Монстр красного тумана

Эпилог

Эпилог.

Неделей ранее.

Обитель Красной Луны. Внутренний круг. Покои великих старейшин.

В просторной комнате за большим круглым столом, на стульях похожих на трон, сидели три старухи, в красных рубиновых одеяниях. Вся мебель в комнате сияла золотым светом, как и многочисленные украшения на старейшинах, чья внешность из-за старости исказилась настолько, что они были похожи друг на друга как две капли воды.

— Это точно она, — сказала старейшина, чьи длинные седые волосы были заколоты драгоценной короноподобной заколкой, с надписью Аию.

— Как такое возможно, девочка должна была умереть в десять лет, и то при самом удачном исходе, почему она жива? — взглянув на доклад и портрет ещё раз, произнесла Бию.

— Вы смотрите не в ту сторону, — с хрипотцой произнесла старейшая обитательница клана, Вию. — Ее сила, вот где главный вопрос и заодно ответ. Как двенадцатилетняя девушка смогла достичь уровня сферы души? Есть только один способ и он мог спасти ее жизнь.

— Сжигание эссенции крови прародительницы? — оскалила зубы Аию.

— Да, только сей отвратительный факт может объяснить этот омерзительный доклад.

— Как такое возможно, сжечь эссенцию крови невероятно сложно, в империи, кроме нас, только монарх и патриарх Белого Облака способны провести ритуал запала! Как они смогли узнать о девочке, а тем более посметь пойти против Красной Луны! — негодовала старейшина Бию.

— Это все неважно, ритуал был, эссенцию "подожгли", виновника установим позже, главное сейчас ликвидировать угрозу клану, — спокойно процедила Вию.

— Даже если эссенцию подожгли, вылечить этим болезнь и достичь сферы души… Вы не думаете, что в докладе ошибка, какое озеро первородной крови нужно сжечь, дабы свершить такое?

— Ты забыла Бию, Айхо и Тайхо обладали самым большим процентом крови прародительницы в истории клана, если бы не наш запрет на сжигание родовой крови, мы могли бы сами превратить девочек в культиваторов высшей пробы, пусть и ненадолго.

— Оставь свои мечты, Аию, матриарх никогда не позволила бы проводить подобные эксперименты с дочерьми, именно из-за нее нам пришлось пойти на хитрость.

— Если она узнает об этой хитрости, нам всем придется очень плохо, а ещё хуже то, что сам клан не одобрит нашего решения.

— Поэтому мы должны устранить угрозу клану, матриарх не должна подвергаться стрессу, а вера в великий совет должна оставаться незыблемой, иначе клан не сможет достичь новых высот, — сверкнули глаза старейшей, что рукой дотронулась до печати верности роду на своей шее. — Мы делали и делаем всё ради клана, матриарх относительно молода и слишком любила своих больных детей, мы должны были освободить ее от ноши.

— Все именно так, поэтому сейчас мы должны решительно продолжить оберегать семью, девочка стала предателем, связалась с нашими врагами, нарушила закон клана, теперь она преступник вне семьи, мы не нарушим клятвы, устранив отступника, — с полной убежденностью сказала Аию, осторожно притронувшись костлявым пальцем к своей печати верности, активация которой означала верную смерть.

Видя, что печати не активируются, старейшины стали смелей, на этот раз им удалось убедить себя в сказанном, не то что в прошлый.

— Наймем Королей Смерти, они смогут разобраться с человеком на первой ступени сферы души, не задавая лишних вопросов.

— Согласна, хотя учитывая возраст, можно было нанять кого попроще, ложные культиваторы сферы души довольно слабы, сжигание эссенции даёт силу, но не мастерство, а оно тем важнее, чем выше ступень.

— Нельзя экономить, мы не можем допустить второй ошибки, она окажется фатальной, отступник должен умереть ради верных членов клана!

— А что с теми, кто о ней доложил?

— Заткнем им рот привычными методами, важно разобраться с девчонкой до возвращения матриарха и "старшей сестры", они должны остаться в неведении, чего бы это ни стоило.

— Так и поступим, — сложила пальцы в замок, Вию, — Аию, лично свяжись с пятёркой и выдай им задание повышенной срочности, не скупись на награду, пусть займутся им немедля.

— Ясно, я отправлюсь сейчас же.

Наши дни. Императорский дворец. Покои первого принца.

— Не ожидал твоего визита, Гарри, с чем пришел? — спокойно спросил Вильям, сидя в шикарном халате. — Давно ты не просил о личной беседе, хотя я только за.

— Дело в Тай Хо брат, культиватора, что я нанял для твоего спасения, — сев напротив, ответил второй принц.

— Я помню имя моего спасителя, в чем дело? — ушла улыбка с лица Вильяма.

Короткий рассказ Гарри о его вчерашнем посещении клана Разящих, мягко скажем не прибавил настроения первому принцу. Он сразу сложил дважды два.

— Это она сделала запрос об Агинк, проклятье, меня на ровном месте подставили дважды…

— Запрос на Агинк, то есть…

Ответный рассказ Вильяма впечатлил второго принца не меньше.

— Что говорит задержанный директор тюрьмы?

— Молчит, и я не могу использовать особые методы, за него неожиданно заступились люди из министерства развития и имперской канцелярии. У меня нет полномочий отца, а обычные допросы ничего не дают. Мне связали руки.

— Как же это, — нахмурился Гарри, — кто за этим стоит, есть подозрения?

— Кинхет, я почти в этом уверен, но ничего не могу сделать без веских доказательств. Его нельзя так просто арестовать.

— Да, я понимаю, но чести в глазах Разящих и Тай Хо нам это не делает.

— Не говори мне очевидных вещей, и так тошно.

Комитет национальной безопасности. Тюрьма особого назначения, карцер.

Дорого одетый заключённый, явно имеющий лишний вес на боках, сидя в камере два на два метра в полной темноте, пребывал в глубоком унынии.

Граф Лонгский, двадцать лет исполняющий функции директора столичного тюремного комплекса, никогда не мог подумать, где он окажется из-за вполне стандартной коррупционной сделки. Он был уверен, его связи спасут почти из любой передряги, а из которой не смогут, то в ту он просто не ввяжется, не дурак ведь в конце концов.

Но и на старуху бывает проруха, и для Лонгского этой прорухой стала семья Агинк. Он до сих пор не понимал, почему за кого-то подобного вступились люди из монаршей семьи, а комитет и вовсе словно спустили с поводка, дабы загрызть всех на кого укажут пальцем.

Знай граф заранее о подобных неприятностях… Он все равно вряд ли отказал бы Кинхету, министр развития был страшным и очень влиятельным человеком, а Агинк почему-то слишком сильно его интересовали. С другой стороны, Кинхет сейчас должен напрячь все связи, чтобы вытащить своего подельника, и с учетом того, как относительно мягко допрашивали директора, не применяя пыток и наркотиков, связи министра были задействованы. Вот только хватало их почему-то лишь для смягчения допросов, а значит, даже Кинхет не мог его освободить, как не пытался, и особая одиночная камера выдана ему неспроста. Ведь если министр не может его освободить, он во что бы то ни стало, захочет его убить. В комитете сидели не дураки, они хорошо это понимали, посему лишь высшие офицеры внутреннего круга имели доступ к Лонгскому, во избежание диверсий.

И вот после очередного допроса, графа привели в его спец. одиночку, где не было никакой мебели или чего-то подобного, лишь укрепленные гранитные стены и тяжёлая металлическая дверь.

Через три часа его снова уведут на часовой допрос, а потому хотелось успеть поспать, как-никак на дворе глубокая ночь, но к удивлению Лонгского, замок на двери издал характерный звук и в проеме камеры появился высокий мужчина в форме офицера комитета, коего граф ранее никогда не видел.

— Чего надо, не хотите дать мне немного поспать? — грубо сказал он, не опасаясь физического воздействия.

Офицер ничего не ответил, лишь ехидно и глумливо улыбнулся, отчего граф неосознанно вздрогнул.

— Лонгский полагаю, — риторически вопросил мужчина, внезапно изменившись внешне, став настоящим джентльменом во фраке и шляпе, — у моей госпожи имеются к вам вопросы.

— Кто ты? — в страхе попятился граф, затылком нащупав стену и хотел закричать, вот только в этот момент гость уже был рядом с ним и надел на Лонгского свою шляпу, отчего последний утратил ясность ума.

Глаза директора столичного тюремного комплекса закатились, а изо рта пошла пена, когда его тело начали бить судороги.

Шляпник с улыбкой наблюдал за агонией графа, а когда тот упал без движения, снял с головы Лонгского свою шляпу, вернув ее на хозяйское темя.

— Так-так, посмотрим, — закрыв глаза, прошептал один из Королей Смерти, — ясно, Кинхет, Агинк в его тайных подвалах на севере.

Выяснив все нужное, Шляпник, вновь изменив облик, вышел из камеры, закрыв ее на ключ.

На одиноком холме за пределами столицы, на самой его вершине, рядом с одиноким деревом, стояла великолепная, во всех смыслах, девушка, в черной как ночь мантии и остроконечной шляпе. В руке она сжимала посох, а алый взгляд устремляла вдаль, на восходящее светило.

За ее спиной пребывали четыре Короля Смерти, склонившись, они стояли на одном колене, в их глазах блуждал страх.

— Моя госпожа, ваше повеление исполнено, — развеяв облако на котором летел, спрыгнул вниз и поклонился, Шляпник. — Агинк держат на севере от столицы в тайных подвалах министра развития Кинхета.

— Освободить Агинк, — холодно изрекла Тайхо.

— Так точно, госпожа, — хором сказали Короли Смерти.