Маша, прости

1720 г. Франция. Париж

После раута в Пале-Рояле Филипп не переставал думать о божественной мадам д’Аверн, ему претила сама мысль, что этот стареющий ловелас герцог Орлеанский посмеет посягнуть на неземное божество. И конечно же, ему хотелось еще раз увидеть ее и прикоснуться к ее пальчикам.

Но его ждало разочарование и вместе с тем неописуемое чувство восторга и гордости за женщину, посмевшую бросить вызов герцогу, а в его лице и всему высшему свету. Привратник доложил, что госпожа сегодня утром отправилась в Аменьен, а благодаря золотому, выданному ему в качество благодарности за словоохотливость, также поведал, что ночью в их доме случился скандал. Господин д’Аверн кричал на жену и требовал, чтобы она стала более любезной с регентом. Наутро бедная мадам расплакалась и, даже не взяв личных вещей, отправилась за защитой к своим родителям.

Филиппа охватило яростное негодование. «Мерзавец! Подлец! Ну, ты мне заплатишь за это! Владеть таким сокровищем и выставлять ее на продажу, словно лошадь в базарный день?! – бушевал он. – Я поеду в Аменьен и потребую, чтобы она развелась! Я завоюю ее любовь и смогу защитить!»

Ему не терпелось немедленно отправиться в путь, но он здраво рассудил, что мадам необходимо дать время, чтобы прийти в себя и объясниться с родителями. Он нисколько не сомневался, что люди, сумевшие воспитать такую дочь, не оставят ее без своей защиты и внимания.

А через два дня Филиппа ждал удар. Слухи по Парижу распространялись быстро, и, сидя за игровым столом, шевалье де Конфлан поведал ему последние новости. Несмотря на бегство жены, господин д’Аверн решил воспользоваться столь выгодным для него интересом регента к собственной супруге и, навестив герцога, выдвинул ему свои условия в обмен на жену.

– Представляешь, он потребовал у регента триста тысяч, чин капитана, губернаторство Наваррана в Берне, откуда был родом, и орденскую ленту, – хохотал шевалье. – Тебе не кажется, что это поистине королевская цена?

– И что дальше? – побелел Филипп.

– Ты же знаешь нашего Орлеана, когда он чем-то увлечен, то как маленький готов сделать все, лишь бы получить любимую игрушку.

– А мадам? – он не мог говорить.

– Получив все желаемое, новоявленный капитан поехал к тестю, о чем они говорили, осталось тайной, но только мадам под конвоем доставили в Париж, в дом некоего господина Дюнуайе, где наш регент провел несколько незабываемых ночей. Что с вами, маркиз? Вам плохо?

Филипп прикусил язык, чтобы не выпалить резкие слова, рвущиеся из сердца.

Этот рассказ настолько потряс Филиппа, что он поехал в квартал Маре, где напился до потери сознания. Это потом он решит, как поступить с негодяями, а сейчас ему было необходимо забыться.

Маркиз сидел за грязным столом в дешевом кабаке порочного квартала. Шум и хаос, царившие здесь, нисколько не мешали ему поглощать в огромных количествах дешевое вино. Напротив сидела представительница древнейшей профессии, уже довольно сильно потрепанная жизнью, с опухшим лицом и безразличным, равнодушным взглядом.

– Застенки Шабле переполнены узниками, два десятка виселиц от Гревской площади до Нового моста, на перекрестке Гийори летят головы с эшафота, каторжники на галерах Марселя, и все бесполезно! Знаешь, почему? – женщина пошатнулась и чуть не пролила вино мимо рта. – А потому, что навар, получаемый полицией, хорошее подспорье семье. Так чем эти копы лучше меня? – еле ворочая языком, философствовала дама. – Ничем! Правильно сказал святой отец на воскресной проповеди: в рай есть дорога, да никто не идет; ворота тюрьмы крепко закрыты, а люди стучатся. Права я? Нет, ты мне скажи, права?

Мутными от вина глазами Филипп посмотрел на собеседницу.

– Ангел! А он орденскую ленту, – маркиз икнул.

Этот диалог, который каждый из собутыльников вел сам с собой, похоже, устраивал обоих, и мог бы продолжаться до тех пор, пока один из них не свалился бы в беспамятстве под стол, но в этот момент Филипп получил увесистый подзатыльник.

– Бездельник! Пропойца! – рядом стоял Джо.

– Ты чего дерешься? – Филипп попытался встать, но лишь пошатнулся и опять прилип к скамье. – Я, между прочим, дворянин, – неожиданно вспомнил он о своей чести.

– Дворянин? А я вот сейчас сниму с тебя штаны да надеру задницу.

– Ха! Только попробуй! – маркиз хотел ударить кулаком по столу, но промахнулся и чуть не завалился на бок.

– Эх, дворянин, – укоризненно покачал головой старик. – Бродяга ты, а не дворянин, – но драться, впрочем, перестал.

– Попрошу без оскорблений! – Филипп погрозил Джо пальцем. – Здесь, между прочим, дама.

– А, нашелся! – у стола появился запыхавшийся Шарль. – Эй, Рыжий, сюда! – махнул он рукой.

– Друзья! – Филипп хотел что-то сказать, но, видимо, сбился с мысли и, хлебнув вина, посмотрел на женщину. – Ты кто?

– Изабэла, – женщина сдернула шаль и, обнажив дряблую грудь, беззубым ртом прошептала: – Познакомь меня со своими друзьями.

– Послушай, красотка, сейчас так много благородных дам, готовых дарить свою любовь даром, что нет надобности в твоих услугах. Брысь отсюда! – приказал Артур.

– Нет, пусть останется, – заупрямился Филипп. – И вы оставайтесь, выпейте со мной. А? – он жалобно посмотрел на друзей.

– Может быть, хватит? – Косой присел рядом. – Ух, и задал ты нам работенку, третий день тебя ищем. Пошли домой.

– Ему нельзя домой, – испугался Джо, который боготворил маркизу и боялся огорчить ее.

– Ну, нельзя, так нельзя, – не стал спорить Артур. – У меня отлежишься, – и он протянул Филиппу руку. – Вставай!

– Не-а, я здесь останусь.

– Косой! – одного взгляда хватило, чтобы огромного роста гигант легко перекинул Филиппа через плечо и потащил к выходу.

– Поставь на место! – вырывался маркиз, но силы были явно не равны. – Все, вы мне больше не друзья! – сказал он последнее, что еще мог сказать.

– Утром разберемся! – пообещал Артур.