Люси Салливан выходит замуж

Глава сорок восьмая

На следующее утро заставить Гаса выслушать лекцию было ничуть не легче, чем ночью. Во-первых, он был удивительно энергичен для человека, который находился в сильном опьянении всего несколько часов назад. Я ожидала, что он проведет полдня в кровати, умоляя о ведре воды и обещая себе, что больше в рот не возьмет ни капли алкоголя. Вместо этого он проснулся на рассвете и принялся жевать печенье. Когда принесли почту, он сбегал в прихожую, притащил ворох корреспонденции и стал вскрывать все конверты подряд и читать их содержимое.

— Ага, вот хорошая девочка, молодец, Люси, — похвалил он меня тоном гордого родителя, когда узнал, что моя задолженность банку стала еще больше. — Теперь ты должна переехать и забыть сообщить новый адрес банку.

Я с мрачным видом лежала в постели и желала, чтобы он успокоился. Или по крайней мере не напоминал мне о плачевном состоянии моих финансов.

— А что за дело у тебя с обувным магазином? — спросил он. — Опять все та же проблема?

— Да. — Опять все та же старая проблема, а именно пара высоких замшевых сапог и пара очень сексуальных сандалий из змеиной кожи.

— Итак, Гас. — Я старалась говорить твердо. — Нам действительно нужно…

— Ого, что это? — взмахнул он очередным конвертом. — Кажется, банковские выписки Карен. Давай откроем и…

Да, соблазнительная идея. Мы с Шарлоттой давно подозревали, что у Карен денег предостаточно, и мне было бы очень любопытно узнать, как обстояли у нее дела на самом деле.

Но сначала надо было прочитать лекцию.

— Оставь в покое Карен и ее деньги, — снова приступила я к Гасу. — Ночью ты говорил, что можешь все объяснить и что…

— Люси, можно, я приму душ? — перебил меня Гас. — Боюсь, от меня плохо пахнет. — Он поднял одну руку и сунул нос себе под мышку. — Фу, — сморщился он. — Я воняю, следовательно, я существую.

На мой вкус он ни капельки не вонял.

— Душ ты примешь немного позже. Дай мне этот конверт.

— Знаешь, можно подержать его над паром, и Карен не догадается…

Мне становилось понятно, что, несмотря на страстные заверения прошлой ночью, у Гаса не было ни малейшего желания объяснять мне что-либо или оправдываться. А я, счастливая, что он вернулся, не хотела отпугивать его настойчивыми расспросами и упреками.

Но тем не менее я должна была показать ему, что подобное обращение со мной не сойдет ему с рук. (Конечно, оно сойдет ему с рук. На самом деле уже сошло. Однако мне необходимо было хотя бы сделать вид, что я уважаю себя.)

Если я заведу Серьезный Разговор открыто и прямолинейно, то ничего не получится, он откажется сотрудничать. Придется хитростью и лестью заманить Гаса в обсуждение его поведения. Мне надо быть очень, очень ласковой, но в то же время очень, очень твердой.

Я повернулась к Гасу, который растянулся на кровати, читая рекламный буклет моего банка.

— Гас, мне надо поговорить с тобой, — сказала я, надеясь, что в моих словах слышна ласковая твердость или хотя бы твердая ласковость.

И все же с твердостью я переборщила, судя по реакции Гаса, который с испуганным лицом спрыгнул с кровати и забился в щель между шкафом и стеной, приговаривая:

— Ой, боюсь, боюсь.

— Ну хватит, Гас, вылезай оттуда. Тебе нечего бояться.

Но он отказывался вести себя серьезно. Время от времени он высовывал из своего укрытия голову, озорно поблескивая глазами из-под черных кудрей, но тут же прятался снова, бормоча что-то вроде:

— Я пропал, я конченый человек, она котлету из меня сделает.

— Гас, пожалуйста, иди сюда, не бойся.

Я попыталась рассмеяться, чтобы показать, как дружелюбно я настроена, но мне трудно было сохранять терпение. Я бы с удовольствием накричала на него.

— Перестань дурачиться, Гас. Я совсем не страшная, и ты это отлично знаешь.

Наконец он вышел из-за шкафа и с милым, забавным лицом пролепетал:

— А ты не будешь кричать на меня?

— Не буду, — вынуждена была пообещать ему я. — Но я действительно хочу знать, где ты был последние три недели.

— Три недели? Так долго? — переспросил он, сама невинность.

— Да, Гас, так долго. Последний раз я говорила с тобой во вторник вечером перед тем ужином в субботу, который устраивала Карен. Что ты делал все это время?

— Да много чего. — Он был уклончив.

— Но ведь нельзя же так: исчезать на три недели, ни слова не говоря, Гас! — Я сказала это очень мягко, чтобы он не рассердился и не заявил, чтобы я отстала от него, и что он может исчезать настолько, насколько ему захочется, и что он не собирается спрашивать у меня разрешения.

— Ну, ладно, — сказал он.

Я наклонилась к нему поближе, горя желанием выслушать удивительную историю о катастрофах и других обстоятельствах непреодолимой силы, которые полностью объяснили бы столь долгое отсутствие Гаса и оправдали бы и меня, и его.

— Ко мне приехал брат, и мы немного увлеклись.

— Увлеклись так, что ты пропал на три недели? — уточнила я, не веря своим ушам.

С досадой я отметила про себя, что я все время упоминаю эти три недели. Гас мог подумать, что я считала дни, пока его не было. Хотя так оно и было, разумеется.

— Да, увлеклись так, что я пропал на три недели, — подтвердил он и выразил свое удивление моим вопросом: — А что тут такого?

— Что тут такого? — передразнила его я.

— Бывало, что я пропадал и на месяц, и на два, — сообщил он мне.

— И что именно ты делал все это время: пил?

Мне тут же стало стыдно: я говорила так же, как моя мать. Таким же голосом те же слова, с теми же интонациями.

— Что ты, Люси, нет, не совсем, — замахал руками Гас. — Просто я забыл про ужин Карен, а когда вспомнил, то побоялся звонить тебе, потому что знал, как ты рассердишься.

— Но почему ты не позвонил на следующий день? — спросила я, сжимаясь от боли при воспоминании о тех мучительных часах ожидания.

— Потому что я был в ужасном состоянии из-за того, что я пропустил ужин и огорчил тебя, и Стиви сказал мне, что есть только одно средство, которое мне поможет, и это…

— Выпивка, — закончила я за него.

— Правильно! А на следующий день…

— На следующий день тебе было так стыдно из-за того, что ты не позвонил мне, что ты пошел и снова напился…

— Нет! — Мое предположение его явно задело. — На следующий день была вечеринка в одном клубе, она началась в одиннадцать утра, и мы все так напились, что даже забыли, кого как зовут, Люси!

— Но это не оправдание! — воскликнула я и резко замолчала, вновь напомнив себе собственную мать Немного погодя я продолжила, но уже гораздо спокойнее: — Знаешь, я совсем не против, чтобы ты время от времени выпивал. Но при этом я прошу тебя не исчезать внезапно и без предупреждения.

— Прости меня, Люси! — проникновенно сказал Гас. — Прости меня, пожалуйста.

Потом я собралась с духом и задала еще один очень важный вопрос:

— Гас, кто такая Мэнди?

Я пристально смотрела ему в лицо, пытаясь по его выражению узнать правду.

Мне это только показалось, или он действительно встревожился?

Вполне вероятно, что мне это только показалось. Потому что бесспорных признаков беспокойства я не увидела: Гас не разинул рот, не закрыл лицо руками и не зарыдал со словами: «Я знал, что все откроется». Он просто надулся и буркнул:

— Никто.

— Она не может быть никем. Она должна быть кем-то. — Я изобразила улыбку, чтобы показать ему: я ни в чем не обвиняю его, мой огонь — сугубо дружественный.

— Она никто для меня. Просто знакомая.

— Гас, — предупредила я, чувствуя, как бьется мое сердце, — ты не должен обманывать меня.

— А я и не обманываю, — возразил он с болью и печалью в голосе.

— Я хочу сказать, что если ты встречаешься с кем-то еще, то я предпочла бы знать об этом.

Конечно, мне следовало сказать, что если он встречается с кем-то еще, то пусть проваливает отсюда и немедленно. Но я не хотела признаваться ему в том, что я к нему неравнодушна. В соответствии с устоявшимся мнением, всякая женщина хочет поймать в свои сети мужчину, а никакой мужчина этого не хочет, и поэтому лучший способ поймать его — это притвориться, что ты совсем не собираешься его ловить. Однако мой жизненный опыт не раз доказывал мне, что эта стратегия небезупречна. Допустим, я говорила: «Ты — не моя собственность. Но если ты встречаешься с кем-то еще, то я хотела бы об этом знать». А через некоторое время я видела своего так называемого бойфренда обнимающим другую женщину, и мне хотелось запустить в них обоих чем-нибудь тяжелым. При этом мне говорили: «Но ты же сама сказала, что ты не против».

— Люси, сейчас я не встречаюсь ни с какой другой девушкой, — объявил Гас.

Настороженность в его зеленых глазах сменилась искренностью. Было похоже, что я действительно ему нравлюсь. Рискуя показаться неблагодарной, я все же пошла вперед:

— Гас, а ты встречался с кем-нибудь, когда… ну, когда ты… встречался со мной?

Он озадачился на время, переводя мой вопрос на нормальный язык. Потом он понял.

— То есть не обманывал ли я тебя? — спросил он гневно. — НЕТ!

Да, существовала вероятность того, что он говорил правду. Я бы даже предположила, что так оно и было, потому что Гас не обладал организационными способностями, необходимыми для ведения двойной жизни. Для него триумфом было уже то, что он не забывал, что надо дышать.

— Как ты смеешь? — возмущался он. — За кого ты меня принимаешь?

Комбинация его страстного отрицания вины и моего отчаянного желания верить ему убедила меня в его искренности. А это, в свою очередь, привело к тому, что я так обрадовалась, что у меня даже закружилась голова.

Потом он поцеловал меня, и голова у меня закружилась еще сильнее.

— Люси, — сказал он, — я никогда не обижу тебя.

Я верила ему. Было бы очень по-детски с моей стороны напомнить ему сейчас, что он уже обидел меня. Ведь он не нарочно это сделал, и это соображение было главным.

— А теперь я могу пойти помыться? — робко спросил он.

И он пошел принимать душ, а я задумалась о маме. Меня очень напугало то, что я вела себя так же, как она. Я пообещала себе, что постараюсь быть еще более либеральной и терпимой.

Я слышала, как Карен и Дэниел поздоровались с Гасом, вышедшим из ванной.

— Доброе утро, Гас, — сказал Дэниел. Я напряженно прислушивалась: не было ли в его тоне насмешки или удивления.

— Доброе утро, Дэнни. Доброе утро, шотландка Мак-Карен, — весело произнес Гас, как будто и не было этих трех недель.

— Доброе утро, ирландец О’Гас, — донесся ответ Карен.

У дверей ванной слышались шутки и смех. Судя по всему, мои соседи по квартире и бойфренд успешно возобновили знакомство. И никто не испытывал смущения или неловкости. Только я.