Министерство Апокалипсиса

Смерть. 2056 год

Предисловие к дневнику Жнецова Смерти (от Жнецова С.)

Не люблю предисловия. Каждый раз, когда я читал книгу (что было нечасто), всегда их пропускал. И не знаю, пропустите его вы или прочитаете, но я его напишу хотя бы для себя.

Этот дневник я посвящаю всем смертным, которых буду мучить на нынешней работе (на одном из адских кругов, номер которого скрою в целях конфиденциальности) и демонам-коллегам. Здесь не будет чего-то, что может вызвать бабочек в животе. Обращение к тем, кому это посвящено: никаких пояснений делать не буду, и если вы не знаете некоторых имён, деталей моего прошлого и насколько удобно спать на кровати Люцифера в обнимку с его женой – то это ваши проблемы. А я продолжу.

Запись №1. О Министерстве Апокалипсиса.

Обожаю эту историю. Но о ней я не могу много рассказать, ведь никто не любит мажоров, попавших на высокие должности по блату. Зато могу сказать несколько слов о самом Министерстве Апокалипсиса без особого углубления в детали, дабы у бывшего начальника не возникло ещё больше проблем из-за моего длинного языка.

Ещё в стажёрские годы Министерство стало моей жизнью – и дело не в том, что на первых порах мне приходилось без выходных «помогать» заблудшим душам в Министерстве Искупления. Дело в том, что именно здесь всё началось по-настоящему. Вторая (пускай, и не самая крепкая) влюблённость, первые отношения, тяжёлое расставание, конфликты с сотрудниками, выгодные знакомства – всё это было здесь, в ранние годы. Но я вам об этом не расскажу. На это и целого рабочего дня не хватит, да и я этого не хочу. Иначе, покопавшись в моих чувствах, вы будете относиться ко мне с жалостью, как к какому-то персонажу, а я этого не хочу.

Поэтому давайте обойдёмся без тяжёлых рассказов о прошлом. Я расскажу как-нибудь потом, если мы с вами ещё свидимся. Но только не сейчас, пожалуйста. Ведь я так устал от тяги окружающих покопаться во мне, моих мыслях и чувствах. Там может и не быть чего-то такого, что может вас порадовать. А может даже огорчить. Ведь я, несмотря на молодой возраст, едва превышающий семьсот тысяч лет, сотворил много глупостей и ошибок, о которых не горю желанием рассказывать. Давайте поживём настоящим, а уж о прошлом вы услышать ещё успеете…

Запись №2. Почему сын владельца банка сидит в кругах Ада?

Всё это – моя прихоть. Вернее, прихоть Голода, затащившего меня в эту дыру наглейшим образом: жалостью и фразой: «Мы же закадычные друзья! Ты не бросишь меня здесь!» Я не бросил, да и почувствовать себя в шкуре бедняка мне в новинку. Странно это, конечно: иметь сотни тысяч душ на счетах ежемесячно и продолжать прибедняться, намеренно горбатясь на Адских этажах и проживая у родителей последние 36 лет. И всё это – лишь бы прочувствовать тяготы жизни. Зачем? Я убеждаю себя в том, что, таким образом, я укорачиваю досуг – и это меня вовсе не радует. И вы не обязаны знать, почему. Уж извините.

Запись промежуточная. Откровение с собой (НЕ ПОКАЗЫВАТЬ НИКОМУ).

Наступил тринадцатый месяц по календарю Верхних Миров – единственный месяц отпуска у богов, когда время на Земле замирает. И даже этот тринадцатый месяц, который когда-то, 36 лет назад, все так ждали, больше не имеет значения. Теперь основная часть богов сидит на вечном отпуске, ведь за людьми больше не требуется такой серьёзной слежки. На Адских этажах дали отпуск. Кажется, этот месяц я проведу за раздачей листовок, чтобы хоть таким способом перестать считать себя вечно скучающим ничтожеством. А кому я это рассказываю? Себе? Ха! Смахивает на ненормальность.

Я должен быть откровенен. Ведь хочу быть сильным. А честность с собой – первый шаг. Приступать? Я готов рассказать СЕБЕ обо всём, что держу за выдуманным замком? Готов ведь?

А я счастлив? Другие бы явно сказали, что да. Все уже давно знают эту мудрость, что счастливым может быть только дурак. Не надоело им притворяться? Нравится ли мне жить с маской дурака, имея под ней горку комплексов и страхов? А что для меня закрытие Министерства? Уж точно не исполнение мечты. Я же не хотел бездельничать, будучи проигравшим, так ведь? Бездельничать с нечистой совестью просто нереально, как бы я не пытался. Я всегда жаждал победы, ничего для этого не делая. Хочу начать отношения, но продолжаю трусливо бегать от Блинд. Хотел стать героем-разоблачителем и обломать «Пекло-ТВ», но четыре из шести часов, которые якобы потратил на поиск информации, были потрачены на видеоигры. И я не затрагиваю ранние годы, о которых так сильно не хочу вспоминать, на деле думая о них каждый вечер. Я много думаю о наставлениях Ла Муэрте, доверие которого глупо просрал, и о слезах, пророненных Виллиам Мист по моей вине. Они забыли обо мне, как о кошмаре, но внезапно сами стали моим страшным сном. Я проиграл тогда, проиграл и сейчас.

Я – оптимист, изничтожающий себя пессимистичными угрызениями, или пессимист, обманывающий себя наигранным оптимизмом? Запутался? А распутаться поможет только реальный взгляд, трезвый. Я должен собраться в кучу – и только тогда всё пойму. Здесь – в этом дневнике – я закончу угрызения, которые прячу в себе долгие годы. Захлопнув его, я стану тем, кем по-настоящему хочу быть.

Запись №3. Лучший Всадник во Вселенной.

Хотите знать, почему я возомнил себя лучшим Всадником во Вселенной? Я расскажу.

В Министерстве Апокалипсиса, как бы хорошо там не было, тебя вынуждали буквально лишиться души. Я этого делать не хотел. Кажется, я был единственным, кто взял у Министерства всё, что оно давало, при этом не позволив забрать всё, что оно хотело взять взамен. Такая вот односторонняя любовь.

Мне сложно выбрать самый запоминающийся случай из практики, но когда-то я спас русскую девушку от самоубийства, а в другой раз проиграл жизнь молодого англичанина в «Камень-ножницы-бумага» и с позором отдал Блинд, оживившей его.

Запись №4. Нынешняя обстановка.

МА закрыли. Вернее, из-за кучи проигранных судов и испорченной репутации, компания ушла во владения Рая, но и ангелам плевать на неё. Им просто капает небольшой доход с заболеваний и голоданий, умирать и воевать люди перестали. Перенаселения на Земле тоже нет, ведь люди потеряли навык размножения.

Люди стали снова безмозглыми. Их теперь некому прописывать. Они стали тупее своих питомцев, ведь животные – единственные земные существа, неподвластные богам. Смотрели оригинальную «Планету обезьян», ту, что шестьдесят восьмого года? Вот, если вспомните главный сюжетный твист в конце, то вы поймёте проблемность ситуации. Всё не настолько критично, но посыл вы поняли.

Если когда-нибудь МА восстановят, люди будут думать, что сейчас всё ещё две тысячи двадцатый.

Ситуация в Аду, кстати, тоже была не самой блистательной. Его доходы снизились в половину, ведь остаток Земли просто перестал гибнуть. Ситуация чем-то походила на рассказ «У меня нет рта, но мне надо кричать»9, только вместо пяти людей – миллиарды, вместо боевого компьютера – демоны-мучители.

– Вот, как-то так, – я пересказывал свои записи сразу нескольким смертным, в которых беспощадно тыкали вилами мучители, и такому же количеству демонов.

– Интересная ты личность, Жнецов, – сказал демон, не отвлекаясь от работы. Грешная душа давно плевалась кровью от ударов о бетонную стену, а тот всё продолжал, – начитанная, я бы сказал. И словцом, вроде, хорошо владеешь, да и сам – не дурак. И всё равно не нравишься ты мне.

– Как знаешь, – ответил я, захлопнул дневник и продолжил работать.

– А была вот там страничка, м-м-м… – тыкнув пальцем в тетрадь, сказал один горбатый хиляк с рожками. – И ты её, м-м-м, это самое… пропустил. Что, секретики имеем?

– Ага, – сказал я на автомате, с отключенной головой работая трезубцем.

– И чё, получается, именно из-за вашей конторы Конца Света не случилось? – спросил другой.

– Ага, – снова сказал я без лишних раздумий.

Неправильно, наверное, что я стерпел плевок в лицо. Ещё хуже, что я терплю подобное уже тридцать шесть лет. Поначалу эти дурни выдавали всё за шутку, но уже спустя год перестали делать и это, когда просекли, что я не жалуюсь отцу, как типичный мажор.

Подумать только, всё это длится уже тридцать шесть лет, а я продолжаю надеяться, что скоро проснусь и посмеюсь с нелепого сна. Наивно думаю, что стоит лишь дёрнуть за волос – и я снова буду счастлив: продолжу перерезать жизненные нити, слушать нытьё Апокалипсиса и разговаривать ни о чём с коллегами, смеясь с любой глупой шутки. Что до личной жизни – я не знаю, готов ли я к ней. Я устал тешить себя мыслями, что совсем скоро что-то изменю. Хотя сейчас мне действительно кажется, что я был бы готов признаться кое-кому важному для меня. Но даже её больше нет рядом.

––

Рай. Мир, ограждённый куполом по законам любой антиутопии, и купол этот перекрыт золотым забором. Внутри купола – город. А где-то в городе прячется под извилистыми мостами и многоэтажными белыми рядами один крохотный домик с треугольной крышей.

– Зачем ты мне соврала? – спросил я, стоя за дверью. – Ты понимаешь, каким дураком меня выставила? Ещё и Министерство на грани закрытия.

– О чём ты? – не поняла Жизнь с зубной щеткой во рту.

Это было утро. Я был малость измотан и сердит, и Жизнь, явно надумав много лишнего, точно хотела закрыть дверь, но я не давал этого сделать, держа руку на косяке. Глаза мои скатывались в кучу, и мне даже становилось грустно, что не смогу чётко увидеть её симпатичное лицо напоследок.

– Ты знаешь, что Министерство могут закрыть? Ты хоть понимаешь, как подставила меня?

– Ты пьяный, что ли?

– Сонный.

– А глаза красные почему? Плакал всю ночь? – Жизнь посмеялась, ещё не понимая серьёзности моих слов.

Я промолчал, дождавшись, когда моё поникшее состояние собьёт её с толку. И мне удалось дождаться этого момента.

– Почему ты соврала? – ещё раз спросил я.

– Да о чём?!

– Об этом несуществующем Дэне.

– Почему несуществующем?

– Его нет. Информация липовая.

– Почему липовая-то? Я сказала то, что знала.

Я развернулся.

– Ладно. Я просто пришёл, чтоб сказать, насколько сейчас зол на тебя.

– Что, прям настолько? – Жизнь всё ещё несерьёзно относилась к происходящему.

– Лучше бы я не дарил тебе этого енота и не спасал от Быка. Меньше проблем бы было, если бы сдохла ты, а не Лазурный.

Так она и зависла. Губы её быстро засохли, а со лба полились капли пота. Не знаю, когда она отошла, но, когда я уходил, Жизнь всё ещё смирно стояла, словно застывшая, в полнейшем непонимании происходящего.

––

Тогда я был настроен на разрыв каких-либо контактов с ней, а сейчас понимаю, что самовольно ушёл от счастья. Ведь Блинд была ключом к счастью, и, кажется, с её стороны это было взаимно. А теперь я даже не знаю, простит ли она меня.

– Эй, работайте! Чё задумались?! – крикнул владелец Лимба. – Или снова зарплату урежу!

Лимб находился под лестничной площадкой Адских Этажей и считался «девчачьим» кругом. Здесь тебе платят только за то, что ты унижаешь людей без применения физической силы. Таковы были мои условия совместной работы с Голодом, и ему пришлось согласиться, преодолев желание подержать в руках могущественный трезубец и колоть им людей.

Начальник сидел на перилах, наблюдая за нашей немногочисленной группкой мягкотелых демонов.

– Куда ещё больше-то? – подшутил Голод, за что незамедлительно получил хлыстом по спине.

– Будешь пререкаться – встанешь на место людей! Чё, будет приятно, если Жнецов также про твою мамашу шутить будет?! Ах да, у тебя же её нет!

Голод про себя т-цыкнул и раздражённо сказал:

– Задрал! Я увольняюсь!

Перед уходом он врезал начальнику так сильно, что рогатый жирдяй перевернулся и застрял между перилами и лестницей. Я же, почувствовав запах свободы, нагнул самого заносчивого коллегу к батарее и придал коленом под грудь, заплевав куртку. И ушли мы победителями – по крайней мере, из подъезда. Всё остальное ещё впереди.

– Скатертью дорожка, придурки! – так с нами попрощались.

Вечернее солнце разъедало глаза, а по бордовому небу плыли громадные клубки чёрного пара. В Чистилище это зовётся тучами, в Аду же это самые обычные облака, которые не грозятся ни скорым дождём, ни грохотом.

Голод глубоко вдохнул и заулыбался, почувствовав свежий воздух впервые за двенадцать часов. Скорчился он, когда табачный дым впился ему в ноздри.

– Издеваешься?! – ворчание Голода смешивалось с кашлем.

– Могу себе позволить, – я прикурил. – Лёгких-то нет.

А попробовав на вкус жаркий адский воздух, я в очередной раз убедился, что он не сравнится с тем, что исходит из Чистилища. Тот воздух пах небом, свежестью и свободой. Особенно после дождя, когда ко всему прочему чувствовалась сырая земля. На шаг вперёд меня подбивали соринки, которые я вынимал из рёбер после каждого рабочего дня.

– Надо что-то менять, – наконец сказал я.

– Это да-а… – Голод зашагал. – Завтра же.

– Сегодня.