Морально нечестивый

Глава 27

Каталина

Настоящее

— Лина, открой. — Энцо стучит в дверь ванной, приходя проверить меня в десятый раз за сегодня.

— Уходи, Энцо, — кричу я. Неужели он не понимает, что я не хочу никого видеть?

— Лина, я не уйду, пока ты не откроешь эту чертову дверь. —Он стучит еще сильнее, и я понимаю, что он может выломать дверь.

Я ненадолго закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Затем я открываю дверь.

— Лина... — простонал он, увидев меня, мое лицо красное и опухшее. — Прошло уже несколько дней, — комментирует он, качая головой. — Я беспокоюсь о тебе.

После случая с Марчелло я взяла Клаудию с собой и сразу же ушла. Она задавала много вопросов, разочарованная тем, что мы уезжаем. Но больше всего меня поразило, когда она упомянула Марчелло и сказала, что будет скучать по нему больше всего.

Боже правый! Он все время знал, что Клаудия - его дочь, но как я смогу ей об этом сказать? Или как она была зачата...

Пока Клаудия снова стала играть с Луккой, я проводила дни в своей комнате и плакала.

— Ты не должен беспокоиться. Я в порядке, — добавила полусерьезно. Мне пришлось рассказать Энцо о том, что произошло, и мне потребовалось все, чтобы удержать его от преследования Марчелло.

— Ты не выглядишь нормально. — Он смотрит на меня с тревогой в глазах, и ко мне впервые приходит понимание, насколько эгоистичной я была, отгораживаясь от всех.

— Я только что узнала, что мужчина, в которого я влюбилась, был тем же человеком, который жестоко изнасиловал меня десять лет назад. Думаю, у меня все в порядке, учитывая все обстоятельства, — огрызаюсь я, мой голос повышается. — Извини, — тут же добавляю я, осознав свой тон.

— Я собираюсь убить его. — Энцо поворачивается, и я хватаю его за руку.

— Нет, пожалуйста, остановись. Не делай все еще сложнее, чем оно есть.

— Я позабочусь о том, чтобы ты получила развод, — говорит он напряженно, и я могу только смеяться.

— Развод? Ты думаешь, кто-то это так просто оставит? В нашем мире нет разводов, Энцо.

— Может быть. — В его словах нет убежденности, ведь он прекрасно знает, как все устроено.

— Нет... Мы просто будем жить отдельно.

— Это все моя вина, черт возьми. Я практически предложил тебя ему.

— Ты только хотел защитить меня. — Я похлопала его по руке в утешительном жесте. — Кто мог знать, правда?

— Лина, я знаю, что это неловко, но я должен спросить. Ты...? — начинает он, его взгляд падает на мой живот.

— Нет. Нет. — Напряжение исчезает с его лица, и он испускает вздох облегчения. Я понимаю его точку зрения. Ребенок сделает невероятно трудным разрыв отношений с Марчелло. Хотя, зная это, я испытала глубокое чувство разочарования, когда вчера у меня начались месячные. Хотела ли я ребенка — его ребенка? Я не знаю, и у меня не получается найти объяснение, почему мне было так больно, когда я увидела первые признаки месячных.

Потому что ты любишь его. Так же сильно, как и ненавидишь его.

И я ненавижу его, потому что теперь у меня есть лицо и имя для янтарных глаз, которые были центральной частью моих кошмаров.

Я убеждаю Энцо, что со мной все в порядке, и закрываю дверь в свою комнату, испытывая облегчение от того, что снова осталась одна. Но сколько бы я ни пыталась сказать себе это, это ложь. Как я могу быть в порядке, когда человек, которому я так сильно доверяла, в итоге предал меня самым ужасным образом? Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вспоминаю, как он смотрел на меня, такой потерянный и безнадежный среди множества осколков стекла. Я просто не могу понять, как он мог так обмануть меня и при этом выглядеть пострадавшей стороной.

Глубоко вздохнув, я пытаюсь выбросить это из головы, чтобы снова не превратиться в рыдающую куклу. Мне нужно взять себя в руки, ради Клаудии.

Я направляюсь в ванную, намереваясь принять душ. Но как только я оказываюсь перед зеркалом, то не могу удержаться. Сбросив платье с плеч, я поворачиваюсь вполоборота, чтобы посмотреть на свою спину. Мой взгляд путешествует по всей длине шрама, по морщинистой коже, которая образует контур двух букв, злобно смотрящих на меня.

Букву «М» я теперь знаю — это Марчелло. Но Х? Есть ли у него другое имя, начинающееся на Х?

Химера.

От этой мысли я замираю.

Я хмурюсь, вспоминая свое похищение и те несколько часов, когда я была в сознании. Я уверена, что мужчина упоминал Химеру — что я должна была стать подарком для Химеры. Значит ли это, что...

Выключив воду, я быстро застегиваю платье и иду к Энцо.

Он горячо спорит с Аллегрой и, увидев меня, говорит ей что-то такое, от чего она бледнеет. Жена моего брата слегка поворачивает голову, и все ее поведение меняется, когда она видит меня. По требованию Энцо она оставляет нас наедине, но не раньше, чем бросает на меня взгляд. Я не знаю, что я ей сделала, но сейчас у меня нет времени об этом думать.

— В чем дело, Лина? — Энцо хмурится, когда видит меня. Учитывая, что я только что бежала по лестнице, мое лицо должно быть раскраснелось от напряжения.

— Химера, — говорю я, и его глаза немного расширяются.

— Ты слышал это имя?

Энцо тянет меня за руку к своему кабинету, закрывая за нами дверь.

— Зачем?

— Ты знаешь, что у меня на спине буквы «Х» и «М». Я думаю, что «Х» означает Химера.

Энцо выглядит глубоко задумавшимся, обдумывая мои слова.

— Скажи мне, почему ты так думаешь.

Я рассказываю все с той ночи, и как Марчелло упомянул Химеру в связи с убийством монахини.

— Этот ублюдок... — бормочет он, сжимая кулаки.

— Энцо?

— Он одержим тобой, Лина, чертовски одержим. В этом столько смысла...

— Что ты имеешь в виду? — я в замешательстве от его вспышки. Проведя рукой по волосам, он продолжает.

— Подумай об этом. Он пришел ко мне за брачным союзом, а потом тебе вдруг пришлось покинуть Сакре-Кер, потому что тебе угрожали Гуэрро.

Я хмурюсь, мне не нравятся его намеки. Конечно, Марчелло не зашел бы так далеко, не так ли?

— Не было ли время слишком удобным? — он язвительно усмехается.

— Но это означает, что он... — Я запнулась, но Энцо продолжил.

— Он специально напугал тебя, чтобы ты упала в его объятия. Он стал твоим спасителем после каждого события. — Его губы подергиваются в отвращении. Я делаю шаг назад, мои глаза расширяются от осознания.

Все сходится.

Отец Гуэрро... Монахиня... А потом палец.

По его собственным словам, только человек, имеющий доступ в дом, мог украсть кольцо Клаудии.

— Господи! — Я подношу руку ко рту и быстро моргаю.

— Он чудовище, Лина. Он заставил тебя чувствовать себя в безопасности с ним, он манипулировал тобой, чтобы ты влюбилась в него. Это не любовь, которую ты чувствуешь. — Энцо глубоко вздыхает. — Он был твоей подушкой безопасности, и это заставило тебя развить чувства. — Продолжает мой брат, вероятно, думая, что я буду чувствовать себя менее несчастной, если перестану любить его.

— Это так не работает, Энцо. — Даже когда я рационально осмысливаю его слова, то не могу не страдать из-за него.

В рассуждениях Энцо есть смысл, но я не могу представить, что кто-то может быть настолько мерзким. Даже Марчелло.

— Лина, тебе нужно все осмыслить. Черт, я не думаю, что слышал о ком-то более развратном. — Он качает головой, идет к своему шкафу и наливает напиток.

— Можно мне немного? — неожиданно спрашиваю я, надеясь, что это поможет и мне. Он делает секундную паузу, глядя на меня, как старший брат, осознающий, что его сестра уже не ребенок, а затем даёт мне стакан.

Я держу стакан обеими руками, глядя на янтарную жидкость.

Неужели за всем этим стоял Марчелло?

Все эти заверения, добрые слова, нежные прикосновения. Неужели все это было ложью?

Я чувствую, что мои глаза слезятся, и быстро опрокидываю стакан и глотаю содержимое. Огонь, проходящий по моему горлу, заставляет меня задыхаться.

— Но почему? Почему я? Что я ему сделала?

— Некоторые люди просто не в себе, Лина. Это не твоя вина. Но меня это беспокоит. Кто-то вроде него способен на все.

— Ты прав. Вот почему я боюсь за Клаудию. Что, если он использует ее против меня?

— Тебе пока не стоит никуда уезжать. По крайней мере, пока мы не выясним, что можно сделать.

— Не делай ничего опасного, Энцо. — добавляю я, зная, что у него есть склонность ставить себя на линию огня ради других.

— Мне это не нравится, Лина. Мне это совсем не нравится. Я удвою число охранников. Просто оставайся на месте, хорошо?

Я киваю, заверяя его, что последую его примеру, когда речь идет о безопасности. Последнее, что я могу сделать, это подвергнуть опасности свою дочь.

Прошло еще несколько дней, прежде чем я осознала, что за всем этим стоит Марчелло. Мне до сих пор трудно поверить, что он способен на такое. Думаю, это показывает, насколько я была доверчивой и насколько искусным манипулятором он был. Я была легкой добычей, не так ли? Девушка, которую бросила семья, изгой, которую изгнали за то, что она не могла контролировать. Я была созревшей для того, чтобы меня взяли. Злюсь ли я на себя? Да. Но больше всего я злюсь за то, что разочаровалась в том, что все это было ложью.

Я взяла себя в руки, не желая снова плакать. Мне и так уже достаточно пролитых слез за последнюю неделю. Я должна встать на защиту Клаудии, поскольку она была крайне озадачена нашим внезапным отъездом. Она только что привыкла к нормальной жизни, к семье, а я лишила ее этого.

— О чем ты хотела меня спросить? — я смотрю вниз на учебник, который Клаудия держит в руках. Ее мелкие черты лица подернуты сомнением.

— Я читала эту задачу. — Она показывает на текст и объясняет мне, почему она не согласна с формулировкой.

— Я не вижу в ней никакой проблемы, — говорю я после долгого раздумья. Она хмурится, расстроенная.

— Конечно, не видишь! — надувается Клаудия, и я поражаюсь ее тону. — Марчелло согласился бы со мной. — Она скрещивает руки на груди.

Ее слова заставляют меня отшатнуться.

— Но Марчелло здесь нет, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

— И чья это вина? — огрызается она и выбегает из комнаты.

— Клаудия! — кричу я ей вслед, но она уже ушла.

Проклятие! Это именно то, чего я не хотела. Она уже привязалась к нему, и вдруг я оказываюсь плохим парнем, разлучившим их.

Что она сделает, если узнает, что он ее отец?

Она поймет... она должна понять.

Я все еще размышляю о том, как лучше поступить с Клаудией в данный момент, когда кто-то стучит в мою дверь.

— Войдите.

Аллегра заглядывает внутрь, на ее лице робкая улыбка. Шок был бы преуменьшением того, что я чувствую, когда вижу, как она входит внутрь, ее лицо совершенно не такое, как раньше.

— Я тебя беспокою? — спрашивает она голосом, который я не узнаю. Слишком слащавый и лишенный ее обычной остроты.

— Нет, — хмурюсь я. — Что ты хотела?

— Звонил Энцо. Он сказал, что дом взломан.

— Что ты имеешь в виду? — я отступаю назад, паника овладевает мной.

— Он хочет, чтобы мы отправились в безопасное место. Это срочно. Возьми вещи, нас ждет машина.

— Позволь мне позвать Клаудию. — Я встаю, хватая по пути одежду.

— Она уже в машине с Луккой.

— Почему она не пришла ко мне? — спрашиваю я. В этом нет смысла. Клаудия пришла бы ко мне первой...

Но потом я вспоминаю наш спор и вздыхаю. Ладно, может, не в этот раз.

— Неважно, иди

Перед домом ждет большой внедорожник. Аллегра первой садится на переднее сиденье. Я даже не задумываюсь, когда сажусь на заднее.

— Аллегра? Где дети? — спрашиваю я, заметив, что в машине еще только один охранник, но ни Клаудии, ни Лукки не видно.

Аллегра хихикает, покачивая головой от удовольствия.

— Ты действительно на это повелась.

— Что? — я нахмурилась, тут же собираясь открыть дверь машины. Как только мои пальцы касаются ручки, мужчина на другом сиденье прижимает тряпку к моему рту.

Мои глаза расширяются, и я начинаю бороться. Но это лишь на мгновение, так как я теряю сознание.

Я просыпаюсь с сильной головной болью, глаза едва открываются.

— Проснись, сучка. — Кажется, я слышу голос Аллегры, прежде чем она бьет меня по лицу.

Удар достаточно сильный, чтобы мне показались звезды, но также и для того, чтобы я стала более бдительной.

— Клаудия... где Клаудия? — Боже правый, неужели она причинила вред моей дочери? Одна мысль о том, что с ней что-то случилось, заставляет меня дрожать от страха.

Придя в себя, я понимаю, что лежу на полу, мои руки и ноги связаны. Аллегра вышагивает передо мной.

— Мне плевать на твою дочь. — Она пожимает плечами. Аллегра опускается передо мной, отвратительная улыбка растягивается на ее лице. — Но ты... ты наконец-то получишь то, что тебя ждет.

— Что ты имеешь в виду? Зачем ты это делаешь?

— Зачем? — она истерически смеется, прежде чем снова дать мне пощечину. Кольцо впивается в мою губу, и я чувствую разрыв. Черт! Это все из-за тебя. — Ее взгляд маниакален, ноздри пылают от гнева.

— Что я тебе сделала? — я никогда не понимала ее отношения. Я даже могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз мы общались до этого, и никогда я не была с ней не вежлива.

— Ты украла у меня Энцо. Не думай, что я не знаю. Он еженедельно навещал тебя в этом гребаном монастыре. Ни один брат, даже заботливый, так бы не поступил. Думаешь, я не знаю, что ты с ним трахалась?

Да что с ней такое?

Она продолжает нести свой бред, утверждая, что я оставалась в Сакре-Кер, чтобы иметь незаконную связь с собственным братом. Что это за рассуждения, Господи помилуй?

Чем больше она говорит, тем больнее звучат ее слова.

— Энцо — мой брат, как ты вообще можешь так говорить? — спрашиваю я, отталкивая саму мысль.

— Ты... — выплевывает она, подходя ближе и тыча пальцем мне в лоб. — Ты — причина, по которой он отверг меня. Ты... ты... — Ее слова торопливы и бессвязны. — Ты заставила его возненавидеть меня.

— Аллегра, ты слышишь себя? Энцо — мой брат, ради Бога! Между нами не было ничего предосудительного. — Я пытаюсь образумить ее, но она становится еще более вспыльчивой, ее хватка оставляет синяки, когда она обвивает пальцами мою шею. Аллегра лопочет такую чушь, что я теряюсь.

— ... после того, как он закончит с тобой, я буду наслаждаться, ломая тебя. — Ее рот превращается в извращенную улыбку, и я вижу только ненормального человека, действующего в бреду. Боже правый, неужели Энцо знает? Но потом я вдруг улавливаю, что она говорит.

— Кто он?

Она хихикает, падает обратно на попу и смеется.

— Сначала он собирается поиграть с тобой. А я буду смотреть. — Я не понимаю, что она говорит, но чем больше времени я провожу в ее присутствии, тем больше мне становится страшно. Она злится, а это значит, что она непредсказуема. Кто-нибудь знает, что я пропала? Что насчет Клаудии и Лукки, они дома или она их тоже куда-то увезла?

Мы с Аллегрой поворачиваем головы, когда по коридору раздаются шаги. Вскоре в дверном проеме появляется фигура мужчины в костюме. Аллегра вскакивает на ноги и бросается к нему, обвивая руками его шею и осыпая его поцелуями.

— Хватит! — Он поднимает ладонь, чтобы остановить ее.

— Почему? — Аллегра кривится, но мужчина просто отталкивает ее в сторону и направляется прямо ко мне.

— А девочка?

— Мне нет дела до этого отродья. — Аллегра пожимает плечами, выражение ее лица скучающее.

Мужчина поворачивается к ней, выражение его лица убийственно.

— Что я тебе говорил, Аллегра?

Она выпрямляется, вероятно, осознав недовольство в его голосе.

— Привести Каталину и Клаудию. — Она опускает голову в знак покорности.

Кто этот человек?

— И?

— Я не могу утруждать себя поисками ее в доме. Ее было легче заполучить. — Она показывает на меня, поджав губы, как избалованный ребенок.

— Ты меня ослушалась, — говорит мужчина, расстегивая ремень.

— Простите, хозяин, — внезапно говорит Аллегра, вставая на колени.

— Ты должна быть наказана. — Шаги мужчины спокойны и размеренны. Он тянется к Аллегре сзади и плавным движением проводит ремнем по ее спине. Пронзительный звук рассекает воздух, когда ремень встречает ее спину, но она даже не хнычет. На самом деле, если я присмотрюсь, то увижу, как она мурлычет.

Что?

— Ты сделала это специально, не так ли? Ты хотела, чтобы я наказал тебя.

— Хозяин... — стонет она.

То, что казалось эротическим танцем, внезапно становится ужасным, когда он хватает ее за шею и бьет лицом об пол. С ее губ срывается хриплый звук, глаза закатываются назад. Мужчина, кажется, разочарован этим, поэтому он пинает ее ногой в живот.

— Вы должны меня извинить. — Он поворачивается ко мне, с отвращением качая головой, глядя на жалкую фигуру Аллегры на земле. — Где мои манеры? — Он вытирает пыль с рукавов своего костюма и улыбается мне.

— Давно не виделись, Каталина. Позвольте представиться.