Людская предательница (СИ)

6. Первый рабочий день

Джасти подошла к рядом лежащему с безглазым другом Леголаса эльфу. Она обратила на него внимания только потому, что он сильно кашлял, а когда девушка обернулась, то увидела черноволосого мужчину, отхаркивающего мокроту в ладонь. Дела обстояли ещё хуже, чем сестра думала в самом начале: ей предстояло лечить не только ранения, но и последствия долгих дней, проведённых без медицинской помощи в этом лазарете.

— Мне нужны три вещи, — негромко сказала она Леголасу, не отрывая взгляд от страдающего кашлем эльфа. — Стетоскоп, тонометр и одноразовые перчатки в огромном количестве.

— Я доставлю тебе всё, что понадобится, — мгновенно ответил златовласый, — но должен знать, как это выглядит.

Джасти кивнула, наблюдая, как раненный эльф вытирает свою ладонь о грязную простынь. Опасения Джасти подтвердились: судя по ржавой мокроте, в этом лазарете не редки случаи пневмонии. Не страшно, коллеги научили лечить и этот недуг. Главное, чтобы не было слишком поздно.

На принесённых Исенгримом листках бумаги Джасти со всеми подробностями нарисовала пером как выглядят ранее названные вещи и, вручив их эльфу, отослала на поиски. Но вот, оставшись один на один со всем этим сборищем остроухих пришельцев, она не знала, за что браться. Сделать нужно было очень и очень много, а рук помощи всего две пары. «Хотя, какая от них помощь?» — усмехнулась она, наблюдая, как Мариэль всё бегает между пациентами и снимает болезненные спазмы своим сиянием.

Исенгрим продолжал бегать взад-вперёд, принося всё то, что приказала принести Джасти. Она стояла и размышляла о своих действиях до тех пор, пока переводчик не закончил. Он вопросительно посмотрел на человека, ожидая новых поручений, хотя сам был уверен, что та и пальцем не собиралась шевелить ради спасения остроухих врагов.

— Что делать? — спросил юноша, явно теряя терпение.

— Я и сама не знаю.

Оглядывая весь этот бардак она растерялась и никак не могла собраться. Дорогое время уходило, при этом, за раз нужно было сделать несколько манипуляций сразу. А так как это невозможно, надо думать, что важнее: предоставить комфортное, чистое место для раненых, или, игнорируя грязь и инфекции, начать лечение.

Исенгрим не помогал, лишь отвлекал своим нетерпеливым взглядом. Да и Мариэль то и дело выпрямлялась над кроватями больных, смотрела на девушку и, не получив каких-либо приказаний, возвращалась к работе. Это стало надоедать, нервировать, отвлекать. Нужно ведь ещё знать, какой из эльфов нуждается в скорой помощи. Почему в этом лазарете так? Будь Джасти среди своих, в своей деревне, рядом с друзьями, она бы знала, что делать. Быть может, страх ещё не совсем покинул её? Он мешал думать, составлять план действий.

Если бы не новое громкое эхо кашля больных, Джасти и дальше бы стояла и смотрела. Ладно, лучше подходить к каждому по очереди и завести на каждого историю болезни, чем дальше бездействовать. Схватив бумагу, чернильницу и перо, она подошла к первой койке. Хотела положить свои принадлежности на тумбочку, но та была занята подносом с недоеденным обедом.

— Нужно, чтобы тумбочки были пусты, — сказала она переводчику. Тот на удивление спокойно кивнул, перевёл слова медсестры Мариэль, и та убежала из лазарета.

Первый эльф был ранен в ногу, и, судя по искажённому от боли лицу, рана инфицирована. Вот и план лечения стал составляться сам собой, стоило только начать:

— Всех раненых нужно переодеть в чистые халаты… Или… Я не знаю, что вы носите. Но должно быть что-то лёгкое, что-то… — выискивая глазами нужный материал, дабы показать Исенгриму, взгляд Джасти остановился на простыне. — Вот из этой ткани.

— Я спрошу в прачечной. Но, возможно, придётся просить Его Высочество доставить сюда эти вещи.

Несмотря на неприятный взгляд, которым то и дело одаривал Джасти Исенгрим, он не задавал лишних вопросов, соглашался со всем, что требовала девушка. Да и поняв, почему она подняла вопрос об одеждах, тот подошёл ближе к эльфу и осторожно разорвал кожаные штаны, открывая девушке рану. Спасибо ему за это.

С первым эльфом будет не трудно: пулевое ранение, но пуля, скорее всего, осталась внутри. Извлечь её — не проблема. У Джасти уже имелась практика. А вот о том, чтобы пуля не задела кость, — на это нужно молиться.

— Как его зовут? — спросила Джасти Исенгрима.

— Эхаос.

Девушка кое-как начирикала пером имя больного, его «болезнь» и номер кровати. А писать чернилами, оказывается, весьма трудно, особенно когда не на что положить лист. И словно узнав о трудностях Джасти, в лазарет стали входить эльфийки во главе с Мариэль. Медсестре показалось, что это поварихи. Не понятно — почему. Их было девять женщин, и каждая старалась не смотреть на человека. Ну и пусть. Хватит с Джасти всех этих неприятных взглядов.

Вторым был эльф с газовой гангреной — теперь-то Джасти не допустит предыдущей ошибки. Третий стонал от боли в плече. Дождавшись, когда Исенгрим снимет доспехи, девушка, ощупав конечность, поняла, что дело в переломе. Четвертым оказался тот самый парень без глаза.

— Его зовут Йорвет, — не дожидаясь вопроса, сказал имя рядом идущий эльф.

— Он друг Леголаса? — полюбопытствовала Джасти, записывая имя и койку остроухого.

Исенгрим кивнул. К этому времени пришла новая партия поварих, забирая грязную посуду. Джасти медленно потянула руку к лицу спящего солдата и дотронулась до здоровой кожи бедолаги. Горячая. Инфекция в самом разгаре.

На пятой кровати лежал Гориандэль с пневмонией и сквозным пулевым ранением… В общем-то раны не сильно отличались друг от друга. Как только Джасти обошла каждого солдата, она вернулась к столу и, попросив Исенгрима снять с эльфов все доспехи, стала для каждого писать историю болезни. Конечно, она не такая, как в настоящих больницах. Джасти только нужно знать имя, ранение, что и кому она будет давать и каким будет результат. В своей роте отпала надобность проделывать такие ненужные манипуляции — она всех знала. А здесь… Спроси её, кто там лежал на пятнадцатой кровати — она и не вспомнит.

От письма её отвлекла Мариэль, вставая перед столом Джасти. Очень долго медсестра игнорировала красавицу-эльфийку, в надежде, что та уйдёт по своим делам. Но девушка оказалась упряма, и медсестре пришлось поднять голову.

— Что такое?

— Она хочет помочь, — ответил за остроухую работающий с одеждами Исенгрим.

Человечка не скрыла усмешки. Помочь. Да чем она — не умеющая читать и говорить — может помочь? Хотя…

— Пусть перестелит кровати, — бросила Джасти скорее юноше, нежели Мариэль. Он как-то неприятно взглянул на медсестру, но перевёл её приказ.

Эльфийка оказалась более спокойной, чем её друг и, кивнув, пошла выполнять просьбу. Но как она это делала! Девушка словно хотела повторить тот знаменитый фокус со скатертью: выдернуть так, чтобы посуда на ней не побилась. От таких резких движений солдаты стонали, выкрикивали, ругали молодую врачевательницу, а Джасти только глаза закатывала.

— Скажи ей, пусть лучше принесёт несколько тазиков с чистой водой. И одно пустое ведро, — сказала она Исенгриму, устав наблюдать за глупыми попытками Мариэль. Если она так снимает простынь из-под тяжелых тел, то как она собиралась стелить новую?

Но прежде, чем юноша успел перевести эти слова, Мариэль испуганно выдохнула. Джасти подняла на неё вопросительный взгляд и увидела, как эльфийка с глубокой печалью смотрит на оголённую спину перевернувшегося на бок от её манипуляций стонущего эльфа.

— Distrata… — ахнула она, прикрывая ладонью рот.

Услышав это странное слово, Исенгрим оторвался от своего занятия и испуганно подбежал к эльфийке, так же устремляя взгляд на спину. Его глаза расширились от удивления.

— Ну что там ещё? — раздраженно прошептала Джасти и направилась к раненному. — Даже в плену покоя нет…

Да, она настолько углубилась в свою работу, что мысль о том, что она по-прежнему одна среди врагов отошла на задний план. Следовательно, смела позволять некоторые словесные вольности. Всё равно один Исенгрим её понимает.

— Дистраты, — ответил эльф, пропустив её второе предложение мимо ушей. — Это метки смерти.

— Метки смерти? — эхом повторила Джасти и, подойдя ближе, взглянула на спину солдата, который, к слову, немедленно заткнулся, услышав о странных дистратах.

— Да. Получившие её начинают гнить при жизни, — пока Исенгрим шепотом пытался объяснить то, что видит Джасти, сама она трогала спину солдата. — Как я не заметил, пока раздевал его?

Лопатки эльфа были красные и горячие, а в местах, где сильно выступала кость, кожные покровы были разрушены вплоть до мышечной ткани. Не так глубоко — выглядело как будто ему кусок кожи оторвали. Для того, чтобы оправдать свои подозрения, Джасти чуть оттянула штаны эльфа вниз. Он молчал, видимо, переваривал информацию о гниении заживо. Ровно на крестце Джасти увидела ту же картину, что и на лопатках. После этого, она посмотрела на Исенгрима, как на последнего идиота:

— Метка смерти? Серьёзно?

Бросив на Мариэль тот же взгляд, она вернулась к своему столу и продолжила писать истории болезни, мысленно отругав себя за то, что совсем забыла проверить солдат на наличие пролежней, что, собственно и было у этого эльфа. Самые обычные пролежни, которые, если не лечить и не делать что-то, действительно могут убить самой страшной смертью, но…

Как же она сейчас презирала эльфов в их незнании таких мелочей! Потом ей, конечно, будет стыдно за столь грубое к ним отношение. Но неужели за своё существование они не наблюдали за развитием болезней? Неужели никто, вместо того, чтобы придумывать глупые сказки о дистратах, не попытался выяснить причину?

— Ты знаешь, что это такое? — удивленно спросил Исенгрим.

— Это самые обыкновенные пролежни, — но сейчас, будучи злой на глупых остроухих, она невольно сорвалась на крик, забыв о такой важной вещи, как инстинкт самосохранения. Уж больно хорошо тут к пленнице относились, раз она забыла о своём статусе здесь. — Какие к чёрту метки смерти?

— Ты меня за дурака считаешь? — Исенгрим так же не стал терпеть, что какая-то человечка подняла на него голос. — Я видел это раньше! Эльфы умирали в страшных мучениях!

— Да потому, что никто не лечил их! Здесь мало поколдовать ручкой и снять боль. Вы вообще чем-нибудь занимаетесь, кроме как смотрите на то, как умирают ваши собратья?

— Повтори, жалкая dhʼoine! — рявкнул Исенгрим, подходя к столу Джасти.

Вот только сейчас она вспомнила, что нельзя лезть на рожон, будучи пленником. Но поздно. Её искажённое от злости и негодования лицо быстро отразило страх. Как только эльф возвысился над ней у стола, медсестра мысленно отметила, что хватит одного удара руки этого юноши, и она отлетит к тем самым шкафам, от которых не могла оторвать взгляд.

— Isengrim! — спасительный голос Мариэль отвлёк эльфа от задуманного, а Джасти, не теряя времени, стала жалко лепетать что-то, пытаясь сменить тему:

— Пролежни вполне излечимы и появляются в результате постоянного давления, сопровождающегося местными нарушениями кровообращения. Если короче — нельзя находиться постоянно в одном положении, да и ещё если что-то давит на тело. В особенности, на кости.

Кажется, повезло. Мышцы остроухого заметно расслабились, он уже не собирался бить девушку, но ярость и обида из глаз никуда не делись.

— Тебя притащили сюда спасать жизни, — прошипел Исенгрим сквозь зубы. — Вот и лечи.

— Я поняла, — покорно ответила Джасти.

Вряд ли после того, как её поставили на место, она осмелится кричать на здорового эльфа.

***

К Джасти вернулся страх перед этими прекрасными созданиями и вышел на передний план, и теперь она думала, как осторожно говорить Исенгриму о той или иной просьбе. Да, она забылась немного. С кем не бывает? Показавшийся на первый взгляд покорным, эльф напомнил медсестре, что здесь её ненавидят. Она — враг.

Теперь девушка не забывала говорить «пожалуйста» после своих поручений. Остроухий же, напротив, стал вести себя более раскованно, лишний раз напоминая, что он тут самый сильный и главный. Но выражалось это лишь в вопросах, которые он задавал после озвучивания тех или иных просьб. Спрашивал спокойно, без повышения голоса, без грубостей. Джасти покорно отвечала.

После написания историй болезни Джасти выбрала всех, кому нужна была первая помощь и, собрав нужный инструментарий, пошла лечить.

Первому нужно было извлечь пулю из ноги. После введения всех нужных препаратов Джасти это сделала и мысленно поблагодарила небеса — кости не были задеты.

— Что ты ему вколола? — спросил Исенгрим, явно удивленный тому, что эльф, будучи в сознании, даже не поморщился при изъятии пули.

— Один из препараторов, новокаин. Остальные — обезболивающие и антибиотик.

Последнее слово явно ввело переводчика в ступор, но допрашивать он не стал.

Стоит отметить, что реакция эльфов при такой для нас обычной вещи как инъекция, была весьма забавная. «Как можно что-то вливать в мышцу и в кровь?» — переводил юноша слова Мариэль. Да и у самого Исенгрима глаза чуть из орбит не вышли.

Однако как только раненый вздохнул спокойно, на время действия препаратов забыв о боли, помощники Джасти отдали должное человеческой медицине.

Мариэль то и дело просила принять её помощь, но медсестра постоянно отсылала её чем-то заняться: принести бинтов, ампулу того или иного препарата… В общем, девушка стала эльфом на побегушках. С Исенгримом, несмотря на его поступок, было проще.

Когда дело дошло до Йорвета, в лазарет медленно стали входить кухарки с новыми подносами. В нос Джасти ударил до боли ароматный запах приготовленной пищи. Что-то жареное. Мясо! Как давно девушка не ела мясо! Сколько долгих месяцев она питалась только кашей? Живот предательски заурчал, и лишь сейчас она поняла, насколько хочет есть. Но нельзя! Не сейчас, когда она начала свою настоящую работу, а не возню с бумагами и осмотром.

— Переведи им пожалуйста, что той, той и той койке ничего не давать, — попросила она Исенгрима, указывая пальцем на кровати.

Из всех просьб эта оказалась для эльфа самой дикой.

— Почему?

— Им мне нужно будет провести операции. И из-за некоторых лекарств нежелательно, чтобы они были накормлены. Завтра. И скажи эльфийкам, чтобы принесли каждому как можно больше воды. Она ещё никому не вредила.

Исенгрим, удовлетворённый ответом, кивнул и перевёл слова пришедшим женщинам.

Лечение Йорвета было достаточно лёгким по сравнению со многими другими: дать обезболивающее да промыть рану. При прикосновении ко лбу эльфа, Джасти показалось, что она трогает раскаленную сковороду — настолько лихорадил одноглазый. Но девушка засомневалась: вспомнив горячее тело Леголаса, которое прижимало её к лошади, сестра допустила мысль, что нормальные температуры их рас могли сильно отличаться. Но как это узнать?

Рядом стояли Исенгрим и Мариэль. Вторая с большим интересом наблюдала за проводимыми манипуляциями, в то время как юноша, как ястреб, следил за человеком. Его трогать Джасти побоялась, а вот эльфийка не казалась такой опасной. Даже хрупкой. Правая ладонь Джасти лежала на лбу одноглазого, а левую она приложила ко лбу эльфийки, не обращая внимания на изумлённые лица помощников. Догадка девушки подтвердилась: температура эльфов была выше на несколько градусов, чем у людей… если конечно Мариэль ничем не болеет и сама не температурит.

Взяв готовые шприцы, Джасти ввела Йорвету в вену антибиотик. «Хорошие вены», — как легко порой обрадовать медицинских сестёр.

— Если он выживет, то спасибо тебе вряд ли скажет, — пробубнил над ухом Исенгрим.

«Выживет, куда он денется?» — мысленно ответила она на первое, что услышала. А вот повторив слова переводчика в своей голове она, вынув иглу, удивленно уставилась на Исенгрима.

— Это ещё почему?

— С таким-то лицом…

— А что с ним? Да, шрам останется на пол-лица, но зато живой.

— Для нас внешняя красота важна не меньше, чем внутренняя, — с нотками боли прошептал юноша.

Джасти вновь взглянула на шрам Исенгрима, который так долго пыталась игнорировать. И отчего-то ей показалось, что сам юноша не шибко рад, что вместо смерти судьба подарила ему эту метку войны. И он хочет сказать, что из-за этого с ним ни одна дама водиться не хочет? Поставить рядом с ним Йорвета и показать девицам — пусть видят, что Исенгриму ещё очень повезло. А вообще…

— В наших сказках эльфы были куда умнее и дальновиднее, — честно признала Джасти, обработав кровоточащую от иглы ранку Йорвета.

Злости, на удивление, от эльфа не последовало. Он даже как-то грустно усмехнулся:

— Хочешь сказать, у dhʼoine по-другому?

А. Теперь понятно, что значит это слово. Dhʼoine — люди. Как хотелось хоть в чем-то сейчас превзойти эту прекрасную расу, но… Джасти была вынуждена покачать головой. Среди людей бывало и просто так лицом не выходили, а тут всю жизнь быть красавцем и в конце получить такое уродство в виде страшной ожоговой раны. А был бы это простой большой порез, то немного сноровки и умение зашивать раны, и шрам мог бы выйти очень аккуратным, тонким. Но огонь никогда не бывал милостив к тому, к чему прикасался.

Пусть Йорвет никогда не поблагодарит Джасти за спасение. Но за него «спасибо» скажет Леголас. Да, он умел это делать.

***

Самым главным шоком для эльфов стала работа Джасти с гангреной. Это было трудно не только для неё, но и для Исенгрима, который долго не подпускал девушку к ноге воина. Он, смотря на скальпель, готов был вытащить из ножен свой кинжал и не без угрозы помериться размерами лезвий. Как бы Джасти ни умоляла его, как бы ни уговаривала, Исенгрим до последнего не позволял резать конечность товарища. Пришлось на рисунках показывать что да как. Доказательством всех слов сестры стали звуки выходящего из раны газа при нанесении лампасных порезов. Разумеется, не без того же самого новокаина.

Сказать, что переводчик был поражен, значит не сказать ничего. Мариэль, так же затаив дыхание, наблюдала за операцией и, догадываясь каждый раз о следующем шаге, быстро подавала сестре чистую ткань, бинты, спирт… Наверное, с этим солдатом пришлось повозиться дольше всех — разрезы приходилось делать глубокие, кровоостанавливающие средства не помогали так эффективно, как надо. Но спустя пару мучительно долгих часов Джасти оставила уставшего эльфа.

Когда вся работа с пациентами была закончена, то даже после смены постельного белья для Джасти всё только начиналось. Нужно же устроить себе удобное рабочее место. Время шло к ужину, но на этот раз она не реагировала так остро на принесенную пищу: настолько сильно была поглощена тем, что вытаскивала из сундука горстки ампул и рассортировывала их. Тем временем Исенгрим и Мариэль кормили тех раненых, которые не могли самостоятельно подняться или держать столовые приборы.

— Исенгрим, можно тебя потом попросить оттащить один шкаф и пустые сундуки туда? — указала девушка взглядом на противоположную от её рабочего стола стену.

— Хорошо.

Что он позже и сделал. В тот пустой шкаф Джасти разложила все одноразовые предметы — шприцы, скальпели… В шкафы, что были рядом с ней, она стала выставлять склянки со спиртами, бинты, чистые ткани и ампулы, дабы все и всегда можно был найти с первого раза.

Лишь после этого девушка позволила себе заглянуть в окно. Судя по выглядывающему из-за веток полумесяцу, было приблизительно одиннадцать часов вечера. Если подумать, время прошло действительно незаметно. И лишь сейчас, сидя на стуле, Джасти поняла, как сильно устала. Ноги гудели от постоянной беготни туда-сюда, руки болели от напряжения, были сухими и неприятными на ощупь — перчаток не было, приходилось то и дело мыть свои ладони и перед каждым солдатом натирать их спиртом. Стоит ли говорить, что не привыкшие к столь резкому запаху эльфы очень часто ругались. А Исенгрим несколько раз выходил на свежий воздух продышаться, потом ещё и окна открывал.

Сейчас этот парень уселся на полу рядом с передвинутым шкафом и, прислонившись к стене, прикрыл глаза. Мариэль — возможно меньше всех уставшая — ходила между кроватями, улыбалась воинам и гладила по голове. Джасти даже растрогалась.

— Ты слышишь? — спросила что-то эльфийка Исенгрима.

— М? — не открывая глаза промычал он.

— Эта первая тихая ночь за долгое время. Наконец-то они спят, забыв о боли и страданиях.

Джасти ничего не понимала, но старалась прочитать по лицам о чем они говорят. Голос Мариэль был тихим, ласковым. Она переводила взгляды то с одного воина на другого, то на своего товарища. А тот лишь скупо приподнял уголки губ и, открыв глаза, взглянул на Джасти.

— Того и глядишь, она действительно сможет поставить их на ноги.

— Это было бы здорово.

— Эй, — буркнула Джасти. — Я не понимаю вашего языка, так что мне немного неприятно. Да и вообще. Поздно уже. Идите домой.

— Мы не можем, — ответил Исенгрим. — Мы сейчас в паре миль от ближайшей деревни. Не успеем прийти домой, как придётся тут же возвращаться.

— Значит, вы тут такие же заложники, как и я? — усмехнулась медсестра. Но эльф её иронии не понял. — Тогда укладывайтесь на свободные койки.

— А ты?

— Я ещё не закончила разбирать ампулы. А потом истории надо заполнить, чтобы лишний раз не вколоть антибиотики кому-нибудь. Да и кетонал хотелось бы ещё некоторым вколоть.

Исенгрим стал переводить эти слова Мариэль, а Джасти, заполнив несколько шприцов вышеназванным препаратором, встала и пошла к самым серьёзным раненым. Конечно, можно было бы и не колоть, но девушка беспокоилась, как бы воины не проснулись среди ночи из-за того, что лекарство перестало действовать. Как бы она ни относилась к эльфам, как бы ни думала о них, как о врагах, но сейчас перед ней лежали раненые… пациенты, которые нуждались в помощи.

Мариэль выпрямилась и отошла на пару шагов назад, грустно опустив голову. Больше она не пыталась предлагать помощи и, более того, не желала путаться под ногами. Не успев об этом подумать, сестру позвал Исенгрим:

— Не будь с ней так жестока.

— Что я ей такого сделала? — раздраженно ответила девушка, положив лишние шприцы на тумбочку Эхаоса, а подготовленный специально для него, оставила в руках. — Я её вообще не трогаю.

— Она хочет тебе помочь.

— Чем она мне поможет? Ни перестелить нормально не может, ни…

— Вы, dhʼoine, тоже с рождения всё умеете? — сам того не ожидая, рявкнул Исенгрим. Джасти невольно вспомнила, как он её чуть не ударил, и испугалась его гнева. Благо, эльф понял, что переборщил и, потерев лицо ладонью, добавил: — Научи её.

«Научи», — усмехнулась мысленно Джасти. Научила бы, если б только не языковой барьер. Да и сейчас, когда так много раненых, ей просто не до обучения.

— Мариэль единственная врачевательница, которая согласилась стать твоей помощницей, — тихо сказал Исенгрим. Услышав своё имя, эльфийка подняла глаза на пару. — Единственная, — повторил эльф. Джасти, честно, стало стыдно. Она попыталась сделать вид, что сильно вовлечена в работу и сделала внутримышечный укол в плечо. Но нет, вместо переводчика в голову девушки влез голос Леголаса, который повторил слова Голубоглазого: «Мариэль была впечатлена тем, что ты оживила ребёнка. И, узнав о моём решении забрать тебя, попросилась в твои помощники».

Стало стыдно. Честно и искренне. Кажется, даже щеки запылали от такого неприятного чувства, как совесть. Давно ли сама Джасти была такой? Ничего не умеющей, рвущейся спасать людей студенткой, которая просила научить её первой внутривенной или внутримышечной инъекции. И вот, перед ней стоит девушка, которая также хочет спасать жизни своих воинов, не быть обузой в этом лазарете, а Джасти, как последняя сволочь, бросала ей самую мелкую работу, на которую способен «только бесполезный».

И всё равно, ну как она будет её обучать? Через переводчика? Столько новых непонятных слов так же придётся объяснять. Хотя, какие проблемы могут быть с самой обычной внутримышечной инъекцией? Уж на это объяснение уйдёт не больше десяти минут. И сама медсестра столько времени сэкономит, если кто-то будет уметь это делать. Почему бы и нет? Если она смогла мальчишку научить многим сестринским манипуляциям, то со взрослой девушкой не справится, что ли?

— Тогда поможешь мне ей всё объяснить? — спросила она Исенгрима.

Тот сам удивился, что она так быстро согласилась, и поспешно вскочил на ноги.

— Мариэль, она научит тебя.

От сказанного эльфийка сразу радостно улыбнулась и поспешно подбежала к Джасти.

— Набирать лекарства я научу тебя завтра, — наверное, это был первый раз, когда Джасти разговаривала непосредственно с Мариэль. — Сейчас мы вводим препарат в мышцу. Можно и в вену, но чем больше в ней проколов, тем болезненнее каждое последующее введение иглы. И найти вену будеет труднее. Так что лучше чередовать. Да и не все препараты можно вводить и туда, и туда.

— …и туда, — переводил Исенгрим. Лишь после его слов эльфийка кивнула в знак понимания.

— Внутримышечные стандартно вводим в три места: ягодицу, плечо и бедро. Сейчас к руке доступ лучше, потому и делаем сюда. Запоминай, как я держу шприц, под каким углом ввожу иглу и место введения.

Говоря всё это, Джасти обработала плечо спящего эльфа, медленно, чуть ли не перед самым носом девушки, захватила шприц по правилам и свободной рукой собрала складку из кожи так, чтобы образовался треугольник, обращенный основанием вниз.

— Самое главное — попасть в это место, и особенно внимательно проверить шприц — там не должно быть воздуха, — с этими словами она резко воткнула иглу под углом сорок пять градусов, ввела препарат со средней скоростью и вынула иглу. — Место до и после укола нужно обязательно продезинфицировать.

Что медсестра и сделала. Воин даже не проснулся. Уж ещё проще она не знала, как объяснить. Но, судя по завороженному выражению лица, Мариэль всё поняла. Правда, когда Джасти протянула ей новый шприц, врачевательница не рискнула взять его. Ничего, это сестра ей прощает. Ни один человек, получивший медицинское образование, не был уверен в своём первом протыкании чужого тела.

— Я ещё раз сделаю, а потом ты сама.

— …сама, — переводил Исенгрим профессионально. И несмотря на то, что и для него самого это оказалось безумно интересным, он не смел отвлекаться и менять тон голоса. Даже сейчас в его глазах читался вопрос, но он не хотел задавать его до тех пор, пока урок не будет окончен.

Третью койку с переломом Джасти пропустила — повторное обезболивающее было введено недавно, а её четвертым был не приходящий в себя Йорвет. Девушка встала с одной стороны кровати, а оба эльфа с другой.

— Сейчас просто смотри и запоминай.

Джасти наклонилась к руке черноволосого эльфа и только коснулась его плеча, дабы собрать складку кожи, как вдруг здоровый глаз Йорвета распахнулся и изумрудная радужка уставилась на незнакомку. Джасти не успела ничего сделать, даже испугаться, как сильные пальцы схватили её за горло, и в одну секунду она оказалась лежащей в кровати, а эльф нависал над ней, прижимая к простыням и сдавливая шею так, что девушка вмиг потеряла доступ к кислороду.