Математик Боя. Возвращение

Начало грозы

— Коноха… изменилась.

Угрюмый тон Обито вкупе с его мрачным взглядом породил в Какаши необъяснимую тоску. Сам Хатаке, в силу возраста, не понимал, что именно заставило его грустить, но вот его отец, который вел их в родное селение с фронта с землей, был проницательнее.

Маленький Учиха повзрослел, и Сакумо ясно видел это. А сожаления его сына были рождены тем, что Обито повзрослел… неправильно. Резко, цинично и кроваво. По-военному. Так взрослеют почти все Учиха. Поправка — все гении Учиха. И Обито был тем самым гением, как им был и Итачи, тоже идущий с отрядом.

Из тени одного из домов отделилась тень и почти мгновенно поравнялась с Сакумо, явив ему свою бесстрастную маску.

— Хатаке-сан?

— Слушаю, — Сакумо лишь чуть-чуть замедлился, давая возможность АНБУ держать его темп.

Но прячущийся за маской шиноби не захотел играть по правилам Белого Клыка. Он сделал широкий шаг и оказался прямо на пути небольшого отряда из фронта с Землей. Его движения и стойка выглядели решительно — у него были приказы, и он обязан их выполнять.

— Прошу прощения, — в голосе АНБУ не было и тени раскаяния. — Небольшая проверка. Приказ Хокаге.

Его коллега буквально материализовался из воздуха. И если у первого чакра читалась слабо, благодаря специальным техникам для ее маскировки, то вот второй себя почти не скрывал, да и АНБУ, в общем-то, не был. Просто Яманака, нацепивший форму и маску.

— Приказы Хокаге неоспоримы, — кивнул членам тайной службы джонин и сурово посмотрел на детей. — Не сопротивляйтесь.

Чакросистему ощутимо тряхануло, но Сакумо прекрасно знал, что в любой момент сможет сбросить с себя ментальное давление. Естественно, делать этого он не стал, и добровольно позволил Яманаке себя обследовать. Техника незнакомая, но относительно безобидная, так что ничего дурного не произошло. Яманака же, обследовав Сакумо, вежливо поклонился ему, пытаясь сгладить негативные ощущения от сеанса, и прошел к детям.

Им было немного сложнее, чем бывалому джонину, но зато они никогда раньше не попадали под вражеские ментальные атаки, так что их сознания не пытались сбросить технику Яманаки на одних только рефлексах. Хотя мальчики-Учихи напряглись — у них в клане разнообразие ментального контроля и различных ментальных техник присутствует в избытке.

Проверка окончилась и АНБУ с Яманакой, поклонившись, удалились.

Сакумо тоже не задержался, решив разъяснить все сразу с Хокаге, а не додумывать. Да и отчет ему нужно предоставить. О том, что ничегошеньки Хатаке не нашел, как ни пытался…

— Свободны, — махнул он детям рукой, остановившись на переулке. — Я занесу вас в ведомство, так что самим никуда идти не надо. Отдыхайте. У вас есть, минимум, два дня.

— Хай! — поклонились ему ребята, а когда разогнулись, джонина уже не было.

— Круто! — широко улыбнулся Обито. — Хочу так же!

— Ты странно улыбаешься, — Какаши прищурился. — После того, как нас остановили АНБУ.

— А ведь и верно, — кивнула своим мыслям Рин. — А когда только зашли в селение, ты был такой грустный…

— А вы не понимаете, нет? — Шаринган Обито (вот уж удивительно) будто бы смеялся. — Нас же проверили ментальной техникой!

— И что?

— Да то, что это была проверка на контроль! Понимаешь, дурак седой, на контроль! Это значит, что контролер точно есть! И Минато-сенсей нас не предавал! Как можно быть таким глупым?

— Ты… совсем дебил. Конечно, техника контроля существует, но Минато-с… он к этому не относится! Вспомни — Фугаку Учиха оказался под контролем и напал на Хокаге, и… Ох, прости, Итачи.

Разогревшиеся парни сами не заметили, как встали друг напротив друга и кричали визави прямо в лицо. Какаши смутился первым и вперил виноватый взгляд в самого младшего из группы.

— Ничего страшного, — Итачи ответил безразличным взглядом. — Нового я не услышал. Прошу меня простить, я пойду.

— Удачи! — махнул ему рукой Обито, которого даже такая ситуация с веселого настроя не сбила.

Бывшая команда «номер семь», без учителя, прошлась по селению. Обито был прав — Коноха неизменно менялась, становясь больше и продвигаясь в техническом плане. Но селение оставалось таким же родным, что и всегда, и ребята чувствовали это.

Они разошлись через час. Какаши решил убраться дома до прихода отца, а Рин вызвалась его проводить. Вопреки ожиданиям, Обито за ними не увязался, лишь рукой помахал и ушел в одном, известном только ему, направлении.

Впрочем, Какаши быстро разгадал это направление.

— Вот дурак… — буркнул Хатаке, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Быстрее, Рин, а то опоздаем.

— Куда это? — удивилась девушка. — Ты же домой собирался.

— Я — да. К себе домой. А вот Обито решил навестить кое кого. И ушел вон туда. Догадываешься, к кому он пошел?

— Там не живут ребята из выпуска, да и не общается он ни с кем, — Рин бросила взгляд в сторону квартала Учиха — Обито явно ушел в противоположную сторону — к центру селения. — Ох! Он пошел к Кушине-сан!

— Я же сказал — быстрее!

Джонин и генин добрались до искомого дома быстрее Обито, который никуда не торопился. Тем не менее, вставать у двери и ждать его они не стали. Какаши указал Рин на дерево, стоящее неподалеку, и первым на него взобрался. Оттуда нельзя было увидеть, что происходит в доме, но зато услышать можно было надежно.

Рука молодого Хатаке сама потянулась к кунаю, когда ветка, которую он выбрал, неестественно сильно качнулась, но он тут же себя остановил. Инстинкты молчали — скорее всего, эта ветка пользовалась любовью у местной детворы, или тут когда-нибудь висели качели. Разболталась, только и всего.

Шиноби АНБУ, которого шуганули резко запрыгнувшие к нему детишки, коротко выругался. Но чего-либо предпринять не успел, потому что Обито уже постучал в дверь.

— Куши… — мальчик осекся и буркнул. — Нет, лучше пока молчать. А то может и не открыть.

Вообще, до него только сейчас начало доходить, в каком состоянии может быть Узумаки. Нет, он понимал, что она крайне печальна из-за ситуации с мужем — потому и пришел, собственно, но… Вот увидит его скорая на расправу Джинчурики Девятихвостого, всплывет перед ее глазами супруг, которого все считают предателем и…

— Жопа, — мрачно вывел для себя вердикт Учиха, но дверь уже открылась.

А на пороге стояла…

— Кушина-сан! — мальчик бросился на девушку всем весом, разом забыв о всех своих тяжелых думах.

Его рывок был так силен, что его и ее смело в гостинную, подальше от глаз Какаши, Рин и уступившего им место агента АНБУ. Хотя дело было, конечно, не в рывке.

Обито прыгнул к Кушине, потому что увидел то, в каком состоянии она была. Скелет или мумия — так можно было назвать некогда прекрасную молодую девушку из клана Узумаки, срывавшую овации мужского пола в любом месте. Как она была красива, так сильно страшна и стала. Худая, нечесаная, немытая и совершенно разбитая. Обито впервые видел кого-то, кто так резко изменился за столь короткое время.

— Оби-то… — тихо прошептала Кушина, держа в руках упавшего с ней мальчика. — Ты…

— Кушина-сан, что с вами?! — Учиха вскинул голову, и Узумаки вздрогнула, увидев лишь один его глаз. — Кушина-сан, так же нельзя!

— Обито-кун, — еще тише сказала Кушина и… разрыдалась.

Растерянный Обито обнял девушку и сильно-сильно прижал к себе. Кушина всегда была к нему добра и даже почти заменяла мать. Она ко всем была добра, и седьмой команде очень повезло иметь такую «маму». А «папой» для них был, конечно же, Минато Намикадзе.

— Кушина-сан, я был там, — горячо зашептал Обито девушке прямо на ухо. — Я видел его, Кушина-сан! Не плачьте. Это был не он. Он не предавал нас. Никого не предавал. Он нас всех очень любит. И мы его любим! Кушина-сан, так нельзя… Не отчаивайтесь. Я верну его к вам, Кушина-сан. Я обещаю вам. Иначе… иначе я не стану Хокаге.

Какаши нахмурился и тоже пообещал себе. Что прикончит предателя быстрее, чем друг найдет его. И он же сделает Обито Хокаге. А сам будет рядом, конечно. Как Данзо-сама и Хирузен-доно. Потому что предательству есть лишь одно лечение.

Так всегда говорил его отец… предательство искупляет лишь смерть. Какаши вспомнил маму и вслушался в себя. Белой чакры, коей владел отец, не было даже в помине.

Но это предательство уже нашло свое искупление.

Он спрыгнул с ветки и неспешно пошел домой. Рин бросила последний взгляд на дом сенсея. Она не поддерживала Какаши, и ей были ближе слова Обито. Но она, конечно, не будет встревать в мужской спор. Даже для куноичи это бесполезно. Так ей говорила мама.

А еще мама говорила: «Не упусти свой шанс.»

И Рин слушалась маму. Поэтому она спрыгнула вслед за Какаши.

А тем временем Узумаки Кушина, положив голову на плечо молодого Учихи, тихо рыдая, произнесла твердое:

— Спасибо…

В трактире было шумно, и Сенсоме это нравилось. Больше слухов — больше информации. И, так как информация была тем, за чем они вообще сюда пришли, приходилось не только вслушиваться, но и подогревать публику.

Впрочем, с этим прекрасно справлялся Ловен.

— Да кто ты… этот… нахрен… такой, м-м-м? — жутко пьяным голосом вещал Архимаг, прицепившись к какому-то крепкому работяге. — С какой ты страны, ик?! С Азерчая, да?!

— Че ты лопочешь, старик? — нахмурился мужчина. — Я тут и родился. В Молнии. Че за Азер-хрень?

— Ну-у-у… на разбойника ты не похож, — Ловен покачнулся и расплылся в ехидной улыбке. — Значт — монах!

— Я нихрена не понимаю, чего он несет, — пожаловался работяга своему помрачневшему другу.

— Он обозвал тебя монахом, Дуге. Старик намекает, что у тебя нет яиц.

— А точнее, что он ими не пользуется! Боже, Автор, зачем ты написал его таким уродом?..

— А ну! Выйдем!

Ладно, не так уж Брау был и эффективен. Сенсома поморщился и прижал Омо поближе.

Омо на это внимания не обратила. Она играла деревянными лошадками на столе.

В реакции Сенсомы было нечто старческое, да, потому что на самом деле контингент в этом трактире был не так уж и плох. Да и вообще в Стране Молнии люди были неожиданно спокойными и даже смиренными. Прочем, это только Ловен с Сашими удивлялись. Архимаг, потому что не привык к жизни шиноби вовсе, а Узумаки от того, что жила почти все время в маленькой Стране Водоворотов — там менталитет совсем уж особый.

А вот Сенсома простоте и обходительности местных значения не придавал. Он знал, что простой люд здешних мест просто боится своих же собственных шиноби. Пользователи чакры из Молнии — свирепые и мощные бойцы. Они не плохие, просто очень горячие на голову и сильные. А такое сочетание рождает постоянные прецеденты. Те, в свою очередь, укореняют в людских головах мысль о том, что лучше к кому попало не лезть. А то потом некому будет даже твои прожаренные ошметки собирать.

Наглядный пример — Ловен вернулся с улицы, куда вышел с двумя мужчинами, но сделал это в гордом одиночестве. Что от внимания местных не укрылось, и теперь пьяницу избегали.

— Зануды, — фыркнул Брау, плюхаясь за стол. — Долго нам еще по кабакам и борделям шляться? Я хочу остановиться где-нибудь в гостинице… ик!

— Чтобы там запереться в номере и пить несколько дней кряду?

— Я и так пью несколько дней кряду. Точнее — все.

— Хорошо, перефразирую. «Чтобы запереться и ничего не делать, бухая, несколько дней к ряду?»

— Как это «ничего не делать, бухая»?! Главный мой герой, так ведь бухать — уже что-то делать! Не разочаровывай старика. И вообще, почему же ты не упомянул про мои жертвоприношения Автору? И философские раздумья.

— Потому что у тебя и то и другое входит в пункт «бухать».

Ловен аж задохнулся от такого вопиющего пренебрежения его проповедной деятельностью, но слова сказать не успел — в дверях показалась Сашими. И дело было не в ее красоте — в возрасте Архимага (а ему уже сто шестьдесят) на красивых девушек не реагируют. И не в том, что при ней Брау стеснялся говорить — вот уж дудки. Просто с Сенсомой спорить бесполезно, он ведь прав. А вот на Сашими насесть всегда весело — она так мило пытается не нести чушь в ответ на его чушь…

— А тебе идет, рыбка, — вякнул Архимаг, покачав пивной кружкой. — Черный цвет… а если мы весь твой клан перекрасим в такой, представь? Красота…

— Говори потише, пьянь, — легонько стукнула его Сашими по затылку. — И вообще, почему именно «рыбка»?

— Не именно. Я тебя и не так называл.

— Но последние двое суток только так.

— Так мы последние двое суток по кабакам шляемся, конечно.

— И где тут связь, Архиалкаш?!

— Рыбка хороша к пиву…

Сенсома покачал головой и обеспокоенно взглянул на Омо. Но та большого значения разговорам взрослых не придавала — уже привыкла, что те просто без перебоя несут всякий бред. Такая себе защита детских ушек от вредных словечек, но ничего лучше у «дедушки-Сенсомы» пока не было.

— К делу, Сашими, — легонько постучал он по столу.

Девушка вздохнула. Ей было непривычно видеть у Узукаге все пальцы на обеих руках. Его Хенге и правда было на высоком уровне — даже звук от постукивания был.

— Я нашла кое-что, — собралась она с мыслями. — И это… неприятно. В общем-то, это касается фронта Конохи с Молнией. Но и нас тоже. Като Дана и Цунаде Сенджу схватили.

— Вот как… — Сенсома выгнул бровь. — Мы знали это. Но хорошо, что это подтвердилось.

— Не так уж и хорошо, Сенсома-сама, — буркнула Сашими. — Там же… Цунаде. Кто она вам?

— Дочка очень близкой подруги детства, конечно, — взгляд Сенсомы погрустнел. — Яркий осколок чего-то прекрасного…

— Поэтический настрой? — оживился Ловен. — Я припоминаю того паренька-демона. М-м-м… Джин-чу-ри-ку.

— Джинчурики, пьянь.

— Не булькай, рыба. Я же к тому, что… он тоже отсюда? Может найдем его и возьмем в заложники? Обменяем на Цунаде. Я её помню, ага. Славная девочка. Аристократка, которая может с локтя пить сорок градусов — таких людей очень немного, пишет Автор. Ее нужно спасти.

— Интересная… мысль, — кивнул Сенсома и взглянул на Сашими.

— Верно, мысль хорошая, но не сейчас, — Узумаки вздохнула. — Я узнала, что Дана и Цунаде держат где-то в горах. Нам совсем не по пути. И, скорее всего, неподалеку от них и Эй Неуправляемый — сын Третьего Райкаге. Тот парень.

— И его я помню, — кивнул Ловен. — Ну тогда понятно — Цунаде в горах, там же и эти два чернокожих братца. А нам в центр — к их папочке. Жалко… Но мы можем потом туда пойти.

— Решим, — кивнул Сенсома. — Сейчас главное — добраться до Райкаге. Сашими?

Пока Сенсома с Ловеном собирали слухи в кабаках, барах и тавернах, Сашими во всю шпионила. Ей в этом отлично помогали природные навыки, вроде обаяния, красоты и умений секретаря. Никто не может быть столь же убедителен и, в то же время, скрытен, как опытная красотка-секретарша.

Ее задача была проста — узнать, где находится Райкаге и проложить к нему безопаснейший и короткий путь. И она справлялась.

Совсем скоро, благодаря ее навыкам, Сенсома сможет спросить Эя обо всем, о чем захочет…

А он захочет много. Он захочет все.

Прочитав доклады о том, что перекрасившаяся Узумаки выведала то, что нужно, Эй удовлетворенно кивнул сам себе.

— Как вы можете говорить о недооценке, если сами так себя ведете?

Третий Райкаге нахмурился. Он только что пробормотал это вслух? Волнение, да? Оно, вроде, так выглядит. Давненько его не было, забыл уже. Не такое уж и плохое чувство, в целом. Даже интересное.

И совсем не стыдно. Волноваться перед боем с сильнейшим в мире существом — это даже более чем естественно и очевидно.

— Отец? — под навес зашел Эй. — Все в порядке?

— Немного волнуюсь, только и всего, — остался честен с сыном Райкаге. — Эй, сколько видов нинтайдзюцу ты знаешь?

Сын удивился, да и сам Третий Эй слегка пожурил себя. Этот тест тоже от волнения. Попытка успокоиться? Неосознанная, причем. Похоже, Математик Боя куда более велик, чем он до этого думал.

Ну да… это уже вопрос решенный.

— Три? — не очень уверенно ответил Эй. — Нинтайдзюцу Молнии, конечно. Первое. Потом… Математик Боя же создал его, да? Нинтайдзюцу Земли. И… вроде бы его разработал кто-то из Конохи, тоже. Ветер, верно?

— Абсолютно, — выдохнул Райкаге. — Неверно.

— Чего? — сын удивился. — Есть еще?

— Нет, нету. И вряд ли будет. Ты был прав до слова «первое». Дальше нужно было лишь дополнить словом «единственное».

— Я… не понимаю, отец.

Райкаге Эй встал, расправив широкие мускулистые плечи, разом нависая над немаленьким сыном. Его лопатообразная ладонь легла преемнику на плечо и мягко повернула в сторону выхода. Два Эя вышли из-под навеса, и им открылась впечатляющая картина сотен серых каменных гор.

И над этими горами сгущались тучи.

— Это — давний секрет, — начал Райкаге. — Такой давний, что те, кто начал передавать его, сражались еще во времена Рикудо.

— С кем же можно тогда было сражаться?

— Все с теми же. И с ним самим, конечно. Не удивляйся, но бывали и такие храбрецы. Некоторым даже удавалось дать бой великому Богу Шиноби. В те времена чакра была еще не изучена. Почти не было техник, а те, что были, больше походили на случайные недоделки. Но уже тогда была великая техника. Техника нинтайдзюцу Молнии. И единственное истинное нинтайдзюцу, которое существует и сейчас.

— Истинное?

— Нинтайдзюцу Математика Боя — Бог-Камень. Я много читал о нем. Это не нинтайдзюцу. Это нечто более сложное и громоздкое. Я бы назвал его фуин-нин-тайдзюцу. Мастеров, которые могут его повторить, в мире очень мало. И их едва ли станет больше. Да и приставка «тай» в нем есть лишь благодаря могуществу Математика и его стилю. Никто другой в ближнем бою такую технику эффективно не использует. И того — это будет фуин-ниндзюцу. Разница очевидна.

— Но что же с Ветром?

— Эту технику можно было бы назвать нинтайдзюцу, но у нее есть изъян. Она покрывает лишь внешнюю сторону шиноби, становится ему будто бы броней. На самом деле, она не пронизывает каждую частичку тела пользователя. Поэтому это не нинтайдзюцу. Истинным пользователем нинтайдзюцу не может быть тот, кого можно убить его Стихией.

— Это что же получается… — сын пораженно распахнул глаза. — Ни ты, ни я… Мы с тобой как живые молнии что-ли?

— Ты очень проницателен, — Третий Эй кивнул. — Убери «как» и будешь прав. И это — давний секрет. Главный секрет нашего селения. Или даже нашей Страны. Все дело в Священной Горе.

— Священная Гора…

Конечно, Эй знал о Священной Горе. Да все о ней знали! Буквально — каждый в мире знал, где находится святая-святых Страны Молнии. Гора была местом поклонения Молнии. Уникальным местом. Гроза над ней практически никогда не заканчивалась. Но… в этом все и было. И больше ничего. Просто огромный камень, который обозвали священным. Ну и молнии по нему часто бьют. Так было для Эя всю его жизнь.

— Да, Священная Гора, — Третий продолжил, увидев, что его сын закончил копаться в своих мыслях. — Очень давно кто-то забрался на нее. Так уж получилось, что она считалась священной еще в те времена, и кто-то один — не из шиноби, забрался наверх. Но небо наградило его за подвиг молнией. И… он погиб. И не нужно на меня так смотреть, сын. Все дело в его брате. Ему тоже пришлось залезть, чтобы забрать тело дорогого родственника для похорон. Уже не сохранилось точной информации, но я уверен, что он тоже верил в Гору и не держал на неё зла. Как бы то ни было, и его ударила молния. Но не убила.

— Такое случается, — Эй пожал плечами. — Я знаю. Слышал. Люди иногда выживают после прямого удара.

— Именно. Но молнии на Священной Горе священны сами по себе. И они имеют выбор. И они выбрали того человека. Тогда и появилось первое и единственное в мире нинтайдзюцу. Нинтайдзюцу Молнии, позволяющее человеку самому стать молнией.

Грянул гром, и младший Эй пораженно моргнул, когда вместе со звуком его отец…

Нет, он не исчез. Но он появился. Он стоял рядом, а потом просто продолжил стоять рядом. Но уже у другого плеча.

— Скорость, сила и мощь самой природы, — веско обронил отец. — Это еще не сендзюцу, это куда примитивнее. Но, вместе с тем, эффективнее.

— Но как же? — удивился сын. — Тебя разве ударила молния? Та самая молния?! Со Священной Горы?

— И не только меня, Эй, — Райкаге потрепал сына по волосам. — Когда-то у меня были брат с сестрой. Твои дядя и тетя. Вернее, я не знал их, потому что когда я родился, они уже были мертвы. Их убила молния. А меня нет. И я счастлив, что мой первенец тоже выжил.

— Это… — Эй отступил от отца на шаг. — Но другие… мы же…

— Если в семье сильного шиноби рождается крепкий ребенок, он имеет право просить у Горы, — голос отца сам грянул раскатами грома. — Не у меня и не у Ками, а лишь у Горы. У ее молний. Чаще всего идут с сыновьями. Хотя и дочерей, бывает, не жалеют. Такова жизнь шиноби из Страны Молнии. Такова жертва пользователей истинного нинтайдзюцу. И такова обязанность Райкаге. И его долг, как родителя.

Третий Эй посмотрел вдаль и облегченно выдохнул. И ведь стало легче. Он уверен в себе. Даже не смотря на то, что к нему идет сильнейший, с которым у них будет бой насмерть, он уверен, что еще сможет понянчить внуков.

И дело даже не в Горе. Свою судьбу он пишет сам.

Като очнулся в темном помещении и ощутил головную боль. Его все-таки оглушили чем-то тяжелым. Мудро, но другого от Третьего Райкаге он не ждал. И стены… это явно мощное фуиндзюцу — отсюда ему будет не выбраться. Одному, по крайней мере.

— Биджу… — шикнул Дан, дернув веревки на руках.

— Не трогай Биджу, любимый, — вздохнули с противоположной стороны темной камеры.

— Цунаде?! Ты как? Жива? Они не делали тебе больно?

— Твои слова делают мне явно больнее. Со мной все в порядке. Подойди, я тебя осмотрю.

— Извини, — смущенно ответил Дан. — Но я не могу подойти.

Послышалось шуршание, а вскоре в обозримом пространстве появилась прекрасная, светловолосая, растрепанная жена. У Като даже дух перехватило. Он сам поражался своей к ней любви.

— Бедный, — женщина прикусила губу. — Сильно тебя.

— Я справлюсь, — усмехнулся он. — Но веревка крепкая.

— Это фуин, — кивнула последняя из Сенджу, прикладывая к голове мужа руки. — Захотела бы разорвать — не смогла бы…

С внешней стороны камеры послышались шаги. Супруги замерли, выжидая.

Без скрипа и возни их дверь отворилась и на пороге оказался долговязый Токуто — один из телохранителей Дана. Сейчас он был одет в непривычный черный плащ с узорами алых облаков. Таким его и запомнил бывший командующий, когда они виделись в последний раз.

Ну… хоть не Минато.

— Еда, — односложно сказал Токуто.

— Стой, — так же односложно приказал Дан.

Предатель замер.

— Почему… все так? — Като заерзал, пытаясь подняться. — Токуто, ты же был верным другом. Что произошло? Я никогда не поверю, что ты так запросто бросил своих жену и детей. Что тебя держит?

— Я хочу сказать тебе спасибо, Дан Като, — произнес Токуто не оборачиваясь. — Ты дал мне все. А теперь молчи и живи, как мне это нужно. Живи с женой. И не путай мои карты.

Сказав это, тюремщик вышел за дверь и запахнул ее. В то же мгновение с колен поднялась Цунаде и со всей своей силы вдарила по закрывшейся двери кулаком!

И ничего не произошло.

— Монументальная калитка, — хмыкнула Сенджу. — Похоже, мы в ловушке. Что будем делать?

— Я попытался применить технику Души, — признался Дан. — Из-за пут не работает. Мы могли бы попробовать сбежать, если бы не это.

Жена вновь села рядом и ощупала веревку. Прочная и усиленная фуиндзюцу. Внешним воздействием такую попросту не взять. Однако…

— Интересно, насколько сильно в этой Стране не афишируется личность бабушки? — пробормотала Цунаде под нос. — Выглядит… глупо.

— Не забывай о предательстве, — кивнул Като. — Даже если Мито-сама научила тебя, враг не обеспокоен.

— Меня просто недооценивают, — оскалилась жена, активируя Печать Силы Сотни.

Дан почувствовал, как чакра заходила ходуном и мстительно подумал о том, что стены их узилища не пропускают чакру не только во внешний мир, но и во внутренний. Их не заметят, даже если они на голове стоять будут.

Но тут же пришлось обеспокоиться — Цунаде выглядела крайне озадаченной и растерянной. А еще — бледной. Такой бледной Като ее видел совсем нечасто.

— Все в порядке, — с трудом разлепляя губы, произнесла жена.

Она оторвалась от веревок и деактивировала Печать. Като дернул руки, но все так же был беспомощен.

— Ситуация следующая, — устало глядя в потолок, начала Сенджу. — Печати на руках и ногах мощные, но я смогу снять рисунок. Проблема в том, что это нужно делать одновременно, иначе одни заменят собой вторые. А жрут они для эффективности твою чакру. Другими словами, мне нужно будет слить столько, чтобы превзойти твой резерв. И при этом и я и ты будем абсолютно беспомощны. Но если я солью всю чакру из Печати, то смогу снять все. Но сама буду бесполезна. И остальное будет только за тобой.

— Тогда не спешим, — решил Дан. — Время есть, надеюсь.

И они не спешили. По прикидкам Цунаде, они провели в камере у предателей неделю. И каждый день этой недели их кормил один и тот же шиноби. Правда, больше Токуто не говорил. Вообще ничего.

Тем не менее, постоянство усыпляет бдительность, а потому, выждав семь дней, супруги решились действовать. Просто сидеть и ждать — это было не для них.

— Я верю в тебя, — шепнула Сенджу на ухо мужу и разом слила всю свою чакру.

Коротко вскрикнув, она упала на пол без сил.

Освободившийся Дан тут же бросился к ней и нежно погладил по щеке. Она справилась, и она верит в него. Как может он ее подвести?

Осмотрев камеру на всякий случай, он приготовился ждать. Они не знали, чего ожидать от противника, поэтому Цунаде не начинала битву в одиночку. Да и здесь, на территории врага, ее сражение с Токуто вызвало бы эффект муравейника, когда все предатели в едином порыве обратятся против нее. А Дан не поддержит, ибо он связан.

— «Но это, действительно, просчет,» — подумал он, услышав шаги. — «Или Токуто имеет какую-то защиту от меня?»

Времени думать не было, да и бессмысленно это. Дверь, как всегда, открылась без шума, рывком, и в этот же момент Като применил технику Души!

И… нет, там не было защиты. Там вообще ничего не было. Равно как и чужой души. Като будто бы вселился в труп, но он знал, что подобное вселение выглядит по другому. А это было так, словно Токуто умер и потерял свою душу ровно в момент вселения.

— Я ничего не понимаю… — покачал чужой головой Дан и выглянул в коридор.

Действительно коридор, только откуда он это знал? Ах да — память тела. Совсем про нее забыл со всем этим.

Вернувшись в камеру, Като подхватил жену на руки и осторожно вынес ее. Пройдя несколько шагов, он ускорил шаг. Еще немного, и он уже бежал. Ему нужно выбраться отсюда, убежать! Спасти жену и себя!

Но сознание, вдруг, начала заволакивать черная пелена.

— «Молодец, Като, выбрался. Теперь моя очередь.»

Шоурай ощутил приятную тяжесть женского тела на своих руках и тут же подозвал клона-Минато. Желтая вспышка сверкнула прямо перед глазами.

— Неси, — передал жену самому себе контролер.

— Отпустим их? — выгнул бровь клон.

— Да, так нужно, — Шоурай усмехнулся. — Для того, чтобы заманить Математика в ловушку…