Магистр Войны

V. В’ХЕДУАК

— Корабельный вокс накрылся, — сказала Маддалена Дэрбилавд.

Ибрам Гаунт кивнул. Он попробовал несколько настенных точек, и не услышал ничего, кроме предсмертного хрипа статики. Тишина лишала духа. Ни доносящейся пульсации двигателей, ни урчания силовых коммуникаций. Был только медленный, болезненный скрип металла, двигающегося и восстанавливающегося, как будто древний корпус Армадюка молил о пощаде.

Даже сигналы тревоги затихли.

Гаунт чувствовал себя болезненно. Его разум был окоченевшим и отказывался четко функционировать. Он чувствовал себя так, как будто он был заморожен, а затем разморожен. Он был покрыт синяками там, где гравитация кинула его на пол, но больше всего его беспокоила неповоротливость рук и медлительность мыслей.

По тому, как она выглядела, Маддалена тоже страдала. Она быстро моргала, как будто была оглушена, а ее обычная грация отсутствовала. Она ходила вокруг, спотыкаясь, так же, как и он.

Гаунт проверил магазин своего болт-пистолета, убрал его в кобуру и вышел в коридор. Маддалена последовала за ним. В переработанном воздухе был тонкий намек на дым, и любопытные запахи, которые смешивались со зловонием разлитых химикатов, и запах, который предполагал, что были потревожены давно застоявшиеся отстойники.

— Я собираюсь найти Феликса, — сказала Маддалена.

Гаунт сделал паузу. Он это ожидал. Это был ее главный долг, и он едва ли мог винить ее за дословное следование приказам ее господ из Дома Часс.

Он посмотрел на нее.

— Я понимаю, — сказал он. — Но Феликс не в меньшей, и не в большей опасности, чем любой из нас. На кону благополучие всего корабля. Ради Феликса, наш главный приоритет сначала обезопасить его.

Она поджала губы. Это был странный, притягательный знак неуверенности, который у Гаунта ассоциировался с Мерити Часс. Скопированное лицо идеально передавало выражение.

— Он – моя ответственность. Я должна оберегать его жизнь, — сказала она.

— Он – мой сын, — ответил Гаунт.

— Твои предложения?

Гаунт сделал жест вперед.

— Нам нужно дать оценку нескольким ключевым вещам. Насколько, на самом деле, мертв корабль. Каков уровень повреждений. Сколько потребуется – если вообще возможно – на восстановление функций. И самое главное, есть ли для нас внешняя угроза.

— Абордажа?

Гаунт кивнул.

— Чем дольше мы беспомощно дрейфуем здесь...

Маддалена улыбнулась.

— Космос, прости, что звучу упрощенно, очень большой. Чтобы быть добычей, нам нужно, чтобы нас кто-нибудь нашел.

— Ты подготавливала свое оружие, — напомнил ей Гаунт.

— Я пойду с тобой на мостик, — сказала она.

Они дошли до следующего перекрестка и остановились, когда услышали шаги, стучащие в их направлении.

— Первый и Единственный! — окликнул Гаунт. Он не вытащил свое оружие, но Маддалена твердо держала руку на своем.

— Спокойно, сэр! — крикнул в ответ голос.

Гаунт узнал его.

— Крийд?

— Идем к вам, — крикнула в ответ Тона Крийд. Она вошла в поле видимости с приготовленной лазерной винтовкой. С ней был командный отряд из Роты А, который включал в себя Ларкина и ротного адъютанта, Белтайна. Их лица были бледными и осунувшимися, как будто все они только что очнулись от плохого сна.

— Мы как раз шли, чтобы найти вас, сэр, — сказала Крийд, — когда это все...

Она замешкалась, и повела плечом в сторону корабля вокруг них.

— ...когда это все произошло.

— Что вы видели? — спросил Гаунт.

— Несколько травмированных членов команды корабля, больше особо ничего, — ответила она. — Все были сбиты с ног. Я думаю, что на мгновение отключилась гравитация.

Гаунт кивнул и посмотрел на Белтайна. Адъютант нес свой передатчик вокса.

— Он работает, Бел? — спросил Гаунт.

— Да, сэр, — ответил Белтайн, смещенный.

— Все коммуникации на корабле сдохли, — сказал Гаунт. — Нам нужен нас собственный полевой вокс, чтобы скоординироваться. Установи его, поглядим, до кого сможем дотянуться. Полк должен быть на второй инструкции, так что кто-нибудь, кто еще на ногах, должен быть с подготовленным воксом.

Белтайн снял свой передатчик вокса, поставил его на палубу, и включил. Загорелись лампочки, и он начал подстраивать частотные шкалы. Водовороты статики и аудио шум вырвался из колонок.

— Всем ротам, это Гаунт. Доложить о местоположении и статусе, подтвердить вторую инструкцию. Пошли это голосом и сигналами, и скажи мне, что получишь в ответ.

Белтайн кивнул и начал отправлять сообщение. Он набрал его на маленькой клавиатуре передатчика, а затем снял трубку, чтобы отправить голосовую версию. У него была проблема четко настроить частоту.

— В чем проблема, парень? — спросил Ларкин.

— Белтайн? — спросил Гаунт.

— Что-то неправильно, — ответил Белтайн, работая с круговыми шкалами.

— Например?

— Я получаю вмешательство, — ответил адъютант. — Слушайте.

Он снова очень аккуратно повернул шкалу, и шум вырвался из колонок. Это была смесь импульсов, визгов, электромагнитного жужжания, глухих металлических стуков и странный, гогочущий сигнал, который звучал так, как будто запись множества голосов проигрывалась на высокой скорости. Коктейль из звуков появлялся и исчезал в пелене белого шума.

В этом было что-то страшное. Гаунт почувствовал, как его шею пощипывает.

— Святой чертов фес, — прошептал Ларкин.

— Клянусь Троном, сэр, — сказал Белтайн. — Я понятия не имею, что это.

Эзра Ап Нихт, называемый Эзрой Ночь его друзьями Призраками, тихо скользил вдоль огромного, беспомощного корпуса корабля с рейн-боу в руке. Он был серой тенью, порхающей с места на место сквозь темные глубины древнего корабля.

Он чувствовал себя так, как будто его вывернули наизнанку. У него была туманная голова. Но годы битв в тихой войне в Антилле научили его, что опасность не ждет, пока ты будешь чувствовать себя в форме, чтобы встретиться с ней. Когда приходит опасность, ты делаешь себя готовым, неважно, насколько ужасно ты себя чувствуешь.

Его разум, остро заточенный, спасибо воспитанию в качестве Нихтгейнца Гереона, идентифицировал звуки угрозы. Он изолировал их от остальных тысяч других звуков, доносящихся по всему раненому кораблю.

Армадюк стал тюрьмой, армированной, ржавеющей, железной тюрьмой, со слепыми и глухими системами сенсоров. Острые человеческие или трансчеловеческие чувства были единственными тактически жизнеспособными ценностями.

Главные технические и инженерные отсеки формировали кормовую секцию корабля, и включали в себя серии похожих на пещеры залов, топливных бункеров и машинных залов. Там была вонь сажи и топленого жира, вонь прометиума и цинковой пыли, выброшенной из перегретых экстракторов.

Гравитация была чрезмерно неправильной в задней части корабля. Эзра фактически не понимал концепцию гравитации. По его опыту, выработанному в Антилле Гереона, земля была тем, к чему привязан человек, и к чему все подброшенные или уроненные предметы возвращаются. Тоже самое подтвердилось на других мирах, которые он посетил в качестве части свиты Танитского Первого, и, так же, на борту космических кораблей, которые переносили их между полями сражений.

Сейчас та сила, власть земли, исчезла. Эзра мог чувствовать легкое вращение корабля, пока тот медленно поворачивался. Это было так, как будто внезапно можно стало ощущать, как вращается мир на своей оси. Звездный свет, пробивающийся внутрь сквозь те грязные иллюминаторы, которые остались незакрытыми, скользил, как пятна белого масла по палубам, вверх по стенам и вдоль потолка. Дым блестел в воздухе некомфортными завитками. Большую часть палуба под ногами держала его твердо, как должна держать любая земля. Но местами гравитация изменялась, там, где отказали гравитационные пластины, или кольца реакторов массы разрегулировались от жесткого перехода из варпа.

Эзра обнаружил себя идущим вниз по странно покатым коридорам, а затем, без предупреждения, обнаружил, что вертикаль ненадолго прошла вдоль основания стены. В одном месте, на полпути по длинному погрузочному залу, нарушенные гравитационные поля оторвали его от палубы, понесли к одной стене, к потолку, пока он не стал идти вверх ногами, а затем назад вниз вдоль другой стены, снова на палубу. Все это время он не делал ничего, кроме того, что быстро шел по прямой линии.

Эзра стряхнул это. Это сбивало с толку, но, галактика была сбивающей с толку. Его жизнь, все его ранние годы, была закрытой в серой темноте Антилла. Затем он присоединился к Гаунту и его людям, а с ними к чудесам галактики: космосу, полному звезд, городов и пустынь, к видам, которые ему и не снились и созданиям, которых он никогда не смог бы представить.

Ничто не удивляло его. Он давно принял то, что все было возможно. За любым углом могло ждать все, что угодно. Включая, он знал, смерть… с наименее предполагаемого направления.

Нарушенная гравитация была сбивающей с толку, но он отказался быть сбитым с толку. Пусть пол станет стеной, а потом потолком.

Опасность была единственной вещью, которая должна занимать его мысли.

Икры летели из настенных панелей, которые закоротило. Световые установки над головой, висящие на цепях, покачивались на медленных, широких, овальных орбитах, выдавая странное, медленное вращение корабля.

Он достиг одного из главных шлюзов, ведущих в инженерное ядро. Это была массивная конструкция, похожая на триумфальную арку, украшенная медными серафимами и херувимами. Стальные рельсы бежали сквозь арку, позволяя вагонам доставлять руду из глубоких бункеров к топке. Железные противовзрывные врата в арочном проходе были угрожающе открыты.

Эзра вытащил железную стрелу из кожаного колчана, и бросил ее в дуло рейн-боу. Он услышал, как она встала со стуком на место, затем услышал легкий гул и напряжение, когда магнитные поля, сгенерированные магподами по обе стороны рейн-боу, активировались и закрепили стрелу на месте.

Он крался вперед.

За возвышающимся арочным проходом лежал огромный турбинный зал. Часть потолка обрушилась, покрыв палубу листами металлической обшивки и сломанными балками. Другие сорванные панели висели на проводах, обнажая темные полости в крыше, где кружилось и угасало пламя. Небольшие огни горели среди обломков на палубе.

Огромные хромированные-и-медные турбины, стоящие в линию в зале, были тихи. Масло вытекало из нескольких из них там, где разорвались швы и стыки. Темная жидкость бежала, как кровь, образовывая на палубе большие блестящие лужи, подобно черным зеркалам, которые старейшины Нихтгейнцев использовали, чтобы мельком заглянуть в будущее. Из некоторых капли летели с пола к крыше.

Эзра мог видеть будущее. Еще час или два, и расширяющиеся пятна достигнут огня… или огонь доберется до пятен. Может последовать ад, и он может уничтожить турбинный зал.

Где были кочегары? Где были люди из Технической Службы? Эзра пошел вперед с приготовленным рейн-боу, ступая тихо и осторожно по кучам обломков и разбитым панелям. Он осознал, что несколько покрытых пылью объектов под его ногами, были телами инженерной команды, которые упали и были задавлены упавшим металлом.

Хотя, слишком мало. Где были остальные? Он осматривал эту часть корабля несколько раз за время долгой поездки, удивляясь масштабам и промышленностью. Обычно здесь были сотни рабочих, работающих шумными напряженными рабочими бригадами.

Он пошел вдоль рельс. Рельсы пролегали в центре зала, между комплексами турбин. Проходя мимо первых турбин, из которых текло масло, Эзра подошел к ряду из сорока массивных вагонов, которые были физически сброшены с рельс. Они лежали на боках, руда рассыпалась, как черный оползень, как гигантская, сломанная многоножка. Масса вагонов уничтожила огромное количество медных конденсаторов и групп малых турбин с правой стороны зала.

Эзра услышал движение. Он спрятался за один из перевернутых вагонов. К нему быстро приближались: повышенные голоса, грохочущие шаги. Паника.

Инженерный персонал начал нестись мимо него, направляясь вдоль рельс. Они бежали, некоторые несли раненых товарищей. Эзра видел старших техников, младших инженеров, огромных огринов-кочегаров, черных от сажи, сервиторов и адептов в робах. Мимо прошли дюжины, сотни.

Затем началась стрельба.

Она шла с конца зала, с того направления, куда направлялся Эзра. Это была рваная смесь из лазерного огня и пулевых очередей. Эзра увидел, как некоторые из убегавших инженеров повернулись, чтобы посмотреть, а затем побежали быстрее. Другие упали, подстреленные обжигающими зарядами. Массивный кочегар был срезан огнем прямо рядом с местом, где прятался Эзра. Он споткнулся, неуклюже повернулся, и упал на вагон, кровь хлестала из двух пулевых отверстий у него на боку.

Огрин пристально смотрел на Эзру непонимающими поросячьими глазами, пока медленно сползал по вагону и падал на палубу.

Стрельба стала более интенсивной. Открыл огонь тяжелый стаббер. Смотря из укрытия, Эзра видел, как дюжины бегущих инженеров падали, когда в них вонзались заряды. Люди изгибались и падали, или были сбиты с ног. Двое были разорваны на части тяжелыми пулями. Случайные выстрелы врезались в цилиндры турбин и медные вентиляционные коробки.

Эзра взобрался на последний вагон, воспользовавшись массивным, маслянистым стыком в качестве опоры для ног, и лег на боковую часть вагона. Он был почти в четырех метрах от земли. Он пополз вперед, чтобы получить лучшую точку обзора.

Атакующие заходили в турбинный зал в дальнем конце, там, где зал примыкал к одному из главных топочных залов корабля. Они взбирались на кучи обломков и открывали огонь, когда делали это.

Они были людьми… гуманоидами, по крайней мере. Люди, но не люди. Они были одеты в изорванное боевое обмундирование, в котором смешивались баллистические материалы с пласталевыми нагрудниками и кольчугой. У большинства лица были закрыты лишенными характерных черт масками, которые выглядели, как грязные сварочные маски. Единственные, широкие щели для глаз светились мягким желтым с решетками визоров.

Их оружие было старым, но, явно, хорошо обслуживаемым и эффективным. Это, в основном, было оружие, которое Астра Милитарум использовало веками.

Но эмблемы на нагрудниках и лбах атакующих были, безошибочно, токсичными символами Архиврага.

Эзра прицелился из рейн-боу. Он снял свою первую цель стрелой в голову.

Рейн-боу произвел легчайший металлический шепот, когда магподы разрядились и выплюнули стрелу. Это было неслышно на фоне рева оружейного огня.

Атакующие заметили это только тогда, когда упали второй и третий из них, с железными стрелами, торчащими из груди и горла. Желтые визоры замерцали в замешательстве.

Внезапно, концентрированный огонь залил вагон, охотясь на Эзру.

Он быстро перекатился и спрыгнул на палубу, скользя к другой точке. Он позволил тяжелому каркасу вагона впитать пули и лазерные заряды. Несколько выстрелов большого калибра пронзили нижнюю часть вагона, проделав дыры, через которые засветили лучи грязного света.

Эзра добрался до стыка между вагонами, встал на колено, и прицелился в атакующего из рейн-боу. Он выстрелил, без помех. Стрела вонзилась в щель визора воина, и взорвала дисплей в искрах. Булькая и хватаясь за визор, который теперь был приколот к его лицу, фигура упала на колени.

Эзра перезарядился. Он попытался сделать дальний выстрел в массивного врага с тяжелым стаббером, но промахнулся. Еще больше выстрелов понеслось в его сторону, и он снова переместился, убегая назад вдоль линии вагонов, хрустя и поскальзываясь на кучах рассыпавшейся руды.

Один из атакующих внезапно появился между вагонами перед ним. Рейн-боу Эзры был заряжен, и он инстинктивно выстрелил от бедра. Стрела прошла чисто сквозь пласталевую пластину и торс человека, выбросив кровь и куски мяса в воздух. Он упал.

Второй атакующий был прямо позади него.

Времени перезаряжаться не было.

Эзра бросился на атакующего, воспользовавшись своим рейн-боу, в качестве дубины. Он ударил сбоку по голове воина, но человек отбил. Эзра потерял хватку на рейн-боу. Воин ударил его, и Эзра упал на задницу. В сидячей позиции, он снова замахнулся рейн-боу, более яростно на этот раз, и умудрился выбить ноги воина из-под него. Они скользили и боролись на покатом склоне из рассыпавшейся руды.

Воин пытался подняться. Эзра поднялся первым. Он несколько раз вонзил стрелу из своего колчана в горло, используя ее, как кинжал.

Воин буркал и бился в конвульсиях, пока истекал кровью.

Эзра потянулся к рейн-боу, но его больше нельзя было использовать никак, кроме как в качестве дубины. Часть рейн-боу была изогнута, а один из магподов был смещен. Со смесью отчаяния и отвращения, Эзра схватил лазерную винтовку своего врага. Ему пришлось сильно ее рвануть, чтобы высвободить из мертвой хватки человека.

Призраки научили его основам использования энергетического оружия, даже не смотря на то, что он ему было плевать на технологии. Он проверил винтовку. Силовая ячейка была заряжена, а предохранитель был снят. Он поднял ее к плечу, выискивая комфортную хватку и ложа палец на незнакомый спусковой механизм.

Двое атакующих протиснулись между вагонами. Один выстрелил в Эзру, и обжигающий лазерный заряд пролетел мимо Нихтгейнца на расстоянии ладони.

Эзра выстрелил в ответ. Он не проверил настройки разряда захваченного оружия. Оно задрожало в его руках и выплюнуло очередь в полном автоматическом режиме, скосив обоих врагов перед ним шквалом выстрелов.

Эзра побежал, чтобы найти новое укрытие. Как только он скрылся из поля зрения, он подстроил переключатель на боку своего нового оружия на «одиночное».

Битва быстро разрасталась, но он понимал, что она, всего лишь, только начинается.

Виктор Харк вошел в карцер Армадюка. Он был ошеломлен и потрясен. Корабль был, несомненно, в опасном состоянии. Очнувшись лежа лицом на полу после брутального выхода из варпа, он принял твердо решение последовать последней инструкции Гаунта, а затем продолжить восстановление некоторого порядка в полку.

Вторая инструкция. Даже до аварии, Гаунт был озабочен подготовкой Призраков к бою.

Корабль делал странные, жалобные звуки, и он сильно накренялся. Харк с грохотом спустился по металлической лестнице и подошел к тяжелой заслонке карцера. Он почти мгновенно осознал, что он в чьем-то прицеле.

— Это я, — сказал он, чувствуя себя по-дурацки.

Появился Жадд Кардасс, опуская свою лазерную винтовку.

— Просто проверял, сэр, — сказал Кардасс.

— Как и должен, рядовой.

— Что происходит? — спросил Кардасс. Он был удивительно туп для Белладонца. Вероятно, именно поэтому он так долго был в группе Роуна. Хотя, текущая ситуация была достаточной, чтобы вбить напряжение и тупость в любого.

— Мне нужно увидеть майора, — ответил Харк.

Кардасс кивнул, и повел комиссара во внешние комнаты карцера, где посты безопасности примыкали к внутренним люкам, а у стен рядами стояли койки для охранников.

Первый отряд Роты Б, так называемые «Короли-Самоубийцы», был задействован, чтобы охранять гостя полка, экстремально опасный военный актив. Они серьезно воспринимали свою работу, и внешняя комната фактически стала казармой роты. Рота Б заняла помещение в карцере после того, как попытка убийства гостя в первоначальном помещении во время путешествия, показала то, что оно небезопасно.

Когда Харк вошел, он увидел, что Призраки из Роты Б ставят вещи вертикально. Некоторые поднимают стулья и вещмешки, которые опрокинулись во время проблем с гравитацией. Другие проверяют инструменты безопасности. Двое или трое бинтуют незначительные раны или царапины.

Майор Роун был в дальнем конце с Варлом и Бонином. Они стояли вокруг Ойстин, которая устанавливала передатчик вокса.

— Коммуникации на корабле сдохли, — сказал Роун Харку, даже не смотря.

— Вижу, что ты импровизируешь.

Роун кивнул. Только сейчас он бросил взгляд на Харка.

— Инцидент с двигателем? — спросил он.

— Думаю, так.

Роун кивнул.

— Имущество в целости? — спросил Харк.

— Он в безопасности.

— Я спустился сюда, чтобы проинструктировать вас, чтобы вы перешли на вторую инструкцию, — сказал Харк.

— Сделано и сделано, сэр, — ответил Варл.

— Гаунт предвидел это. Мы покалечены и дрейфуем, я полагаю. Может быть, на нас напали.

— Абордаж? — спросил Бонин.

— Он думал, что это весьма вероятно, — ответил Харк.

Роун все еще пристально смотрел на Харка.

— Корабль мертв? Отфесан? Мы собираемся подохнуть здесь? Замерзнем в пустоте? Как чертовы космические скитальцы, о которых рассказывают старые истории?

— Я понятия не имею о нашем статусе, майор, — ответил Харк. — Я думаю, что мы должны проконсультироваться с капитаном корабля, чтобы оценить наши возможности.

Роун посмотрел на Ойстин.

— Есть что-нибудь? — спросил он. — Гаунт? Фесов мостик?

Ойстин поджала губы. Белладонский вокс-специалист из нового вливания, она была переведена под командование Роуна после смерти Кабри, предыдущего адъютанта Роуна. Было ясно, что она все еще была аутсайдером в рядах Королей-Самоубийц.

— Кажется, я не в состоянии связаться с какой-нибудь сетью вокса, сэр, — ответила она.

— Хватило смелости признаться, — фыркнул Варл. — Это – Танитский Первый. Мы не рукожопые идиоты. Боги среди людей Роты Б, может быть, но мы не единственное подразделение, у которого будет мысль установить сеть вокса, чтобы скоординироваться.

— Ваше заявление принято к сведению, — невозмутимо сказала Ойстин. — Я просто говорю, как это сейчас. Ощущается так, как будто вокс блокируют. Может быть, это из-за суперструктуры корабля. Мы чертовски хорошо бронированы здесь.

Роун пожал плечами.

— Может быть, это ты не отличаешь один конец передатчика вокса от другого, Ойстин, — сказал он.

— Может быть, это пост-эффект от перехода в реальное пространство? — спокойно предположил Харк. — Может быть, на нас хлынули энергии, которые...

Его голос затих. Он осознал, что размышляет об областях знаний, в которых даже он, образованный и опытный старший офицер Официо Префектус, ни феса не понимает.

— Погодите, пожалуйста, — сказала Ойстин. — Я что-то получаю. Голос, я думаю. Голосовой сигнал...

Она резко повернула одну из шкал, затем переключила два переключателя, переключив звук на колонки вместо гарнитуры, висящей на нее шее.

Они услышали смесь воплей, жужжания, электромагнитных бульканий и ударов, в которых появлялся потрескивающий сигнал, который звучал, как наложенная голосовая запись. Вся смесь была омыта шипением белого шума.

— Ты может вычленить это? — спросил Роун, нагнув голову, чтобы послушать.

Ойстин сделала несколько подстроек в попытке изолировать индивидуальные сигналы.

— Просто пытаюсь очистить это, — сказала она.

Внезапно она остановилась. Голоса стали очень четкими. Это был обмен разговорами по воксу между несколькими операторами, скрежет приказов, идущих туда-сюда, подтверждений и рекомендаций. Они могли сказать это по тону и разговорам.

Смысл было невозможно понять. Ни одно из слов, которое произносилось, не было на языке, которые они признавали человеческим.

— Фес это, — сказал Варл.

— Передачи Архиврага, — сказал Бонин.

Ойстин кивнула.

— Выключи, — сказал Роун.

— До того, как мы поймем, что это значит? — спросил Харк.

Роун бросил на него неприятный взгляд.

— Серьезно? — спросил он.

— Я думаю, что мы в глубоком дерьме, Роун. Я думаю, что мы можем использовать все возможности, которые у нас есть прямо сейчас.

Роун посмотрел на Бонина с Варлом.

— Приведите его, — сказал он.

Вдвоем они без промедления ушли, взяв с собой ЛаХарфа и Бростина, пока шли к двери в главную камеру. Их оружие было приготовлено.

— Открывай! — крикнул Варл Номису на посте безопасности.

— Открываю на три! — крикнул в ответ Номис, когда нажал на рычаги.

Внешний люк поднялся вверх, и открылись внутренние двери.

Бонин вошел первым, чтобы осмотреть камеру. Затем он снова вышел и махнул остальным троим войти.

Прошло почти две минуты до того, как они появились. Харк понимал, что это время было потрачено на установку кандалов, откручивание штифтов на палубе, и тщательную проверку рук, одежды и рта.

Появились четверо Королей-Самоубийц, приближающихся медленным шагом из-за цепи на ногах заключенного. Они окружали его квадратом.

На лице Маббона было отсутствие выражения. Его бритая голова была путаницей старых ритуальных шрамов.

— Что произошло, мо... — начал спрашивать он, когда его остановили.

— Не задавай вопросов, — резко ответил Роун. Он указал на передатчик вокса. — Скажи им. Что это, фегат? Что это означает?

Маббон Этогор наклонил свою покрытую шрамами голову и слушал несколько секунд.

Затем он глубоко вдохнул.

— В’хедуак, — сказал он. — Четыре или, вероятно, пять штурмовых отрядов на борту. Я думаю, на корме у двигателей. Они закрепляются.

— Что это за слово? — спросил Харк.

— В’хедуак, — ответил Маббон. — Вас взял на абордаж В’хедуак.

— И что это значит?

— Буквально? «Кровавая плата за проезд», — ответил Маббон. — Это часть более длинной фразы… Орт’о шет ахгк в’хедуак… что означает, «Те, кто будут требовать оплату кровью в качестве платы за перевозку».

Он бросил взгляд на Харка со своим жутким не выражающим эмоций лицом.

— Что это фактически означает, — сказал он, — так это то, что мы все, если воспользоваться разговорным языком Сержанта Варла, напрочь отфесаны.