Миф о красном терроре

Глава 17. Белые про белый террор

Сейчас в России сложилась группа авторов работ о «том» периоде, которые ищут свидетелей тех событий в стане врага. Они собирают сведения о белом терроре, которые можно найти в воспоминаниях «белых», которых никто не заподозрит в симпатии к красным. Это: Трукан Г.А. Антибольшевистские правительства России. М., 2000; Альтер Л. Красный и белый террор. Казань, 1995. И наконец, наш московский историк, преподаватель одной из кафедр МФТИ Юрий Семенов.

Я приведу ряд свидетельств белых «о белых» из большой работы Семенова.

Самое интересное — это то, что мог бы сказать или сказал совсем уж «нейтральный враг». Оказывается, есть такой, что уж лучше не придумаешь.

Вот что писал, например, командующий американскими интервенционными войсками в Сибири генерал У. Грэвс: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами» (Грэвс У. Американская авантюра в Сибири [1918–1920]. М., 1932. Пер. с англ. С. 80). Рассказал генерал, в частности, и о зверской расправе колчаковцев в ноябре 1918 г. в Омске с членами Учредительного собрания (там же. С. 175–176).

В принципе, после этого всю белогвардейскую и диссидентскую писанину о «красном терроре» надо выкинуть на помойку и, почесав репу, горько пожалеть о том, как же нас грязно «развели», ведь мы расплатились общественным строем за эту доверчивость. Солженицын, что там с Грэвсом делать? Может, надо бы «Белое Колесо» написать? Таки-можно…

Временное правительство автономной Сибири. — Красный архив. Т. IV.

Из истории колчаковщины. «Сообщил П. Мирошниченко». — Красный архив. Т. III. М., 1928. Публикация докладов начальника развед. отделения Штаба Омского военного округа о совещании представителей осведомительных органов колчаковских армий…

Хабае Р. К истории борьбы с чехословацким мятежом. — Пролетарская революция. № 5. 1828.

Шепилов Д. Контрреволюция в Якутии перед трибуналом (Материалы к истории революции). — Якутская зарница. № 2. 1928.

Ноябрь. ВЦИК аннулировал Брестский договор.

13 ноября президиум «Украинского национального Союза» избрал правительство — Директорию в составе Винниченко, Петлю-ры, Швеца, Андриевского. Директория заключила договор с Антантой, и уже в конце месяца в Чёрное море вошли корабли эскадр Антанты.

В 1919 г. генерал Петров, зверствовавший в Дагестане, издал особый приказ, предписывавший местному населению «строжайше соблюдать шариат».

Генерал Руднев обратился к кавказским горцам с призывом бороться с большевиками «во имя защиты ислама».

«В 1919 году, — рассказывает участник гражданской войны т. Осипов, — во время налёта генерала Мамонтова и Смирнова красные войска отступили в Козловский уезд, Тамбовской губ. 26 июля белые войска заняли село Высоково.

Офицеры тотчас же отправились за получением сведений к попу: “Сколько солдат у красных, сколько оружия и куда они взяли направление?” оп выдал им всех коммунистов и комсомольцев. Особенно жаловался он на коммуниста Данилова, который отобрал заведения у кулаков.

После попойки 4 офицера отправились с попом Успенским и кулаком Назаровым в дом Данилова.

Первым начал свой допрос батюшка:

— Не таи перед богом, Настасья, скажи, где твой муж?

Данилова и в самом деле не было, он выбыл вместе с красными. Но офицерам не верилось, и они решили пустить в ход пытку. Они связали женщине руки и ноги и стали пучком свечей жечь у неё волосы. Проснувшиеся от крика матери два сына, 6 и 9 лет, вскочили с постели и подбежали к ней. Офицер начал их бить черенком и засёк насмерть. Другие продолжали пытать Настасью. Они отрезали у неё груди и прокололи живот штыком. После того они отправились на поиски комсомольцев под руководством попа.

16-летнего Яшу Лепова они зарыли в землю живым, а Колю Карпова, вначале вырвав глаза, повесили.

В три часа началось наступление красных. Поп с двумя офицерами бросились на колокольню и стали стрелять из пулемёта, но тотчас же были сняты оттуда пальбой».

«При захвате белогвардейскими бандами какой-либо местности представители духовенства обычно подавали белогвардейской контрразведке списки с указанием коммунистов и лиц, работающих в советских учреждениях, и в особенности тех коммунистов, которые сотрудничали в Чрезвычайных комиссиях по борьбе с контрреволюцией. Вот интересный пример. В Константинограде, близ Полтавы, жил некий поп Иаков Сухоруков. Ещё в 1918 году за контрреволюционные “заслуги” константиноградский гарнизонный начальник, назначенный правительством Гетмана Скоропадского, представил его к награждению наперстным крестом. После занятия Константинограда Красной армией этот поп был дважды арестован за свою антисоветскую деятельность, но ему удалось бежать.

Когда деникинцы заняли Константиноград, поп Сухоруков тотчас подал начальнику контрразведывательного пункта при штабе второго корпуса добровольческой армии генералу Гейману список сотрудников ЧК. Впоследствии этот поп служил во врангелевской армии».

«В селе Киста белогвардейцы пороли и пытали красноармейцев и крестьян в помещении местной церкви, а поп-шпион благословлял зверства и говорил замученным людям:

— Во имя Бога, призываю вас, православные, смиритесь и покайтесь… Перед вами образа и святые распятия…»

«В отношении большевизма ни один класс общества и ни одно сословие не оказалось столь непримиримым и непреклонным, как Церковь с её духовенством» (Церковные ведомости. № 1, М., 1919; статья посвящена успехам армии Деникина).

Ребе Пасманник при правительстве Деникина играл роль своего рода «министра по еврейским делам». Обер-равин изрёк: «Большевизм представляет собой колоссальную опасность для всего русского еврейства (усиленно в тексте. — А.К.). Большевизм как система ведёт к полному разрушению экономического благосостояния евреев. Большевизм разрушил все наши общинные учреждения… Армия генерала Деникина несёт с собой государственную идею, идею гармоничного единения классов, народов и религиозных групп в одно целое. В результате победы Деникина возродится Россия новая. Но для этого необходимо, чтобы все культурные элементы помогли добровольческой армии» (Общее дело. № 23, 1919; гл. ред. Бурцев).

«1919 год. Киев, в Михайловском монастыре найдены 64 кг динамита.

В Соловецком монастыре — 8 трёхдюймовых орудия, более 600 винтовок, 12 пулемётов и большое количество артиллерийского пороха и снарядов».

Из обвинительного заключения по делу патриарха Тихона (Белавина): «Между Тихоном-Белавиным и вождями зарубежной контрреволюции установилась с первых дней Октябрьской революции тесная и непрерывная связь, не прекращавшаяся, в сущности говоря, ни в один из периодов борьбы белых против Красной республики.

…Одним из главнейших посредников между иностранными шпионами и Тихоном был Гурьев Т.В., управляющий канцелярией Церковного Собора (Июльский Поместный Собор созванный по инициативе Деникина) и организованного им “Высшего Церковного Совета”. Во время следствия Гурьев признал, что, помимо церковных антисоветских документов, за границу отправлялись личные письма Тихона. В этих письмах глава православной контрреволюции сообщал своё мнение по вопросу о том, как удобнее засылать к нам шпионов.

…Белогвардейские церковники, друзья и единомышленники Тихона в своих письмах давали из-за рубежа целую программу подрывной деятельности церковников в Советской Республике. В числе их выступал епископ Андрей Уфимский (бывший князь Ухтомский), член сибирского контрреволюционного церковного Съезда, заведовавший духовенством Колчаковской армии, ближайший сподвижник чёрного адмирала по организации “Полков Иисуса” и “Дружин и Полков Богородицы”».

Речь идет о карательных айнзацкомандах. Эти соединения вооружались через посредничество английского генерала Нокса и комплектовались главным образом из офицерства. Во главе них стояли священники. На фронте эти части выступали с хоругвями и крестами в руках. У них была одна особенность: иногда казнь пленных превращалась в торжественную церемонию-аутодафе. Раскаявшихся и поцеловавших крест могли казнить «без пролития крови», то есть повесить или просто гуманно расстрелять. Не-раскаявшихся — распять, закопать живьём в землю, четвертовать или сжечь…

Посылая проклятия советской власти, бывший князь рекомендовал создавать из церковно-приходских советов контрреволюционные группировки. По его мнению, помещики, капиталисты, кулаки и буржуазная интеллигенция должны явиться направляющими силами в них, а эсеры и меньшевики — желанными партнёрами для того, чтобы прикрывать монархические планы и действия контрреволюционеров.

В одной из своих статей князь-епископ спрашивал: «Возможен ли блок Приходских Советов с эсерами?» И отвечал: «Должен оговориться, что эта партия для меня из всех остальных самая близкая… Теперь Церковно-приходские Советы и партия С.Р. должны составлять единое неразрывное целое…»

«Что касается русских социал-демократов, — продолжает Андрей Ухтомский, — то они, вероятно, скоро убедятся, что церковь для них — родная мать, а не враг, что церковь открывает для них свои объятия и что радость человеческая имеет основание не в классовой борьбе, а в братской взаимопомощи…»

В обвинительном заключении по делу Тихона далее указывалось: «Эсеры, меньшевики, финансовая буржуазия, помещики, офицеры, генералы, князья-диктаторы, английские наёмники из “истинно русских” людей, иностранные империалисты — вот тот чёрный клубок, в котором вокруг Тихона сплетались через Андрея Ухтомского, Евлогия, Нафанаила, Митрофана, Антония (иерархи церкви — белогвардейцы. — А.К.) и других деятелей Церковного Собора русские и заграничные контрреволюционеры…

…Патриарх Тихон и его соратники действовали в союзе с интервентами, шпионами и белогвардейцами. Один из многих примеров такого рода — участие Тихона в заговоре Локкарта» (см. выше).

Участие православной церкви в заговоре Локкарта выразилось в особом соглашении Тихона с представителями интервентов. После выполнения плана, намеченного Локкартом, патриарх Тихон обещал заговорщикам устроить во всех церквях торжественное богослужение и благословение. Предполагалось выпустить специальное послание «Ко всем чадам православной церкви» и дать директивы православному духовенству о соответствующей агитации.

Соглашение Тихона с английским послом Локкартом было одобрено руководящими церковными кругами.

Обвинительное заключение сообщало также об участии Тихона во всех важнейших заговорах против советского народа и государства: «Следствием было установлено, что в этот же период времени (конец 1918 г. — начало 1919 г.) патриарх Тихон вёл переговоры с представителями крупнейших контрреволюционных организаций, известных под именем “Тактический Центр” и “Национальный Центр”, стремившихся, как это было с точностью выяснено судебными властями, к свержению советской власти и установлению в России генеральской диктатуры, знаменующей реставрацию капиталистического строя и дореволюционных порядков…

В тот же период времени Тихон находился в сношениях с представителями английского и французского правительств. Первый из них, английский консул Оливер, по словам самого Белавина, посетил его дважды, передавая будто бы приветствие от архиепископа Кентерберийского. По показаниям же Рене Моршана устанавливается, что в мае-августе 1918 г. он, Рене Моршан, и тогда зав. отделом пропаганды при французском генеральном консульстве граф де Шевальи несколько раз посетили Тихона по поручению французского генерального консула Гренара как официальные представители французского правительства… Во время этих бесед был затронут вопрос о низвержении советской власти, восстановлении при помощи чехословаков Восточного фронта и о высадке с Севера союзных войск. Патриарх Тихон, по заявлению Рене Моршана, отнёсся определённо сочувственно к плану союзников, заявляя, что он не признаёт Брестского мира, и на прямой запрос графа Шевальи, сообщившего о начале военной интервенции против России, ответил, что он благословляет последнюю, лишь бы она не закончилась так неудачно, как “безплодный опыт Ярославского дела”».

О полученном от Белавина-Тихона Благословении, было тотчас же сообщено Гренару и протелеграфировано в Париж».

Обращение к Красной Армии «Красноармейцы! Южнорусский Церковный Собор, собравшийся в Ставрополе, памятуя, что Господь пришёл спасти не праведников, а грешников, обращается к вам от имени распинаемой вами Православной Церкви со словами увещевания…» В числе прочего: «Революция — это кровавый поход против Христа, но час наказания за грехи уже близок… Долготерпелив Господь, но страшен его гнев. Возмездие земное уже близится. Победоносные полки добровольческой армии, объединившие почти весь Юг России, сибирская армия генерала Колчака, подошедшая к Волге, армия генерала Юденича, осаждающая Петроград, западные полки славян (это о Польше. — А.К.), приближающиеся к Киеву, уже сжали железным кольцом Красную армию. Близок час, когда силою оружия, благословляемые Православною Церковью русские полки с крестом и священными знамёнами войдут в Кремль Москвы. Наступит час расплаты».

Далее, как обычно, надо каяться и сдаваться в плен.

Из поэмы Демьяна Бедного «Повесть о том, как четырнадцатая дивизия в рай пошла»:

Всё равно, православный ли поп иль мулла,

Мироедам поставить бы только дела,

Раз коснулося дело кармана,

Раз тугие дворянам пришли времена,

А простого народа не взять без обмана,

Генерал позовёт на подмогу шамана:

Шептуна, Колдуна, Шарлатана.

Всем цена им одна.

Разбирать генералу не время,

Кто поможет взобраться ему на седло И подержит почтительно стремя.

Жадно-злое поповское племя И к «дающей руке» припадает «зело»…

Злым дурманом попы бедный люд наш дурманят,

Дай попам «приношенье» — они зашаманят,

Запугают антихристом всех дураков, —

Аль впервой им средь тёмных глухих деревушек,

Обирая вконец бедняков,

Перед смертью запугивать адом старушек И утративших ясность ума стариков…

Лозунг Корнилова: вешать! Когда он бежал из заключения и возглавил Добровольческую армию, то дополнил его приказом: «Пленных не брать!» (см.: Пауль С.М. С Корниловым. — Белое дело. Т. 3. Берлин, 1927. С. 67). И не брали. Добивали даже раненых в госпиталях. Таким образом, красный террор, если такой вообще существовал в объективной реальности, в чём я, например, сильно сомневаюсь, возник как ответ на белый. Урок, данный Корниловым, пусть не сразу, но был усвоен: врагов на свободу отпускать нельзя.

Напомню, что таких, как Корнилов и всевозможных поручиков Голицыных и корнетов оболенских, отпускали буквально, в протокольном порядке, под «честное слово офицера». Офицер подписывал бумагу, где он отказывался выступать против республиканской власти с оружием в руках. То есть каждый белогвардеец прежде всего был лжецом.

Свидетельства из стана белых. Был такой русский литератор Г.Я. Виллем. После революции он бежал за границу, а затем вернулся, чтобы бороться с большевиками. После поражения деникинщины снова оказался в эмиграции, где написал воспоминания о том, что он видел своими глазами в деникинском царстве.

И вот первое, что он услышал, прибыв в Новороссийск: «Прогнали красных — и сколько же их положили, страсть господня! И стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те с дуру-то остались: “наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем”…Ну все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов по одиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было. Всю матросню тогда положили» (Виллем Г. Побежденные. — Архив русской революции. Т. 7–8. М., 1991. С. 208).

«Вообще отношение к взятым в плен красноармейцам со стороны добровольцев было ужасное… Жестокости иногда допускались такие, что самые заядлые фронтовики говорили о них с краской стыда. Помню, один офицер из отряда Шкуро… даже поперхнулся, когда назвал цифру расстрелянных безоружных уже противников: четыре тысячи!.. И добавил вполголоса, чтобы не заметили его колебаний: о четырех тысячах не пишите… Еще, бог знает, что про нас говорить станут… И без того собак вешают за все» (там же. С. 229).

«В ноябре 1918 года в Михайловском уезде Рязанской губернии попы и кулаки, предварительно подвергнув издевательствам, зверски убили председателя волостного исполкома, члена коммунистической партии М.Д. Калинкина».

«В 1918 году работник Казанской Чрезвычайной Комиссии тов. Копко с шестью красноармейцами выехал в Рауфскую Святую пустынь для ареста белогвардейского офицера С., поповского сына, организатора антисоветской группировки, который там скрывался. Местные монахи устроили ловушку, ночью напали на т. Копко и красноармейцев, связали их и передали на самосуд кулаков. Озверевшие бандиты, подстрекаемые монахами, заживо сожгли Копко и красноармейцев, искалечив перед казнью».

«В селе Дмитриевка Оренбургской губернии жил поп Унгвиц-кий. В 1905 году он помог царскому карательному отряду выявить участников крестьянского восстания. После Февральской буржуазно-демократической революции восхвалял Временное правительство Керенского, устраивал патриотические церковные демонстрации и содействовал в аресте дезертиров.

Когда белогвардейский отряд в июне 1918 года занял село Дмитриевку, поп-шпион мобилизовал монашек, кулацких жён и набожных старух для содействия белогвардейским бандитам. Через них выпытывал, где скрываются красногвардейцы и местные активисты. Горохом рассыпались соратники попа по пашням, дорогам, оврагам, баням… Одного за другим вылавливали скрывавшихся.

Унгвицкий решал судьбу бедняков. Он указывал карателям, с кем как поступить, какую муку сделать, сколько плетей всыпать или сколько раз шомполами иссечь.

Жестоко секли, пытали, ломали кости и уродовали прикладами не только красногвардейцев, не только бедняков, активистов, а и не забывали матерей и детей…

С утра и до поздней ночи в одиночку и группами гнали бело-бандиты крестьян в дом попа, который был штаб белых и застенок. Там пытали, зверски издевались и приговаривали: “Вот вам земля, вот вам свобода, сукины дети”. Из дома полуживых, истекающих кровью выбрасывали во двор. Только из сельчан перепыта-ли и перепороли боле 100 человек. И это тех, кого знали хорошо. А сколько было неизвестных, которых поймали окрест и в Волости, и скольких замучили просто в степи и балках, так и счёту не было…

Унгвицкий, по словам очевидцев, стоял при порках над головой истязаемых и вторил нагайке: “Так и надо, так и надо, смирнее будете”. Унгвицкий отказал хоронить замученных на кладбище, и тех закапывали в общей яме за селом.

По его совету собралась хитрая банда из кулаков, которой руководил его друг — кулак Марков. Прикинувшись защитниками батраков, они брались провести красногвардейцев через фронт и на пути отдавали их в руки белобандитов.

Поп Унгвицкий помог белогвардейцам арестовать руководителя красногвардейского отряда товарища Чашкина и на собрании кулаков провёл решение убить его. Товарища Чашкина белогвардейцы долго кололи штыками, а после полуживого закопали в землю…

Таких Унгвицких в нашей стране были тысячи (усилено мною. — А.К.). Они усердно организовывали против советской власти чудовищные преступления, провокации, вредительские акты, диверсии, белогвардейский террор, шпионаж, сопровождаемые наглым обманом и лицемерием» (из сборника «Поезд смерти». Куйбышев, 1932).

(дурной ты, татарин Газманов)

Хотите полюбоваться на благородного поручика Голицына или столь же христолюбивого корнета Оболенского «натюрлих»? Извольте.

Вот излияния одного из благородных борцов против красных: «Застукали его на слове “товарищ”… Добились, что он — организатор ихних шаек. Правда, чтобы получить сознание, пришлось его пожарить на вольном духу… Сначала молчал: только скулы ворочаются, ну потом, само собой, сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале… Посредине станицы врыли столб, привязали его повыше, обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и — кругообразное движение!.. Под конец солдаты отказались крутить: господа офицеры взялись. И вдруг слышим: крак! — черепная коробка хряснула… Зрелище поучительное» (там же. С. 229–230).

О деникинской контрразведке: «Говорили, что по ночам здесь слышались вопли и стоны; вообще было известно, что то, что творилось в застенках контрразведки Новороссийска, напоминало самые мрачные времена средневековья» (там же. С. 223).

О безкорыстии славных защитников белого дела. Вот перед нами военный комендант станции, бывший полковник гвардии. «Фронт в то самое время замерзал и голодал… — с негодованием пишет автор. — Не хватало даже снарядов. А комендант со своими сотрудниками везли мануфактуры, парфюмерию, шелковые чулки и перчатки, прицепив к такому поезду какой-нибудь вагон с военным грузом или просто поставив в один из вагонов ящик с шрапнелью, благодаря чему поезд пропускали безпрепятственно как военный» (там же. С. 213–214).

Рассказ работника деникинского ОСВАГа: «Иду я, и вижу: солдат без ноги, без руки там, пьяный пристает к публике: “подайте жертве германского плена!” Я к нему: “Желаешь получать сто рублей на день?”…Ну конечно, желает… Так вот что, братское сердце: вместо того чтобы без толку голосить: “жертва германского плена”, голоси: “жертва большевистской чрезвычайки”. Понятно?! Говори про чрезвычайку, ври, что в голову прилезет, и получай сто целковых на пропой души» (там же. С. 221). По сути, рядом с «Красным колесом» Солженицына надо положить книгу Виллема и начать разбираться по пунктам.

Хотя, конечно, не одного Виллема, книг до Великой Отечественной о Гражданской войне была написана куча по любым аспектам.

Лекаш Б. Когда Израиль умирает. Пер. с фр. Л., 1928. Автор — защитник Шварцбарда, убившего в Париже Петлю-ру. Основное содержание книги — материалы, собранные автором на Украине. Общая и конкретная картина жутких преступлений против евреев. Общеукраинское погромное движение.

Оболенский В. Крым при Врангеле. Мемуары белогвардейца. M.-Л., 1928. Автор — бывший председатель губернской земской управы в Крыму. Вынуждено-объективная характеристика режима белых в Крыму.

Memory returne

Газета «Дальневосточный край» (№ 11 за 1923 г.) в статье «Епископ и Забайкальский Епархиальный Совет — Семёновские контрразведчики» сообщала о шпионской деятельности церковников.

«Местным отделом ГПУ арестованы епископ Сафроний (бывший протоиерей Сергей Старков) и секретарь Забайкальского епархиального Совета Анатолий Попов.

Арест вызван фактом участия Сафрония и Совета в работе семёновской контрразведки. Сафронию при аресте предъявлен был документ, подлинность которого ни он, ни секретарь епархиального Совета не отрицают.

Документ этот — Отношение Забайкальского епархиального Совета за № 56 от 24 декабря 1919 года. Этим Отношением предлагается “во исполнение резолюции его преосвященства от 11–24 ноября 1919 года за № 3383 духовенству епархии оказывать помощь осведомительному отделу при военном штабе” (Семёновский штаб). Для этой цели осведотделом будут организовываться подотделы по благочиниям и назначаться особые лица из священнослужителей для разъездов по епархии.

Епископ предлагал священнослужителям, если они не получили инструкции от подотделов, требовать таковые непосредственно от семёновской контрразведки».

«В августе 1919 года в станице Иловляйской был арестован монах. У него обнаружили мандат, в котором говорилось следующее: “Предписывается всем священнослужителям и настоятелям церквей православных способствовать брату иеромонаху Илиодо-ру организовать в занятых большевиками станицах комитеты по истреблению вышеупомянутых вероотступников и давать всякие сведения о расположении войск противника”. Тут же произвели обыск в местной церкви, и было найдено много оружия, в том числе два пулемёта и 10 тысяч патронов».

Всё духовенство в обязательном порядке привлекалось к делу сыска и белогвардейского террора. Для этого были установлены специальные штаты, церковные инструкторы по политическому сыску разъезжали по епархии, давали указания попам-шпионам и собирали сведения для передачи японским оккупантам и семёновским бандитам. На основе этих сведений устраивали жестокие расправы с рабочими и крестьянами, пытали, мучили и убивали их.

«О кровавых делах белобандитов трудящиеся СССР помнят. В связи с арестом попов-шпионов в газете “Путь” была помещена статья “Палачи от контрреволюции”, в которой писали о зверствах белых банд.

Семёнов, Унгерн, Тирбах, Сипайлов… и епископ Сафроний…

Леденеет мозг при одном воспоминании о “художествах” этих палачей, в застенках которых на станциях Даурия, Маккавеево, Борзя и пр. замучены десятки тысяч рабочих и крестьян Забайкалья. А семёновские разъездные застенки-бронепоезда? Кто их не помнит? “Мститель”, “Грозный”, “Безпощадный” — эти названия навсегда врезались в память трудящихся Забайкалья. Трудно забыть, как попы освящали выходившие из депо заново оборудованные бронепоезда и, благословляя, посылали их на кровавую работу.

То обстоятельство, что основным кадром семёновской разведки являлись попы, прежде всего ни у кого не должно вызывать удивления. Сафроний и Семёнов, попы и семёновские заплечных дел мастера — всё это члены одного общества, в недрах которого вырабатывается контрреволюционный план действия. Сафроний — тот же генерал в рясе, что и Семёнов в мундире…

Палачи контрреволюции имеют в своём распоряжении огромные средства для достижения своих целей. И самое сильное из нцх — не семёновская нагайка и казачья шашка, а бытовая народная темнота, в которую погрузили попы все предшествующие поколения. И понятно, почему с таким остервенением замучивались те из рабочих и крестьян, которым удавалось прозреть… (Газета “Путь”, от 28/01 1923 года.)

Следствие и судебный процесс полностью раскрыли всю картину предательства попов и связи их с японскими оккупантами. Недаром агент японских империалистов — палач атаман Семёнов — за свою бандитскую деятельность получил высшую церковную награду. Иерусалимский Патриарх Дамиан наградил его званием “Кавалера Святого Гроба Господня” и прислал ему золотой крест “На александровской ленте с подлинной (!) частицей Животворящего Гроба Господня”».

Во маразм-то!

Молодой читатель, вопрос на засыпку: кто такой Тирбах? Попытайтесь узнать в вашем любимом Интернете. Если как-то не получится, просто запомните, что тогда не знать Тирбаха, это как сейчас не знать, кто такой Барикелла в «Формуле-1» или кто такой Мартин Зоммер в «Маутхаузене»…

«24 октября 1919 года газета “Восточный курьер” сообщала, что магометанское духовенство в Аравии прислало Семёнову “Орден Святого Магомета” и присвоило ему звание “Святого Защитника религии, науки и права”. Так служители религиозных культов окружали ореолом святости палача и белобандита Семёнова.

В числе агентов японской разведки и атамана Семёнова было немало шаманов и Лам. Шаман Базар Аюишевич Шагадуров из улуса Норин-Талога в 1919 и 1920 году был секретным сыщиком японо-семёновской разведки, преследовал и уничтожал партизан, устраивал расправы с коммунистами. Он получил звание есаула, а позже стал советником жандармского корпуса. В 1920 году арестован партизанами».

Ф. Александров (с. Ленино, Холм-Жирковский район, Смоленская область): «У нас за селом, на старом заросшем кладбище, находится братская могила красноармейцев, замученных в 1918 году кулаками и попами во время контрреволюционного восстания в Покровской волости.

Тогда в этом селе (тогда Покровское) кулаки-торговцы Кожевниковы и Орловы и попы Руженцов, Чулков и Дьякнов готовили восстание против Советской республики. При этом они надеялись получить поддержку у контрреволюционеров из других волостей, в частности у эсеров города Белого.

Попы помогали в этом кулакам. Они настраивали наиболее отсталых крестьян против советской власти, запугивали их выдумками о “власти антихриста” и призывали бороться с ней io имя Бога.

На колокольне поставили пулемёт. Кулаки захватили здания волостного исполнительного комитета и милиции. Попы с хоругвями и крестами присоединились к кулакам. Натравленная попами толпа напала на проезжавший через село небольшой отряд. Первой жертвой была медицинская сестра, ехавшая с отрядом. Затем подбиваемая попами и кулаками толпа подкулачников набросилась на красноармейцев и начала зверски избивать их. Изуродованные трупы валялись на земле. В наскоро отрытую общую могилу сбрасывали ещё живых красноармейцев вместе с трупами и засыпали землёй. Несколько красноармейцев и местных коммунистов были заперты в сарай.

Вечером в доме попа Чулкова бандиты обсуждали, как расправиться с этими пленниками. Поп Руженцов предложил закопать коммунистов живыми в землю, а безпартийных красноармейцев просто убить. Но той же ночью беднота организовала свой отряд и освободила коммунистов.

Вскоре в село прибыл отряд красных, и кулацкое восстание было ликвидировано».

«…при Врангеле большое распространение получила система разъездных попов-агитаторов. В руках белогвардейского командования этот аппарат должен был стать гибким политическим орудием воздействия на настроения солдатских масс. Врангель лично обратился к епископу Вениамину с просьбой назначить опытных проповедников в армию».

«Когда английские интервенты заняли Северную часть нашей страны, попы установили контакт с интервентами. Когда английские войска в 1918 году вступили в Архангельск, духовенство устроило им торжественную встречу. Когда английские войска вынуждены были покинуть Север, духовенство организовало депутацию к архиепископу Кентерберийскому с просьбой оставить английские войска навечно в Архангельске».

Крым. 1918–1919. Собрал А. Гуковский. — Красный архив. М., 1928. В книгу вошли: 1) Сводки и доклады начальника осведомительного бюро штаба Добрармии в Крыму, 2) осведомительные телеграммы начштаба Добрармии в Симферополе, 3) донесения донскому атаману представителя Все-великого Войска Донского о положении дел, в том числе о классовой и вооружённой борьбе татар и немцев-колонистов, о ликвидации французскими интервентами как деникинского руководства, так и Краевого правительства после переориентации на Донское правительство.

Михайлов Г. Гетманский переворот в Житомире. — Литературная революция. № 4. 1928.

, Симонов Б. Разгром деникинщины. Почему мы не победили в октябре 1919. М., 1928. Противоречия между империалистическими государствами, самодержавно-шовинистическая внешняя политика, разрыв с крестьянством и конфликты с казачеством, авантюристическая стратегия при разлагающемся тыле.

Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М.-Л., 1928.

Вчера, 26 апреля (2005 г.), по ТВ прошел репортаж о благородной старине. Графиня мадам Деникина, уже имеющая российское гражданство, мимоходом говорит о восстановлении светлого образа своего благолюбивого предка. Не исключено и сооружение памятника в Крыму. Нет, говорит, лучше в Москве, ведь папа Деникин в своё время мечтал въехать в Москву как освободитель России. Единственное, о чем забыла упомянуть дочка, это то, что Деникин — это свыше 1,5 млн убитых граждан России, не считая искалеченных, изнасилованных, прошедших пытки, избиения, подвергшихся личным и общим поркам, в составе полка или деревни приговоренных к карательной экзекуции. Убитые, к несчастью, не в бою, это не просто убитые — пыточные казни в войсках папа Деникина были практически обязательной процедурой.

С мемуарами Г.Я. Виллема вполне согласуются воспоминания другого поборника белого дела — З.Ю. Арбатова, жившего во времена деникинщины в Екатеринославе: «Не было почвы под ногами… Контрразведка развивала свою деятельность до безграничного, дикого произвола; тюрьмы были переполнены арестованными, а осевшие в городе казаки открыто продолжали грабежи и убийства… Государственная же стража часто выезжала в ближайшие села, брала заложников, а потом вылавливала дезертиров и не являвшихся на объявленную добровольцами мобилизацию и часто тут же их казнила. Бывало, казнили и заложников, даже если были найдены дезертиры. Если же семьи несчастных пытались как-то заступаться за своих близких, казнили и их. Это всё иногда заканчивалось как бы всеобщим убийством. Как-то вернулся из уезда начальник уезда полковник Степанов и, рассказывая журналистам о своей работе в уезде, отрывисто бросил: “Шестьдесят повесил…” Результаты быстро и катастрофически дали себя почувствовать. Негодование крестьян росло с неописуемой быстротой. ОСВАГ, получавший сводку из уездов, располагал страшным материалом, открыто показывавшим полную гибель всех начинаний Добровольческой армии…»

На мотив «Яблочко»:

Пароход плывёт, волны к пристани,

Будем рыбу кормить коммунистами.

«Быстрые кони унесли казаков под самый Орел, а на Украине нарастало грозное негодование, угрожавшее каждую минуту разразиться страшным всеуничтожающим движением. В городе контрразведка ввела кошмарную систему “выведения в расход” тех лиц, которые почему-либо ей не нравились, но против которых совершенно не было никакого обвинительного материала. Эти лица исчезали, и когда их трупы попадали к родственникам или иным близким лицам, контрразведка, за которой числился убитый, давала стереотипный ответ: “Убит при попытке к бегству…” И потом каждый день редакция получала из контрразведки заметки о том, что-де вчера вечером при попытке бежать убит конвоем такой-то. Это явление вошло в добровольческий быт. Списки расстрелянных уже давно не вывешивались, так как в типографиях не успевали допечатывать новые имена».

Memory returne

«В феврале 1919 года папа Римский получил клеветническое письмо колчаковского церковного управления, в котором говорилось, что большевики преследуют религию, социализируют женщин, уничтожают культурные ценности, разрушают церкви и т. д. и т. п.

Это наглое и лживое письмо, написанное попами-шпионами для оправдания интервенции, было использовано Ватиканом в целях антисоветской агитации и посылки радиограммы на имя Народного Комиссариата Иностранных дел.

“Сообщают из серьёзного источника, что ваши приверженцы преследуют служителей бога, в особенности тех, которые принадлежат к православной церкви. Святой Бенедикт № 15 увещевает вас дать строгие приказания, чтобы служители всякой религии были уважаемы. Человечность и религия будут вам за это благодарны. Кардинал Гаспари”.

Наркоминдел РСФСР дал развёрнутый ответ, перечислив весь безпредел белых. В заключении говорилось:

“Достойно сожаления, что безчисленные зверства, произведённые врагами русского народа, чехословаками, правительствами Колчака, Деникина, Петлюры и в числе других находящимися в настоящее время у власти в Польше партиями, в числе вождей которых имеются католические архиепископы и агенты которых подвергают ужасным мучениям попадающих в их руки борцов за народное дело и даже умертвили нашу миссию красного креста, не вызвали с вашей стороны никаких протестов.

\ Истинная человечность, за которую борется наша народная революция, нисколько не уважается теми, которые считают себя вашими приверженцами, и ни одного слова из ваших уст не раздалось в её защиту”».

Из комментария Наркомининдел для граждан РСФСР:

«Внутри Советской республики католическое духовенство с первых же дней Октябрьской социалистической революции вело контрреволюционную работу. Под руководством митрополита барона Роопа, епископа Цепляка и прелата Буткевича была создана заговорщицкая группа, стремившаяся к свержению советской власти и реставрации капиталистического строя. В апреле 1920 года у некоего Пусевича были найдены черновики протоколов этой организации, на основании которых следственные органы документально установили факты антисоветской деятельности ксендзов, в том числе Буткевича, Антония Малецкого, Феофила Матулиниса, Люциана Хвецко, Павла Ходневича, Антония Василевского и других. Вожаки организации получали директивы из Ватикана и поддерживали связь с агентами польского правительства. Издавали нелегальную антисоветскую литературу, вырабатывали тезисы контрреволюционных выступлений, стремились провоцировать конфликты населения с представителями советской власти, чтобы подготовить восстание. В дни войны с панской Польшей широко развернулась шпионская деятельность ксендзов. Руководителем шпионов был посланник Ватикана в Польше Ахилл Ратти, впоследствии ставший папой Пием № 11. Сын фабриканта из Милана, прошедший школу католического воспитания, быстро договорился с военной разведкой польского генерального штаба.

Под руководством опытных шпионов в Варшаве были организованы особые курсы для католических разведчиков и диверсантов. Во Львове создали типографию для печатания контрреволюционных воззваний на украинском и русском языках, предназначенных к распространению в Советской республике».

1919 г. Гомель. Эсер, бывший царский офицер М.А. Стрекопытов, используя недовольство солдат гарнизона, умело организованным перепадом в снабжении поднял мятеж. К ним присоединились солдаты расквартированной там Тульской бригады и местные контрреволюционеры. Сформированная диктатурой Стреко-пытова орда под лозунгом созыва Учредительного собрания развязала садистский террор и начала вырезать и уничтожать всё живое в городе и окрест…

Вернёмся на юг России. Оболенский: «Жаловаться было некому. Губернатор Щетинин вместе с начальником уезда Степановым, забрав из города всю Государственную стражу, поехал на охоту за живыми людьми в леса Павлоградского уезда… Захваченный Щетининым журналист из казенного Екатеринославского вестника” писал большие статьи о тайнах лесов, а губернатор со стражей сгонял на опушку леса сотни крестьян, бежавших от мобилизации, и косил их пулеметным огнем» (Арбатов З.Ю. Ека-теринослав 1917-22 гг. — Архив русской революции. Т. 11–12. М., 1991. С. 94–96).

Для тех, кто подзабыл: Колчак — это «чёрный адмирал», демон смерти и гений садизма, организатор всесословных пыточных убийств и массовых расстрелов, чья солдатня и корнеты Оболенские вырезали и сжигали города и сёла. Этот больной-монстр уничтожил половину населения Сибири. По сравнению с ним папа Деникин — просто салонный «бретер в номерах».

Вообще, у меня сложилось впечатление, что с сознанием белых что-то сделали. Вы все, наверно, слышали о разных теориях об управлении сознанием. Но именно колчаковщина с её зверством параноидно нефункциональна. Белые делали всё, чтобы вызвать всеобщую лютую ненависть в населении, которое поначалу их встречало с хлебом-солью. Объяснить их поступки с позиции здравого смысла невозможно. Поражает полное отсутствие мотивации любого проявления насилия и болезненной жестокости.

Представьте картину. Лето, солнечное утро, по сельской улице идут и разговаривают о переводе Бодлера два внешне нормальных офицера, ведя за собой в поводу лошадей. За ними сзади едет шагом взвод конных рядовых. А впереди, справа по улице, беременная женщина с дочерью вешают на заборе что-то выстиранное. На беду, женщина обернулась и встретилась взглядом с офицером. Тот, сморщившись и поведя, как Овечкин, головой, бросает собеседнику: «Нет, ну не могу…» Вынимает наган и стреляет ей в живот, а после спокойно и аккуратно прячет в кобуру оружие. Дочь громко закричала, и на её крик из дома стали выбегать семья и соседи. Офицер повернул голову к конным, поднял руку и, поймав взгляд подхорунжего, не опуская руки, тыкнул пару раз пальцем в группу несчастных. И, уже подняв ладонь, резко опустил руку в сторону обреченных… Конные, вынимая шашки и сабли, затрусили к ним и, подъехав, стали рубить в куски всех, кто в этот момент оказался на улице… Кто-то попытался убежать с улицы. За такими, легко догоняя, заскакивали во дворы конные нелюди и уже там молча и спокойно рубили всех, кто попадался под руку. Весь эпизод занял где-то минут пять, и конники, не торопясь, стали догонять идущих по улице двух беседующих колчаковцев… Лето, солнечное утро. Сибирь. (Из сборника «Поезд смерти». Я просто последовательно изложил слегка сумбурный рассказ очевидцев.

Это, со слов жителей села, всего лишь описание рядового эпизода. Про Бодлера они, честно сказать, не говорили. А всё остальное на-тюрлих…)

А если при въезде в деревню раздался бы хоть один выстрел, с ее жителями поступили бы (и поступали), как со средневековым городом, в котором нашли бы альбигойцев: «И живые позавидуют мёртвым».

Вообще-то, в отношении садизма были всё же два лидера, которые далеко обогнали «Верховного Правителя России» Колчака. Это барон Унгерн и слегка забытый аристократ, вроде Гумилёва, внук декабриста, выпускник Одесского кадетского корпуса, а также Московского военного училища Анненков. Его как аристократа, по контрасту, тянуло к брутальности, и он стал казачьим атаманом. Своим отрядам он давал куртуазные названия: «чёрные гусары», «голубые уланы», «кирасиры». Начал он свою деятельность с лета 1918 г. в Семипалатинской губернии, где сформировал дивизию, которая входила вначале в армию Временного Сибирского правительства, а после в армию Колчака. Он сам развлекался с «атаманским» полком. Когда он занимал какой-нибудь город, село, станицу, то начиналось тотальное уничтожение всего живого. Уже чуть позже, когда его слава стала его обгонять, то при его подходе люди, если не было возможности всем убежать, вешались семьями, всем селом.

Самое типичное — это в ряд к плетням привязать (а если были гвозди, то и прибить руки) всех жителей и начать всех люто пороть, всех, со стариками и детьми. А позже начинались пыточные казни, когда людей сжигали по частям, четвертовали (не убивая), сажали на кол, сдирали кожу ремнями, вырывали глаза, отрезали языки, женские груди, гениталии… Приколотив гвоздями мать к стене дома, самый кайф распилить у неё на коленях её детей, накинуть на шеи родителям петли, начать насиловать дочерей, ожидая, пока те сами не попрыгают с подставки… Вообще-то, изнасиловать кучей и убить — это примитивно, хорошо опосля етьства у девчонки вырвать глаза, отрубить пальцы и запихнуть это всё в глотку её жениху, а также сие сделать с семейной парой, при этом самый «цымес», если жена беременная, тогда можно, «аккуратно» вырвав плод, поджарить его и скормить собакам, а то и мужу, клещами раскрыв тому рот. А четвертовать лучше было так: прибить человек двести к шпалам, чтобы руки и ноги были по сторонам рельсов, и под оркестр, не торопясь, поехать на своём фирменном «поезде смерти» по рукам и ногам и просторам Родины.

Самое рядовое описание конкретных событий в каком-то месте из обвинительного заключения (и ведь это чудовище ещё судили!): «Тогда пьяная, разнузданная банда стала зверски пороть крестьян, насиловать женщин и девушек и рубить крестьян, невзирая на пол и возраст, да и не просто рубить, — заявлял свидетель Довб-ня, — а рубить в несколько приёмов: надрубят руку или ногу, затем разрежут живот и достанут оттуда кишки, а то кишками-то учнут детей душить… По словам свидетеля Турчинова, ворвавшись в крестьянскую хату, анненковцы, если в хате были дети-младенцы, всегда насаживали ребёнка на штык и поджаривали его в печи. Вообще, в живых оставались только те, кого анненковцы заставляли закапывать казнимых живьём в землю. Последних могли, куражась, и наградить».

И не дай бог, если кто-то из новой части, приданной дивизии Анненкова, отказывался зверствовать. Тогда казнили всех. Так, часть генерала Ярушина (январь 1920-го) отказалась участвовать в массовом расстреле, и 1500 человек солдат вместе с белыми же офицерами анненковцы пыточно уничтожили, предварительно хитро разоружив и всех связав.

Что интересно, его в 1921 г. в Китае посадили навечно в тюрьму, а в 1924 г. освободили японцы, наградив какой-то сверхвысокой наградой, что-то вроде «Душегуб Божественного лотоса Аматера-су». Японцев, врождённых садистов, Анненков приводил в восторг. О нём слагали разные хуйку и хайку.

Таких цитат о каждом городе, уезде или селе, занятом поручиками Голицыными, могу выписать пару сот штук, просто протягивая руку к полкам с книгами, также и о каждом белом «герое» Гражданской войны. И это только из предвоенных книг и журналов, которые чисто случайно у меня есть дома. Если засесть в Химки, отделении Ленинки, то можно выписать толстенные тома. Но, к сожалению, это будут свидетельства «красных». Однако мне почему-то кажется, что всё как-то стало меняться. Цитаты из книг «левых» и «красных» уже не вызывают ироничного хмыканья. Почему русские только в кандалах умнеть начинают?

Дождёмся, что и «Манифест» К. Маркса втихаря распространять будут. Неужели опять будем на кухнях петь «Вихри враждебные» и чистить обрезы. Я уже готов.

С другой стороны, отец вспоминал один эпизод. Гражданская война, где-то 1922-й. Жаркое лето, около вокзала в ожидании поезда в теневой стороне красные — отряд моряков. Все прямо на земле дрыхнут. Шмотки, винтовки в связках. Но кто-то и нет — уже учёные. И как будто случайно среди них идёт пара гопников, и периодически вроде что-то поднимают. С двух сторон поднимаются неспящие, и один свистит в боцманский свисток. Мгновенно матросня на ногах, один гопник умудрился смыться, второй нет. Его слегка оббили, чтобы не рыпался и, подняв, понесли к извозчичьей тумбе. Подняли на вытянутые руки и резко, с «хаком», грохнули позвоночником о тумбу. Уже полутруп жутко заорал. Моряки молча закурили, и когда надоело слышать истошные вопли, кто-то пристрелил его.