самой повязки, ибо это напоминало об одноглазом эльфе. «Да нет. Чушь!», — успокаивала себя.

Разумеется, оно было ей велико, но Мариэль тут же потащила сестру к портному, который, как она сказала, был совсем недалеко. Это уже была не палатка, а самый настоящий кирпичный домик, внутрь которого Джасти не торопилась заходить. Уж слишком много эльфов было в помещении. Лучше постоит тут, на улице.

Дожидаясь свою подругу, человечка залюбовалась на своё новое платье. Очень красивое, даже не хотелось носить его «на работе». Но наглеть и просить Мариэль купить ей ещё одно человечка не стала — платила-то за всё эльфийка. Единственное, что ей не нравилось, — это рукава. Но ничего. Сейчас спутница принесёт иглу и нитки, Джасти дождётся свободной минутки и тогда…

Джасти резко выгнулась, ибо кто-то или что-то больно ударило в позвоночник. На секунду она забыла как дышать — настолько было больно. Резко обернувшись на обидчика, человечка увидела выглядывающих из-за угла палатки с посудой детей. Трое эльфинят задорно смеялись, смотря на Джасти, а самый высокий из них со злой ухмылкой подбрасывал в воздух камень размером с половину кулака.

— Это тебе за моего отца! — яро крикнул мальчишка и метнул этот камень в человечку. Настолько быстро и с такой силой, что Джасти даже не успела сгруппироваться или сделать шаг в сторону — камень угодил ей в груди.

— Ай! — вскрикнула она, хватаясь за место удара. — Вот сволочёнок!

Жалеть и любить детей? Относиться с пониманием, потому что это «всего лишь дети»? Джасти так делала ровно до тех пор, пока они не становились сознательными. После этого человечка либо их ненавидела, либо вела себя с ними по-доброму — в зависимости от воспитания. Но вот эти… Останавливало запустить в того паренька камень только то, что на неё бы тогда набросились все эльфы, наблюдавшие эту картину. И хоть кто бы помог!

В то время, пока Джасти искала помощи в лицах прохожих, в руках мальца появился новый камень. На этот раз больше предыдущего. Пару раз подбросив его, эльфинёнок метнул в своего врага. На этот раз Джасти всё же успела сделать шаг в сторону. Почти. Плечо всё-таки задело. Ну всё, маленький невоспитанный отпрыск! Человека сдавлено прошипела от боли и быстрым шагом пошла на этого засранца. Другие дети сразу разбежались, но не этот. Он с готовностью ждал свою расправу. Что даже немного обескуражило сестру, но остановиться на полпути было глупо. Мальчишка не отошёл, даже когда девушка встала перед ним.

— Тебя манерам не учили? — вскрикнула она, хватая ребёнка за ухо. Больно схватила. Теперь мальчишка сдавленно зашипел, но даже не думал вырываться. Странный он… — Ты думаешь, приятно, когда в тебя камнями бросаются? А если я?

— Я не знаю твою варварскую речь, — прошипел мальчишка с таким презрением, что Джасти невольно сжала его острое ухо сильнее. Судя по тону, он не извинялся. Так и хотелось своим платьем отлупить этого дерзкого малыша. — Проклятые люди, чтобы вы все передохли!

Помощь наконец-то пришла! Только… к мальчишке. Джасти ощутила, как кто-то больно сжал её плечо. Отпустив ухо эльфа, она резко обернулась и встретилась с прекрасным лицом взрослого мужчины, которое уродовала злоба. Уже не такая, как у эльфинёнка, а угрожающая, звериная ненависть.

— Ты совсем обезумела, кидаясь на наших детей среди белого дня! — прошипел эльф и в секунду его свободная рука оказалась на горле девушки. В отличие от Йорвета, этот стал душить серьёзно.

Надо позвать Мариэль! Но из горла стало выходить лишь кряхтение. Бросив платье на землю, она схватила кисть мужчины и попыталась оторвать от своей шеи, но тщетно.

— Dh’oine! — только и слышала она со всех сторон. Никто не хотел помогать.

И когда, казалось, она стала терять сознание, из дома выскочила Мариэль. Удивительно, но увидев её, эльф тут же отпустил Джасти и отошёл на два шага. Девушка упала на подкосившихся ногах и жадно начала заглатывать воздух. Красавица бросилась к ней, приобняла, будто бы закрывая от других остроухих, и при этом о чём-то заговорила с несостоявшимся убийцей Джасти. А её список-то пополнялся… Более-менее успокоившись, сестра начала приподниматься вместе со своей спасительницей и пыталась спрятать взгляд от этих ядовитых глаз, что бросали на неё эльфы.

— Знай своё место, человек! — рявкнул душитель и, что-то ещё выплюнув Мариэль, скрылся в толпе.

Джасти поняла, что жизнь здесь будет куда тяжелее, чем она думала. И рядом находившийся дворец не спасал.

***

Йорвет сидел возле костра и, покуривая трубку, смотрел на шатёр, куда ушли Леголас и Юджин. За прошедшую неделю он уже захлёбывался этой войной. И когда успел стать таким домоседом? Этого, конечно, не показывал — в бой с орками он бежал в первых рядах, обрушивал на них всю ярость и ненависть, красноречивые речи всё также вдохновляли его Белок, остальные воины смотрели на Лиса, как на великого полководца. Но битвы больше не приносили того упоения, что раньше. Быть может, он привык видеть воинов, которые медленно выкарабкивались из ямы смерти в руках Мариэль и Джасти, а здесь он видел смерть. Она угнетала, вновь и вновь заставляла мрачные мысли о скорой кончине его расы поселиться в голове.

Но кое-что было иначе. Эльфийские союзники. Когда люди были по ту сторону баррикад, Старый Лис видел их оружие лишь как знак слабости — жалкие, не способные даже защитить себя в ближнем бою, напридумывали всё что только можно, лишь бы свою шкуру спасти и убивать, находясь под защитой окопов.

Но сейчас Йорвет смотрел на это иначе. Благодаря отряду Юджина, а точнее их боеприпасам, эльфы умирали реже. В смысле, пока орки добегут до своих целей, часть тварей подорвётся на минах, часть будет застрелена убийственными пулями или стрелами. В итоге, бои проходили быстро и с минимальными потерями. За неделю воины Трандуила оттеснили большую часть орков к Мглистым горам, куда теперь и держал свой путь владыка. Но куда был против идти Леголас.

Не из-за трусости. Разве можно назвать трусом того, кто бежит на врага впереди всех, порой даже опережая своего отца? По словам принца, всем нужен был отдых. Услышав это, Йорвет прыснул, но выслушав своего друга, невольно согласился. Боеприпасы людей и еда заканчивались, Аваллак’х — единственный маг в их армии — истощил свои магические запасы. И всё бы ничего, но в горах их могла ждать настоящая мясорубка. Только боги знают, сколько там сейчас орков. Много? Да. Превышают армию Трандуила? Вполне возможно. Да и Леголас так и не смог повергнуть Больга в прошлый раз. Лидеру удалось сбежать, а это был опасный противник. С новыми союзниками эльфы отвоюют горы, но какой ценой? Нет, всё же, нужно было пару дней отдыха. Об этом и шёл спорить со своим отцом Леголас. Правда, зачем нужен был Юджин? А позже ещё и Аваллак’х присоединился…

Йорвет же изредка поглядывал на шатёр, ждал и бросал косые взгляды на людей. Большинство из них ещё вели себя сдержанно, но кто-то уже стал чувствовать себя как на своих землях: шумели, веселились, смеялись, рассказывали какие-то байки. Все они, как потом понял одноглазый, были новенькими. Другая же часть отряда Юджина знала Джасти и они как-то нехорошо поглядывали на Леголаса — её похитителя.

Кстати о девчонке. Юджин больше не заводил о ней разговор. По крайней мере при Йорвете. Но воспринял появление одноглазого очень скверно. Оба командира не упускали возможности, чтобы не бросить что-нибудь едкое в сторону другого. Как же Йорвет хотел убить этого выскочку. Неужели тот не понимал, что сам себе рыл могилу? Очевидно, нет.

О самой же человечке Йорвет старался не думать. Всё! Нет никакой Джасти! Он её больше не увидит! Его работа — отвоёвывать земли и убивать орков! Ему не до женщин, но… «Как она там? Действительно ли Леголас оставил её без охраны? Как на неё отреагировали жители? Делает ли успехи? Сейчас, наверное, бурчит что-то про ванну. Полюбили ли её эльфийки так, как полюбил её… Мариэль?». Он часто задавал себе эти вопросы. Особенно вечером, когда луна напоминала ему, как он с ней сидел у костра и как обогревал в повозке. Йорвет успокаивал себя тем, что думает постоянно о человечке из-за совести. Видимо, он очень сильно обидел её за те последние сутки. Сделал больно руке, душил, а напоследок сказал не самые приятные слова. Да, возможно, ему было просто совестно перед ней. Плохая черта. Ей не место на войне.

Наконец-то из шатра Трандуила вышли Леголас и Юджин. Человек сразу пошёл к своим расположившимся недалеко от Йорвета людям. Точнее, это эльф развёл огонь недалеко от них, но что делать — он намеревался быть рядом с палаткой.

— Какие новости? — спросил одноглазый своего друга.

Принц присел рядом с ним перед огнём и устало вздохнул.

— Отец согласился. Аваллак’х откроет два портала — один для людей в их мир, второй для нас.

— Во дворец? — уточнил командир Белок, с досадой смотря на трубку. Курить было больше нечего. Опустошив её, он спрятал в карман.

— Да, — кивнул принц. — Заодно проверю Джасти, — в отличие от Йорвета и Юджина, Леголас вспоминал девчонку слишком часто. И каждый раз именно вслух. Это раздражало Лиса. Вот и сейчас он пробубнил себе что-то под нос и в руках вместо трубки появилась флейта. — Что опять не так?

— Уже двадцать седьмой раз её вспоминаешь, — фыркнул Йорвет. — Это заставляет задуматься.

— Заставляет задуматься и тот факт, что ты считаешь, — тем же тоном ответил Леголас. — Я так понимаю, ты с Белками останешься тут?

— Да. На случай, если Больгу придёт подкрепление, — ох недобро принц сощурился. — Что?

— Ты просто ищешь повод не появляться в Амарайле. Неужели тебе не интересно, как там Джасти?

— Двадцать восемь, — фыркнул эльф. — Влюбился в женщину? Соболезную. Трандуил будет рвать и метать. Будь она хоть привлекательной или…

— Не мели чушь! — однако, попытки Йорвета как-то задеть принца были безуспешны. — Разве тебе не интересно увидеть собственным глазами на то, как она возрождает наш род?

— Не прошло и недели, а ты считаешь, что она помогла родиться уже тысяче младенцев?

— Это только первый шаг, — глаза Леголаса блеснули в свете луны. Как-то по-детски он улыбнулся и впервые взглянул на своего друга за этот разговор: — Йорвет, как ты не понимаешь? Дело не в том, что она принимает роды! Она обучает наших лекарей делать это! Да, сегодня только семь эльфиек. Но как только они всему научатся, то пойдут распространять знания дальше. Не пройдёт и сотни лет, как…

— Ты меня утомил, — перебил принца Йорвет и коснулся губами своей флейты, но прежде чем заиграть, оповещая тем самым конец разговора, он добавил: — Думай лучше о предстоящих битвах.

Эльф играл мелодию, которую он слышал один раз, сидя на крыше дома Последнего Пути, но которая плотно засела у него в голове. Хотел сыграть другую, но слово «битва» всколыхнули воспоминания об одной ночи. Мелодия была не очень быстрая, но весёлая, вдохновляющая… А в голове пела она…

И мы ринулись в бой!

Поверь, мы с тобой

Пройдём все невзгоды, мой брат. Там в дали

Твой сын молодой.

Он ждёт нас домой,

Счастливый, что мы — живые — пришли…

Леголас не уходил. Йорвет знал, он любит, когда друг играет на флейте. По его словам, у командира Белок это выходило лучше, чем у остальных. Но сейчас его взгляд поменялся. Он был чему-то удивлён.

— Ты никогда не играл такие мелодии, — прошептал юноша тихо, словно боясь спугнуть музыканта в теле воина.

Йорвет услышал. Но доиграл песню человечки, после чего с досадой посмотрел на музыкальный инструмент. У него в арсенале были сотни мелодий! Ну почему сердце захотело сыграть именно эту?

— Это же песня Джасти, — подал голос Юджин.

Йорвет обернулся и увидел не самый добрый взгляд человека. Причем не только он, но и все солдаты, что знали эту девчонку, злобно косились в сторону одноглазого. Он ответил им тем же взглядом и, тяжело вздохнув, убрал флейту. «Сегодня что, день воспоминаний этой проклятой девки?».

— Это правда? — тихо поинтересовался Леголас.

— Она вам ещё и свои песни играла? — настроение Юджина портилось.

— Играла, — кивнул эльф и хмуро перевел свой взгляд на огонь. Хотел ещё что-то добавить, но услышав шипение комбата: «Сука», Йорвет резко поднялся и в несколько шагов преодолел то расстояние, что разделяло его с этим человеком. Юджин не ожидал такого — не успел среагировать, так как уже был схвачен за грудки и рывком поставлен на ноги.

— Какие же вы, люди, жалкие! — рявкнул эльф. — Насколько можно быть слабым, чтобы бить и грязно обливать своих же женщин?

Люди вскочили на ноги и, хватая свои автоматы, окружили Йорвета, целясь тому в голову. Но эльфы-воины тоже не были лишены реакции и с готовыми луками окружили людей. Но ни Йорвет, ни Юджин не обратили на это внимание, а злобно смотрели друг на друга. Человек даже не пытался вырваться и взглядом бросал вызов командиру Белок.

— С нашими женщинами мы разберёмся сами, — выплюнул человек.

— Она больше не ваша женщина, — тем же тоном ответил ему одноглазый. — Советую тебе быть осторожнее в выражениях, так как мы, эльфы, никому не позволим трогать наших…

— Йорвет! — как гром над лагерем прозвучал властный голос владыки. Старый Лис не обернулся, но невольно сильнее сжал форму Юджина. — Отпусти его.

Скрипя зубами, эльф повиновался. Правда, он не совсем его отпустил, а бросил. Жаль, человек устоял на ногах.

— Я не потерплю раздора, — владыка медленно стал двигаться в его сторону. Эльфы и солдаты покорно уступали ему дорогу, и когда Трандуил остановился в полуметре от Лиса, Йорвет невольно опустил перед ним голову. Не из-за покорности… Хотя и она была причиной этому. Выносить этот ледяной взгляд голубых глаз было не под силу даже легендарному командиру. — Я ясно выразился?

— Прошу прощения, Владыка, — сквозь зубы ответил ему Йорвет.

— Я говорил тебе не раз: если ты не способен держать себя в руках, может, стоит подумать…

— Отец, — пришёл на помощь Леголас, подскакивая к своему королю.

Трандуил перевел свой взгляд с эльфа на сына, между ними прошёл какой-то беззвучный диалог, а потом взглянул на Юджина.

— А вы, люди, также следите за тем, что говорите, — и всё же, судя по тону, с Лисом Трандуил обошёлся более снисходительно. — Йорвет поступил так, как ему и полагается — встал на защиту женщины. В следующий раз я не стану его останавливать.

— Джасти — человек, а не одна из ваших эльфиек! — рявкнул Юджин, отчего Йорвет и все остальные эльфы напряглись. И не без угрозы обратили свои взгляды на эту блоху, которая посмела так разговаривать с их королём! — Вы вообще должны её нам вернуть, раз уж наши расы теперь не воюют! Она не пленница больше!

— Верно, — единственным, кто оставался поразительно спокойным, был именно Трандуил. Он видел в этом мужчине неразумного ребёнка, которого надо жалеть за свою глупость, а не злиться. — Но не ты ли объявил её предателем и грозился убить, будь она на вашей земле? — глаза Юджина распахнулись и он косо посмотрел сначала на Леголаса, потом на Йорвета. Одноглазый не мог отказать себе в победной улыбке. — Вот и считай её мёртвой.