Люси Салливан выходит замуж

Глава шестидесятая

Наверное, я ужасно рассердилась на Карен. Только этим я могу объяснить свое участие в последовавшем за тем Большом Сеансе Перемывания Косточек.

Это было некрасиво, неблагородно — обсуждать свою подругу и соседку за глаза. То, что я обсуждала ее с мужчиной, еще более усугубляло мою вину. Но я человек, и мне тоже свойственны человеческие слабости.

Беспомощна в постели, подумать только! Да как ей не стыдно говорить такое!

Сплетни были чем-то вроде «Макдональдса» для моей психики. Время от времени я поддавалась соблазну, но потом всегда чувствовала себя отвратительно. А через десять минут снова была голодна.

— Расскажи мне, что произошло у вас с Карен. Что ты такого сделал, что она возненавидела тебя как злейшего врага? — спросила я у Дэниела.

— Даже не знаю, — пожал он плечами.

— А я знаю: ты вел себя как эгоистичный подлец и разбил ей сердце.

— Ты действительно так считаешь, Люси? — расстроился Дэниел.

— Ну-у… да.

— Но ведь это не так, — горячился Дэниел. — Я себя так никогда не веду.

— А как ты себя ведешь? Я хочу понять, почему ты не сказал ей, что любишь ее, — произнесла я и приготовилась услышать всю подноготную отношений Карен с Дэниелом. Пусть знает, как называть меня слабачкой в сексе!

— Я не сказал ей, что люблю ее, только потому, что я не люблю ее, — вздохнул Дэниел.

— Почему ты не любишь ее? — удивилась я. — Что в ней не так?

И тут я затаила дыхание. Несмотря на все те отвратительные вещи, которые Карен сказала о Дэниеле — и обо мне, — мне было очень важно, чтобы Дэниел повел себя по-джентльменски и не ответил ей тем же Я не забывала, что мы с Карен женщины, а значит — союзницы в нашей борьбе с мужчинами.

Мне можно было подпортить репутацию Карен, раскрыв несколько ее секретов, но Дэниелу не позволялось отзываться о ней иначе, как с огромным уважением и пиететом. По крайней мере, пока я не разрешу.

— Люси, я бы не хотел говорить о Карен ничего, что могло бы показать ее в невыгодном свете, — изрек он, тщательно подбирая слова и внимательно следя за моей реакцией.

Ответ был правильным. Мы оба облегченно вздохнули.

— Я понимаю, Дэниел, — кивнула я важно.

Итак, приличия и правила были соблюдены, и о них можно было на время забыть. Теперь я хотела услышать про Карен все. И чем хуже окажется это все, тем лучше.

— Я не буду рассматривать Карен в невыгодном свете, — пообещала я. — Можешь рассказывать.

— Люси, — заколебался Дэниел, — я не уверен… это выглядит не очень красиво…

— Все в порядке, Дэниел, ты уже доказал мне, что ты порядочный, благородный человек, — подбодрила я его.

— Правда?

— Правда, — покривила я душой. — А теперь рассказывай, черт бы тебя побрал!

Дэниела, как и всех мужчин, надо было уговаривать, чтобы они посплетничали. Они только притворяются, что они не любят сплетни, но на самом деле ничто не доставляет им большего удовольствия, чем как следует очернить кого-нибудь за глаза.

— Люси, если я тебе расскажу кое-что (обрати внимание, я говорю «если»), то пообещай, что все это останется строго между нами, — строго произнес Дэниел.

— Само собой, — закивала я головой. Интересно, дождется Шарлотта моего возвращения домой или уже ляжет спать?

— Пообещай, что даже Шарлотте ты ничего не скажешь, — добавил он.

Вот гад!

— Ну-у, Дэниел, можно хотя бы Шарлотте-то что-нибудь рассказать?

— Нет.

— Ну, пожалуйста, — ныла я.

— Нет, Люси. Если ты не пообещаешь мне, что будешь молчать, я ничего тебе не стану рассказывать.

— Обещаю, — пропела я.

Пообещать можно было все что угодно. Я же не поклялась.

Дэниел с трудом сохранял суровое выражение лица. Еще чуть-чуть — и его губы расползутся в улыбке. Мне было приятно осознавать, что я еще могла рассмешить его.

— Хорошо, Люси. — Дэниел сделал глубокий вдох. — Только учти, что я не хочу сказать о Карен ничего плохого.

— Молодец, — одобрила я.

Наши глаза встретились, и я увидела, что уголки его губ опять упорно ползут вверх. Он отвернулся в сторону, якобы для того, чтобы взглянуть на посетителей паба, но я видела, что он просто пытается скрыть улыбку.

Карен совершила большую ошибку, оскорбив одновременно и меня, и Дэниела. Это объединило нас, и, пока нанесенные ею раны не заживут, мы с ним будем союзниками. Ничто не сплачивает двух человек так крепко, как общая обида на третьего.

Дэниел откашлялся и приступил к делу. Наконец.

— Тебе может показаться, что я пытаюсь во всем обвинить Карен, — начал он, — но знай, что я ей не очень-то и нравился.

— Мне кажется, что пытаешься во всем обвинить Карен.

— Но это так, Люси, поверь мне! Она была равнодушна ко мне.

— Ты грязный лжец! — отругала я его. — Она была без ума от тебя.

— Ничего подобного, — сказал он с неожиданной для меня горечью в голосе. — Она была без ума от моего банковского счета — каким она себе его воображала. Но на самом деле она перепугала мою задолженность банку с моими накоплениями.

— Ох, Дэниел, ну что ты говоришь! Ни одна женщина не станет встречаться с мужчиной из-за денег.

— А вот Карен встречалась со мной именно из-за денег. Размер был для нее очень важен — размер кошелька.

Я бы рассмеялась, если бы Дэниел не был таким грустным.

— И она все время пыталась изменить меня, — продолжил он свою печальную повесть. — Ее не устраивало во мне буквально все, и от этого она раздражалась.

— А как она пыталась изменить тебя? — спросила я.

— Она говорила мне, чтобы я серьезнее относился к работе. Что я недостаточно амбициозен. И она заставляла меня учиться играть в гольф, потому что, по ее мнению, все крупные, серьезные сделки заключаются на поле для гольфа, а не в кабинетах.

— Но ведь ты не заключаешь сделки, твоя область — исследования и все такое, — заметила я.

— Вот именно! — воскликнул Дэниел. — И помнишь тот раз, когда я брал ее с собой на вечеринку, которую устраивали у нас в компании в середине июля?

— Нет, — сказала я, вовремя прикусив язык, чтобы не закричать: «Откуда мне было знать, куда ты водил ее и когда? Ты ведь не звонил мне и не сообщал, как у вас идут дела и чем вы, черт возьми, занимаетесь!»

— Ты бы видела, что она там устроила!

Ну-ка, ну-ка! От нетерпения услышать очередную гадость про Карен я подпрыгивала на стуле.

— Она стала флиртовать с Джо…

— С Джо? С твоим боссом? — уточнила я.

— Ага. Это было ужасно, Люси. Она практически предложила переспать с ним, если он поспособствует росту моей карьеры.

— Боже, какой кошмар, — сказала я, краснея за Карен. — Не кому-нибудь, а именно Джо! Ты пробовал остановить ее?

— Конечно, пробовал. Но ты же знаешь ее: если она решила что-нибудь, ничто не сможет ей помешать.

— Как это унизительно. — Я сморщилась.

— Люси, мне было так неловко за нее, — признался Дэниел. От тяжелых воспоминаний он побледнел и вспотел. — Так неловко.

— Догадываюсь.

Джо был голубым.

Мы помолчали, переживая за Карен.

— Но если отвлечься от карьеры и денег, вам было хорошо вместе? — спросила я. — Она тебе нравилась?

— Да, — твердо ответил Дэниел.

Я промолчала.

— Ну, в общем, она нормальная девушка, — вздохнул он. — Но вот с юмором у нее туговато. То есть совсем плохо.

— Это не так. — Я почувствовала, что должна хоть что-то сказать в защиту Карен.

— Я не говорю, что у нее совсем нет чувства юмора. Есть, но определенного рода: ей смешно, когда кто-то падает, поскользнувшись на банановой кожуре.

Во мне боролись совесть и желание как следует позлословить о Карен.

Победила совесть.

— Зато она красавица, ты согласен? — спросила я.

— Согласен.

— У нее прекрасная фигура, так ведь? — спросила я.

— Так… наверное, — неуверенно кивнул Дэниел.

— Так почему же ты отказался от нее?

— Потому что она перестала мне нравиться.

Меня это объяснение не устроило:

— Ага, так я и поверила! Пышногрудая блондинка — и перестала нравиться.

— Перестала, — настаивал Дэниел. — Она же совершенно холодная. А это ужасно: знать, что человек, с которым ты спишь, равнодушен к тебе. Люси, вопреки всему тому, что ты думаешь обо мне — и об остальных мужчинах, насколько мне известно, — большая грудь и много секса совсем не главное, что хочется найти в женщине.

— А что тебе хочется найти в женщине?

— Ну, к примеру, все то же чувство юмора. И было бы неплохо, если бы мне не приходилось всегда за все платить.

— Дэниел, ты же никогда не был жадиной! — удивилась я.

— Так и есть, деньги меня не очень волнуют. Но она ни разу не угостила меня стаканом пива, не пригласила на ужин, а это, согласись, неприятно.

— Но, может быть, это вызвано финансовыми затруднениями, — предположила я, сама понимая, что такое маловероятно.

— Я и не требую, чтобы меня накормили в каком-нибудь шикарном ресторане. Простого жеста было бы достаточно.

— А помнишь, она организовала в твою честь ужин?

— Помню. И еще я помню, что почти все делали вы с Шарлоттой.

Вечер Больших Хлопот вспомнился мне во всех деталях.

— И каждой из нас пришлось оплатить треть расходов, — добавила я.

— И мне тоже, — сказал Дэниел.

— Что? — не поверила я своим ушам. — И тебе тоже? — Оставалось только восхищаться наглостью Карен. — Ты знаешь, она ведь могла взять плату и с Саймона, и с Гаса, — воскликнула я. — И заработать на этом мероприятии кучу денег.

— Ну, с Гаса она вряд ли получила хотя бы фунт, — усмехнулся Дэниел.

Я не сказала ему, чтобы он оставил Гаса в покое и не смел неуважительно отзываться о нем. Ведь мы целый час провели, критикуя бывшую подружку Дэниела, так что это было только справедливо — разрешить ему один выпад в сторону моего бывшего парня.

— И она никогда ничего не читала, кроме одного дурацкого журнала, где есть только фотографии разных леди и виконтесс.

— Печально, — согласилась я.

— Лично я предпочитаю тот журнал, где печатают статьи о мужчинах, которые рожают детей, и о женщинах, мужья которых оказались извращенцами. Как он называется, а, Люси?

— «Нэшнл инкуайрер»?

— Нет, женский.

— «Мэри Клер»?

— Точно! — Дэниел пришел в возбуждение. — Обожаю этот журнал. Ты читала тот репортаж о женщинах, которых посадили в тюрьму за нелегальные аборты? Кажется, это было в февральском номере. Господи, Люси, представляешь…

Я перебила его:

— Карен читает «Мэри Клер», я точно знаю.

— Да? — Дэниел запнулся на полуслове, глубоко задумался, а потом сказал: — Нет.

— Что нет?

— Все равно я думаю, что не люблю ее.

Я радостно засмеялась. Ничего не могла с собой поделать.

— В общем и целом, — грустно подытожил Дэниел, — все сводится к тому, что Карен наскучила мне.

— Опять?

— Что значит опять, Люси?

— Ты то же самое говорил про Руфь — что тебе стало с ней скучно. Может, у тебя синдром рассеянного внимания, и тебе все быстро надоедает?

— Нет. Ты-то мне не надоедаешь.

— Ни я, ни автогонки. Но это не показатель, так как ни я, ни автогонки не являемся твоими подружками, — сострила я.

— Но…

— А та таинственная новая женщина, которую ты еще не смог затащить в постель — она тебе пока не наскучила? — спросила я ласковым голоском.

— Нет.

— Дай ей немного времени, Дэниел. Месяца через три ты будешь жаловаться, что засыпаешь при виде нее.

— Может, ты и права, — сказала Дэниел. — Ты часто бываешь права.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — похвалила я его. — А теперь отведи меня куда-нибудь, где хорошо кормят. Только не в пиццерию.

Пиццы я наелась с Гасом. Одним из его основных недостатков была неприязнь ко всему иностранному, особенно к мудреной заморской кухне. Единственным блюдом, которого он не боялся, была пицца.

Мы пошли в индийский ресторан, находящийся неподалеку.

За ужином я намеревалась поделиться с Дэниелом своими мыслями и чувствами о Гасе, но все мои попытки завести серьезный разговор провалились. Каждый раз, когда я задавала Дэниелу вопрос, он начинал петь песни о еде. Что, конечно, было по-своему очень мило, но мне хотелось излить сердечную боль. Мою сердечную боль. И кроме того, Дэниел не умел петь. В отличие от Гаса. Зато с Дэниелом я могла не опасаться, что к концу вечера останусь без пенса в кармане. То есть были и у него свои плюсы.

— Как ты думаешь, не слишком ли много времени мы с Гасом проводили вместе? — спросила я после того, как официант поставил перед нами миску с рисом пилау.

— Рис пилау, рис пилау, — фальшиво затянул Дэниел на мотив какой-то популярной песни, узнать которую я не смогла. — Не знаю, Люси, правда не знаю, — проговорил он между двумя тактами.

Такая веселость не была свойственна Дэниелу. Хотя… наверное, я просто забыла. Раньше с Дэниелом действительно было очень весело. Так было до того, как мои соседки начали заглядываться на него. И тогда мне стало не до веселья: все свое время с Дэниелом я тратила на его воспитание. Что поделаешь: больше некому было сказать ему правду, все остальные женщины только льстили и заигрывали с ним.

— А мне кажется, что нам надо было пореже видеться. Хотя это он настаивал на наших встречах, не я…

— Твоя очередь, — не дал мне договорить Дэниел. — Теперь ты спой что-нибудь.

Так мы и не поговорили. В конце концов я сдалась, и мы отлично провели время, большей частью — в конвульсиях от хохота. Другим свидетельством удавшегося вечера было то, что люди за соседним столиком жаловались на нас официантам. Я не могла припомнить, когда я в последний раз так смеялась. Кажется, в июле был один похожий вечер с Гасом.

А когда я вернулась домой, то оказалось, что Карен не поджидала меня у входа, а мирно спала у себя в комнате.

Это было одним из благоприятных последствий ее полнейшего неуважения ко мне. Она считала меня такой размазней, что, отдав мне приказ, и представить себе не могла, будто я осмелюсь нарушить его.