Математик Боя. Возвращение

Быстрейший против сильнейшего

Бросок Минато был точен и быстр, но Сенсома без проблем на него среагировал. Близкая битва с Карумой заставила его неплохо включиться, так что все его чувства оказались обострены до предела. Махнув рукой, будто отмахиваясь от мелкой мушки, Сенсома сбил кунай с траектории.

Но Минато и не рассчитывал на остроту своего оружия, как и не ждал попадания. И именно в тот самый момент, когда рука Математика Боя коснулась холодного металла куная, Желтая Молния совершил свой прыжок.

Появившись по правую руку от Сенсомы, Минато с силой впечатал кулак в бок противника. Сенсома даже не вздрогнул — он ровным счетом не почувствовал силы, которую Минато приложил к нему. Чертыхнувшись, желтоволосый шиноби отскочил назад, на автомате резанув кунаем по пальцам оппонента в резком и мощном приеме.

Когти из синей чакры дрогнули, но уже в следующее мгновение пришли в норму — Математик Боя уже очень давно не боялся потерять пальцы правой руки.

— Биджу! — выругался Минато, поняв свою оплошность. — Я еще не привык…

— И долго тебе? — неприязненно спросил у него Карума.

— Дай мне столько времени, сколько сможешь, — взгляд желтоволосого на мгновение расфокусировался, а потом он усмехнулся. — Я нашел крайне интересный прием…

— Сенсей! — прорезал воздух звонкий голос Какаши. — Что происходит?!

— Заткнитесь все! — рыкнул на них Минато. — Или я прикончу вас. Мадаре нужен только… Обито.

Сенсома нахмурился, отмечая в голове запинку парня. Он будто бы припоминал имя собственного ученика. Что-то подобное было и с Фугаку — не самые уверенные движения, странная, несвойственная ему, речь.

— «Вполне возможно, что он попал под контроль чей-то техники,» — Сенсома сделал шаг вправо, как бы невзначай закрывая телом детей. — «Я должен узнать больше. Нужно затянуть бой.»

— Просто признайся, что тебе кажется это веселым, — вздохнул в голове Исобу. — Учиха и кандидат в Хокаге — у тебя сегодня праздник. Конечно, детишки за спиной все немного портят, но так хотя бы справедливо — было бы совсем свинством твое безудержное веселье в такой момент.

— Ты обо мне слишком низкого мнения! — оскалился Сенсома во все тридцать два и бросился на противников.

Карума немного отдохнул и вернул себе темп движений, сбитый Сенсомой перед приходом Минато. Сенсома налетел на Учиху разъяренным медведем, угрожая в любое мгновение попасть чудовищным ударом, но Карума все еще был быстрее, поэтому ему удавалось избегать смертельных атак.

Минато бросил кунай в спину Математика, но на этот раз Сенсома на него даже реагировать не стал, полностью занявшись Карумой. И зря — Минато зло усмехнулся и переместился к своему оружию, удерживая в руке наливающийся синим шар из чакры.

Однако, Сенсома контролировал второго оппонента, пускай и не смотрел в его сторону. Он сделал Каруме обманку правой рукой, левой таки доставая юркого Учиху — пускай и вскользь, но тому хватило, чтобы отлететь к стене. И в этот самый момент за спиной Сенсомы, будто бы цветок, распустился бутон из трех темно-синих Хвостов, с силой вдарившись по каменному полу в то место, где миг назад находился Минато.

— Гадство! — ругнулся желтоволосый, доставая из подсумка еще четыре куная.

Не оборачиваясь, Сенсома махнул в его сторону рукой, на звук, и с кончиков его пальцев сорвалась льдина. Упав на землю, она пошла волной, набирая в размерах и скорости, и уже через секунду Минато пришлось срочно отпрыгивать дальше — льдина превратилась в небольшой айсберг, ощерившийся острыми краями.

Карума оказался перед Сенсомой неожиданно, но развитые рефлексы позволили перерожденному блокировать первую атаку, а ко второй он уже был готов. Скорость и сила Седьмых Врат были велики, но Сенсома поспевал за ними, размеренно дыша и постоянно ведя счет в голове.

А Карума уставал. Он старался скрыть это, и у него даже получалось, но от усталости он перестал держать в голове необходимость постоянной смены стилей — его движения позволили Сенсоме отбросить целый пласт школ ближнего боя в своем счете.

Другими словами, Математик Боя решил эту задачу.

— Сенсома-сама! — донесся до ушей детский голос.

Не успев прихлопнуть Каруму, Сенсома резко прыгнул вверх — к самому потолку, пропуская под собой очередную атаку Минато. На этот раз Намикадзе был куда разрушительнее — касание его куная превратило то место, где недавно был Сенсома, в труху. Более того, Сенсома и правда потерял его из контроля.

А ведь быстрее он не стал — нельзя быть быстрее мгновения. Нет он… просто стал неосязаем.

— Так вот, с этим разобрался, — кивнул сам себе Минато, и его чакра полыхнула мощью. — Сендзюцу…

Сенсома нахмурился — природная чакра вполне уверенно и плотно собралась вокруг его противника. Более того — стиль был знакомым, ведь точно так же этой чакрой распоряжался и приемный сын. Ученик Джирайи был силен, едва ли уступая своему учителю.

— Бха-ха-ха! — Сенсома грузным камнем рухнул обратно на землю, разрушая пол пещеры. — Отлично, парень, иди сюда! Иди и покажи, за что тебя хотели сделать Хокаге!

— Стой! — Карума протянул руку, перекрывая усмехающемуся союзнику путь. — Он тебя прикончит.

— Меня — нет, — даже не замедлившись, Намикадзе мигнул и оказался уже с другой стороны руки. — Не мешай мне. Отдохни…

— Сука, — Карума сжал челюсти.

Седьмые Врата для его тела все еще были пределом. Изуна предположил, что из-за перегрузок Восьмых Врат тело Сенсомы могло поддерживать его в любых других куда дольше, чем было отпущено остальным пользователям техники. Сколько ни пытался, Карума не мог открыть Восьмые Врата, поэтому его время в Седьмых было ограничено.

И сейчас он близок к пределу. В такой важный момент. Ублюдок-контроллер не справится с Сенсомой в одиночку — никто не справится! Изуна не станет сюда возвращаться — сейчас семпай, должно быть, на полной скорости несется прочь от фронта с Землей — появление здесь Математика Боя мешает всем планам.

Нужно выиграть ему время. А в идеале и мальчишку-Учиху забрать.

— Куда уж тут до идеала, — сквозь зубы выдохнул Карума, собирая печати.

Ему надо отдохнуть. Пусть Сенсомой занимается контроллер. Но хотя бы дохнуть напоследок нужно.

— Стихия Огня: Великое Огненное Уничтожение!

— Стихия Льда: Ледяной Перевал.

Мощь ниндзюцу затопила пещеру паром, тут же начавшим выветриваться из всех щелей, образованных после удара Сенсомы по стене. И в этот самый момент Минато бросил первый кунай.

Было… больно.

Жизнь шиноби — тяжелая доля, и он знал это, конечно. Но все равно, похоже, судьба иногда бьет сильнее, чем ты можешь себе представить. Можно быть сколь угодно сильным, иметь какую захочешь защиту от потрясений и ограничить любые связи, но ты все равно будешь бит, если судьба того захочет.

Итачи вздохнул, смотря на свое отражение в воде.

Ему навстречу алел Шаринган сразу с двумя Томое.

Но водная гладь пошла рябью, размывая отражение — слезы капали в воду против воли маленького шиноби, потерявшего отца. Отец был сильным и всегда говорил быть сильным и ему, но… Слезы все равно шли. А Шаринган все равно алел. И ничего ты тут не сделаешь…

— Я не хочу… — бессильно прошептал мальчик, глотая соленые капли. — Не хочу, чтобы это было. Не хочу никого терять…

— Как же я тебя понимаю…

Мужчина, вздохнувший над самым ухом, был совершенно Итачи не знаком, и, более того, подкрался незаметно — молодой шиноби не ощущал чужого присутствия ровно до тех пор, пока пришелец не разрешил ему это. Поэтому Итачи вздрогнул и резко обернулся к нему.

Мужчина был немолод и не скрывал внешности, давая рассмотреть себя в подробностях. Он был красив, как бывают красивы юноши, и опрятен, что редкость для военных времен. Черные волосы, правильные черты лица — Итачи с удивлением понял, что смотрит на соклановца — кровь Учиха была столь явственно видна в пришельце, что это было даже удивительно!

И еще более удивительными были его глаза, мягко светящиеся пурпуром…

— Мир шиноби жесток, — незнакомец ободряюще улыбнулся широко распахнутому с непривычки Шарингану. — И жестоким его делают сами шиноби. Скорбят о погибших на поле брани с клинками в руках. Их враги будут скорбеть тоже, но кого это интересует? Шиноби — эгоисты, и их волнуют только собственные чувства.

— Мой отец… — Итачи мотнул головой. — Он волновался о других. Он… был хорошим. И я волнуюсь. О брате.

— Брат… — лицо мужчины стало скорбным. — Сколько твоему брату лет?

— Еще нисколько. Он… только должен родиться. Но он уже есть.

— Выходит, ты — хороший старший брат, раз уже волнуешься о нем. У меня тоже был хороший старший брат. Но его убили. И это сделал тот же самый человек, что убил твоего отца.

— Моего отца не… — Итачи запнулся.

Орочимару-сама сказал, что его отец погиб, но он не называл причины. А Итачи и не спрашивал — он убежал из лагеря в тот же момент. Да, глупо и по-детски, но сейчас хотелось побыть глупым ребенком — может быть это хоть как-то заглушит боль.

Но его отца убили. И эта новость глушит боль даже лучше всего остального.

— Кто это? — тихо спросил Итачи.

— Маловат ты для мести, — тихо рассмеялся незнакомец. — Лучше бы о брате подумал — ему только предстоит выйти в этот жестокий мир, а твоему отцу на месть плевать.

— Я не хочу мстить, — мотнул головой Итачи. — Я хочу знать.

Лицо незнакомца вмиг стало серьезным. Итачи часто видел это — момент, когда собеседник понимает, что ребенок перед ним — уже совсем не ребенок. Когда учителя хвалили Итачи, они всегда боялись перехвалить — столь многого он достиг. Но отец и Третий-сама никогда не боялись такого — они знали, что его все равно невозможно перехвалить.

И Итачи не удивлялся, когда Хокаге заявил, что в своем возрасте юный гений уже достиг мышления, равного ему.

— Разница между местью и знанием… — задумчиво потянул мужчина, после раздумья. — А ты мудрее, чем я предполагал. Твоему брату очень повезло. И мне повезло, раз я наткнулся на тебя перед уходом. Шагни сюда, я хочу сделать тебе подарок.

Итачи не сдвинулся с места, а в его руке будто бы из воздуха материализовался кунай. Незнакомец не обиделся, а лишь по-доброму рассмеялся:

— Прости-прости, я все время забываю об этой войне. Конечно, глупо было бы, если бы ты подошел к незнакомому шиноби вот так открыто. Тогда давай знакомиться. Меня зовут Изуна, и я из того же клана, что и ты.

— Итачи, — мальчик кивнул. — Но ваши глаза… это не Шаринган, ведь так?

— Да, Мангеке Шаринган выглядит по-другому, — Изуна порылся в кармане и бросил Итачи небольшую карточку. — Узоры, которые знал клан до основания Конохи. Их не так много, но я думаю, ты знаешь почему. Мой — третий слева.

— Но это… было утеряно кланом давным-давно, — удивленно вскинул брови Итачи. — Такая редкость…

— Забирай, — легко махнул рукой Изуна. — Мне она все равно ни к чему — я-то все наизусть помню. А мои глаза называются Риннеганом. Мангеке Шаринган развивается в них после смешения чакры нашего клана и чакры клана Сенджу. Но это — большой секрет.

— Слишком легко он мне достался, — Итачи нахмурился, но кунай убрал. — Что вы хотите?

— Чтобы ты подошел наконец, — Изуна усмехнулся и засунул руку в нагрудный карман. — Теперь, когда я тебе все показал и рассказал, мы уже можем считаться знакомыми. А значит — ты можешь подойти и принять мой подарок.

Итачи не перестал хмуриться, но шагнул вперед. Странный соклановец и странный разговор. И странное чувство давления на виски, длящееся с того момента, как Изуна назвал ему свое имя. Оно звучало знакомо, будто бы Итачи где-то слышал его, но он не мог вспомнить, что было еще одной странностью — на память юноша не жаловался.

Логика не подвела его — подарок тоже был странным. Изуна протянул ему простое черное зеркальце с выцветшей и затертой эмблемой их клана.

— Еще одна старая вещь — Зеркало Ятта, — Изуна легко бросил его в руку Итачи. — Не аккуратничай — его не разрушит даже Биджу. На том и стоим. Оно позволит тебе защитить твоего брата. И всех остальных — кого бы ты ни захотел. Ну… ты умный парень, так что придумаешь ему применение.

— Спасибо… — Итачи посмотрел на зеркало и пропустил момент, когда Изуна встал. — Уже уходите?

— У меня свои дела, — мужчина протянул было руку, но одернул ее. — Успеется… Бывай, Итачи — поболтаем как-нибудь в другой раз. Ох и это…

Его взгляд стал холодным, а голос стальным:

— Убийца твоего отца — Математик Боя.

Итачи застыл на месте, как громом пораженный, держа будто бы холодеющее зеркало в руках. Математик Боя — все в этой фразе звучало как чушь, ведь именно Математика Боя отец уважал и почитал больше всех остальных шиноби мира. Не было возможности, чтобы слова Изуны оказались правдой.

Но он уже ушел, и давление на виски спало. А вместе с ним и простое гендзюцу, которое Учиха наложил в начале разговора.

Итачи упал на колени, уронив зеркало-подарок. Теперь он понял, кого встретил.

Первый кунай прилетел в левое плечо. Сенсому качнуло — сила для его броска была приложена немалая. Однако, теперь Сенсома знал, откуда ждать Минато.

И в тот момент, когда он протянул руку к кунаю, пришел удар со спины.

Резко развернувшись, Сенсома ударил ногой, но Минато там уже не оказалось. Он появился справа, разя правый бок. Усиленный сендзюцу, быстрейший шиноби в мире начал одну из своих самых сильных комбинаций.

— Летящий Бог Грома: Разящий Все Живое Бесконечный Поток Стальной Погибели Врагов!

— Какое нелепое длинное название…

Тем не менее, только название могло показаться забавным — сам прием был чудовищно разрушительным, и Сенсома высчитал это в первую же секунду. Кунаи Минато были остры, и они, пускай немного, но пробивали его кожу. Брызнула кровь — щеку резануло болью, и Сенсома с удивлением понял, что уже отвык от этого — получать урон в поединках насмерть.

Как давно это было?

Тело шатало, открывались все новые и новые раны, Минато не щадил чакру на прыжки. Что-то кричали дети, скалился за мельтешением Желтой Молнии Карума, а Сенсома, удивленно вскинув брови, осознавал, что его режут заживо в бесконечной неуловимой мясорубке.

— Хм, — чакра Биджу разошлась вокруг него волнами. — Смертельный Буран.

Чакра оформилась в мельчайшие льдинки, а те сформировали ужасающей силы поток, безразличной мясорубкой уничтожающий все в радиусе действия. Эта техника была сродни Величайшему Контролю — Сенсома чувствовал каждый предмет в потоке, и это заставляло хмуриться его еще сильнее.

Минато в потоке не было ни в один промежуток времени. Даже в момент нанесения удара.

Плечо резануло болью, и вошедший в максимальную концентрацию Сенсома выбросил руку в то место, откуда пришел удар! Его движение было столь быстрым, что Минато не успел от него отпрыгнуть телепортом, и ему пришлось уворачиваться.

И тогда он «засветился» в Буране на мгновение, впрочем, тут же из него пропав. Техника его не видела, а льдины, которые должны были его ранить просто исчезали, будто бы телепортируемые куда-то в неизвестное место. Впрочем, почему «будто» — скорее всего Намикадзе применил какую-то технику, которая может защищать его от этого. Его чакры и силы хватает, чтобы телепортировать все новые и новые льдины, но вот на то, чтобы куда-то выкинуть руку Математика Боя этого уже маловато — слишком могуча и велика чакра сильнейшего под небом.

— Тогда так, — перед Сенсомой возникло ледяное зеркало, и он тут же скользнул в него, перемещаясь к другому зеркалу, выращенному неподалеку от Карумы.

Учиха тут же отпрыгнул, а пол под ногами вышедшего Сенсомы промялся от града ударов Минато — он оказался в конечной точке даже быстрее Математика Боя.

И тогда Сенсома захохотал.

— Быстрейший в мире — действительно! — восторгался он. — Тебе удалось превзойти даже Второго Хокаге! Ты даже можешь ранить меня — ты действительно достоин был примерить красную шляпу!

— Теперь у меня другие планы, — донеслось до ушей сразу из нескольких мест. — Летящий Бог Грома: Разящий Все Живое Бесконечный Поток Стальной Погибели Врагов! Второй уровень!

Хлопнуло, и атак, принимаемых Сенсомой, стало ровно вдвое больше. Минато создал клона и сумел напитать его природной чакрой — сейчас техника стала дважды смертельной.

— Я в восторге! — рыкнул Сенсома, выбрасывая руку вперед и, ожидаемо, ничего не достигая. — Это напоминает мне отрывки из одной глупой песни…

Минато оказался прямо перед ним и воткнул кунай в его грудь!

— На его месте каждый уже был убит, — пропел, усмехнувшись, Сенсома.

Клон появился справа и с силой воткнул кунай в начавшую заживать рану!

— И врага нам за это придется хвалить!

Замолотило будто бы даже быстрее, и основная масса ударов пришлась на ноги — Минато понял, что они защищены куда меньше тела и головы.

— Потому что он нас и его веселит.

Природная чакра скрутилась в узел, и Минато с клоном ринулись в последнюю атаку на окровавленного Сенсому, метя кунаями ему прямо в глаза.

— Но лишь он в этой битве горазд победить, — допел Сенсома…

И одним мощным ударом врезал Минато прямо по лицу, отбрасывая его в стену.

Клон тут же развеялся — Минато потерял концентрацию, совершенно не ожидав такой атаки. Его траектория была максимально изломанной и запутанной, и он перемещался к глазу Математика посредством сразу десяти прыжков, четыре из которых были за спину Сенсомы.

Но все это было бесполезно против Математика Боя — шиноби, считающего каждое мгновение поединка. Сенсома не угадал, не предугадал и даже не почувствовал следующую точку телепорта — он просто просчитал ее. Громоздкая, непосильная любому кроме него, задача была решена меньше чем за половину минуты.

— Уб… людок… — прохрипел Намикадзе поднимаясь.

В тот же момент в него врезался Бог-Дракон Листа, сформированный Сенсомой. Минато отпрыгнул, но атака не закончилась, и ему пришлось вновь и вновь уходить — Драконы сыпались на него дождем. Карума выдохнул, вмешиваясь, и Сенсома радостно захохотал, будто бы услышал веселую шутку.

Ему, черт возьми, нравилась эта битва!

Минато прыгнул поближе к детям, но не стал их атаковать. Ему нужно было напрячь Математика — всего лишь напрячь, ибо убийство одного из учеников — слишком жесткий ход, который может по-настоящему разозлить этого монстра. Сейчас он с ними играет и дает себя ранить — у них есть преимущество, пускай он же им его и дает. Это стоит сохранить, пока они не придумают, что делать.

— Сенсей… — тихо позвал Обито, вставая.

Все это время дети завороженно наблюдали за схваткой. Они уж точно не могли помочь великому Математику Боя, равно как и бежать — в любой момент их могли убить на выходе — слишком уж быстры противники сильнейшего. Поэтому дети постарались не отсвечивать и сидеть тихо, но как можно промолчать, когда учитель так близко?

— Заткнись, — раздраженно рыкнул Минато. — Ты — бесполезный кусок дерьма! Я отдал тебя Мадаре, но ты не смог даже просто не отсвечивать! И вы двое… вы все меня разочаровали.

— Сен… — Шаринган Обито налился слезами.

«Отдал Мадаре…»

Сенсома мгновенно сократил дистанцию, пользуясь отвлечением противника и впечатал тому в живот свой кулак. Минато харкнул кровью, и его отбросило к побитому же Каруме.

— Если хочешь поболтать — болтай со мной, сопляк, — припечатал Сенсома. — Где сейчас Изуна? И что ты знаешь о Мадаре?

— Я ничего тебе не скажу, Математик, — выплюнул Минато, вставая. — Но ты умрешь, знай. Как умер бесполезный кретин Фугаку. Как умрет Хокаге. Вы все сдохнете. Все, кто считает, что чем-то управляет. Все, кто мешает моему Познанию.

— Познание? — Сенсома склонил голову набок. — Я начинаю понимать…

— Ни черта ты не понимаешь! — окрысился Минато, и дети охнули, пораженные тем, что их учитель может делать такое лицо. — И умрешь ни черта не поняв! Как и твоя тупая…

Пощечина Математика Боя снесла его прочь. Даже Карума вздрогнул уже после того, как Минато улетел — настолько быстрым стал Сенсома.

— Не смей, — тихо сказал он.

Его грудь расширилась из-за набранного в нее воздуха. И это же увеличило все его мышцы. Сейчас он выглядел почти в полтора раза больше себя обычного, из-за чего рядом с тонкими и гибкими противниками он казался неповоротливым и неуклюжим. Но это был лишь вид — Карума ни на мгновение не обманулся им, когда Сенсома в очередной раз набросился на него.

Он использовал Сусаноо, техники, Врата — все, что вообще мог. И он почти сдерживал величайшего шиноби в мире, давящего на него своей безумной грубой силой. Сенсома больше не считал и вообще ничего не делал, он просто побеждал…

И тогда-то Минато прыгнул.

Рин удивленно распахнула глаза, глядя, как прямо в ее лицо несется учительский кунай. Сендзюцу позволило Намикадзе бить незримым для чувств Сенсомы, и он воспользовался моментом, чтобы просто хоть кого-нибудь убить. Ему нужна была кровь, чтобы смыть горечь поражения. Он был раздражительным и нервным и знал это, любил это.

Контроллер, захвативший тело Желтой Молнии любил себя таким, какой он получился. Таким, каким он сам себя создал.

А Рин… Рин он не любил.

— НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! — пронзительно закричал Обито.

Какаши упал в обморок, и Карума, сдерживающий Сенсому, понимал, почему. Мало кто может вообще эффективно использовать Шаринган, не принадлежа к клану Учиха, но вот нормально перенести пробуждение Мангеке Шарингана в своей глазнице точно не может никто.

Учиха даже замер от удивления, совсем не замечая, как замер перед ним Сенсома. Карума знал, что Изуна считает этого мелкого Обито талантливым, но чтобы кто-то был настолько талантлив, чтобы вот так вот пробудить Мангеке — нереально.

Более того, он еще и сразу им воспользовался.

Рин медленно проявлялась из воронки, разверзнувшейся за спиной Обито — он подсознательно сумел убрать девушку в свое подпространство и вытащить оттуда уже в другом месте. Слезы на его глазах высохли, оставляя место ненависти к тому, кто стоял перед ним.

У самого глаза Обито застыл необычный кунай. Именно так же он бы застыл перед Рин, если бы Обито не поменялся с ней местами благодаря своему Мангеке.

Гравитация не давала ему шевельнуть ни одной конечностью.

Карума сглотнул и отпрыгнул назад. И уже там, с места, уронил челюсть на пол.

Золотые глаза Сенсомы сменились темным узором Риннегана.

— Я узнал достаточно, — произнес он, взмахом руки отбрасывая Минато. — Вы мне больше не нужны.

Лязгнув, в его руке появился клинок, и на нем сразу же расцвела голубая ледяная чакра. Все виды чакр, которые вообще существовали в этом мире, объединились в одной точке, и пространство вокруг нее затрясло. Даже сконцентрированный Обито сбился, падая на колени — так велика была сила Математика Боя.

Ставшего серьезным Математика Боя.

— Стиль Холодного Дыхания: Двадцать Четвертое Ката, — голос Сенсомы был глубок. — Человек-Армия.

Буйство чакры сформировалось в миллион снежинок, которые, в свою очередь, образовали ледяные скульптуры. Сотню ледяных скульптур. Две сотни! И каждая скульптура точь-в-точь изображала одного и того же человека, уверенно держащего перед собой верный клинок.

В один миг Карума и Минато оказались перед двумя сотнями ледяных Сенсом. Скульптуры подняли клинки над головами, повторяя движение оригинала.

— Исобу… — дыхнул холодом Сенсома вслух. — Будь добр.

И в его внутреннем мире гигантский зверь громыхнул приговор:

— Божественная Тяга.

Карума и Минато не могли противиться гравитации, которая жестко ухватила их и потащила прямо на ледяные клинки. Чакра пришла в буйство, и телепорты сбивались раз за разом, а Врата выкинули Учиху из своих объятий, награждая откатом.

Давным давно, еще обучаясь у Мадары, Сенсома взял за правило особенно обходиться с числом двадцать четыре. Именно в этом возрасте погиб Изуна, из-за чего легендарный Учиха постоянно носился с числом, как со священным. Это же передалось и осталось его ученику.

И двадцать четыре оказалось последним Ката, созданным Сенсомой в Узушио. И его применение означало смерть.

И уже перед самым моментом, когда скульптуры опустили свои клинки, с грохотом обрушилась огромная статуя, до сегодня стоящая в пещере. И давление гравитации в этот миг упало.

И Минато успел.

Грохот от одновременного удара двух сотен Математиков Боя заложил уши Обито и Рин, прикрывавшим от обвала Какаши. Обито уже еле стоял на ногах — его тело тоже было измотано перегрузкой с Мангеке Шаринганом. Но все кончилось быстро — грохот будто бы испарился, а ему на смену пришли звуки чистого леса.

И только потом дети поняли, что пещера попросту была уничтожена. Полностью, безвозвратно.

Всего одной серьезной атакой.

— Он и правда быстрейший, — вздохнул ничуть не расстроенный Сенсома.

— Сенсома-сама, — несмело подала голос Рин. — Мы…

— Мы идем в лагерь, девочка, — оборвал ее Математик Боя. — И на этом — все.