Раз в два-три месяца Джо отпрашивался у маркизы для поездки в Париж.
– Ну почему тебе не сидится дома? – укоряла его мадам де Обинье. – Если тебе что-то нужно, скажи!
– Мадам, – Джо, опустив глаза, переминался с ноги на ногу. – Душа просит, друзей хочу повидать.
– Какие друзья? Ты ведь никогда не жил в Париже.
– Мадам, – обиделся Джо. – У такого хорошего человека, как я, всегда найдутся друзья.
– А может, подружки? – поддразнила женщина.
– Ну, что вы, мадам, – совсем стушевался Джо.
– Женить тебя, что ли? – маркиза, как женщина основательно и крепко державшая в руках свое хозяйство, знала обо всем, что происходит в ее доме, в том числе и между слугами.
– На ком? – испугался Джо.
– На Бланке, – усмехнулась маркиза.
– Это наговор, ничего не было, – засуетился Джо. – Ну, перебросились словами пару раз, так что, сразу жениться?! – совершенно искренне возмутился он.
– Проходимец! Ладно, твое дело.
– А в Париж?
– Только не задерживайся, – уже мягче попросила она. – Мальчики скучают…
После вояжа Джо возвращался изрядно измятым, но умиротворенным.
Однажды Филипп попросил Джо взять его с собой.
– Еще чего! – огрызнулся мужчина. – Нечего благородному господину шататься со мной неизвестно где!
– Да, а когда ты учишь меня мухлевать в карты или уличным дракам, почему ты не вспоминаешь о моем благородстве? – Филипп никогда не лез за словом в карман и знал, как добиться своего.
– В жизни всякое может случиться!
– Джо, миленький, ну, пожалуйста. И потом, какой я благородный, так, живу подле господ, а завтра еще неизвестно, что будет!
– Маркиза никогда не даст тебя в обиду.
– А маркиз? Что, съел! – мальчик с мольбой глядел старому пирату прямо в глаза.
– Знаешь же, что я не могу тебе отказать, – как всегда сдался Джо. – Может, ты и прав, изнанку жизни тоже посмотреть не помешает. Да, вот мадам вряд ли тебя отпустит.
– Это я беру на себя, – самоуверенно заявил Филипп.
В тот же вечер они предстали пред ясными очами маркизы де Обинье.
– Мадам, – нервничая больше обычного начал говорить Джо.
– Опять? – сокрушенно вздохнула женщина.
– Мадам, отпустите меня, пожалуйста, с Джо, – покорно склонив голову, попросил Филипп.
– Тебя?! – с ужасом воскликнула женщина.
– Мадам, – мальчик смиренно смотрел на побледневшую женщину. – Мы с Джо попытаемся отыскать моего дядю, – у мальчика затряслись губы.
– Милый, – Женевьева бросилась к подростку и крепко его обняла. – Прости меня, я давно свыклась с мыслью, что ты мой сын, и совсем не думала, как терзается твое сердечко от потери близких людей. Прости, прости меня! Я первая должна была предложить тебе помощь, а я эгоистичная в своей любви к тебе думала только о себе.
– Мадам, – у Филиппа заблестели глаза. – Я тоже люблю вас, и если моя просьба доставляет вам боль и разочарование, то…
– Нет, нет, – поспешила успокоить его женщина. – Я сейчас же напишу письмо комиссару полиции, чтобы он оказал вам посильную помощь и отдам распоряжение, чтобы вы остановились в нашем парижском доме. Для матери нет высшего счастья, чем счастье ее детей, – и она крепко прижала Филиппа к своей груди.
– Почему ты не сказал мне, что собираешься искать своего дядю? – встревоженно поинтересовался Джо, когда маркиза оставила их одних.
– Я не собираюсь, – и тихонько добавил себе под нос: – Пока не собираюсь.
– Но?
– Джо, – мальчик совсем не по-детски обжег его взглядом. – Ведь никакая другая причина не смогла бы ее удовлетворить!
– Иногда ты меня пугаешь, – тяжело вздохнул мужчина.
В Париж они прибыли уже под вечер и заночевали в доме маркизов де Обинье. Привратник, который когда-то не хотел даже пускать их на порог, теперь был более любезен, а после того, как прочитал записку мадам, совсем распластался в своем желании угодить.
– Сюда, месье!
– Вам удобно, месье?
– Что прикажете, месье?
– Иди уже, – рассмеялся Джо. – Жаль парня, не хотел бы я прожить его жизнь, хоть сыт, а все равно что скотина. Ладно, давай спать.
Проснулись они рано, под звук колоколов, которых в Париже огромное количество, и все они единовременно начинают звонить с рассвета.
– Какие планы? – Филипп был весел.
– Позавтракаем, потом поедем на рынок, подарок тебе куплю, – нехотя буркнул Джо.
– Какой? – глаза у мальчишки загорелись.
– Увидишь, – спросонья он явно был не в духе.
Путь их лежал через Сену, которую пересекают два моста – Большой и Малый. Преодолев Малый мост, где аптекари готовили лекарство из специй, они попали на правый берег, где вдоль реки, с середины XIII века, напротив Нотр-Дам вырос новый квартал, служивший одновременно портом и рынком. Здесь царила обычная суматоха. Громкие голоса, крики, брань перекрывал только грохот повозок. Зеваки получали кучу тумаков и огромный поток проклятий. На рынке глаз радовали прилавки со свежим парным мясом, аппетитный запах свежеиспеченного гонесского хлеба, целые ряды с маслом из Вано, яркие пучки зелени с Сен-Дени и бьющий в нос запах свежевыловленной в окрестностях Руана рыбы. Парижане всегда любили поесть, и скоро из этой груды продуктов на столах появятся аппетитные отбивные, умопомрачительные биски, замысловатые талмузы, кроканбуш и монблан. Но все это, похоже, мало интересовало Джо. Он усиленно двигал локтями, прокладывая им дорогу, боясь оказаться раздавленным повозками или быть смятым в бурлящей толпе. Держа Филиппа за руку, он умело лавировал в бурном людском потоке, не забывая отвечать проклятиями на проклятия.
– Тысяча чертей тебе в зад!
– Якорь мне в глотку! Сам поворачивайся!
– Скотина!
– Каналья!
Наконец они вышли к рядам, где изготавливали и торговали всевозможными изделиями из металла, конской сбруей, пиками, поясами, клинками шпаг, ножами и кинжалами. Народу здесь было меньше, а воздух жарче. Дым, пламя, поток паров и испражнений. Воображение поражало неимоверное количество ремесленников. Здесь металл обрабатывался и принимал самые разнообразные формы.
Джо долго приглядывался, и, наконец, остановился у облюбованного им прилавка, взял в руки нож, потом другой.
– Это прекрасное оружие, месье, – тут же засуетился продавец.
– Заткнись, – рявкнул старый пират. – Лучше покажи вон тот, – он махнул в глубь лавки.
– У вас хороший вкус, месье.
– Слушай, я же попросил тебя помолчать. – Джо некоторое время с интересом разглядывал клинок, а потом обратился к Филиппу: – Нравится?
– Да! – у мальчишки перехватило дыхание.
– Держи, он твой.
– Джо, – Филипп бросился ему на шею. – Как ты узнал? Я, я так мечтал…
– Ну-ну, прекрати эти бабьи вздохи, – Джо наигранно сердито сдвинул брови. – Смотри, только маркизе не показывай.
– Джо, милый, ты самый лучший человек на свете!
– Ну, все, все, – бурчал старый пират.
– А теперь куда? – Филипп был счастлив как никогда, ощущая холодное лезвие у голенища.
– Теперь, – Джо загадочно улыбнулся. – Пора тебе становиться настоящим мужчиной, а что? В твои годы, – он не успел закончить фразу, увидев извозчика. – Эй, старый сводник, – крикнул он кучеру. – Давай, вези нас в самое развратное место Парижа!
– Сент-Марсель устроит, месье?
– Устроит! – заржал Джо.
Поплутав по грязным лабиринтам парижских окраин, они остановились у покосившегося, давно не ремонтированного двухэтажного здания, с поблекшей вывеской «Цветочки Тунье». Джо рассчитался с кучером и решительно открыл дверь в «оранжерею». Несмотря на день, здесь царил полумрак. В оловянных канделябрах мерцали свечи, от которых по довольно просторной комнате разносился легкий чад. Вдоль стены стояли ветхие кресла с протертыми кожаными сиденьями и деревянными подлокотниками, в углу ничем не прикрытый камин, а над ним портрет какого-то святого. Дрожащее пламя свечей отчасти скрашивало убогость обстановки.
– Дорогуша Джо! – им навстречу выплыла женщина, хотя это слово подходило к ней меньше всего. Большая и круглая, как пивная бочка, с огромным количеством белил, что еще резче обозначило ее черные усики над верхней губой.
– Джо!
– Красавчик Джо!
– Миленький Джо!
К ним по лестнице сбежали еще четыре девицы, в таких же ярких, но более откровенных нарядах, с набеленными до фарфоровой белизны личиками и практически открытой грудью. От вида коричневых очертаний женской плоти у Филиппа перехватило дыхание. Девицы вели себя нахально, сразу было видно, что им не известно ни чувство приличия, ни чувство деликатности. Речь их была бесстыдна и усыпана циничными жестами.
– Ой! А это кто с тобой?
– Какой хорошенький месье!
Филипп совсем потерялся от плотоядных взглядов и наглых рук.
– Мой друг.
– Так, цыц! – мамаша Тунье внимательно посмотрела на Филиппа и облизала губы. – Месье здесь первый раз? – она перевела взгляд на Джо и, получив утвердительный кивок, схватила юного клиента за руку. – Им я займусь лично!
Она потащила вконец растерянного Филиппа вверх по скрипучей лестнице, и они оказались в грязной, убогой каморке, вся обстановка которой состояла из маленького слухового окна, узкой кровати и стола с медным тазом для умывания.
– Сейчас мамочка тебя порадует, – мадам стала надвигаться на подростка, как пантера на зайца, не переставая облизываться.
Филипп вжался в стенку.
– Иди же к мамочке, – манила она, обнажив свою могучую, дряблую грудь, которая словно кисель двигалась в такт ее шагам.
Она подошла совсем близко, и Филипп уловил неприятный, кислый запах перегара и лука. И все же голое женское тело возбуждало его, голова приятно кружилась, а ноги, став ватными, приросли к полу.
– Посмотрим, что тут у нас, – мамаша Тунье расстегнула штаны, и он почувствовал горячие, влажные губы.
Взрыв и звезды посыпались с неба.
– Те-те-нька, что-о вы дела-а-а-а…!!! – он захлебнулся от стыда и доселе невиданного наслаждения.
Когда «звездопад» закончился, он открыл глаза и увидел отвратительную, похотливую гримасу.
– Понравилось, – протянула она.
Филипп оттолкнул мамашу Тунье и, подхватив приспущенные штаны, сломя голову бросился вниз по лестнице.
– Куда ты? Мы еще не закончили, – неслось вслед.
Филипп бежал, не разбирая дороги, словно за ним гнались разбойники. Через пару кварталов он остановился, чтобы отдышаться.
– Эй! Ты кто такой и что делаешь на нашей улице? – перед ним стояла группа подростков. Чумазые лица, грязные, никогда не мытые головы, босые, в коротких рваных штанах и в рубахах с оторванными заплатами.
– Ха! Да он глухой!
– И слепой, – голоса звучали враждебно.
Филипп огляделся, пытаясь понять, где же он оказался.
– Че озираешся? Бежать все равно некуда. Ща мы тебя пощиплем, – на него наступал темноволосый, кучерявый парень примерно его возраста. Лицо мальчишки украшал свежий шрам, протянувшийся от губы, по щеке, до виска. Рана, видимо, плохо заживала, от чего щека вспухла, и заплывший глаз походил на узкую щель.
– Я не озираюсь, это тебе кажется, Косой, – огрызнулся Филипп.
– Косой! Ха-ха!
– Точно Косой! – громко заржали мальчишки, подхватив удачную шутку.
– Заткнитесь! – приказал парень. – Ща я покажу тебе, кто из нас Косой, так отделаю, что мамаша не узнает! Ату его! Ату! – он махнул рукой, и группа оборванцев стала брать Филиппа в кольцо.
– Впятером на одного? Смельчаки, – криво усмехнулся Филипп, подражая Джо. – Ну ладно! – он ловким движением достал из голенища нож и вспомнил слова наставника. «Никогда и ничего не бойся! Никого и ни о чем не проси! Все, что тебе нужно, возьми сам! И когда нет выхода, нападай первым!»
Филипп сразу успокоился и почувствовал себя уверенно. Наверное, что-то новое появилось в его глазах, потому что подростки застыли в нерешительности.
– Ну, кто первый? – Филипп сделал резкий выпад, и нож просвистел над ухом одного из нападавших.
– Стой! – крикнул рыжий мальчишка, наблюдавший со стороны, как будут развиваться события. – Ты прав! Давай один на один, бросай нож! – он вышел вперед. – Да не бойся, бросай. Раз я сказал, то так и будет, – он сплюнул сквозь зубы.
– Я не боюсь! – Филипп бросил нож и первым кинулся в бой.
Они катались по земле под оглушительные крики и свист группы поддержки.
– Поддай ему, Рыжий!
– Заходи слева!
Филипп, изрядно побитый, все же изловчился и подмял под себя противника.
– Сдаешься? – заломив сопернику руки, прохрипел он.
– Сдаюсь.
Филипп, собрав последние силы, встал. Голова кружилась, глаза заплыли, превратившись в маленькие щели.
И тут на него неожиданно набросился Косой.
– Эй, ребята! А ну вали его!
– Стоять! – закричал поверженный мальчишка. – Стоять! – он подлетел к обидчику Филиппа и со всего размаха ударил. – Когда я даю слово, то держу его, Косой.
Мальчишки опять заржали.
– Рыжий, – он протянул Филиппу руку, помогая подняться.
– Филипп.
– Красавчик.
– Воробышек.
– Молочник, – по очереди представлялись мальчишки, последним подошел чернявый.
– Оглобля.
– Ну уж нет, теперь ты Косой, – засмеялся Рыжий и тут же похвалил Филиппа: – Здорово дерешься! Меня победить не так-то легко.
– Ты тоже, победа и вправду была не из легких, – не остался в долгу Филипп. – Просто у меня хороший учитель, он ходил под флагом самого Граммона.
– Ого! Так ты флибустьер? А мы приняли тебя за пижона, хотели обуть.
– Обуть? – Филипп посмотрел на свои новенькие сапоги и на босые ноги нового приятеля. – Так я вроде обут, – его реплика вызвала новый приступ смеха.
– Нет, ты все-таки пижон! Обуть – значит разуть. Арго, зашифрованный язык, чтобы чужаки не поняли.
– Здорово! Научишь?
– А надо?
– Надо!
– Как ты здесь оказался?
– Я пришел с Джо, ну это тот пират, о котором я говорил. Мы были у мамаши Тунье.
– Ух ты! – присвистнул Косой.
– Ладно, пошли к нам, приведешь себя в порядок, – предложил Рыжий.
– Так, получается, что это не ваши настоящие имена? – интересовался по дороге Филипп.
– Нет, конечно. Я Рыжий из-за своих волос, – подросток махнул огненной шевелюрой. – Красавчик, когда умоется и переоденется, становится жутко привлекательным. Он гуляет где-нибудь в районе Парламента и притворяется иностранцем, несет всякую галиматью, вставляя французские слова, и убеждает наивных прохожих, что он заблудился, и где-то рядом рыдает его безутешная матушка. А дальше остается завести добровольного гида в темный переулок, где простака уже поджидают.
Воробушек промышляет на балаганах в Сен-Жермени или в Сен-Лоране, где виртуозно срезает кошельки. С Молочником вообще все просто, он обожает молоко и может пить его с утра до вечера. Оглобля, теперь Косой, шпана приличная, ты на него зла не держи. Просто в нем живет неискоренимый собственник, и если он признает в тебе друга, то будет стоять за тебя до конца, не задумываясь о последствиях. Вот и сегодня, ему просто стало обидно за меня, а так лучшего друга и пожелать нельзя.
– Я и не обижаюсь, я бы тоже вступился, если бы кто-нибудь обидел Поля.
– Кто это?
– Мой брат, а у тебя есть семья?
– Моя семья – это шпана.
– А родители? Где твои родители?
– Я даже не уверен, что они у меня когда-нибудь были. Матушка так торопилась меня подкинуть, что даже забыла дать мне имя. Сколько себя помню, меня все время звали Рыжим. У всех есть имена, Красавчика зовут Жак, Молочника – Пьер, Косого – Шарль, и только я – Рыжий, – в голосе мальчика было столько неприкрытой скорби, что у Филиппа сжалось сердце.
– Я буду звать тебя Артур, это красивое и благородное имя. Так звали одного из величайших королей Британии.
– Артур, Артур, – словно пробуя слова на вкус, повторил Рыжий. – А ничего, мне нравится!
Незаметно за разговорами они вышли к Сене, где среди кишевших лодок, баркасов затерялась и старенькая баржа, служившая этим мальчишкам домом.
– Эй, Рыжий, нового привел? – встретил их на входе молодой паренек лет пятнадцати, одетый в приличный сюртук.
– Свой. Проходи, – новоиспеченный Артур гостеприимно подтолкнул Филиппа в спину.
– Лысый погорел, – делился новостями парень. – Собаку тянул, теперь, наверное, к святой деве отправится.
– Поделом! – отозвался Рыжий. – Сколько раз ему говорили, держись со шпаной, марьяж по-умному, а он как алюра! Пижон! Да и ты болтай поменьше. В рот, закрытый глухо, не залетит и муха!
Филипп перестал следить за птичьим языком, из которого ровным счетом ничего не понял.
От Джо ему, конечно, влетело, старый моряк сбился с ног в поисках Филиппа. Он даже навешал оплеух мамаше Тунье за то, что та не уследила за мальчишкой.
– Ну вот, как мы покажемся на глаза маркизе? – стонал старик, прикладывая Филиппу травяные примочки. – Якорь мне в глотку, если мадам не разорвет меня на куски!
– Джо, миленький, все будет в порядке, скажем, что я упал с лестницы.
– Да, и кубарем катился через весь Париж!!!
Уже въезжая в ворота, Филипп увидел одинокую фигуру Поля, сидевшего в кресле у ступенек замка. Мальчик отчаянно махал руками и извивался, словно муха, попавшая в сеть к пауку. Он пытался встать, но больные ноги крепко приковали его к креслу.
– Слава богу, месье Филипп, что вы уже приехали. – Пьер, старый слуга, проживший всю свою жизнь в доме маркизов, беззаветно верный и преданный этой семье, помог ему выйти из кареты. – Ой! Что с вашим лицом?
– Упал, – беззаботно улыбнулся Филипп.
– Мадам расстроится, – совершенно искренне сокрушался Пьер, и было непонятно, кому он больше сочувствует, Филиппу или своей госпоже. – А месье Поль целый день сидит во дворе и ждет, когда вы приедете. Он совсем ничего не ел, – продолжал ябедничать верный служака.
– Филипп! Филипп! – от этих полных искреннего восторга и радости воплей у Филиппа запершило в горле, он только сейчас осознал, как сильно соскучился по названому брату.
Он бросился к Полю и крепко обнял его.
– Я так скучал, так скучал, – прижимаясь к Филиппу, сквозь слезы шептал мальчик. – Ты самый дорогой мне человек. Не оставляй меня, я устал бояться, что больше не увижу тебя!
Филипп с нежностью посмотрел на несчастного подростка, из-за болезни выглядевшего сущим ребенком.
– Я тебя никогда не оставлю!
– Филипп, мальчик мой! – по каменным ступенькам лестницы спускалась мадам де Обинье. – Святой боже! Что с твоим лицом? – она с ужасом разглядывала подростка.
– Ничего страшного, мадам, я просто упал.
– И это ничего страшного?! Пьер, что ты стоишь! Быстро запрягай лошадь и немедленно привези доктора.
– Мадам, я здоров!
– А где этот негодник Джо?! Я так и знала, что отпускать с ним ребенка – это сущее безумство! Пойдем, я уложу тебя в постель, – тоном, не терпящим возражения, приказала маркиза.
– Кажется, пронесло, – облегченно вздохнул Джо, покидая свое укрытие. – По крайней мере, меня не выгнали. А отругают – то и поделом!