Магистр Войны

XI. МИР-КУЗНИЦА УРДЕШ

Гром прокатился по Великому Заливу Элтата. Был пик лета, и воздух был покрыт дымкой, которая делала низкое, широкое небо ярко-серым. Кучи облаков, бегущие над широким заливом и морем за ним, были, как перевернутые горы, темные и зловещие, как фантомы. Молнии шипели, как вены в мертвой плоти неба.

Это был не конец летнего шторма, хотя изменения в погоде предполагались до наступления ночи. Это была электромагнитная ударная волна от того, что большой корабль входил в атмосферный слой.

Замедляясь, Высочество Сир Армадюк скользил сквозь облачный покров, войдя в жесткий солнечный свет, омываемый потоками дождя. Он оставил длинную борозду в системе облаков позади себя, как палка, которую провели по старому снегу, дорожка, которой понадобится несколько часов, чтобы исчезнуть.

Он низко опустился над морем. Он быстро летел, выходные отверстия его двигателей реального пространства сияли синим, но он, так же, хромал. Это был залатанный выживший, покрытый швами и сваркой, его сломанная челюсть была наглухо завязана проволокой после битвы. Понадобилось шесть недель, чтобы добраться до Урдеша, и эта поездка была осуществлена, благодаря безумным ремонтам на ходу, постоянным упрашиваниям, отчаянным компромиссам и чистой силы воли.

В атмосфере, он производил ужасный шум: жужжащие, вибрирующие, грохочущие вопли запыхавшихся двигателей, усталой механики и напряженных гравитационных систем. Его звук грохотал над заливом, как рваный гром, как барабан, наполненный свинцом, который пинком скинули с длинной лестницы.

Его громада была уродливой, почерневшей и обожженной. Три огромных раны шрамами украшали его перегретые борта, и один из четырех двигателей реального пространства не работал, черная впадина, из которой вытекали тонны жидкой сажи и воды. Он оставлял длинный, грязный след из испарений и маслянистого черного дыма за собой, дым, который вырывался из выхлопных труб, как дым из трубы локомотива. Куски грязного льда отшелушивались от его корпуса, пока воздух обдирал его, забирая краску и покрытие корпуса с собой. Куски льда улетали прочь, падая, как глубинные заряды в океан внизу, так что для береговых наблюдателей Армадюк выглядел так, как будто он осуществляет бомбардировку с малой высоты.

Пар облегал его верхнюю часть корпуса, кружась в зоне пониженного давления, и следа дикой статики вспыхивали и схлопывались вокруг его мачт.

Он летел вдоль залива. К западу от него, находившийся на гравитационном якоре на высоте в полтора километра над морем, боевой корабль Наяд Антитор располагался, как плывучий континент, наполовину скрытый морским туманом, Имперский крупный боевой корабль размером в девять раз больше, чем непреклонный Армадюк.

Три перехватчика класса Фауст, которые направляли Армадюк сквозь флотилию, заполонившую высокую орбиту, вылетели из облаков боевым строем, и снова заняли свои места в качестве наконечника стрелы, летя впереди Армадюка и моргая своими фонарями. Наяд Антитор запульсировал своими главными прожекторами. Вокс-связь вопила приветствиями корабль-корабль. Пролетая мимо носа Наяд Антитора на расстоянии десяти километров, Армадюк заморгал своими прожекторами, отдавая формальный салют. На обоих кораблях, экипажи стояли и творили символ аквилы, смотря в направлении другого корабля, когда Армадюк пролетел рядом со своим прославленным кузеном.

Эскадрилья Ударов Молний, в серебряных с красным цветах Второго Хеликсидского, поднялась с взлетных палуб Наяд Антитора и выскользнула из его брюха, как осы из потревоженного гнезда. Они полетели на низкой высоте над серой водой, оставляя шипящие брызги за собой, а затем поднялись и заняли порядок по обе стороны от быстро летящего Армадюка, формируя почетный эскорт из сотни самолетов.

Впереди, Великий Залив начал сужаться к индустриальным предместьям из сухих и мокрых гаваней и огромных верфей Элтата. Холм огромного города, доминирующий над полуостровом, возвышался вдали. Солнечный свет выхватывал флаги, штандарты и мачты, которые венчали Урдешский Дворец на вершине.

Грохочущий Армадюк опустился ниже, сбрасывая скорость. Его капитан сдержал его быстрое продвижение, уменьшив подачу энергии, чувствуя, что корабль нашел последний всплеск ускорения, как уставшая лошадь или гончая при виде дома и укрытия.

Он пролетел над портом, сбрасывая скорость. Под ним, водные корабли оставляли белые линии на море, которые светились розовым и красновато-коричневым с цветом водорослей. Южный берег, примыкающий к порту, был разлинован заброшенными пищевыми фабриками и скоплениями огромных ржавеющих лодок, которые когда то перерабатывали водоросли в еду. Множество десантных кораблей Астра Милитарум, серых и покрытых обшивкой, как жуки, висели на низком якоре над блестящей гаванью. Торговые лодки носились вокруг них по воде или порхали вокруг их бронированных корпусов, как энергичные птицы.

Затем они оказались над землей, над береговой полосой города. Безмерные сухие доки, похожие на соборы без крыш, в некоторых были меньшие по размеру корабли для ремонта. Бесконечные амбары и склады Муниторума и династические ремесленники. Башни и заводы Механикус, расположенные пучками, как грибы в лесу, вокруг основания вулкана. Огромные доки и гравитационные дворы верфи, похожие на секции морских гигантов, с обнаженными структурными ребрами, каждое из которых огромно, укрепленные углубления в склоне горы, ожидающие космические корабли. Наблюдательные башни. Орудийные батареи в бункерах у Низкого Острия и Восточного Холма и Сигнальной Точки. Башенные эмиттеры купола щита и их шпили связи, торчащие из отвесных склонов, как шипы из позвоночника животного. Скелетообразные пустоши нефтяных заводов, торчащие из зловещих вод Восточного Предела, раскинувшегося на сто шестьдесят километров.

Армадюк снова замедлился. Его двигатели реального пространства начали уменьшать обороты, их сияние уменьшилось, и грохочущий звук от корабля слегка уменьшился. Гравитационные системы и маневровые двигатели включились, заставив медленно зависнуть невообразимо массивный объект над башнями Элтата. Звук от корабля, даже уменьшенный, эхом отдавался от стен города. Окна дрожали в своих рамах.

Эскорт из Фаустов устремился прочь, моргая фонарями в качестве отдания чести, когда они рванули в космос на форсаже. Хеликсидские Удары Молний стались с замедлившейся громадой Армадюка немного дольше, снизив скорость почти до нуля. Затем они тоже разлетелись, выстроившись в ленты, и полетели назад к своему родительскому кораблю.

Буксиры, медленные, как черепахи, появились в зоне видимости, прикрепляя магнитные линии и тяжелые кабели к боевому кораблю, и потащили его в последний путь. Армадюк теперь крался, проходя мимо высочайшими шпилями города, так близко, что человек мог выйти из люка сразу на балкон.

Начали звучать горны и сирены.

Южный конец крытого дока номер восемь, гигантские ворота, стонали, когда широко открывались, открывая интерьер дока – обширную ребристую полость, открытую небу. Ряды направляющих огней моргали вдоль нижней части дока. Воздух покалывал, так как мощная гравитационная колыбель работала. Воздух завыл и затрещал, когда гравитационное поле ползущего корабля стало тереться о гравиметрический буфер дока. Армадюк отключил двигатели. Направляющие буксиры, подобно тучным стивидорам, протащили корабль последние несколько сотен метров.

Связи отсоединились. Буксиры поднялись из дока и повернулись. Врата дока закрывались, снова формируя заднюю стену похожего на гроб дока, в котором находился корабль.

Армадюк замер, медленно отключая свое гравиметрическое поле, пока системы дока принимали на себя его вес. Корпус и каркас застонали, и распределение веса сместилось. Плиты трещали и изгибались. Местами, заклепки отлетали от давления, а швы на корпусе рвались, и из них вырывался газ и грязная жидкость, которая лилась на пол дока.

С последней, вымученной дрожью, Армадюк прекратил двигаться и замер, поддерживаемый монолитными колоннами и гравиметрической чашей дока. Массивные гидравлические балки выдвинулись из стен дока, чтобы поддерживать корабль с боков. Их усиленные торцы грохотали по корпусу со стуком тяжелых магнитов, закрепляясь.

Наконец, наступила тишина. Пульсация двигателей и гудение корабля исчезли. Единственными звуками были сирены в доке, скрежет выдвигающихся пешеходных мостиков, грохот погрузочных машин, катящихся на своих платформах, и расплескивание жидкостей, вытекающих из корпуса в дренажные системы неосвещенного пола дока.

С долгим выдохом, Армадюк открыл свои люки и воздушные шлюзы.

Затем разразилась буря. Гром грохотал над заливом, над Элтатом и над Урдешским Дворцом. Над Крытым Доком Восемь, небо превратилось в раннюю темноту, и начался дождь. Он виделся, как белый веер в лучах прожекторов дока, освещавших корабль. Он шипел на охлаждающемся корпусе, превращался в пар, когда попадал на обтекатели двигателей. Он гудел, как звуки тысяч крошечных бубнов, когда попадал на невидимую подушку гравитационного поля, и превращался в туман.

Он стекал по залатанному и шероховатому корпусу Армадюка, смывая копоть и ржавчину в таких количествах, что вода превращалась в красную до того, как упасть.

Для некоторых в доке и на рампах, это выглядело так, как будто дождь промывает боевые раны старого корабля, купает его уставшие кости, и совершает помазание за его очень запоздалое возвращение. Сильный дождь грохотал по брезентовым крышам металлических мостиков, которые вытянулись к воздушным шлюзам корабля. Гаунт вышел наружу на один из пешеходных мостиков, чувствуя, как его металлическая конструкция слегка закачалась. Он увидел дождь в лучах прожекторов дока, которые освещали Высочество Сир Армадюк. Он ощущал свежий воздух. Он пал грязью и сыростью, но это был свежий воздух, воздух планеты, а не воздух на корабле – первый, который он вдохнул за год.

Десять лет, поправил он себя… Одиннадцать.

У начала пешеходного мостика была активность. Он начал идти вниз по узкому пешеходному мостику, игнорируя темную бездну дока, которая разверзлась внизу.

Собиралась группа приветствия. Гаунт видел чиновников Муниторума, окруженных охраной с легкими пиками. Почетная гвардия из восьмидесяти Урдешских штурмовиков стояла на платформе дока идеальными рядами в безукоризненной стойке «смирно».

Гаунт сошел с мостика на платформу дока. Мокрый рокрит захрустел под его сапогами. Сейчас, когда он уже не был под брезентовой крышей мостика, дождь падал на него. На нем была его униформа и длинный плащ.

Кто-то выкрикнул приказ, и Урдешские солдаты резко и синхронно встали, держа свои винтовки вертикально перед собой, отдавая честь. Офицер вышел вперед. На нем был белый с черным Урдешский камуфляж, а его отличительные знаки обозначали его, как полковника.

— Сэр, добро пожаловать на Урдеш, — сказал он, сотворив символ аквилы.

Гаунт кивнул и сделал официальный жест в ответ.

— Я – Полковник Казадер, — сказал человек, — Семнадцатый Урдешский. Мы чтим ваше возвращение. Как вы и приказали, агенты ордоса и Механикус ожидают, чтобы забрать ваш груз.

— Я проконсультирую их напрямую, — сказал Гаунт. — Есть специфические вещи, которые я не включил в свое сообщение. Вещи, упоминание о которых не должно содержаться ни в одной передаче, даже зашифрованной.

— Я понял, сэр, — сказал Казадер. — Служители ордоса так же готовы забрать ваш актив под охрану. Если, он, конечно, все еще жив.

— Он жив, — сказал Гаунт, — но не будет никакого перемещения заключенного, пока я не встречусь со служителями и пока сам не убежусь в их пригодности.

— Их…?

— Что они не собираются убить его, полковник, — сказал Гаунт. — Многие пытались, и они включали в себя людей, носящих розетту.

Казадер слегка поднял брови.

— Как пожелаете, полковник-комиссар, — сказал он. — Вы, явно, осторожный человек.

— Это, вероятно, объясняет, почему я прожил так долго, — сказал Гаунт.

— На самом деле, сэр, мы предполагали, что вы мертвы. Давно мертвы.

— Десять лет мертв.

— Да, сэр, — сказал Урдешец.

— Я никогда не терял веру.

Гаунт повернулся. Голос шел из теней неподалеку, из-под навеса дока. Фигура вышла в дождь, окруженная помощниками и персоналом. Охрана с легкими пиками пошла шаг в шаг, и их фонарики осветили лицо человека.

Гаунт сначала его не узнал. Он был стариком, хрупким и с серой бородой, как будто голубая нательная броня, которая была на нем, держала его вертикально. Его длинный плащ был окантован золотом.

— Никогда, — сказал человек. — Ни разу за десять лет.

Гаунт отдал честь с прямой спиной.

— Лорд генерал, — сказал он.

Бартол Вон Войтц подошел нос к носу к Гаунту. Он все еще был большим человеком, но его лицо было разлиновано болью. Дождевые капли капали с его тяжелой бороды.

Он мгновение смотрел Гаунту в глаза, а затем обнял его. В его объятиях было огромное намерение, но очень мало силы. Гаунт не знал, как отреагировать. Он стоял, чувствуя себя неловко, пока генерал не отпустил его.

— Я им всем говорил, что ты вернешься, — сказал Вон Войтц.

— Рад вас видеть, сэр.

— Я им говорил, что смерть – это не фактор в вычислениях Ибрама Гаунта.

Гаунт кивнул. Он подавил желание высказать резкую реплику. Яго был в прошлом, далеко в прошлом для Вон Войтца, чем для Гаунта. Генерал был приличным другом и союзником в ранние дни, но он ужасно использовал Гаунта и Призраков на Яго. Раны и потери все еще были свежи.

По крайней мере, для Гаунта. Для Гаунта, они были свежи на пять лет. Для Вон Войтца прошел долгий срок, и жизнь, явно, одолевала его другими проблемами.

Вон Войтц, очевидно, не видел сдержанности на лице Гаунта. Кроме того, глаза Гаунта стали нечитаемы.

Глаза, которые у меня есть только из-за тебя, Бартол.

Вон Войтц осмотрел его сверху донизу, как отец, приветствующий ребенка дома после долгой учебы в Схоле, изучая его, чтобы увидеть, как он вырос.

— Ты – герой, Брам, — сказал он.

— Это слово применяется слишком свободно и слишком часто, генерал, — сказал Гаунт.

— Чепуха. Ты вернулся в чести и славе. Чего ты достиг... — его голос затих, и он покачал головой.

— У нас будет время все обсудить, — сказал он. — Обсудить многие вещи. Подробный отчет и тому подобное. Много чего обсудить.

— Мне дали понять, что магистр войны желает получить мой доклад.

— Так и есть, — кивнул Вон Войтц. — Как и все мы.

— Канцелярия магистра войны устроит аудиенцию, — сказал помощник рядом с Вон Войтцем.

— Ты помнишь моего человека, Брам? — сказал Вон Войтц.

— Тактик Байота, — кивнул Гаунт. — Конечно.

— Теперь Главный Тактический Офицер, Группа Пятой Армии, — кивнул Байота. — Рад вас снова видеть, полковник-комиссар.

— Я хотел быть одним из тех, кто встретит тебя, Брам, — сказал Вон Войтц, — лично, когда ты ступишь на твердую землю. Потому что мы команда.

— Команда.

— Штаб в суматохе, знаешь ли, — сказал Вон Войтц. — Какую ты создал шумиху. Но я настоял, что это должен быть я.

— Я не ожидал, что мой спуск на берег будет засвидетельствован Лордом генералом, — сказал Гаунт.

— Другом, Ибрам, — сказал Вон Войтц.

Гаунт замешкался.

— Если вы так говорите, сэр, — ответил он.

Вон Войтц мгновение изучал его. Дождь продолжал капать с его бороды. Он печально кивнул, как будто признавая право Гаунта на обиду.

— Да, в самом деле, — тихо сказал он. — Я так сказал. Этот разговор мы должны провести за парой стаканов амасека. Не здесь.

Он посмотрел вверх в дождь.

— Это не самое гостеприимное место. Я прошу прощения, что место твоего возвращения не более великолепная сцена.

— Что есть, то есть, — сказал Гаунт.

— Не только погода, Гаунт, — повернулся Вон Войтц и положил руку на плечо Гаунта, как будто собирался повести его во внутренние помещения под доком. — Урдеш, — сказал он. — Это кровавое месиво.

Гаунт слегка напрягся.

— Когда вы используете слова, как «месиво», Бартол, — сказал он, — это всегда преуменьшение. Эвфемизм. И я тотчас ожидаю, что за этим последует какое-то описание того, как Призраки смогут вытащить вас из этого ценой своих жизней.

Настала тишина, кроме стука дождя в доке и по навесам.

— Я заявляю, сэр, — сказал Казадер, — что человек не должен так говорить с Лордом генералом. Вы обязаны немедленно извиниться и...

Вон Войтц резко поднял руку.

— Спасибо вам, Полковник Казадер, — сказал он, — но мне не нужно, чтобы вы защищали мою честь. Полковник-комиссар Гаунт всегда говорит то, что у него на уме, и поэтому я ценю его, а, так же, именно поэтому он все еще полковник-комиссар. То, что он сказал, было правдой, подкрепленной горячим темпераментом, без сомнения, но, все-таки, правдой.

Он посмотрел на Гаунта.

— Урдешская Война будет закончена благодаря хорошей тактике и сильному командованию, Гаунт, — сказал он. — Она ничего не потребует от тебя или твоих людей. Реальное месиво – это крестовый поход. Образ действий изменился, Брам, и эти дни, вероятно, лучшее время для правды и откровенного разговора. Это такой момент, Брам, один из таких моментов, которые запоминает история.

— Мое отношение со временем и историей слегка исказились, сэр, — сказал Гаунт.

— Вы испытали провал во времени, так ведь? — спросил Байота.

— Авария при переходе из варпа, — сказал Гаунт.

— Ты пропустил время, — сказал Вон Войтц, — но это время теперь может быть твоим. Оно должно принадлежать влиятельному человеку.

— У меня есть влияние? — спросил Гаунт.

Вон Войтц тихо засмеялся.

— Больше, чем ты даже можешь представить, — ответил он, — и будет еще больше. Давай поговорим, где-нибудь подальше от этой омерзительной погоды.