Магистр Войны

VII. ЛИНИЯ

Эзра все еще смеялся над своей собственной судьбой, когда в отсек ворвалась ярость. Пощечина от ударной волны бросила его набок. Воздух наполнился плывущим дымом.

Из него вышли массивные фигуры.

Сар Аф, Белый Шрам. Холофернэс, Железный Змей. Идвайн, Серебряный Гвардеец. В полной броне. С полным набором оружия.

Три воина против огромного количества рейдеров, наполняющих обширный отсек.

— Убить их всех, — сказал Идвайн рычанием из сабвокса.

Солдаты Архиврага, потрясенные и испуганные взрывом, проделавшим пролом, начали стрелять. Лазерные заряды и пули отскакивали от бронированных Адептус Астартес. В унисон, они подняли свой болтеры и начали отстреливаться.

Выстрелы из болтеров скосили два ряда пехотинцев Архиврага. Взрывной ужас разбрасывал куски мяса и обломки в воздух. Вражеская масса начала отступать, отхлынув, когда ее передовой край был разорван на куски.

Эзра смотрел в неверии, как трое Космических Десантников рванули в основную массу врагов. Когда они встретились с передовой линией, столкновение подбросило тела в воздух. Цепной меч Идвайна сверкал, ревя. Солдаты Архиврага падали, как скошенные зерновые, их бронированные тела были разорваны на части. Частички плоти, крови, тканей и металла дождем летели от резни. Влажный красный туман начал покрывать горящий воздух.

Слева от Идвайна, Холофернэс пробивал себе путь через дрожащих рейдеров. Они обратились друг на друга, яростно борясь, чтобы убраться с пути гиганта. Железный Змей добрался до сталк-танка и вскрыл его брюхо своим копьем. Жидкость, кровь и токсичная вода выплеснулись из разрезанного пузыря управления. Холофернэс вонзил конец своего копья внутрь, чтобы насадить на него съежившееся тело закрепленного проводами пилота.

Другой танк начал стрелять, автоматически отслеживая свою цель. Холофернэса отбросило назад обжигающими зарядами, но он остался на ногах и метнул свое копье. Пронзенный в центре, сталк-танк задрожал, задергался и упал, извергая в воздух биологическую жидкость.

Холофернэс выдернул свое копье. Жидкость расплескивалась.

— За Императора! — закричал он.

По правую руку от Идвайна, Сар Аф прыгнул и приземлился на спину другого сталк-танка. Тот затрясся под его весом. Он ударил кулаком по верхней части главной части корпуса, чтобы вытащить водителя наружу, и отбросил извивающееся тело в сторону, когда спрыгнул с падающей машины. Топчущиеся на месте пехотинцы прервали его падение. Он убил их своими кулаками, пока они пытались выбраться из-под него.

Еще больше спасались бегством. Сар Аф Закричал и последовал за ними, срезая их своим болтером.

Идвайн тоже вырезал пехотинцев. С цепным мечом в одном кулаке и штормовым болтером в другом, он просто быстро шел сквозь линию рейдеров, как человек, идущий непреклонно в сильный шторм, пригнувший голову и неостановимый. Искры летели, когда пули отскакивали от его бронированной массы. Он стрелял, выборочно и методично, повергая группы за раз, разрубая любые тела, которые подошли слишком близко, как будто срезая подлесок.

Эзра покинул свое укрытие и осторожно последовал за ними. Гиганты Адептус Астартес прорубили брешь в двигательном отсеке, усеяв широкую палубу горящими обломками и спутанными телами. Палуба была омыта кровью.

Эзра присел и вырвал лазган из мертвой хватки павшего врага. В этот раз он взял запасные обоймы.

Настало время прекратить умирать. Настало время отбить корабль.

Орнелла Жукова вела часть роты Паши вдоль нижнего туннеля, который вел к двигательным отсекам от носа корабля. Она могла слышать грохот и взрывы боя, который происходил в залах над головой, и она могла чуять запах дыма. Каждые несколько секунд палуба сотрясалась.

У всего было гладкое ощущение, слегка расфокусированная мягкость. Она не понимала, был ли это дым, который попадал ей в глаза, или он попадал в ее разум. Что-то произошло. Авария. Что-то сбивающее с толку, что включало в себя физику и процессы путешествия космического корабля, и это заставляло ее чувствовать себя болезненно.

До этого рота готовилась ко второй инструкции. Потом все покатилось к черту. Были ли они подбиты, или это было что-то намного хуже? Она очнулась с мучительной головной болью, и многие из ее солдат тоже испытывали недомогания, или жаловались на тошноту или кровотечения из носа.

— Вокс? — прошипела она.

— Ничего! — ответил оператор вокса. Настенные воксы не передавали ничего, кроме статики, а передатчики вокса подразделения кашляли и трещали.

— Глядите в оба! — приказала она. Люди были в замешательстве. Это делала неразбериха, неразбериха и страх. Они не знали ситуации, и они не знали, с чем столкнулись. А еще хуже было то, что у них было так мало боеприпасов. Не было времени, чтобы послать тележки вниз на склады боеприпасов, а даже если и было бы, Жукова знала, что стеллажи были почти пусты.

Полк был не в состоянии вести еще одну войну.

Один из ее разведчиков появился из перпендикулярного прохода и поспешил к ней.

— Спетнин? — спросила она.

— В боковом втором, продвигается, мэм, — ответил разведчик. Он выглядел запыхавшимся. Его лицо было покрыто сажей и смазкой. Спетнин взял половину роты, чтобы прикрывать группу Жуковой, следуя в параллельном проходе в надежде, что они смогут остановить любое наступление вдоль кормовых проходов. Это если они правильно запомнили планы палуб. Голова у Жуковой болела так сильно, что она едва могла вспомнить свой день рождения.

— Что он докладывает? — спросила она.

Разведчик пожал плечами.

— Пожимание плечами не ответ, — резко бросила она.

— Все то же самое, что и здесь, — ответил разведчик, осведомленные о ее знаменитой злости. — Впереди бой.

Коридор был поврежден от напряжения корпуса. Проводка в стенах была закорочена и потрескивала белыми искрами, которые плыли, как снежинки, на палубу. Масло капало с потолка и сочилось из поврежденных труб. Некоторые из палубных гравитационных плит перестали работать или сместились, и они тревожно смещались под ногами, как доски, плавающие на озере. В одной секции, целых двадцать метров палубных плит были вырваны и прижаты к потолку, удерживаясь там своими собственными нарушенными антигравитационными системами.

Открытое подпалубное пространство было скоплением проводов и подпорок, а кабели свисали над головой, как виноградные лозы. Кровь капала вниз. Кто-то стоял на плите, когда она оторвалась, и он был раздавлен о крышу шестью тоннами быстро поднимающегося металла.

Кровь была первым признаком кого-нибудь из экипажа корабля, который увидела Жукова.

Впереди, Рядовой Блексин поднял руку. Он остановился. Она знала этот наклон головы. Он что-то услышал.

Она практически произнесла его имя. Блексин согнулся и упал, струи крови выплеснулись из его спины, когда выстрелы прошли сквозь него. Оружейный огонь срезал троих людей с ним.

Отряд разбежался к стенам, укрываясь за переборками и рамами люков. Выстрелы с воем пронеслись мимо. Жукова подняла свой карабин, высунулась и выстрелила в ответ. Некоторые рядом с ней сделали то же самое. Они понятия не имели, в кого стреляют, но было приятно отомстить.

Выстрелы в их сторону прекратились.

— Стоп! Прекратить! — крикнула Жукова. — Не тратить боеприпасы впустую!

Она рискнула сделать шаг вперед, держась стены. Первый отряд последовал за ней, перемещаясь по коридору пригнувшись, держа винтовки у плеч и высматривая.

Она прошла мимо тел Блексина и его товарищей. Палубные плиты беспокойно дрожали. Она сделала еще шаг. Раздался резкий звук, как выстрел из пистолета, и один из удерживающих плиту болтов отлетел. Угол плиты поднялся над полом, изогнувшись, с напряжением, как ткань палатки под сильным ветром, желающая оторваться от своих проволочных растяжек и улететь прочь.

Жукова тяжело сглотнула. Скорее скользя на ногах, чем шагая, она шла по дрожащей плите. Она полагала, что три или, может быть, четыре тяжелых болта, были всем, что удерживало поврежденную секцию, все, что стояло между ней и ужасной судьбой быть раздавленной, как жук, о потолок.

Она шагнула на следующую палубную плиту. Та была более устойчивой. Горин, Велтер и Урнос следовали за ней. Она могла чувствовать вонь пота от страха Урноса, напоминавшую запах чесночной колбасы.

В плывущем дыму перед ней двинулась фигура. Она увидела врага. Какой-то варвар-монстр в робе с щелью для глаз.

— Враг! — крикнула она, и сделала два выстрела. Вражеский солдат поймал их оба грудью и упал на спину. Ответный огонь вылетел из дыма, пули, которые закружили дым жуткими спиралями. Жукова врезалась в стену, желая, чтобы она поглотила ее. Пуля разорвала вещевой мешок на ее бедре. Велтер упал, застреленный в голову, а Горин упал на спину, подстреленный в плечо и грудь. Урнос упал на живот и начал стрелять и кричать.

Угол вражеской стрельбы изменился, прочесывая палубу, пытаясь попасть в Горина и кричащего Урноса. Жукова видела, как плиты изгибаются. Она увидела, что в край поврежденной плиты, которую она проскользнула, попадают выстрелы.

— Назад! Назад! Назад! — закричала она оставшейся части подразделения позади себя.

Болт на плите оторвался. Не будучи более в состоянии удерживать беспокойную плиту, другие болты резко отлетели от напряжения. Нестабильные гравитационные устройства с грохотом воткнули свободную плиту в потолок, подобно летающему ковру. Она полетела вверх так, как вниз падает валун. Последовал ужасный, хрустящий удар. Жукова понятия не имела, сколькие их следующего за ней отряда стояли на плите, когда она оторвалась. Все, что она видела, так это Горина, который лежал на спине, на стыке. Плита подняла его, как подъемник, и сокрушила о потолок, сокрушила его голову, руки и верхнюю часть туловища. Его ноги, болтающиеся, остались невредимыми и висели, как пара бриджей на бельевой веревке.

Пыль и огни плыли по туннелю. Стрельба на мгновение прекратилась. Жукова схватила Урноса, и оттащила его к стене. Она не могла видеть никого из ее отряда в туннеле позади. Все, что она могла видеть, как это тяжелые, медленно раскачивающиеся ноги Горина.

— Мы в заднице, капитан, — заныл Урнос.

Она отвесила ему тяжелую пощечину.

— Вставай на ноги, Вергхастец! — сказала она.

Сжимая свой карабин, она начала идти вперед. Урнос поднялся и последовал за ней. Она могла слышать хриплое бульканье его быстрого дыхания.

— Это безумие...

— Просто заткнись, Урнос. Веди себя, как солдат.

В нескольких метрах дальше у стены лежали два тела. Абордажники Архиврага. Они были грязными и в броне местами, лоскутные солдаты, что напомнило Жуковой о разношерстных отрядах, которые охотились в Зойканских Каменных Обломках. Она понятия не имела, кто убил их. Это могла быть она или Урнос. Она ощупала их разгрузки и нашла несколько обойм с патронами, но ничего, что могло бы подойти ее карабину или винтовке Урноса.

Она услышала движение впереди. Она прижала Урноса к стене, затем зажала рукой его рот, чтобы заглушить звук его безумного дыхания.

Запертый дым делал воздух в туннеле густым и стекловидным. Она увидела двух врагов, идущих в их сторону из дыма. Затем еще двоих. Они были закутаны в тяжелые, грязные плащи, а пластины на их телах были тусклыми и потертыми. Их лица были закрыты визорами или сетчатыми масками. Красный свет исходил из щелей визоров, предполагая наличие улучшенной оптики или систем ночного видения.

Но она заметила их до того, как они заметили ее. Вергхастские глаза были сильными, и побили извращенные технические улучшения. Из-за того, что Вервун был сильным, построенным, чтобы терпеть и выживать, его молодые люди были рождены в свободе, здоровые и полные жизни, по образу Бога-Императора…

Жукова сглотнула. Это был такая чепуха. Она слушала патриотические речи Майора Паши слишком долго, слушала дерьмо, распространяемое комиссарами, когда они руководили боевыми школами.

Враг не заметил ее, потому что она и Урнос укрывались за распоркой у стены. Еще несколько секунд, и их оптика выхватит тепло их тел в окружающем дыму. Улучшатели оптики не обязательно означали считыватели тепла, но опыт подсказывал Жуковой, что Вселенная берет любой удобный случай, чтобы быть настолько жестокой, насколько возможно.

Им нужно было двигаться, или они будут мертвы через секунды.

Она медленно отодвинула руку ото рта Урноса. Она подняла четыре пальца, затем постучала по себе и указала налево двумя. Затем она постучала по его груди и показала двумя направо.

Урнос кивнул. Он был напуган до чертиков.

Она показала ему кулак, и раскрыла его, один… два…

Три.

Они вышли из укрытия вместе, стреляя. Это было простое, эффективное действие, которое рота проделывала множество раз на учениях. Она берет на себя двоих слева, он – двоих справа. Сюрприз был на их стороне.

Проблема была в том, что Урнос, прокляни его воняющую чесноком кожу, не отличал право от лево.

Двое абордажников слева сразу были мертвы. Жукова сняла одного выстрелом в голову, а другой был убит лазерными зарядами из их обоих оружий. Урнос был у нее на пути, пихая ее, пытаясь занять ту половину туннеля, где, полагал он, она сказала, он должен был быть. Ее следующий выстрел ушел в сторону, а он выпустил два драгоценных заряда в пол.

Ей уже никогда не удастся спросить, был ли он просто тупым, или это страх и напряжение сжали его разум.

Двое рейдеров справа стали незамедлительно отстреливаться, до того, как их товарищи даже упали на палубу. Вспышки из дул замерцали в ограниченном пространстве. Пули понеслись к ним. Урнос получил пулю в лоб и еще одну в щеку, попадания разворачивали его лицо, как в анимации. Он отвернулся от нее, кровь хлестала из его пробитого черепа, ударился о дальнюю стену и сполз вниз, его ноги дрыгались.

Жукова повернулась, решительно, и уложила рейдеров одиночными выстрелами. Она вбежала в дым, пригнулась в тенях, и начала стрелять в следующую волну рейдеров, пока они бежали вперед, попадая им в грудные клетки и в боковые части голов.

Она рискнула выглянуть. Еще больше рейдеров приближались к ней. Она выпустила пару выстрелов, и в ответ пришел ливень огня.

С ней рядом никого не было, никого позади нее, даже близко.

Она могла остаться на месте и ждать смерти, или двигаться и сражаться. Это может стоить ей жизни, но это был шанс остановить продвижение врага. Тактика разношерстных отрядов. Она вспомнила лекции Паши. Делай неожиданное. Рискуй. Наноси рану врагу, когда у тебя есть шанс, даже если ты заплатишь за него. Потому что речь не о тебе, а о всей битве. Ты делаешь свою часть, когда можешь. Ты не отступаешь, чтобы смог наслаждаться обозрением битвы, когда она закончится, потому что результат твоего обозрения может быть, вполне вероятно, проигрышем.

Жукова высунулась, стреляя. Она переключилась на полный автоматический огонь. Лазерные заряды вылетали из ее карабина и прорывались сквозь первый ряд рейдеров. Следующий ряд начал падать. Некоторые сделали выстрелы, но они прошли мимо нее.

— Гак вас всех в ад и обратно! — заорала она.

Жукова продолжала стрелять. К черту трату боеприпасов. К черту прицеливание. К черту даже способность видеть. Кровь Урноса была в ее глазах и на всем ее лице.

Абордажники разваливались, как мешки с мясом. Они падали в ее сторону. Трясясь, Жукова посмотрела на свое оружие. Горел символ тревоги, говоря ей, что ячейка была пуста. Как давно он горел? Опустошила ли она ячейку, убивая?

Абордажники падали в ее сторону…

Она заморгала и вытерла кровь со рта трясущейся рукой.

Макколл появился сквозь дым позади тел врагов. Он поднял руку, и поманил ее двумя пальцами.

На общей палубе женщины из свиты собрали детей и стариков в складах и установили барьеры у главных люков, используя кровати. Аятани Цвейл суетился вокруг, помогая раненым, и произнося ободряющие речи, чтобы рассеять страх. Это занимало больше, чем несколько добрых слов.

Йонси не прекращала плакать.

— Все в порядке, все в порядке, — успокаивала ее Юнипер. — Мы будем в безопасности.

Все было совсем не в порядке. Юнипер могла чуять дым в воздухе, и каждые несколько минут со стороны кормы доносился звук взрыва или грохот, некоторые из них достаточно сильные, чтобы сотрясать палубу. Большинство детей плакали или, по крайней мере, хныкали, но всхлипывания Йонси казались особенно мучительными.

Это не звучало, как страх. Это звучало, как боль.

— Юнипер?

Юнипер оглянулась и увидела Элоди.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Юнипер.

— Я была в лазарете, когда это произошло, — сказала Элоди.

— Но что произошло? — спросила Юнипер.

— Я не совсем уверена, — сказала Юнипер. Она могла видеть, что Юнипер была напугана. — Я подумала, что могу помочь тут внизу. Помочь с детьми.

Она взяла Йонси с рук Юнипер.

— Хонне ударилась головой, — сказала она, делая жест в сторону женщины, которая лежала в проходе поблизости. — Отнеси ее на койку и посмотри, сможешь ли наложить повязку.

Юнипер кивнула и поспешила к Хонне.

— Все в порядке, Йонси, — сказала Элоди. Йонси продолжала громко кричать, и это влияло на более юных детей вокруг них.

— Йонси, успокойся, — сказала Элоди. — Ты уже взрослая девочка. Хватит хныкать.

— Плохая тень, — взвыла Йонси.

— Что? Что, дорогая?

— Мне нужна Тона. Мне нужен мой брат. Мне нужен Папа Гол!

— Они заняты, Йонси, — сказала Элоди, проводя по волосам Йонси.

— Заняты плохой тенью, потому что она вернулась, — сказала она.

— Что такое плохая тень? — спросила Элоди. Она, на самом деле, не хотела знать. Иногда, воображение детей вызывало ужасы, намного хуже, чем что-нибудь реальное. Иногда ночами, она разубеждала детей от ночных кошмаров, которые холодили ее сердце.

— Мне нужен мой папа, — сказала Йонси, неловко вытирая глаза об ее слишком длинный рукав. — Он знает, что делать. Он знает, как все должно быть.

— Майор Колеа храбрый солдат, — кивнула Элоди. — Он скоро будет здесь. Я в этом уверена, и он прогонит плохую тень, Йонси.

Ребенок посмотрел на нее, как будто она была тупая.

— Тень, — сказала она, чрезмерно подчеркивая корректировку. — Папа Гол не сможет прогнать тень. Он не достаточно яркий.

— Ой, вот как! Гол – умный человек, — сказала Элоди.

— Не яркий яркий, глупая, — нахмурилась Йонси. — Яркий яркий. Когда Папа приходит, все...

Она замешкалась.

Элоди улыбнулась.

— Гол скоро будет здесь, — сказала она.

— Ты не понимаешь, так ведь? — спросила Йонси.

— Я… нет, совсем нет.

— Никто не понимает, — сказала Йонси. — Никто не может видеть во тьме.

Йонси наклонила голову и посмотрела на широкий, усеянный трубопроводами потолок.

— Она почти здесь, — сказала она. — Плохая тень упадет на нас.