Маша, прости

1716 г. Франция. Париж

Теперь предстояло сделать самый главный и решающий ход в этой партии. Филипп вернулся домой, хорошо выспался. Он предпочитал делать дела с трезвой головой и сейчас, в одиночестве вкушая поздний завтрак, не спеша, размышлял.

«К регенту меня без должных объяснений не пустят. А узнав, в чем дело, просто поблагодарят и все лавры заберут себе. Здесь нужен помощник, кто-то из приближенных к регенту», – Филипп долго перебирал в уме перспективных союзников и остановил свой выбор на Дюбуа. Учитель и советник регента несколько поблек последнее время благодаря своим непопулярным выходкам. К тому же, и это всем было известно, Дюбуа мечтал получить одну из самых завидных епархий – Камбре, где недавно скончался кардинал де ла Тремурий. Архиепископство приносило сто пятьдесят тысяч ежегодного дохода, и аббат, не стесняясь, обратился к регенту с такой просьбой.

Герцог Орлеанский от очередной выходки своего наставника пришел в неописуемое бешенство.

– Висельник! Пропойца, сводня! Ты хочешь стать архиепископом Камбре? Да тебя поколотят епископским посохом, а я помогу!

«Да, Дюбуа именно то, что мне нужно! Он хочет получить Камбре, а я дружбу регента. С ним можно сторговаться!»

Отыскать Дюбуа оказалось делом несложным. Филиппу было хорошо известно, что каждый вечер прелат снимал с себя крест и выходил по секретной лестнице в тупичок Оперы, где его уже ожидал портшез и откуда он инкогнито пускался в авантюрные приключения. Этот священник, по собственному признанию, плохо служил мессы, но поразительно знал женскую душу и крайности любви.

Как предполагал Филипп, в назначенное время появилась знакомая фигура аббата Дюбуа. Узкоплечий, с впалой грудью и отвисшим задом, пройдоха, плут, пропойца с потухшим взором, мелочный, злобный, неуравновешенный и скудный умом. Именно этот человек был учителем регента с малых лет, поэтому никто и не удивлялся проделкам Орлеанского, зная, что он достойный ученик своего учителя.

– Святой отец, – Филипп вышел из своего укрытия.

– В чем дело? – Дюбуа, раздосадованный тем, что его узнали, презрительно поморщился.

– Маркиз де Обинье, – представился Филипп.

– Слушаю тебя, сын мой, – аббат явно торопился и посматривал в сторону ожидавшего его экипажа.

– Думаю, вам сегодня не придется читать проповеди какой-нибудь заблудшей душе, – Филипп панибратски взял аббата под руку. – Франция нуждается в вас!

– Да кто вы такой, черт побери, и что вы себе позволяете! – возмутился прелат.

– Надеюсь, вам знакомо имя Альберони? – и, видя замешательство собеседника, спокойно предложил: – Давайте сядем в экипаж, у меня совершенно случайно оказалась его переписка, а здесь, – он оглянулся, – слишком много ушей.

Заинтригованный аббат молча последовал за Филиппом и, оказавшись в карете, вопросительно посмотрел на маркиза.

– Ну?

Филипп молча зажег свечу и достал пачку писем. Аббат сам вскрыл пакет: здесь были список всех заговорщиков и детальное изложение их самых секретных планов. Пока аббат читал, Филипп молча разглядывал в окно ночной Париж.

– Это не подделка? – руки у аббата дрожали. – Нет, вы не похожи на проходимца, – он внимательно посмотрел на Филиппа. – Как вы сказали, маркиз Обинье? – он на секунду задумался. – Да, я знал вашего батюшку, надеюсь, он еще жив? Он так неожиданно покинул Париж, что, признаться, я стал забывать это имя. И что вы хотите?

– Я хочу лично передать эти бумаги регенту.

– Понимаю, – впервые улыбнулся аббат. – Дело, действительно, не терпит отлагательств. Но наш регент сейчас ужинает с мадам Парабер, – он многозначительно улыбнулся. – И тревожить его в это время я бы не советовал. Сделаем так. Я жду вас завтра в Пале-Рояле, в десять утра, – он передал бумаги маркизу. – Ну, а пока правители наслаждаются жизнью, нам, смертным, приходится разгребать за ними грязь. Я немедленно отправляюсь к принцу Селамару, насколько видно из ваших бумаг, он не замешан в заговоре. Нужно успеть арестовать заговорщиков. Прощайте, завтра в десять.

Филипп еще раз посмотрел в старинное венецианское зеркало.

«А что? Красив, умен, своеволен», – мысленно похвалил он себя.

Ярко-синий камзол, отороченный золотом и украшенный брильянтами, эффектно подчеркивал голубизну его глаз, бархатные короткие штаны, подхваченные на коленях золотыми пряжками поверх шелковых чулок, открывали взору стройные, мускулистые ноги. Беспокоиться было не о чем, и все же откуда-то изнутри нарастало возбуждение или предчувствие чего-то нового, неизведанного. И это ему нравилось.

В назначенное время он уже был в Пале-Рояле, который в народе прозвали Дворцом кардинала. Он был построен для Ришелье; умирая, кардинал завещал его малолетнему Людовику XIV, но тот больше любил Версаль, а вот герцогу Орлеанскому Пале-Рояль нравился.

Привратник незамедлительно провел его в апартаменты регента, где уже был аббат.

Герцог Орлеанский появился в сопровождении молодых людей, оживленно переговариваясь и смеясь. Он был разряжен, как девица, в длинном напудренном парике, в кольцах и браслетах, украшенный лентами всюду, где это возможно. Завидев Дюбуа, герцог радушно улыбнулся.

– Старый висельник! Ну и что за заговор ты там раскрыл?

– Разрешите представить вам моего друга маркиза Филиппа де Обинье.

– Филипп? Хорошенькое начало! Я тоже Филипп.

«Только ты II, а я I», – он подобострастно склонил голову.

– Обинье? Обинье? – повторил герцог. – Кажется, ваш батюшка служил в дипломатическом корпусе, а потом переехал в провинцию? Если не ошибаюсь, возникли какие-то семейные проблемы?

– Может быть. Мне об этом ничего не известно, – не теряя достоинства, ушел Филипп от нежелательных вопросов.

– Ну и где ваши бумаги? – он требовательно посмотрел на маркиза.

– Вот, монсеньер, – Филипп протянул тугую пачку.

– Так, посмотрим, – герцог прошел к столу и сел на высокое кресло.

– Ха, да здесь и мой давний друг герцог Менский? – он весело рассмеялся. – Откуда у вас эти письма?

– Мне их передала мадам Тунье.

– Мадам Тунье? Кто это?

– Содержательница притона, – Филипп старался держать свое слово, даже если оно дано жалкой личности.

– Содержательница притона? – громко расхохотался регент. – Я кормлю целую свору бездельников, а Францию спасает проститутка!

«Проститутка и безродный найденыш», – подумал Филипп, но вслух сказал другое:

– Случается и такое, монсеньор.

– Отблагодарите достойную женщину, – приказал регент, глядя на Дюбуа. – Надеюсь, виновные арестованы?

– Они в Бастилии, монсеньер.

– Прекрасно! – и, видя, как Леблан пытается спрятать письма в одну из шкатулок, стоящую на столе, недовольно воскликнул: – Здесь я храню дамские письма, отдайте их Дюбуа, этому своднику будет что почитать на досуге. – Герцог поднялся и подошел к Филиппу. – Вы мне нравитесь. Почему я еще до сих пор не видел вас на моих вечерах? Скажу вам, это прелюбопытнейшее зрелище.

– Почту за честь, – его сердечко пело, наконец он – безродный бродяга – сдержал обещание, данное самому себе, и взлетел на вершину Олимпа. «А ведь это было совсем нетрудно», – улыбаясь под нос, подумал он.

В тот же вечер он получил письмо от виконта де Полиньяка, ближайшего друга регента, с приглашением посетить его дом.