Миф о красном терроре

Глава 31. Великий теоретик и историк-антикоммунист № 1 в мире

Ричард Пайпс. Русская революция. М., 1994. Перевод Ассоциации «Российская политическая энциклопедия».

Пайпс — враг русского народа, враг СССР, антикоммунист в доску. Это кембриджский апостол советоведения и советологии, суперавторитет. В данном двухтомнике мало того, что приведено около тысячи библиографических источников, но и содержится подробнейший анализ всех социальных слоёв российского общества.

Пайпс анализирует все антимонархические силы русского общества и вполне доказательно делает вывод о том, что стратегической силой русской революции, которая разрушила тысячелетнюю империю, стала объединяющая всех оппозиционеров транссоциальная структура, которая называется русской интеллигенцией.

Пайпс делает всё, чтобы не произнести вслух и не обозначить письменно, что доминирующий сословный состав русской интеллигенции — дворяне, и никто другой.

И Пайпс даже почти не врёт, то есть у него много натяжек и просто невольных подтасовок, но это как бы даже и не ложь в прямом смысле этого слова. Пайпс уже на подсознательном уровне следует великой научно-стебальной догме самого мэтра Гегеля: «Если факт не соответствует теории — тем хуже для факта!»

Просто для того, чтобы это заметить, надо иметь достаточно полное представление о небольшом ряде ключевых особенностей русского общества конца XIX — начала XX в. Я бы даже сузил сказанное: достаточно знать административно-процедурную специфику сословно-программного разделения народного образования, о которой я вам кратко говорил выше.

Я привел Пайпса просто как теоретический таран со стороны правых, то есть со стороны моих врагов, так как я, бывший антисоветчик, теперь стою на позиции убеждённого коммуниста, и мне трудно полемизировать и что-то доказывать с ортодоксальных позиций в стране, где с 1956 г. на мозги моих соотечественников вылили цистерны лжи и о предреволюционном периоде России, и уж тем более о послереволюционном.

Пайпс как правый неоспорим и академически непоражаем. И потому я и использую его книгу. Он даёт полную картину предреволюционной России в моём же ключе, и меня это устраивает. Итак.

«…Нет единой и безспорной датировки периода русской революции. Определённо можно лишь сказать, что начался он не с падения царского режима в феврале — марте 1917 года… Революционное движение становится существеннейшей чертой российской истории уже с шестидесятых годов прошлого столетия. Первая фаза русской революции, в узком смысле этого слова, началась с волнений 1905 года. Тогда с ними удалось справиться сочетаниями репрессивных мер и определённых уступок, но через двенадцать лет, в феврале 1917 года, волнения выплеснулись наружу с ещё большим размахом…»

«В широком смысле русская революция продолжалась целое столетие. Понятно, что столь длительный процесс, учитывая пространства российских территорий и численность населения, протекал очень сложно. Самодержавная монархия, правившая страной с 14 столетия, уже не могла отвечать требованиям современности и постепенно уступала свои позиции радикальной интеллигенции (усилено мною. — А.К.), сочетавшей в себе исповедание крайне утопических идей с безграничной жаждой власти. Однако, как и все подобные растянутые во времени процессы, он имел свой кульминационный период. По нашему мнению, кульминация приходится на четверть столетия, которое отсчитывается от начала широких волнений в российских университетах в феврале 1899 года».

Итак, революцию в конечном итоге сделала интеллигенция.

Пайпс не исповедует диамат и истмат, у него движущей силой общественных преобразований являются люди с их направленной на какие-то общественные цели свободной волей. И это по-своему фундаментальная позиция. Интересно то, что студенты у мэтра Пайпса являются авангардом революционных преобразований.

«…Учитывая радикальные замыслы и устремления интеллигенции, захватившей власть в октябре 1917 года, я счёл необходимым рассмотреть вопросы, обычно лежащие вне поля зрения исследователей, сосредотачивающих своё внимание на военно-политической борьбе за власть…»

«…Я уделил должное внимание тем социальным, экономическим и культурным предпосылкам сталинизма, которые ещё весьма несовершенно воплотившиеся при Ленине лежали в самом сердце русской революции…»

«…1905 г. ПЕРВЫЙ ГРОМ. Где начала русской революции?.. В 70-е годы прошлого века революционное движение в России было уже сформировавшееся; и вершители революции 1917 года видели в радикалах 70-х своих предтеч».

«Если всё же попытаться установить события, не просто предвосхитившие 1917 год, но и прямо приведшие к нему, то наш выбор должен пасть на студенческие волнения, прокатившиеся по российским университетам в феврале 1899. Хотя эти возмущения были быстро усмирены обычным сочетанием уступок и репрессий, они положили начало движению протеста против самодержавия, не стихавшему уже вплоть до революционных событий 1905–1906 годов.

Первая русская революция была тоже в конце концов остановлена ценой крупных политических уступок, фатально ослабивших русскую монархию. И если полагать, что всякое историческое событие имеет своё начало, то началом русской революции вполне можно считать всеобщую университетскую забастовку февраля 1899 года».

«…С 60-х годов прошлого века российские высшие учебные заведения были основными центрами оппозиции царскому режиму: революционеры были либо учащимися, либо выходцами из университетов (усилено мною. — А.К.)».

А вот теперь внимание! Пайпс сейчас будет говорить о социальном составе российских студентов. То, что он пишет, ясно показывает, что для его сознания учёного и историка, исследующего Россию конца XIX в., в российском обществе того периода существуют только финансовые различия между социальными слоями. Пайпс явно плохо представлет сословные отличия подданных России того периода и плохо знает жёсткие законодательные положения Российской империи, разделявшие эти сословия-касты. И это вполне естественно для человека, воспитанного в европейской системе социальных отношений, усиленной американским демонстративным демократизмом и амикошонством. Хотя если честно, то я и у своих российских современников постоянно встречаю такое же непонимание кастовой пирамиды российского общества, которая не была связана с финансовым положением представителей сословий.

(Получается, что кроме меня об этом вообще никто не думал, и сословную особенность кадрового состава русских революционеров никто не брал в расчёт. Даже если отбросить то, что я — «первооткрыватель», то вывод-то однозначно невесёлый. Все эти так называемые исследователи просто рабски следовали стереотипам. Уточню: это были уже кем-то узаконенные стандарты восприятия истории. А кем, кстати, и когда?)

Были так называемые «помещики-однодворцы» — дворяне, дошедшие до такого положения, что вынуждены были сами пахать свой участок земли, но миллионер купец при разговоре с этим «мужиком» в лаптях обращался к нему «барин» и «ваше благородие»! Ну вспомните хотя бы «Луку Мудищева» Баркова (хотя, скорее всего, всё же Мишеля Лермонтова).

Вот это, подчёркиваю, правовое понятие «неимущий дворянин» у Пайпса просто исчезло из сознания. То, что и нищий Акакий Акакьевич у Гоголя, и нищий Раскольников у Достоевского, кстати, как и Сонечка Мармеладова, были дворянами (а нищий Мыш-кин-идиот вообще князем!), до Пайпса да и до наших современников просто не доходит. В этом-то и была трагедия начавшей бур-жуазеть России.

А теперь главное: Пайпс явно не знал о системе «народного образования», которая по своей социально подлой структуре не позволяла никому, кроме дворян, попасть в гимназию, без которой нельзя было поступить в университет. И Пайпс, и мои сограждане, даже те, кто интересуется историей своей страны, думают, что гимназия — это просто более обеспеченное, чем народная школа, учебное заведение. Нет!

Аналогов гимназии не было. И напомню, что гимназия — это среднее учебное заведение! Это скорее колледж. Поступающие туда сдавали экзамен по вроде бы простым предметам, но которых просто не существовало в народной начальной школе.

Итак, Пайпс: «В начале XX века в России было десять университетов и кроме того множество духовных, юридических, медицинских и инженерных училищ».

Тут Пайпс, и не исключено, что и российский читатель, забыл, что термин «училище», как и сейчас, может означать и часто означало как низшее училище типа ремесленного, среднее учебное заведение, так и высшее. Щепкинское училище, Щукинское, офицерское училище и МВТУ — Бауманское училище. И для поступления в них надо было закончить сословное среднее учебное заведение.

Ну-ка, поступите в духовное училище — семинарию, не окончив (среднее) духовное училище — бурсу! Это — не современная семинария, где выпекают попов-скороспелок, от которых и разбегаются по сектам прихожане. А в высшее медицинское, юридическое, инженерное и др. училища вам и по статусу, и по объёму знаний не поступить, если вы не окончили аналог гимназии — реальное училище.

Была параллельная линия образования, из которой можно было свернуть в университет на юридический и медицинский факультеты, что вполне могли себе позволить попы и купцы, я имею в виду сословия.

Бурса у поповичей и коммерческие училища у купцов, естественно, готовили хороших прикладников-гуманитариев. И денег, как правило, им хватало на любых репетиторов. А толку-то? Попович, окончив после бурсы семинарию, мог претендовать на практически наследственный «приход». Купеческий сын после коммерческого училища, став профессионалом, входил в семейный или корпоративный бизнес. А что им давал диплом высшего учебного заведения другого, не сословного профиля? Ну, положим, купеческий сын, окончив тот же юридический факультет, не мог бы по статусу работать адвокатом, так как вылетел бы из сословия, и уж тем более в прокуратуре! А зачем тогда? Если он — сын богатых родителей, то оставалось с этим дипломом только шляться по дорогим ресторанам и европейским Монакам и Монте-Карлам. А попович, окончив тот же университет, что будет делать? Ну не все же из поповичей рождались Белинскими, Добролюбовыми и Чернышевскими… Служить в департаменте? И из года в год тратить силы и нервы на карьеру? Так у дворян там своя среда, свои связи и просто общий круг общения. Попович не мог бы пойти торговать — сословие не позволит. А вылететь из сословия нельзя, попадёшь в сословие мещан и в солдаты! После университета…

Этот пласт российского бытия остался вообще не изученным никем. Все при случае оперируют понятием «разночинец», но никто не дал развёрнутую картину попадания в оные и, главное, не объяснил, что это такое в сословном плане.

Опять Пайпс: «…Всего в них обучалось 35 тысяч человек. Подавляющая масса студентов принадлежала к низшим сословиям (усилено мною. — А.К.). В 1911 году наибольший контингент составляли дети духовенства, затем — чиновничества и крестьян. Потомственные дворяне представляли лишь 10 %, то есть часть, равную процентной норме для евреев».

Ну я даже не знаю, как (по-нашему) доктор наук, историк может нести эту ахинею! В любом российском ежегоднике-справочнике Министерства внутренних дел, и уж тем более в отраслевом, можно всегда найти цифры учащихся по всем видам образования. Единственно, чего не было ни в одном из них, так это росписи по сословиям. Просто не было задачи.

И ещё: Пайпс явно не знал (или врёт?), что такое сословия и их наименования. Низшие сословия, кстати, это кто? Был до реформы 1861 г. термин «податные» сословия, так это были все не дворяне. А низшие? Инородцы, ямщики, евреи, крестьяне, мещане 6-го разряда? А кстати, купцы (с тремя гильдиями регистрации) — это низшие или какие сословия? А священство? А монахи (также сословие)? А как быть с сословием казаков? В статистике дворян и чиновников писали в одной графе, так как в том же 1911 г. чиновник — это личный дворянин, но его дети-то не чиновники! Чиновник становился полноправным, потомственным дворянином, если дослуживался до 4-го класса Табеля о рангах. Но и тут был жёсткий сословный окорот быдлу.

«Русский энциклопедический словарь», изданный профессором С.-Петербургского университета И.Н. Березиным. Отделы II и III. Выпуск V. СПб., 1874. Находим там статью «Дворянство»:

«…Дворянство разделяется на потомственное и личное; первое может быть приобретено пожалованием, службою (4-й класс, полковник или капитан 1-го ранга). Пожалованием ордена (Св. 3. Т. IX. С. 17–36)». «…Личное дворянство (до 9-го класса и обер-офицерских чинов по военной службе) приобретается пожалованием и службой (Т. IX. С. 47–51). Дети личного дворянина считаются по рождению потомственными почётными гражданами».

Посмотрите ниже на таблицу чинов-классов Российской империи и вы увидите, что девятый класс — это рубеж чиновника не дворянина. И естественно, что только человек с выдающимися способностями или врождённый аппаратчик и карьерист и только через представление начальника мог забраться выше и стать-таки чиновником 4-го класса, получив титул потомственного дворянина.

_{Классы чиновников | Армия | Чины ВМФ | Придворные чины}

1. канцлер | 1. генерал-фельдмаршал | 1. генерал-адмирал | 1. —

2. действительный тайный советник | 2. генерал от кавалерии, от инфантерии, от артиллерии, инженер-генерал | 2. адмирал | 2. обер-камергер, обер-гофмаршал, обер-шталмейстер, обер-егермейстер, обер-гофмейстер, обер-шенк, обер-церемониймейстер, обер-форшнейдер

3. тайный советник | 3. генерал-лейтенант | 3. вице-адмирал | 3. гофмаршал, шталмейстер, егермейстер, гофмейстер

4. действительный статский советник | 4. генерал-майор | 4. контр-адмирал | 4. —

5. статский советник | 5. — | 5. — | 5. церемониймейстер

6. коллежский советник | 6. полковник | 6. капитан 1-го ранга

7. надворный советник | 7. подполковник | 7. капитан 2-го ранга

8. коллежский советник | 8. капитан и ротмистр | 8. ст. лейтенант

9. титулярный советник | 9. штабс-капитан и штабс-ротмистр | 9. лейтенант

10. коллежский секретарь | 10. поручик | 10. мичман

11. корабельный секретарь | 11. —

12. губернский секретарь | 12. подпоручик и корнет

13. провинциальный секретарь, сенатский регистратор, синодский регистратор, кабинетский регистратор | 13. прапорщик

14. коллежский регистратор

В данном случае надо вернуться немного назад и вспомнить, что больше всех дворянами занимался царь-император Пётр I, который и ввёл навеки (до 1917 г.) Табель о рангах. В великом 1721 г. Пётр подписал указ «о признавании каждого обер-офицера дворянином, а далее потомственными дворянами признавать одних 8-классных чиновников и военных офицеров, а гражданских признавать личными». Пётр мыслил всё в рамках военной службы, и чиновник был как бы (с 8-го класса) военнообязанным. Это как в советское время, когда каждый врач автоматом получал чин офицера запаса. Но с этого класса и был обозначен потолок для не дворян. В XX в. стало проще, но только в обход закона, а не по процедуре права. Так что до массового разночинного амикошонства не дошло.

Было, вообще-то, ещё одно сословие — почётные граждане. Это звание можно было и купить, внеся большую сумму на благотворительность или пожертвовав ее в казну в случае каких-либо стихийных бедствий. Но это не было массовым статусом, ничего не давало в наследственном праве и кроме ряда незначительных льгот, было безполезно. Это нам пока не нужно.

Пайпс — невежда! Студент мог быть сыном чиновника, но никак не чиновником. И сын чиновника оставался, как тогда говорили, «в первобытном состоянии». Представителей низших сословий в высших учебных заведениях быть ре могло объективно, по статусу. То есть ни детей крестьян и, кстати, детей из «низшего» разряда мещан-посадских — мастеровых, которые по статусу были тем же, что и крестьяне, но жили в городах. Сомневаюсь, чтобы в высшее учебное заведение могли попасть евреи — не дети раввинов (откуда этот дурацкий процент студентов-евреев?).

А как быть с сословием под названием казаки? Но о них Пайпс, похоже, вообще не знает. У моего отца, казака по сословию, старший брат окончил коммерческое училище (аналог гимназии) и пошёл служить в Госбанк, а к 30-ти годам он уже был старшим кассиром Госбанка в городе Верный, следующий брат был строевым казаком. А в обеспеченной семье казаков как сословия, где не надо было для простого выживания заниматься сельским хозяйством, можно было вообще ничего не делать, и если казак отслужил строевой срок и был в запасных, то это был просто бездельник, каковым и являлся брат отца, который ошивался целыми днями в станичной управе или в какой-нибудь китайской харчевне (в китайском квартале) играл в ма-джонг. Третий брат отца, окончив реальное училище, поступил в Горный институт, так как был романтиком и хотел стать геологом. Отец учился в гимназии, два раза сбегал «к индейцам в Амазонку» и после сбежал, но на Гражданку с полком красных. Но казаки у Пайпса в составе студентов отсутствуют напрочь. Так же как такое сословие, как иностранцы, родители которых жили в Российской империи, но не имели (или не хотели) принимать подданства.

Но Пайпс, возможно, стратегически врёт. Врёт только в одном — именно в сословном составе студенчества, так как он должен доказать, что интеллигенты = радикалы = безродные бруталы совершили революцию. А мне-то как раз это и надо! Пайпс великолепно знает фактологию, у него всё же академический и мировой авторитет, и он дает концепцию истории, которая идёт параллельно моей, у меня интеллигенция — это дворяне!

Пайпс напоминает, что в России произошло курьёзнейшее (а может, всё же спланированное) событие. Так как студенты вообще остановили процесс обучения в России и превратили университеты в революционные базы сопротивления, и после ряда безуспешных карательных мер «наверху» поняли, что надо или вообще закрыть высшие учебные заведения и по Салтыкову-Щедрину «сжечь гимназии и упразднить науки», или дать какие-то европейские свободы.

Подробности можете прочесть в каком-нибудь учебнике истории революционного движения: Покровский М.Н. Русская история с древнейших времён. Т. 4 (изд 3-е); Тун. История революционных движений в России. Пг., 1918; Лемке М.К. Очерки освободительного движения. СПб., 1908; Шиш-ко Л.М. Общественные движения шестидесятых и семидесятых годов. М., 1921.

Пайпс: «Техника превращения конкретных жалоб в глобальные политические требования стала привычным оружием в руках либералов и радикалов. Они отвергали компромиссные и частичные реформы. Нельзя, как утверждалось, ждать изменений к лучшему, пока существующий режим не поколеблен, а это означало, что революция есть непременное условие всякого улучшения жизни…»

29 июля 1900 г. были изданы правила, согласно которым студенты, повинные в политических выступлениях, теряли право на отсрочку от воинской службы. В ноябре опять вспыхнули волнения в связи с исключением из Киевского университета двух студентов. В университетах и других высших учебных заведениях стали проходить митинги. 11 января 1901 г. министр народного просвещения Боголепов распорядился отдать в солдаты 183 студента. Резко «восстал» Петербургский университет, оттуда ешё 27 студентов погнали в солдаты. И в феврале студент П.В. Карпович покупает Смит&Вессон и разряжает барабан в грудь министра Боголепова. Высшие учебные заведения забастовали…

«…По мнению Трубецкого, университеты были теперь насквозь политизированы и студенты всё менее заботились об академических правах и свободах. Все интересовались только политикой… Трубецкой оценивал студенческие волнения 1899 года как начало общего кризиса государства…»

В 1901 г. были внесены либеральные изменения в университетские правила, и в числе прочего были легализованы студенческие сообщества…

В 1902 г. студент С.В. Балмашов пристрелил министра внутренних дел карателя и убийцу Сипягина… В России стали закручивать гайки. Министром внутренних дел был назначен патало-гический садист и душегуб Вячеслав Плеве. Полиции были предоставлены неограниченные полномочия по типу полиции США.

«Я — Степан Балмашов; что я убил Сипягина — вы знаете, и больше мне говорить нечего. Все ваши вопросы являются праздным любопытством, удовлетворять которое я считаю совершенно излишним. Право судей за вами, как за людьми заинтересованными, не признаю, а потому от дачи каких бы то ни было показаний безусловно отказываюсь», — так заявил он уже на первом же допросе. С горькой иронией он отклонил и вопрос о мотиве убийства: «Допрашивайте всех русских людей — граждан, почему они его не убили до сих пор, а почему я убил его, для всех вас совершенно ясно».

Степан Валерианович Балмашов интересен тем, что он был из категории наследственных оппозиционеров. Он родился в 1881 г. в Пинеге, где его отец отбывал ссылку. (Его мать приехала и проживала в месте ссылки мужа.) В метриках С.В. Балмашов записан как «сын государственного преступника». С 1885 г. жил в Саратове, где окончил гимназию. Отсюда его отца снова отправляют в ссылку. Вначале он учится в университете в Казани, а затем переводится в университет в Киеве. В числе 183 студентов он был приговорён к солдатчине. 23 января 1901 г. он арестован, в апреле выпущен и отправлен в Смоленскую губернию для отбытия воинской повинности. Тут он заболел и был отправлен сочувствовавшим ему командиром полка на лечение в домашних условиях. Балмашов вступил в партию социал-демократов. Когда стало возможным студентам-«солдатам» вернуться в университеты, Балмашов попытался поступить в Харьковский университет. В этот период он также сближается с партией эсеров. Но будучи не очень-то удовлетворен положением дел, «не находя существенных различий в практическом осуществлении программ партий С.-Р. и С.-Д., принимал участие как в той, так и в другой, смотря по тому, где представлялась большая продуктивность работы». В Харьковский университет поступить не удалось, и он уехал в Киев. Здесь, будучи студентом, организовал «Киевский союз социалистов». Этот союз блокировался с комитетом эсеров, где возникла идея создать террористическую организацию, каковая и появилась на свет под названием «Боевая организация партии эсеров». В сентябре 1901 г. БО приняла Балмашова в свои ряды, и когда было принято решение привести в исполнение приговор над Сипягиным, Балмашов взял на себя это дело. Балмашова казнили 3 мая 1902 г. (Владимиров. Очерки современных казней. 1906 г.; Последние слова казнённых, 1906).

Кстати, читатель, обратите внимание на интересный факт. Дворянин не терял гражданских прав, совершая политически противоправные деяния, до подготовки революции включительно. Взяли по делу — и в кутузку, а когда вышел, то опять «благородный».

Опять Пайпс: «Поскольку в России того периода всякая организационная деятельность, идущая снизу, признавалась нелегальной, то любые, самые безобидные действия, например, рабочих, которые объединялись в товарищества взаимопомощи и просветительства, обретали крамольный смысл. Это обстоятельство использовала радикальная интеллигенция, которая в 90-е годы разработала тактику, суть которой состояла в том, чтобы подстрекать рабочих к экономическим забастовкам в расчёте на то, что и требования рабочих не будут, конечно, удовлетворены, и вдобавок последуют неминуемые репрессии со стороны полиции».

«…Радикальная интеллигенция не представляла серьёзной угрозы режиму, пока она не получит доступа к массам…»

1904 г. — врага народа Плеве взорвал студент Е.С. Сазонов. 1905 г. — Япония разгромила Россию на востоке. 27 августа правительство даровало университетам послабления. Изданы «Временные правила», в которых профессора могли сами избирать ректоров, а студентам предоставлялось право на свободу собраний.

1905 г. Сентябрь. Состоялась Всероссийская студенческая конференция, где присутствовали представители 23 высших учебных заведений. Было решение предоставить студенческие аудитории всем неучащимся в данном заведении для проведения совместной политической работы.

«Искра»: «Мы призываем студентов вернуться в аудитории не для учёбы, а для того, чтобы делать революцию… Систематическое и открытое нарушение всех правил полицейско-университетского распорядка… Открытие дверей аудиторий всем гражданам, желающим войти в них, превращение университетов и высших учебных заведений в места народных собраний и политических митингов — вот цель, которую должно поставить себе студенчество… Превращение университетов и академий в достояние революционного народа…»

Самое главное заключалось в том, что был разрушен вековой барьер между студентами (дворянами) и народом. Рабочие-активисты и организаторы стали осваивать типологию совместных обсуждений и методы агитации и полемики, которые столетия отрабатывались в студенческих курилках… Рабочие в массе своей стали воспринимать студентов как братьев по общей борьбе, начали мгновенно создаваться совместные организации. На долгие годы были сформированы объединяющие структуры и сложились многочисленные связи личного и партийного плана. Студенты сформировали городской пролетариат в единую классовую силу.

По сути, всю организующую роль в революции 1905 г. играло студенчество. И это была грандиозная репетиция.

По Пайпсу, «монархия правила Россией с помощью пяти институтов: гражданской службы, тайной полиции, дворянства, армии и православной церкви». Далее Пайпс разбирает эти институции, но тщательно избегает сословного уточнения.

Но ведь если разобрать даже одну эту ключевую фразу, то пяти институций не будет. Церковь находилась в системе государства, и ею по гражданской линии руководили гражданские чиновники, начиная с должности обер-прокурора (были и из гвардейских полковников) и заканчивая чиновниками консисторий на местах. Церковь была законодательно обязательна, и посещения её были просто привычной повинностью, и если не считать традиционных старух, вдов, деревенских и слободских дурачков и малахольных, то церковь, кроме иронии или лёгкого омерзения и гадливости, ничего не вызывала ни в народе, ни уж тем более в среде обеспеченных и грамотных классов.

Офицеры армии и флота, жандармы, таможенники, чиновники были дворянами, то есть они все (включая руководителей церкви) принадлежали как раз к одной социально-сословной группе. Уточню, что низшие ступени чиновной лестницы могли занять и неродовитые мещане, то есть из сословия богатых, но всё же «городских мужиков», но карьерный рост был изначально невозможен. Редчайшие исключения — не в счёт.

Пайпс совершает типичную ошибку всех современных, без исключения, якобы исследователей России того периода. Очень долго разбирая класс чиновников, когда он ищет в нем возможность разрушающего начала, он пишет: «В противоположность Западной Европе, где при приёме на государственную службу требовалось наличие диплома, либо прохождения экзамена, либо и то и другое вместе, в России требования к кандидату были весьма поверхностные. Чтобы стать канцелярским служителем, то есть занять начальную ступень чиновной лестницы, но ещё без классного чина, соискатель должен был лишь проявить умение читать, правильно писать и знать арифметику…»

Уникальный человек Пайпс, он сам не видит того, что пишет. В любом департаменте, конечно же, была куча всяких вспомогательных служб и должностей — от курьеров и экспедиторов до секретарей и регистраторов, но не надо их путать с табельной должностью чиновника, вроде коллежского регистратора или коллежского секретаря. Это всех вводит в заблуждение, но это уже Табель о рангах. Того, что требовалось, по Пайпсу, от кандидата для того, чтобы его приняли на должность писаря второй руки или учётчика, хватало, и человек мог называться в разговоре чиновником, но только это был не государственный статус, а общежаргонное определение. Нет, зарплату он, конечно, получал в конкретном ведомстве и среди своих мог сказать, что он с «чина кормится». Так, разговорный термин «монах» мог обозначать как «послушника», кто монахом по статусу не был и часто помирал таковым, так и митрополита. И в то же время и статус монах, иероманах, схиманах…

Далее Пайпс без перехода и пояснений пишет: «А уж получив чин низшего класса, чиновник более не обязан был доказывать свою подготовку и продвигался вверх в соответствии с законами старшинства и рекомендациями начальства…» Чушь собачья! Такое ещё могло быть во времена Екатерины II, и то смотря в каком ведомстве. А к последней трети XIX в. всё как раз и пришло в соответствие европейским аналогам. И диплом университета стал обязателен как минимум, и экзамен. В конце XIX в. чиновник (не дворянин по рождению), даже становясь личным дворянином, традиционно так и оставался на нижних ступенях. Гипотетическое достижение четвёртого класса было чем-то вроде морковки, которую подвешивают перед мордой запряжённого осла. К концу XIX в. стало доминирущим не простое продвижение по службе (екатерининский заскок), а рекомендации и представления!!!

Вот потому Пайпс и делает серьёзную ошибку: «…четыре высших класса чиновнической лестницы нельзя было достичь путём простого продвижения по службе: поскольку они принадлежали потомственному дворянству. Такие назначени делал лично Царь». Вот в том-то и дело, что по представлению, а этого сам же Пайпс и не заметил как ключевую процедуру, и в то же время это и было продвижением по службе. «Неблагородный» получал и четвёртый класс, и дворянский диплом из рук императора. Ну как отец Ленина.

Вообще происходит интереснейшая ситуация: где надо, оный Пайпс точен, как швейцарский часовщик, а когда необходимо реальность подогнать под свою доктрину, пошли сплошные эмоции.

И ещё немного из словаря И.Н. Березина: «Права дворян заключаются в разных преимуществах: уголовные дела о них не решаются без внесения в Сенат и высочайшей конфирмации, дворяне могут записываться в гильдии, иметь фабрики и заводы (прод. 1863, ст. 205)… В службе пользуются некоторыми преимуществами, а также в принятии их детей в разные специальные учебные заведения… В 1866 году дворяне составляли 1,5 % всего населения Российской империи. В Европейской России считалось 338 187 мужского и 339 231 женского пола. В Польше — 33 253 муж. На Кавказе — 24 374 м. и 20 772 ж. В Сибири — 3229 м. и ЗОН ж. В Финляндии — 1183 м. и 1606 ж.

Дворян личных и служащих в Европейской России — 147 311 м. и 149 375 ж., в Польше — 9931 м. На Кавказе — 10 645 м. и 9132 ж. В Сибири — 4778 м. и 4 481 ж.». Упоминается и периодика — «Телескоп» и «Русский вестник» и крайне интересная монография о дворянских родах князя П. Долгорукова, которую почему-то я не нашёл в Ленинке.

Но вообще-то, было бы желание, а выяснить количество дворян никогда не являлось проблемой (если не считать своего свободного времени). Когда Пайпс говорит о числе дворян, он почему-то ссылается на авторов, которые обобщают данные общей переписи 1897 г. Но ведь всё можно сделать проще.

Я сейчас напомню всем про одну организацию, архивы которой спокойно лежали и лежат в Питере и были традиционно продублированы в главном её филиале в древней столице, в Москве. Эта организация регулярно издавала ежегодные справочные сборники, раз в десять лет — большие справочники.

До того эта лавочка называлась Герольдмейстерской конторой (1722–1763), позже — Герольдией при Сенате (1763–1848).

Высший орган охраны сословных привилегий дворянства. Создан формально для наблюдения за прохождением службы дворянами и чиновничеством, установлением численности дворянства, удостоверения и закрепления прав и привилегий дворянского сословия и составления дворянских гербов.

Герольдия занималась ведением дворянского списка, выдачей дипломов и патентов, копий с гербов, ревизией определений дворянских депутатских собраний (при поступлении жалоб), представлением наиболее важных дел Общему собранию Первого, Второго и Третьего департаментов Сената. С 1790 г. Общему собранию док-\ ладывались только проекты правил о производстве в чины и дела, (вызвавшие разногласие сенаторов. С 1832 г. Герольдия была разделена на три экспедиции. 2-я и 3-я экспедиции вели оперативную канцелярскую текучку, а вот 1-я экспедиция ведала:

изготовлением грамот и дипломов, составлением списков дворянских родов, выдачей копий с гербов, хранением копий родословных и полных списков дворян;

выдачей родословных и свидетельств о дворянстве; составляла городовой гербовник и «сочиняла» губернские, областные, городские и уездные гербы;

изготовляла грамоты на имения и дипломы на различные достоинства;

рассматривала права на княжеское, графское, баронское и дворянское достоинство, в том числе на дворянское достоинство за безпорочную службу отца и деда в обер-офицерских чинах;

рассматривала доказательства на дворянское достоинство, представленные лицами, претендующими на военную и гражданскую службу, и лицами, представленными к награде первым обер-офицерским чином по гражданской службе; рассматривала дела о перемене фамилий.

В Общем собрании первых трёх департаментов Сената окончательно решались дела об отыскании княжеского, графского, баронского и дворянского достоинства, а также о причислении к дворянству, о производстве чиновников в следующий чин, о гербах, о перемене фамилий.

Оную Герольдию ликвидировали, но архивы-то, никто не сжигал! Хочется напомнить про декрет СНК от 1 июня 1918 г., подписанный наркомом Лениным, который назывался «О реорганизации и централизации архивного дела». Этим декретом был создан единый Государственный архивный фонд. Для руководства архивным делом в стране образовано Главное управление архивным делом. 31 марта 1919 г. был издан декрет «О губернских архивах». Вот отрывок из первого.

«1. Все архивы правительственных учреждений ликвидируются как ведомственные учреждения, и хранящиеся в них дела и документы отныне образуют единый Государственный архивный фонд…

5. Правительственные учреждения не имеют права уничтожать какие бы то ни было дела и переписку или отдельные бумаги без письменного разрешения Главного управления архивным делом».

Декрет СНК РСФСР «Об архивах и делах расформированной прежней армии» от 27 марта 1919 г.

Все архивы и дела расформированных частей, штабов и управлений прежней постоянной армии, относящиеся к периоду войны 1914–1918 гг., должны быть немедленно приняты на местах военными комиссарами под свою личную охрану.

О местонахождении этих архивов и дел местные военные комиссары обязуются безотлагательно уведомить с приложением кратких описей Главное управление архивным делом (Москва, Ваганьковский пер. 8).

Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов (Ленин).

Заместитель народного комиссара по военным делам Э. Склянский.

Управляющий делами Совета Народных Комиссаров В. Бонч-Бруевич.

Далее последовали декрет СНК РСФСР «Об отмене права частной собственности на архивы умерших русских писателей, композиторов, художников и учёных, хранящиеся в библиотеках и музеях». После этого будут «Положение о государственном архивном фонде Союза ССР», которое было утверждено постановлением Совета Министров СССР от 13 августа 1958 г. за № 914 и положение о Главном архивном управлении при Совете Министров СССР, которое было утверждено постановлением Совета Министров СССР от 28 июля 1961 г. за № 669.

Братцы, всем лень сидеть в оном архиве, и мне в том числе, и потому я пользуюсь тем, что переписали оттель более упорные энтузиасты. Ну не может быть чего-то, что нельзя было найти.

Основное доказательство моей версии всех ключевых событий столетия как раз и подтверждается тем, что никто никогда и нигде не печатал сословный состав населения России до и после 1917 г.

Повторю, что дворянское происхождение всей администрации России и СССР было известно всем — и так называемым «белым», и так называемым «красным». И тем и другим созданная для народа великая легенда про масонов-жидов-маргиналов-матросов-мужичьё-люмпенов-мастеровщину-недоучек-студентов-деклассиро-ванных интеллигентов-большевиков-комиссаров-коммунистов-жидобольшевиков-жидокоммунистов-жидомасонов, захвативших власть в стране, подходила идеально!

Красных-эсдеков (РСДРП-ВКП(б) — КПСС) это устраивало полностью, так как если революцию совершил народ, а все перечисленные как раз и подходили под это определение, то всё было просто классически правильно! И марксизм сохранял свой статус как единственная наука о человеческом сообществе, способная прогнозировать будущее общественное устройство, то есть будущее как таковое! Ведь эти люди, дворяне-интеллектуалы, были все, если честно, рабами диамата — теории о классовом общественном антагонизме и о жёстких границах и определениях общественных формаций с их закономерной и прогнозируемой сменой! Но их трагедия была в том, что Россия вообще не вписывалась в схему, которую Маркс создал, изучая общемирового лидера той поры — Англию с её промышленной революцией. По ходу дела я приведу ряд данных, из которых будет ясно видно, что Россия была феодальным кишлаком и задворками цивилизации.

Неужели никого не заинтересовало то, что никогда в СССР не боролись всерьёз с мифами о масонах и жидобольшевиках?! Ведь опровергнуть это было бы раз плюнуть! Но тогда что, ставить знак равенства между дворянским собранием и СНК?!

Белых устраивало, чтобы в системе администрации СССР существовало дворянское открытое всем и невидимое никому подполье! Лютые враги открыто ходили по улицам, открыто работали и делали служебную карьеру в государстве, которое они так же открыто уродовали и разрушали, превращая СССР в «Империю лжи» и «Империю зла», чтобы в конце концов уничтожить в перевороте 1953–1991 гг.

Но основная правящая социальная группа, если точнее, царская администрация, сама себя упорно убеждала в том, что врагами режима могли быть только жиды, инородцы, абстрактные интеллигенты и масоны.

Пайпс: «Вячеслав Плеве не делал секрета из своей нелюбви к евреям, оправдание которой он находил в том, что возлагал на евреев вину за революционное брожение в стране. По его уверениям, среди революционеров не менее 40 % были евреями».

«Витте происходил из обрусевших шведов… Ранние его политические взгляды были националистическими и промонархическими; после убийства Александра II он вступил в правую организацию “Священное братство”, ставившую целью повернуть оружие террористов против них же самих. По его мнению, России нужна была сильная и неограниченная монархия, потому что более трети её населения составляли инородцы».

«На следующий день после объявления Высочайшего манифеста вспыхнули еврейские погромы, переметнувшиеся на студентов и интеллигенцию».

«Монархисты утратили чувство реальности: они не только попустительствовали еврейским погромам, но и непосредственно к ним подстрекали… Витте выяснил, что Департамент полиции, используя конфискованное у революционеров подпольное типографское оборудование, тайно печатал и распространял прокламации, призывающие к еврейским погромам».

«Монархисты были неспособны как-либо объяснить, что сталось с их идеализированной Россией, кроме как обвинить во всём её врагов, среди которых евреи занимали почётное место».

«В этом заблуждении находился и царь, писавший матери 27 октября (1905 г.), что “девять десятых революционеров и социалистов — жиды”, это объясняло и оправдывало в его глазах народный гнев против жидов и других нехороших общественных элементов, в которые он зачислил, кроме жидов, “русских агитаторов, инженеров, адвокатов”»…

Пайпс в своей книге перечисляет все, как он сам себе обозначил, «управляющие элементы Росиии». Далее после чиновников он занялся офицерством. Я просто приведу пример вопиющей ахинеи: «К концу прошлого века лишь половина офицеров действительной службы принадлежала к потомственному дворянству, а остальная часть была из среды офицерства и чиновничества».

Ну тут и говорить-то трудно. Офицер — это не сословие (и уж тем более не «среда» или «четверг»), как и чиновники! У этих людей были, конечно, дети, которые могли бы и захотеть служить офицерами, но где сословия, которые у этого магистра от истории противопоставляются «потомственным дворянам»?

А откуда, по Пайпсу, берутся всё-таки офицеры?

«Для получения офицерского чина требовалось пройти обучение в военном училище». Далее пойдёт дикая ахинея: «Училища были двух видов. Наиболее престижные принимали выпускников средних школ…»

Не было в России средних школ!

Были, как я уже говорил, средние учебные заведения: гимназии, реальные и коммерческие училища. Отдельно стояли для подготовки кадровых военных кадетские корпуса — средние учебные заведения. А у Пайпса тут же в скобках: «обычно кадетских корпусов». Да как раз выпускники других-то систем, идущие в военные училища, были редким исключением. В высшие военные училища могли ещё пойти или выпускники гражданских высших учебных заведений или недоучившиеся студенты… Пайпс: «Преподавали в них гражданские учителя по гуманитарной программе, следуя модели так называемого реального училища».

Ужас! Не так называемое, а по статусу реальное училище было аналогом гимназии, но более престижным и социально значимым учебным заведением.

Пайпс: «В юнкерское училище… зачисляли в основном учащихся низшего социального происхождения…»

Не было такого статуса в России! Это можно было сказать про Европу, где как, например, в Швеции запрещены даже родовые фамилии. Если брать семейный доход, то у касты вайшьев-купцов, или обеспеченных через городской бизнес мещан, или зажиточных казаков (вроде семьи моего отца, имевшей огромное стадо, за которым круглый год ходили киргизы, и угодья, которые они сдавали в аренду чуркам) доходы были намного больше, чем у дипломированного инженера или врача — дворянина.

А если брать сословия, то крестьян и мещан (низшие разряды) в средние учебные заведения не брали вовсе, и уж тем более в кадетский кастовый корпус. Да попади туда сын из простонародья, к примеру сын «офицера» — героя какого-либо сражения, награждённого офицерским чином (такое бывало), или сын кавалера трёх «Георгиев», то парня могли затравить до самоубийства, заставив жить «по цуку» — по кадетским «понятиям». Но главное даже не в возможности мещанина послать сына учиться «на сапог», а в полном отсутствие хоть какой-то мотивации это делать.

Зачем будет обеспеченный горожанин (мещанин), купец или жид посылать сына в кадетский корпус или юнкерское училище? Это ведь опять же вне сословной карьеры. Офицер, от подпоручика до капитана, — это же голь перекатная. По зарплате это слесарь 6-го разряда где-нибудь у «Сименса» на электрозаводе в Москве (но, правда, были коэффициенты от места службы, квартирные по классу проживания, проездные, командировочные, дровяные, кормовые, фуражные и т. п. льготы), в офицеры-то и шли, и детей посылали в кадетские корпуса именно обедневшие дворяне из чисто сословного дворянского чванства, по типу классического девиза польской шляхты: «Пенёнзы не маем — гонор маем!» Кстати, ещё при Минихе первый открытый в России кадетский корпус был так и назван — «Сухопутный шляхетский корпус». Не надо забывать, что шляхта своего короля всё-таки выбирала! Отсюда и Речь По-сполита — буквально калька с латыни «REX REPABLICA» — король-народ! А дворяне в России были ещё недавно «слугами государя». Юмор в том, что сам Пайпс пишет о небольшом жаловании младших офицеров, но почему-то при этом говорит о стремлении стать этим социальным паразитом с неустроенной судьбой. Если блата нет, могут, впрочем, как и сейчас, в какой-нибудь гарнизон у чёрта на куличках заслать. Да хоть бы «Выстрел» Куприна прочитал.

Пайпс: «…происхождения, которые, как правило, не закончили средней школы (гимназии? реального? коммерческого? — А.К.) либо из-за недостатка средств, либо из-за неспособности справиться с классической программой российских гимназий…»

То есть выходцы из простонародья поступили как-то в гимназию! А потом не потянули курс гимназии, но почему-то справились с более сложным курсом, созданным как (по Пайпсу) аналог программы реального училища, да ещё с добавлением спецпредме-тов. Готовили-то всё же офицеров. Ну то, что кадетские корпуса и юнкерские училища, по общей легенде, как раз и были созданы для дворянских детей «попроще тыковкой», это уж ирония, но никак не реальность. Поелику кадетов всё же готовили к специализации высших военных училищ, исходя из Притчей царя Соломона от гусарской конфессии (гл. 6, ст. 3):

Умный в артиллерии,

Щёголь в кавалерии,

Пьяница во флоте,

И дурак в пехоте.

Топор попёр сапёр,

Интендант уж вор!

Пётр Дмитрии (жарг. педераст. — А.К.) в гвардии,

А поп сидит в ебардии {жарг, бордель. —

Для справки: в юнкерское 2-3-летнее училище брали или и вправду из гимназий, или из тех же кадетских корпусов.

Кадетских корпусов, вообще-то, в России к 1917 г. (без Пажеского и Морского) было всего 27. Первый был открыт тем самым фельдмаршалом Минихом в 1732 г. И последующее создание новых кадетских корпусов ставило целью готовить дворянских детей к службе. В программе обучения сочетались как гражданские дисциплины, так и специальные, военные. В 1863 г., как обычно в России, провели эксперимент — старшие классы были развёрнуты в высшие военные училища, а в остальных классах добавили срок обучения и преобразовали их в военные гимназии. Туда и близко не подпускали никого, кроме детей дворян. Но в 1882 г. были опять восстановлены кадетские корпуса с 7-летним сроком обучения и военизированной специализацией. Формально приём в них был всесословный, но сына не дворянина, всегда отшивали на вступительных экзаменах, задав «убойный» вопрос по военной истории.

Короче, Пайпс в угоду своей версии, по которой безродные раз-ночинцы-интеллигенты-экстремисты совершили революцию, не гнушается сомнительными источниками типа: Зайончковский П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетия. М., 1973 — откуда он взял описание особенностей обучения в Академии Генштаба: «Здесь социальное происхождение не имело значения. Сын бывшего крепостного крестьянина служил наравне с членом императорской фамилии…»

Вспоминаются Ильф и Петров (дворянин, брат писателя Катаева-дворянина), когда они описывают Воронью слободку: «“Мы гим-назиев не кончали!” — сказал Митрич. Он не соврал, он кончил пажеский корпус», но вместе с народом, по Пайпсу, он мог быть аж «из бывших крепостных»: «Камергер Митрич на балалайке играл Камаринского»… Есть великолепная книга бывшего пажа её величества, после кавалергарда графа Игнатьева «50 лет в строю». Там он описывает в числе прочего особенности своей службы в качестве «простого» гвардейского офицера, у которого казённого жалованья хватало только на чаевые деныцикам, швейцарам и официантам офицерского собрания. Бывшие крепостные Игнатьева, бравшие в аренду земли, принадлежавшие его семье, доплачивали ему, чтобы он хоть как-то мог соответствовать образу гвардейского офицера. Он окончил ту самую Академию Генштаба и достаточно подробно описывает специфику кастовых взаимоотношений в оной. Эту же Академию закончил дворянин Шапошников, который при советской власти стал и начальником этой Академии, и самого Генштаба. Он об этом пишет в своих «Воспоминаниях»…

По Пайпсу, офицерский корпус российской армии состоял чуть ли не из люмпенов. Можете сами прочесть, и я это даже не обсуждаю.

Но вот социальную оценку интеллигенции он даёт вполне здраво, хотя сам же часто путает ее представителей по социальному проявлению.

Иван Петрункевич (1843–1928) — организатор нелегальных земских съездов, лидер земского движения конца XIX — начала XX в. В 1904–1905 гг. — председатель «Союза освобождения», один из содателей КДП — Конституционно-демократической партии. С 1909 г. — председатель ЦК КДП: «Либералы, радикалы и революционеры различаются не политическими целями, а темпераментом!»

Пайпс: «Падение помещичьего дворянства неизбежно прокладывало путь победе радикальной интеллигенции, которая в деревне, на ролях сельских учителей и земских служащих, не столько просвещала крестьянство, сколько подстрекала к неповиновению».

Сельские учителя начальных школ и училищ для крестьян, слободской мастеровщины и лавочников мелкого разбора из простонародья не представляли ни сословия, ни какой-то отдельной касты. Это важно помнить, так как Пайпс коснулся самого крупного сегмента российского дворянства — земства, точнее, поместного дворянства, и губернских и сельских жителей империи, где в городах жило меньше 15 % всего населения. Вот только сельских служащих дворянского земства и сельских учителей смешивать в одну кучу не надо бы.

Для справки. Земство — формальная система дворянского самоуправления на местах. По Ленину: «Попытка правительства вознаградить дворян за потерю помещичьей власти предоставлением им руководства хозяйственной жизнью на местах, чтобы улучшить запущенное местное хозяйство». В 1864 г. было издано «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». Вообще-то, это была иллюзорная форма социальной псевдоактивности. Полиция, например, земству не подчинялась, так как земство было лишено принудительной власти. Ему было разрешено заниматься «попечением» о развитии местной торговли и промышленности. Земству предоставили право «ведать» местными делами: содержанием местных путей сообщения, строительством и содержанием школ и больниц, пожарных депо, судов, тюрем… Но для всего этого земство не получало таньгу из федерального бюджета, а учреждало местные налоги на горе населения.

Земство имело распорядительные органы земских учреждений — земские собрания, которые проводились каждые три года и на которых обсуждали и утверждали местный бюджет, определяли раскладку земских повинностей (денежных и натуральных — так называемая «общественная барщина» по ремонту дорог, мостов, поставке подвод, предоставлению квартир войскам и т. п.), на них избирались земские управы — исполнительные органы земства, где и служило местное грамотное мужичьё или бабёшки, какие-нибудь поповны, но не выше писаря или регистратора «входящих». А реальными чиновниками земства были как раз бедные сельские дворяне. Земство, по сути, и было создано как кормушка для них. Были ещё очередные земские собрания (раз в год) и чрезвычайные (по теме).

Я так подробно пишу об этом, потому что земская политика царского правительства показывает интересные взаимоотношения местного, то есть по сути всероссийского дворянства, и царской администрации. Это подтверждает и мою версию истории России, и версию Пайпса. Только Пайпс не заострил на этом внимания. Царская администрация явно боялась местного дворянства. Значит был внутренний и пока что скрытый повод? Судите сами.

Земские собрания — формально всесословная форма местного самоуправления, но по сути были дворянской лавочкой. Председателем земского собрания был предводитель дворянства (губернский и уездный). Представители населения выбирались на основании принадлежности к той или иной курии. 1) Землевладельцы, имеющие не менее 200 десятин земли (1 дес. = 1,09 га). Владельцы бизнеса стоимостью не меньше 15 000 руб. или с доходами свыше 6000 руб. и представители мелких землевладельцев (не менее ¹/₂₀ Ценза). 2) Городская курия для имевших «купеческие свидетельства», владевших городским бизнесом с годовым оборотом не менее 6000 рублей. Владельцы недвижимости ценой от 500 руб. в мелких городках и от 3000 руб. в более крупных (по разрядам: 1 — Москва, 15 — Кимры). Про крестьян и говорить нечего (многоступенчатые выборы выборщиков), там были представлены только выборные кулаки и старосты. Сельские учителя, крестьяне по сословию, сюда и не вписывались. Это были, как правило (имеется в виду учитель-мужчина), малахольные «маломочные» люди, в общем-то, неспособные ни вести какое-либо дело, ни энергично и выгодно заниматься крестьянским хозяйством. Это пригородно-сельские общественные полуотбросы, вроде церковных пономарей и звонарей, купеческих сторожей при лабазах, кулацких и кабацких кухарок, дурачков и нищих. Это вам не Англия, Пайпс, и не Америка, где учитель — что-то достойное. И вы, батенька, явно не знаете, что это как раз и была единственная в России сфера деятельности, где подавляющую часть составляли женщины. Сельская училка при муже-мужике. Какое там земство!

Ещё в начале действия земств в земских собраниях было в среднем: дворян — 74,2 %, купцов — 10,9 %, кулаков — 10,6 %. Но с ростом буржуазии, когда стал падать процент дворян, потому что они уже не могли соответствовать цензовому минимуму, 1890 г. было утверждено и опубликовано «Новое положение о земстве». Была создана особая дворянская избирательная курия с облегчённым цензом. Дворяне теперь избирались сами по себе, без имущественного и доходного показателя. Крестьяне только выбирали кандидатов, из которых губернатор назначал «гласных».

Но вот тогда-то было введено правило, по которому кандидатуру председателя уездного земского собрания (предводителя дворянства!) и состав уездной управы утверждал губернатор! А председателя губернского собрания и состав губернской управы утверждал ни больше ни меньше как министр внутренних дел! И неспроста.

Знаете ли вы, что такое земское движение?! Так вот, до октября 1917 г. земство было в оппозиции к царизму! Этим гордились и об этом даже писали до 1917-го: Белоконский И.П. Земское движение. М., 1914; Юбилейный земский сборник (1864–1914). СПб., 1914. У Ленина есть куча великая статей о земстве, где по этапам можно проследить эволюцию антимонархической деятельности земства (и такую же эволюцию «из сочувствующих к врагам»). Черменс-кий Е.Д. Буржуазия и царизм в революции 1905–1907 гг. М.-Л., 1939.

В 1890-х гг. земские лидеры провели практически подпольные объединительные съезды, и в 1899 г. была создана партия под видом просветительского кружка «Беседа». Собрания центрального органа проходили в особняке князей Долгоруковых.

1900 г. Правительство ввело ограничения на компетенцию земств.

Пайпс: «Гонения со стороны правительства поставили перед земством (дворянством. — А.К.) вопрос: имеет ли смысл продолжать безплодную “конструктивную” аполитичную работу при строе, в котором правят бюрократия и полиция, которые готовы задушить всякое проявление инициативы снизу».

1901 г. В Германии политэмигрантами была опубликована кон-феденциальная записка Витте на высочайшее имя, где он требовал упразднения (дворянских) земств «как несовместных с самодержавием».

После этого в ряды земцев-конституционалистов влилась влиятельная группа дворянской интеллигенции, порвавшей с социал-демократами. Лидером группы был сам П.Б. Струве, автор ни больше ни меньше как «Манифеста Социал-Демократической партии». Я надеюсь, что читатель не забыл, что на тот период (по крайней мере до 1902–1903 гг.) партия, куда входил Ленин, называлась Российская социал-демократическая рабочая партия.

Струве предложил всем партиям, от радикальных до умереннолиберальных и правых, сплотиться в единый национальный фронт под лозунгом — долой самодержавие!

Манифест РСДРП (1889 г.)

(Дворянская основа будущего большевизма)

50 лет тому назад над Европой пронеслась живительная буря революции 1848 года.

Впервые на сцену выступил — как крупная историческая сила — современный рабочий класс. Его силами буржуазии удалось смести много устарелых феодально-монархических порядков. Но буржуазия быстро рассмотрела в новом союзнике своего злейшего врага и предала и себя, и его, и дело свободы в руки реакции. Однако было уже поздно: рабочий класс, на время усмирённый, через 10–15 лет снова появился на исторической сцене, с удвоенной силой, с возросшим самосознанием как вполне зрелый боец за своё личное освобождение.

Россия всё это время оставалась, по-видимому, в стороне от столбовой дороги исторического движения. Борьбы классов в ней не было видно, но она была и главное всё зрела и росла. Русское правительство с похвальным усердием само насаждало семена классовой борьбы, обездолевая крестьян, покровительствуя помещикам, выкармливая и откармливая за счёт трудящегося населения крупных капиталистов. Но буржуазно-капиталистический строй не мыслим без пролетариата или рабочего класса. Последний родится вместе с капитализмом, растёт с ним вместе, крепнет и по мере своего роста всё больше и больше наталкивается на борьбу с буржуазией.

Русский фабричный рабочий, крепостной и свободный, всегда вёл скрытую и явную борьбу со своими эксплуататорами. По мере развития капитализма размеры этой борьбы росли, они захватывали всё большие и большие слои рабочего населения. Пробуждение классового самосознания русского пролетариата и рост стихийного рабочего движения совпали с окончательным развитием международной социал-демократии, как носительницы классовой борьбы и классового идеала сознательных рабочих всего мира. Все новейшие русские рабочие организации всегда в своей деятельности сознательно или безсознательно действовали в духе социал-демократических идей. Силу и значение рабочего движения и опирающейся на него социал-демократии всего ярче обнаружил целый ряд стачек за последнее время в России и Польше, в особенности знаменитые стачки петербургских ткачей и прядильщиков в 96-м и 97-м годах.

Стачки эти вынудили правительство издать закон от 2 июня 1897 года о продолжительности рабочего времени. Этот закон — как бы ни были велики его недостатки — останется навсегда достопамятным доказательством того могущественного давления, которое оказывают на законодательную и иную деятельность правительства соединённые усилия рабочих.

Напрасно только правительство мнит, что уступками оно может успокоить рабочих. Везде рабочий класс становится тем требовательней, чем больше ему дают. То же будет и с русским пролетариатом. Ему давали до сих пор лишь тогда, когда он требовал, и впредь будут давать лишь то, что он потребует.

А чего только не нужно русскому рабочему классу? Он совершенно лишён того, чем свободно и спокойно пользуются его заграничные товарищи: участия в управлении государством, свободы устного и печатного слова, свободы союзов и собраний — словом, всех тех орудий и средств, которыми западноевропейский и американский пролетариат улучшает своё положение и вместе с тем борется за своё конечное освобождение, против частной собственности и капитализма — за социализм. Политическая свобода нужна русскому пролетариату, как чистый воздух нужен для здорового дыхания. Она — основное условие его свободного развития и успешной борьбы за частичные улучшения и конечное освобождение.

Но нужную политическую свободу русский пролетариат может завоевать себе только сам. Чем дальше на Восток Европы, тем в политическом отношении слабее, трусливее и подлее становится буржуазия, тем большие культурные, политические задачи выпадают на долю пролетариата. На своих крепких плечах русский рабочий класс должен вынести и вынесет дело завоевания политической свободы. Это необходимый, но лишь первый шаг к осуществлению великой исторической миссии пролетариата: созданию такого общественного строя, в котором не будет места эксплуатации человека человеком.

Русский пролетариат сбросит с себя ярмо самодержавия, чтобы с тем большей энергией продолжить борьбу с капитализмом и буржуазией до полной победы социализма (усилено мною. — А.К.).

Первые шаги русского рабочего движения и русской социал-демократии не могли не быть разрозненными, в известном смысле случайными, лишёнными единства и плана. Теперь настала пора объединить местные силы, кружки и организации русской социал-демократии в единую «Российскую Социал-Демократическую Рабочую Партию». В сознании этого представители: «Союза Борьбы за Освобождение Рабочего Класса», группы, издающей «Рабочую Газету», и «Общееврейского Рабочего Союза в России и Польше» (тот самый БУНД), устроили Съезд, решения которого приводится ниже.

Местные группы, соединяясь в Партию, сознают всю важность этого шага и всё значение вытекающей из этого ответственности. Им они окончательно закрепляют переход русского революционного движения в новую эпоху сознательной классовой борьбы. Как движение и направление социалистическое Российская Социал-Демократическая Партия продолжает дело и традиции всего предшествовавшего революционного движения в России, ставя главнейшей из ближайшей задачей Партии в её целом завоевание политической свободы. Социал-Демократия идёт к цели, ясно намеченной ещё славными деятелями старой «Народной Воли». Но средства и пути, которые избирает Социал-Демократия, иные. Выбор их определяется тем, что она сознательно хочет быть и остаться классовым движением организованных рабочих масс. Она твёрдо убеждена, что «освобождение рабочего класса может быть только его собственным делом», и будет неуклонно сообразовывать все свои действия с этим основным началом международной Социал-Демократии.

Да здравствует русская, да здравствует международная Социал-Демократия!

1902 г. Струве эмигрирует в Германию и начинает издавать журнал «Освобождение».

1903 г. Создан «Союз освобождения» с программой свержения самодержавия и установления конституционного строя.

Пайпс: «Земства действовали на губернском и уездном уровне, но правительство не позволяло им сформировать общенациональную организацию, опасаясь, что в результате к ним перейдут ква-зипарламентские функции…»

«Русское либеральное движение имело две основные точки опоры: земства и интеллигенцию».

«Рядовой состав либерального движения был очень разношёрстным. Партия кадетов (по Пайпсу, с. 171: кадеты отпочковались от движения Струве “Освобождение”, которое было выразителем целей и задач поместного дворянства. — А.К.), которая в 1906 году насчитывала 100 тыс. членов — в несколько раз больше, чем все социалистические партии вместе взятые, — опиралась на гораздо более широкие круги общества, чем их соседи слева, привлекая в свои ряды многих творческих людей, мелкое чиновничество, купечество. Либеральную интеллигенцию представляли главным образом профессионалы: университетские преподаватели, юристы, врачи, издатели, но не студенты, которые пополняли ряды социалистов».

То, что преподаватели университетов были дворянами, и говорить нечего. Поищите сами ради юмора кого-нибудь не из дворян. И кстати, они спокойно, на горе СССР, приняли формально революцию и остались на своих местах. Всю жизнь иронизировали над совком, тогда совдепом, и прививали из поколения в поколение студенчеству эти иронию и сарказм, так что в конце концов все ИТР и «лирики» всю жизнь стебались надо всем, «держали фиги в кармане», в массовом порядке манкировали своей работой, проводили тотальный саботаж через почти узаконенный пофигизм и в конце концов вообще потеряли коструктивный подход к своей же реальности, втайне, а после и явно ожидая времени «X», когда совок сгниёт и развалится. Таки и развалился…

И ещё: Пайпс забыл, наверно, что преподаватели высших учебных заведений были как раз радикалами, хотя бы в рамках своих возможностей. Вспомним характерный пример — монархический Московский университет. Вначале уволили левых профессоров Мечникова и Ковалевского, а когда в 1910–1911 гг. выгнали или сдали в солдаты множество студентов, из университета просто ушли 125 преподавателей и профессоров, среди которых были Тимирязев, Ключевский, Лебедев…

Эсеры: «Руководители вышли из дворян или среднего сословия (мелкая буржуазия, служащие)…»

Постоянно приходится уточнять Пайпса. Среднего сословия не существовало де-юре. Служащие в зависимости от класса были дворянами или по профессии, или по рождению. Мелкая буржуазия могла состоять из кого угодно, не говоря уж о том, что непонятно, какой бизнес имеется в виду. Если это небольшие доходные дома, мелкие промышленные предприятия или мастерские, то чаще всего их владельцами были итээровцы (дворяне). Вспомним того же дворянина селекционера Мичурина, который от безденежья держал мастерскую по ремонту часов. Адвокат также имел наёмных работников, как и владелец небольшой клиники.

«В высшем руководстве партии эсеров было на удивление много деятелей из семей миллионеров, например, В.М. Зензинов, Абрам Гоц (у эсеров были теоретики братья Гоц — Абрам и Михаил. — А.К.), И.И. Фондаминский». Кроме евреев Гоц, остальные происходили из сословия купцов.

Но в городах Центральной России мелкий бизнес всё же чаще всего был в руках Рус-Иванов из сословия мещан, а в городах западных губерний (особенно в Белоруссии) — в руках тех самых «жидов», или евреев.

«Теоретики эсеров, из которых самым выдающимся был Виктор Чернов, определяли классы не по отношению к средствам производства, а по отношению к источникам дохода. Согласно этим меркам, общество составляют два класса: эксплуатируемые, или “труженики”, то есть те, кто зарабатывает на жизнь своим трудом, и эксплуататоры — те, кто живёт за счёт чужого труда… К первой категории они относили “крестьян, рабочих и интеллигенцию”». (При этом Чернов «естественно» не уточнял, что это за публика.)

«Партийные ячейки эсеров в городах заполняли студенты: в Москве они составляли не менее 75 %». То есть основное ядро «недворянской» партии, по крайней мере в городах, составляли всё-таки, дворяне…

Теперь главное: «Основную опору эсеры имели в деревне… В деревне самыми верными сторонниками эсеров были сельские учителя». Вот это и была основная, по сути единственная массовая недворянская прослойка интеллигенции — учителя начальных школ (кроме церковно-приходских), начальных училищ и высших начальных училищ. Вот и всё, и если учесть, что должность это бабская, то учителей много не будет на всю партийную Россию…

В уже упоминавшемся отчёте обер-прокурора Победоносцева даётся цифирь. В Ведомстве православного исповедания учителей, вообще-то, не было. Они титуловались как «учащие». И это не оговорка, это статус. Так вот, на 170 млн жителей империи приходилось (у попов) 49 731 лиц мужского пола и 16 373 лиц женского пола. Из них окончили курс второклассных школ только 4225 лиц мужского пола и 596 лиц женского пола. Отдельно было в империи у попов 4363 учителя пения!

Ну а настоящие «учителя», точнее, преподаватели средних учебных заведений, были преподавателями=чиновниками=дворянами.

Пайпс: «Всё большее число дворян отворачивалось от консервативной идеологии, проникаясь конституционными и даже демократическими идеалами. В рядах земского движения, давшего мощный толчок революции 1905 года, была очень высокая доля дворян, потомков старейших и известнейших фамилий. Согласно Витте, на переломе столетий, по крайней мере, половина губернского земства, в котором дворяне играли ведущую роль, выступала за предоставление им права голоса в законотворчестве… В 1904–1905 годах… самому старому великому князю пришлось напомнить царю, что в происходящих безпорядках дворяне играли заглавную роль».

(позже появится из ниоткуда большевик)

Пайпс: «В начале XX века очень многие в России жаждали глубоких перемен (беда с нашими переводчиками, так как дальше идёт такой текст. — А.К.). Добрую их долю составляли “профессиональные революционеры” — новая порода людей, посвятивших жизнь подготовке свержения политического насилия. Они и их приверженцы могли безконечно спорить, расходясь друг с другом в вопросе тактики. Но в главном они были единодушны: нет и не может быть никакого примирения и компромисса с существующим общественным, экономическим и политическим строем — он должен быть свергнут и разрушен до основания и не только в России, но и во всём мире».

Почему я помянул переводчика? Да потому, что тогда уже придётся сказать, что Пайпс сознательно врёт. Профессиональный революционер — не образ, как гласит текст Пайпса, а вполне известное _в России (того периода) понятие. Партия из партийной кассы выделяла конкретному своему члену средства на жизнь для того, чтобы освободить его для ведения чисто организационной и административно-партийной работы. У эсдеков эта сумма составляла 50 копеек в день. Нужны были прежде всего канцелярские работники, курьеры, связные, нелегалы для конкретного задания и т. п. Не говоря уж о том, что если человек бежал из тюрьмы или с каторги, то жить ему и работать «официально», по документам, было нельзя. Но они не вели полемику. Они незаметно для всех легальных граждан делали свою работу. А вот как раз теоретики партии, как правило, оставались демонстративно на виду, занимаясь своей легальной работой — тот же Красин в качестве крупного инженера в энергетике, Ленин как присяжный поверенный и т. п. Профессионал как раз и не вёл по задаче дискуссии, если только он не занимался агитационной работой. Профессиональный революционер как социальный типаж скорее характерен для либеральных партий в силу наличия крупных партийных средств. Но в данном случае нам важно зафиксировать, что Пайпс, не обозначив чётко сословный состав интеллигенции, плавно переводит ее в новую категорию. Это уже будет тот самый пресловутый большевик!

1905 г. «Московский Совет, образованный из интеллигенции, представлявший три основные социалистические партии, решил вывести революцию из буржуазной фазы. Они опирались на малоквалифицированных рабочих… Основной движущей силой был “Московский комитет большевиков”».

Всё, поиск закончился, и Пайпс вышел на оперативный простор, теперь у него над Россией будут измываться большевики, и с этим таинственным определением у него будет всегда идти прицепом слово-кувалда «террор». Он вставил в качестве финала, а это исторический период между 28 февраля и 3 марта, в первый том истеричную и грязную фразу В.В. Розанова: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — три. Даже “Новое Время” нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая “великого переселения народов”… Не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего. Остался подлый народ…»

Итак, совесть нашего супер-пупер «властителя умов» и вроде философа задушили жлобство и жаба, и он-таки назвал великий русский народ так, как давно хотел, и второе: а ведь он не желал признавать, что дворяне освобождали от монархии тот самый народ.