Маша, прости

2001 г. Россия. Москва

Константин Краснов прошел через широкий холл и свернул по коридору налево, направляясь в кабинет к главному редактору.

Он шел, держа кулаки сжатыми. «Только бы все получилось, только бы все получилось!» – словно это был его последний шанс в жизни.

– Можно? – он осторожно приоткрыл дверь.

– А, Костя, заходи, – добродушно махнул рукой мужчина лет пятидесяти, бледный, худой, с редкими жирными волосами, в помятом костюме, который, похоже, служил ему еще и пижамой. – Ну, чего ты там жмешься у стенки. Проходи, садись. Выпьешь? – главный редактор достал из сейфа початую бутылку виски.

«Начало хорошее», – отметил про себя Краснов.

– С удовольствием! – пить не хотелось, но отказывать начальству еще больше.

– Да, не ошибся я в тебе, есть нюх, есть! – хозяин кабинета подождал, пока гость устроится за большим полированным столом, и подал ему граненый стакан с янтарной жидкостью.

– Спасибо, – скромно поблагодарил подчиненный и, сделав глоток, преданно посмотрел в глаза.

– Я тут кое-что узнал про этих Морозовых. Занятная, хочу сказать тебе, история, почти детективная.

Костя напрягся. «Ну, говори же скорее!»

– Въехали в страну под видом дипломатов, но на самом деле работали на ЦРУ, – он поднял голову от нетронутого бокала и посмотрел на Костю. – Эти Морозовы еще те штучки! Засветились в Польше, Чехословакии, и везде после этого происходила смена власти. Ну, наши пока раскусили, то да се, пока решали, что с ними делать, Морозовы из страны смылись. Наши доблестные органы, сохраняя лицо, выслали ноту протеста, да еще парочку дипломатов из страны выдворили, – он сделал большой глоток виски. – Вот такая нехорошая история.

– Значит, их теперь не найти? – упавшим голосом произнес Костя.

– Почему не найти? – обиделся главный редактор. – Ты у кого работаешь?

– Так вы?.. – у Кости загорелись глаза.

– А ты как думал! – самодовольно усмехнулся мужчина. – Адрес, телефоны, все здесь, – он протянул ему листок. – По моим «разведданным», они уже давно в отставке, какие-то проблемы медицинского характера. – Так что, – уверенно заявил он, – оформляй командировку, и привет, Америка! Даю неделю. Справишься?

– Конечно! Спасибо! – Костя вскочил и стал с благодарностью пожимать руки, если бы он мог, он упал бы в ноги.

– Ну, ну! Я смотрю, ты парень с головой, – он по-отечески похлопал его по плечу. – Сработаемся!

Костя вылетел на крыльях Гермеса. «Получилось!» – он даже забыл о своем профессиональном любопытстве. Единственное, что его согревало, это еще одна пройденная ступенька по дороге мести.

Командировку выписали на двоих, на Краснова и на оператора Эдика. Командировочные он получил в бухгалтерии и, пересчитав, понял, что придется залезать в собственный «энзэ».

– Да, не разгуляешься, – вздохнул он.

– Сколько написано, столько и выдаю! – бухгалтер, женщина бальзаковского возраста, недовольно посмотрела на Красного. – Распишитесь, и не забудьте привезти все чеки.

– Привезу.

Эдичка с трудом пытался разместить свои немаленькие габариты в небольшом кресле эконом-класса.

– Могли бы и бизнес выписать, нет, все-таки жмот наш Петрович, – бубнил он. – Эй, девушка, водички можно? – крикнул он пробегавшей мимо стюардессе.

– Одну минуточку, – та мило улыбнулась в ответ.

– Нет, все-таки какой-то толк от этой демократии есть, воду она, конечно, принесет не скоро, но по крайней мере не хамит. Согласен?

– А, да, – Краснов согласно кивнул, продолжая думать о своем.

– Быстренько сюжетик отснимем и на пляж, – мечтательно улыбнулся Эдичка.

– Да, да, – Краснов закрыл глаза и вернулся в свое прошлое.

«Вера, Верочка! – от воспоминаний у него заныло сердце. – Ведь все могло быть по-другому. Я мог закончить театральный! Мог стать известным актером, а не посредственным журналистом! Да, да, это необходимо признать, журналист из меня никудышний, – он посмотрел на соседа, не догадался ли тот о его мыслях, но Эдичка о чем-то оживленно болтал с пожилой дамой, сидевшей напротив. – Федор Степанов! Мой злой гений! Кажется, я смогу выплатить свои долги! Я так долго этого ждал!»

Они вместе учились в театральном и одно время вроде как бы дружили, вернее, Федор частенько навещал Костину комнату, где устраивались громкие студенческие попойки. Все это было до тех пор, пока Костя не познакомился с Верой.

Вера! Гладкая кожа, длинные рыжие волосы, отливающие золотом на солнце, огромные искристые глаза, великолепная фигура с узкой талией, большой грудью и длинными ногами. Она как вихрь влетела в жизнь Кости, и он потерял голову. Их идиллия длилась четыре месяца, пока на одной из вечеринок не появился Степанов. Федор сразу же оценил девушку, и Косте было приятно, что он хоть чем-то превосходит сокурсника. Он наслаждался мнимым превосходством и гордостью за свою девушку, не обращая внимания на то, что Федор, кружа Веру в танце, уж слишком сильно прижимает девушку к себе. И на то, как кокетливо она смеется, игриво встряхивая головкой, от чего ее рыжие кудряшки разлетаются в разные стороны, и уж, конечно, он оставил без внимания, что они так часто выбегают на перекур. После одного из таких перекуров Федор подошел к Косте и довольно громко попросил:

– Дай ключи от своей комнаты.

Ничего необычного в его просьбе не было.

– На! – улыбнулся Костя и, весело подмигнув, спросил: – Что, уже подцепил кого-то?

– Ага, у Верки трусики мокрые. Ну ладно, я недолго, – он взял ключи и, весело насвистывая, зашагал навстречу приключениям.

В комнате повисла тишина, но кто-то все-таки догадался включить погромче музыку, а кто-то налил Косте водки. Он выпил и пошел на свой этаж. Стоя у дверей своей комнаты, Костя слышал их яростные стоны и понимал, что жизнь кончена.

Они вышли вдвоем, раскрасневшиеся, с горящими глазами, немного помятые.

– А, Костя, спасибо, друг, – Федор по-отечески хлопнул его по плечу и вернул ключи. Вера смущенно опустила глаза и потянула Федора к лифту. Костя в оцепенении провожал их взглядом. Он хотел одного – чтобы земля сейчас разверзлась и сию же минуту поглотила его…

Но на этом мучения не закончились. Через неделю к нему прибежала заплаканная Вера. Хлюпая носом, она бросилась ему на грудь.

– Костенька, миленький, помоги! Федор, он здесь, я знаю, мне нужно с ним поговорить!

Он не верил своим ушам. Покачав головой, не в силах вымолвить ни звука, он грубо оттолкнул девушку, но его гордая Вера, кажется, совсем потеряла голову.

– Костенька, – она с новой силой вцепилась в руку, – я его люблю, а он, он не отвечает на мои звонки, мне нужно его увидеть. Ну помоги! – сквозь слезы молила она.

Он любил Веру, поэтому пошел искать Федора и нашел его на третьем этаже в компании сокурсников. Веселье было в самом разгаре, Федор сидел на кровати, держа в одной руке бутылку пива, другой прижимая к себе белобрысую девицу.

– А, Костя, заходи, – Федор лениво махнул рукой.

– Надо поговорить, – он стиснул кулаки.

– Говори, – развязно предложил Федор.

– Наедине.

– Да брось ты, что еще за секреты, – цинично улыбнулся Федор. – Лучше сядь с нами, выпей. А ну-ка, красавица, поищи стаканы, – он подтолкнул белобрысую девицу, та недовольно фыркнула, но лениво встала.

– Там Вера, Вера ждет, – из последних сил сдерживая себя, ровно произнес Костя.

– И что этой б… надо? – прохладно осведомился Федор и небрежно попросил: – Слушай, будь другом, скажи ей, чтоб отстала.

– Ты, ты! – возмущение и гнев буквально кипели в его душе и рвались наружу. – Знаешь, кто ты!

– Ну, и кто? – наливаясь злостью под стихшие голоса собутыльников, грозно спросил Федор.

– Подонок!!! – не помня себя, во весь голос заорал Костя.

– А за подонка ответишь, – Федор поднялся и со всего размаха заехал обидчику прямо между глаз. Костя от неожиданности и боли согнулся пополам.

Первым его порывом было броситься на Федора, но он сразу понял, что ничего хорошего из этого не выйдет, они были в разных весовых категориях. Он смачно сплюнул и почувствовал во рту неприятный вкус крови.

– Ты еще пожалеешь, – еле слышно прошептал он.

На следующий день Костя забрал документы и уехал в родной Владимир, где его сразу же забрали в армию. Потом был Афган, он чудом остался в живых, духи уже чувствовали сладкий запах свободы, поэтому были особенно жестоки, словно напоследок хотели показать все свое могущество и несгибаемую волю. Это было пострашнее, чем конфликт с сокурсником. Вернувшись, Костя решил поступить на журфак, и как «афганец» шел вне конкурса.