Министерство Апокалипсиса

Их общая мечта. 2056 год

Голод

Чума и Адам – так звали её жениха – жили в крохотном домике в Раю, в умиротворённой и тихой среде, где даже шум ветра услышать трудно. Кажется, после закрытия Министерства Апокалипсиса, жизнь ухудшилась только у меня и Смерти. Остальные неплохо обустроились. Каждый жил своей жизнью.

Кухня вся в белых цветах, и разнообразия придавала зелёная растительность, стоящая на подоконнике.

– Последний раз ты приходил ко мне перед отъездом на Адские Стоки, – Чума сияла искренностью и добродушием, наливая чай в небольшую кружку. – Всё так изменилось. Ты ведь из-за Министерства сюда пришёл, да? – она, предупредив о горячем содержимом, подала мне кружку.

– Ага, – ответил я. – Мы со Смертью хотим вернуть всё на места. Не хочешь помочь нам? Без вирусов Конец Света будет сложно назвать Концом Света.

– Хм, – вряд ли Чума хотела вернуться в компанию, но отказать напрямую не могла. Ей с трудом даются отказы.

– Если ты не хочешь, то…

– Дело не в этом. Или в этом. Я не знаю, правда. Те тысячелетия, проведённые в Министерстве, были весёлыми, но… такими трудными. А сейчас я по-настоящему счастлива, понимаешь? Я, правда, не готова променять на это сегодняшнюю жизнь. Министерство Апокалипсиса многое мне дало, как и нам всем, но я считаю, что нужно двигаться дальше.

Я улыбнулся.

– А ты… вернёшься? – спросила Чума.

– Да. Я вернусь.

Наша цель была корыстна, ведь вернуть Министерство Апокалипсиса к жизни мы хотели вовсе не из-за привязанности к этому месту. Дело в пенсиях, вечном отдыхе и Земле, ведь этого всего не будет, если не случится Конца Света. А Конец Света может сотворить только Министерство Апокалипсиса – то, что принадлежит самому Апокалипсису. Не то, что несправедливо перешло в распоряжения Рая.

– Ты же не в обиде на меня? – виновато уточнила Чума. – За то, что я не вернусь?

– Брось, всё хорошо, – быстрыми глотками впитав в себя чай, вкуса которого даже не успел почувствовать, я вышел из-за стола. – Я же не могу осуждать тебя за твоё счастье. И ты не обязана помогать достичь счастья мне. А я достигну его только тогда, когда Министерство Апокалипсиса закончит начатое, – я прошёл к двери, сунул ноги в кроссовки и натянул бордовую шапку, полностью закрыв ей лоб. – Давай просто станем счастливыми, хорошо? Мы ведь все этого хотим, – я ушёл, подарив Чуме прощальную улыбку.

Смерть

Узенький коридор вылизанной до блеска асгардской клиники выглядел лучше, чем моя квартира в центре Ада, подаренная отцом, когда мне стукнуло семьсот тысяч. О квартире в Чистилище, которую я снимал когда-то за скромную плату, чтобы быстрее добираться до работы, и говорить нечего… И это заставляло меня думать, что все, после ухода из МА, зажили лучшей жизнью. Но сегодняшний визит к Войне, в то же время, переворачивал мои догадки, ведь без Министерства её жизнь стала куда более рутинной и тоскливой. А Анубис, судя по висящим передо мной грамотам, хорошо обустроился в Асгарде.

– Понимаете, мне реально плохо, – доносилось из кабинета. – У меня депрессия. Родители постоянно заставляют убираться в комнате и пылесосить, а ещё учить уроки заставляют, говоря, что я должна хорошо учиться. Я ничего им не должна! Я тоже личность! У меня тоже есть чувства!

– Ну, знаешь… – я наконец услышал знакомый голос, который одной лишь интонацией всегда передавал чувство тоски и безысходности, – есть такая штука, как «деньги», и им свойственно заканчиваться. А образование в Асгарде невероятно дорогое. Взгляни на ситуацию глазами родителей.

И поняв, что столь бессмысленный разговор даже прерывать не жалко, я вошёл без стука и предупреждения. Анубис выглядит уставшим. По-прежнему держит перед глазами фотографию, и лишь моя персона заставила его оторваться. Мне даже показалось, что он рад меня видеть.

– Привет, – выдавил я. – Мы тут… решили Министерство к жизни вернуть. Не хочешь поучаствовать?

***

– Досада. Из старого состава согласились помочь только Анубис и Война, – сказал я Голоду, задумчиво лёжа на диване. – А Чума? Ты ходил к ней?

– Ходил. Отказалась, – ответил Голод, ковыряясь в контактах сотрудников. – Алло! Алло! Эдип? Это Голод – ну, тот, который из Министерства Апокалипсиса. Помнишь? Мы тут думаем компанию к жизни вернуть. Не хочешь нам по… Эй, дай договорить! В смысле, не звонить больше? Да сам ты пошёл на…! Сбросил… – Голод обиженно отбросил телефон.

Голод, раскручиваясь на кресле и пялясь в потолок, повторял с каждым кругом:

– Я сдаюсь… Я сдаюсь… Я сдаюсь… – затормозил, уперев ногу в пол. – Ну, серьёзно! Из всех, к кому обращались, согласились шестеро! И четверо из них – уборщики!

– Не ной. Иначе плакали наши Адские Стоки.

– А причём тут Адские Стоки?

– Помнишь, в студенческие годы мы и ещё несколько демонов закопали капсулу времени? И все пообещали вскрыть её строго через миллион лет. Так вот, я не сдержался и раскопал её через день. Мы в качестве «общей мечты» написали: «Мечтаем никогда не работать, не иметь проблем с деньгами и каждые выходные плыть на лодке по водной глади Адских Стоков». Реально, не помнишь?

– Припоминаю, – сказал Голод, почесав гладкую голову. – А что я написал в свою личную мечту?

– Ты написал, что мечтаешь, чтобы Чума бросила Адама и вышла за тебя замуж.

Голод призадумался.

– Похоже на меня, – признался он. – А ты что написал?

Я усмехнулся.

– Что хочу переспать с женой Люцифера.

– Всё-таки мечты сбываются. Когда-нибудь и моя сбудется.

Мы засмеялись настолько сильно, что, надрываясь, подскакивали через каждый смешок. С глаз текли слёзы, а лица краснели, походя на стандартный для демона оттенок.

– Но одну свою мечту я так и не исполнил, – стерев слёзы со щёк, сказал я и поднялся с дивана.

– А ты загадывал ещё что-то?

– Загадывал. Сравнительно недавно, – я подал Голоду скомканный лист с выписанным несбывшимся желанием. – Пойду-ка я исполню эту мечту… Тебе бы, кстати, тоже не помешало бы закончить одно дело.

Пока я уходил, Голод расправлял лист и пытался прочесть несколько криво написанных слов.

Голод

Гудки. Я, развалившись на отцовском матрасе, придерживал телефон плечом и дожидался ответа. Понимая, что оттягивать уже нельзя, я всё ещё мечтал услышать безответного пищания.

– Алло, – раздалось на той линии.

– А… э… Лар, привет. Я тут сказать хотел кое-что.

– М?

– Ну, в общем, я давно… э-э-э… Ну, короче, я долго думал, и… А как ты считаешь, у нас есть… э-э-э… То есть, нет. Не то хотел сказать!

– Голод, может, перезвонишь, когда сформулируешь мысль? – Лара посмеялась.

Её ласковый голос ставил меня в тупик. Её отношение ко мне всегда не давало мне сказать заветные два слова, которые я проговариваю про себя всякий раз, когда вижусь с ней. «Давай расстанемся». Слишком грубо звучит. Особенно, для неё. Я не могу так.

– Нет-нет, постой! Я-я-я… просто… В общем, давай… Ну, точнее, я давно люблю… Вернее, когда-то… Ну, то есть, и сейчас, а ты… ну… Я никогда не любил… – и, сказав эти слова, я мимолётно представил, как она плачет. Лара не из плаксивых, и поэтому думать о её слезах ещё страшнее. Я с болью в голосе простонал: – кого-то также сильно, как тебя. Будь счастлива, – сбросил.

Идиот…

«Будь счастлива» – тянет на достойное расставание? Нет, не тянет…

Смерть

«Дзинь! Дзи-и-и-инь!»

Откроет она нескоро. А увидев в размывающим обзор глазке мужскую фигуру и не узнав в ней меня, ещё и испугается. Вероятно, она спит. В Раю никогда не поймёшь, когда день, а когда ночь, ведь светло здесь всегда – и из-за этого здешние жители приспособились к долгому сну. И время года здесь никогда не меняется. Разнообразия нет, зато голова не будет ныть от перепадов температур.

Дверь открылась быстро. Её растрепанные волосы будто подхватил ураган и превратил в кудрявое нечто. Мои же волосы были такими на регулярной основе. А дверь, при открытии отлетевшая внутрь, сблизила нас так, что, казалось, наши вьюны скоро спутаются. Другой конец её зубной щётки едва не прикасался к моим губам, смешливо дёргающимся от вида мятной бороды Блинд. Глаза её ещё плыли, а зубную щётку она перебирала во рту.

– Привет. Можно?

Блинд кивнула и провела меня через порог. Это было не в её стиле. В любом другом случае, она бы захлопнула дверь. Но сейчас молча – и от того убийственно – она смотрит на меня снизу вверх. А потом, встав на цыпочки, обнимает.

– Я скучава, – сказала Блинд с забитым пастой ртом. – Но ты всё лавно поступил, как колёл.

– Знаю. Извини.

Блинд отпустила меня и завернула в ванную. Она ступила туда одной ногой, сплюнула пасту в раковину и, закинув щётку в стаканчик, вернулась.

– Давай не будем возвращаться к этому. Просто глупая ссора. Тридцать шесть лет у меня ушло на то, чтобы поговорить на более серьёзную тему.

– У меня тоже…

Мы остались в коридоре. Присели на пустую тумбу и оба не знали, с чего начать. Сидели около друг друга и стыдливо сжимались, как подростки.

– Фотография ведь была настоящая?

– Да. Но ты не дал объясниться.

– Извини.

– Не стоит, – она точно готова к важному разговору. – Слушай…

Её подготовленность и обратное чувство у меня раздирает изнутри. А ещё хуже – моё искреннее желание поговорить именно с ней. Рассказать обо всех чувствах; о том, как, лишь появившись в моей жизни, она заняла в ней ключевое место. Раскаяться в страхе перед ответственностью и отношениями. И даже смешно сейчас, вспоминая, как я, в очередной раз себя обманывая, называл Блинд «второй сестрой».

И, стоило мне насмелиться и раскрыть рот, как Блинд продолжила:

– Помнишь, что было после Быка? Мне стало настолько плохо, что я отогнала от себя всех, кого можно. А ты оказался единственным, кто всегда возвращался. В то время родная мать не заботилась обо мне также сильно, как ты. И пускай ты продолжаешь называть себя безответственным дураком, ты не такой. И я прочувствовала это. Сколько бы ты не обманывал Голода, родителей, знакомых и самого себя, меня ты не обманешь никогда. Ты продолжал говорить со мной, когда я с трудом могла дышать – и тогда я впервые поняла, каково это, когда боишься, что кто-то уйдёт из твоей жизни. Сначала ты стал моим ближайшим другом, а потом… – она недолго помолчала, а после, недоговорив того, чего хотела, сменила тему. – А когда ты ушёл, не объяснив причины и не дав объясниться мне, я испугалась. Я подумала, что тот период, когда я могу остаться без твоей поддержки, повторится. Я знала, что рано или поздно ты вернёшься, но меня не покидает мысль, что в один момент мы можем разойтись окончательно и безвозвратно. Поэтому я хочу сказать, не оттягивая. Я люблю тебя, Смерть.

Я встал. Поначалу стоял, как вкопанный, а после мелкими шагами попятился к двери, будто меня настигает что-то страшное. И, наконец, нащупав ручку, открыв дверь и с болью прищурив глаза, когда на меня вылился райский свет сквозь мелкую щель, я ответил:

– Взаимно, – и, как последний трус, я ушёл, пообещав скоро вернуться. И я, правда, вернусь. Совсем скоро. Когда Министерство Апокалипсиса победит на повторном заседании, я обязательно вернусь. И Блинд также в этом уверена, и поэтому дождётся вечера.

А ведь её признание означает, что с первой нашей встречи она заинтересовалась мной. С той, когда я подарил ей енота. Я точно не узнаю, зачем она отгоняла меня от себя – хотя, если я задам себе тот же вопрос о ней, то вряд ли смогу ответить, – но Блинд, вероятно, влюбилась в меня сразу. Как и я в неё. Ведь в любовь с первого взгляда мы верили оба.

– А я зна-а-ал! – саркастично прохрипел Голод, соскочив с забора. Этими словами он встретил меня, когда я вышел из дома Блинд. – Ну что, выполнил своё «желание»?

– М-м-м… Почти, – я закинул руку ему на плечо и повёл по тропе. – А теперь мы займёмся нашей общей мечтой!

В прессе

«Пекло-ТВ. Адски горячие новости прямиком из Райских высот!» гласил написанный крупными буквами слоган. А на новостной доске, висящей на каждом этаже небольшого райского офиса, бросается в глаза написанное крупным шрифтом объявление: «МИНИСТЕРСТВО АПОКАЛИПСИСА ВОЗВРАЩАЕТСЯ! ПРОРОКОВ АПОКАЛИПСИС ПУБЛИЧНО ПОТРЕБОВАЛ У «ПЕКЛА-ТВ» ПОВТОРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ!»

И, пока журналисты и их начальники суетились, один ангел улыбчиво смотрел на доску, держа перекинутый через плечо портфель.

– Хе-х. Источник не соврал… – ангел распустил галстук, накинув его на новостную доску, и покинул офис, оставив уже ненужный портфель на плиточном полу.

В хоромах Люцифера

«Пророков Апокалипсис публично потребовал «Пекло-ТВ» провести повторное заседание с прессой! Основатель Министерства Апокалипсиса уверенно заявил, что имеет все нужные доказательства, подтверждающие невиновность организации в кончине музыканта, Аполло Лазурного!

Также, как стало известно, инициатором возвращения Министерства Апокалипсиса стал вовсе не сам Пророков! Министерство Апокалипсиса было собрано вновь, благодаря Жнецову Смерти – скандально известному сыну Жнецова Асмодея, владельца АдоБанка! Его сообщник – по заверениям Жнецова, его лучший друг – пожелал остаться неизвестным».

Именно с таких новостей Люцифер начал своё утро. Как и Лилит, читающая то же. Занавески ещё не были открыты, а газета уже распахнута, где внимание на себя обращает крупно написанная статья. И Люцифер, выглядящий достаточно молодо, в руках с этой убогой газеткой смотрелся весьма странно: словно юноша, застрявший в прошлом.

– Жнецов Смерть, значит… – задумалась Лилит, перевалившись на бок, спиной к мужу. – Хоть где-то он хорошо поработал…

– Что?! – возмутился Люцифер, отложив газету.