Маша, прости

1720 г. Франция. Париж

Филипп, скованный кандалами, стоял на Гревской площади, а вокруг абсолютно голые кружили хоровод регент, аббат Дюбуа и мадам Феран, а позади них с рогами и копытами, перевязанный орденской лентой, корчил злые рожицы д’Аверн.

Филипп пытался вырваться из оков, но чувствовал только, что силы оставляют его, и тут он с трудом открыл глаза.

– Ух, это всего лишь сон, – выдохнул он с облегчением.

– Филипп, наконец вы очнулись! – над ним склонилось озабоченное лицо Габриэль.

– Где я? – слова давались ему с трудом.

– Вы у нас дома уже пять дней. Вы ничего не помните?

– Нет, – соврал Филипп. То, что он помнил, вспоминать совсем не хотелось.

– Давайте, я напою вас отваром, который приготовил доктор Брюни.

– Здесь был доктор? – Филипп попытался встать, но слабость во всем теле не позволила ему этого сделать.

– Я помогу, – она приподняла подушки. – А теперь пейте маленькими глотками, – Габриэль осторожно поднесла к губам небольшую чашу.

Напиток был горьким, и Филипп закашлялся.

– Ничего, ничего, – словно маленького, уговаривала его хозяйка дома. – Сделайте еще глоточек, вот так. А теперь полежите спокойно, я принесу вам бульон.

Габриэль вышла, а Филипп опять провалился в сон.

На следующее утро он почувствовал себя совсем здоровым и попросил у любезной хозяйки что-нибудь перекусить.

– Сначала лекарство…

– Опять? – закапризничал он.

– Мэтр Брюни приказал принимать его на голодный желудок.

– Габриэль, помилуй, все доктора – бездельники и пройдохи, они говорят глупые вещи, чтобы выглядеть значительнее, – взмолился Филипп.

– Вы ведете себя как ребенок! А ну-ка быстро! – она осталась равнодушной к его нытью.

Через пятнадцать минут Габриэль принесла ему аппетитно пахнущее бланманже – густое пюре из риса и курицы, сдобренное миндальным молоком, сахаром и свиным салом.

– Напугал ты нас, – в комнату вошел Артур.

– Извините, что доставил вам столько хлопот и особенно вам, Габриэль, – Филипп с благодарностью посмотрел на девушку.

– Ну, что вы, это то малое, что мы могли для вас сделать, – прошептала она.

– Хлопоты? Ну, ты даешь, да, по-моему, моей женушке это доставило огромную радость. Они с Джо не отходили от тебя ни на минуту, так что мне приходилось силой оттаскивать их от твоей кровати, – бросив беглый взгляд на жену, весело выдал все тайны Артур. – Так что в следующий раз, когда захочешь поболеть, милости просим в наш дом.

– Что ты болтаешь, – Габриэль сердито посмотрела на мужа и тут же обратилась к маркизу: – Не слушайте его! Пусть эта болезнь будет последней в вашей жизни!

– Вы ангел, – Филипп поцеловал ей руку, чем еще больше ее смутил.

– Да, кажется, я опять что-то не то сказал, – виновато пробурчал хозяин дома.

– Вы настоящие друзья, и я так рад, что вы у меня есть! – с чувством поблагодарил Филипп.

– А несколько дней назад ты говорил обратное, – поддел его Рыжий.

Филипп сразу вспомнил постыдную сцену в кабаке.

– Ты прав, и мне очень стыдно, испытанные друзья – величайшее из земных благ, хотя как раз за этим благом мы меньше всего гонимся.

– Да ладно, брось! – Артур присел на кровать. – Ты лучше скажи, что с этим гвардейцем делать?

– Каким гвардейцем?

– Ну вот, говорил же я Косому, что бредит человек, а он «убить, убить!» – Артур задумчиво почесал голову.

– Кого вы убили?

– Да не убили, так, покалечили малость, да заперли на барже, пока ты не оклемаешься.

– Слушай, Рыжий, ты не на причастии, – разозлился Филипп, – говори понятно.

– Вот я и говорю, мы тебя сюда принесли, то есть привезли, – тут же поправил он, чтобы не задеть самолюбие друга. – А ты стал кричать: «Узнайте, что с мадам д’Аверн, а ее мужа убить, немедленно!» Мы тебя спросили, за что, а ты говоришь: «Он свою жену регенту продал» за эту, как ее, – Артур нахмурился, – ну за ленту там какую-то.

– Орденскую, – прошептал Филипп.

– Правильно, орденскую.

– И?

– Про мадам д’Аверн говорит весь Париж, уж слишком дорого обошлась регенту его новая прихоть.

– Ее заставили, – прошептал Филипп.

– Мы и поехали к ее муженьку, привезли на баржу, Косой его немного… ну того, потряс, – Артур хитро прищурился. – Зачем, говорим, жену продал. Он – в отказ. Нет, говорит, это ее идея, все она придумала, я только следовал ее советам.

– Мерзавец! – Филипп с силой ударил кулаком по кровати. – Они ее заставили!

– Простите меня, – тихонько перебила Габриэль. – Но мне кажется, я должна вам это сказать. Женщину нельзя заставить, ее можно убедить, обмануть, купить, но заставить, – Габриель покачала головой, – заставить нельзя.

– Вы ее не знаете, она чистый ангел!

– Мы тоже ничего не поняли, – продолжал Артур, – поэтому послали Воробушка в славный Аменьен. – Воробушек был одним из головорезов Рыжего, за свой маленький рост и невероятную способность вынюхивать и разведывать получил прозвище в честь этой юркой, наглой и неприметной птички.

– И что? – Филипп почувствовал, как заныло сердце.

– Эта дамочка еще с ранних лет зарекомендовала себя как распутная девка.

– Артур! – маркиз закипел от негодования.

– Хорошо, как распутная дама, хотя смысла это не меняет. Ты дослушай, а потом ори, – разозлился Рыжий. – Так вот, в тринадцать лет она сбежала с бродячими музыкантами, но папаша быстро ее отыскал и вернул домой, в четырнадцать она соблазнила местного священника и даже родила от него ребенка. Святого отца с позором изгнали из лона церкви, а мадам занялась мясником. Потом был булочник. В общем, в городе не осталось ни одного мужчины, который бы не побывал в ее постели. Родители хватались за голову, не зная как сбыть с рук непутевую дочь. Как ты сам понимаешь, никто из соседей не хотел брать ее в жены. Но на счастье семьи в городе проездом оказался лейтенант д’Аверн, он сразу же влюбился в доверчивую, наивную, с глазами мадонны девушку. Хотя Феран был не богат, родители с радостью вручили ему свое «сокровище». Приехав в Париж, мадам д’Аверн огляделась и решила, что она достойна более лучшей жизни, нежели способен дать ей муж. Вот так и родился план по охмурению регента.

– Я тебе не верю! Я сам слышал ее разговор с графиней де Конфлан.

Артур посмотрел на наивного и чересчур доверчивого друга, тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ.

– Хитрая дама поняла, что для соблазнения регента нужно придумать что-нибудь необычное. В Пале-Рояле хватает распутниц на любой вкус и возраст, а вот невинности и верности не найдешь. Вот она и решила разыграть добродетельную барышню.

– Но она ему отказала, он сам мне признался, – Филипп не хотел верить услышанному.

– Конечно, отказала, – согласился Артур. – Потому что за непокорность платят дороже. Разыграв на глазах у слуг мерзкую сцену, мадам сделала вид, что оскорблена, и покинула Париж. Муж, следуя ее указаниям, отправился к регенту и получил столько, сколько ни при каких других обстоятельствах регент никогда бы не заплатил.

Филипп в бессилии откинулся на подушки, и его плечи тихонько вздрогнули.

– Ты давай бросай свои благородные штучки! Нечего из-за дамы, черт ее подери, голову терять! Лучше скажи, что с мужем делать? Вся полиция на ногах, он ведь теперь как-никак зятек нашего правителя, – не удержался от смеха Рыжий.

– Одежду давай!

– Прямо сейчас?

– Да! Покончим с этим немедленно!

Друзья приехали на заброшенную баржу, где иногда, под дешевое вино с местными «дамами», предавались воспоминаниям о былых днях юности.

В темноте, на соломе лежало бездыханное тело мужчины.

– Эй, зажгите свечи, – крикнул Артур и, подойдя поближе, споткнулся о пустой, глиняный кувшин. Он тихонько поднял его и с недоумением посмотрел на Косого. – Ты его что, не кормил?

– А что сразу я? – занял оборону гигант. – Я думал, ты покормишь.

Мужчина на полу тихонько застонал.

– Ну, кажется, жив, – облегченно вздохнул Рыжий и посмотрел на Филиппа. – Что делать будем?

– Выкиньте его на пристань, там кто-нибудь подберет, – брезгливо поморщился маркиз. Всю дорогу он думал о том, что случилось. Ему не хотелось верить в то, что рассказали ему друзья, но не доверять им у него не было основания. Вся эта история стала ему настолько омерзительна, что он быстрым шагом вышел на свежий воздух.

– Я сказал маркизе, что ты срочно уехал по делам в поместье, – предупредил Джо, когда они сели в карету.

– Спасибо.

– Эх, спасибо, – Джо легонько дал ему подзатыльник.

– Не ругайся, старина, – Филипп положил голову ему на плечо. – Ты лучше ответь мне, отец, почему меня в жизни преследуют разочарования?

– Ты хочешь, чтобы люди поступали исключительно согласно твоим желаниям, чтобы они говорили слова, которые тебе кажутся правильными. А люди? – он немного подумал. – У каждого свое мнение, свои идеалы. Они просто не могут быть такими, какими ты их нарисовал в своем воображении.

– Значит, я виноват в том, что ошибаюсь?

– Разве я сказал, что ты виноват? Нет, ни ты, ни они не виновны. Посмотри в небо, видишь, птицы парят, а теперь представь себе, что ты начнешь учить их летать, а они тебя – скакать на лошади? Просто мы все разные, и делаем только то, что именно нам кажется правильным. Нельзя разделить мир на добрый и злой, нет белого и черного, плохой поступок не бывает только плохим, а хороший может иметь плохое последствие, – старик погладил его по голове. – Середина и есть справедливость к себе и другим.