На грани падения

5

Эмми

Ранчо «Рэбл Блю» располагалось на почти 8000 акрах первоклассной земли Вайоминга. Благодаря чему оно было самым большим ранчо в Мидоуларке и его окрестностях, также как и одним из крупнейших ранчо в штате.

История ранчо нашей семьи уходит далеко в 1800-ые, когда моя семья переселилась на Дикий Запад. Тогда ранчо было меньше. Большинство первоначальных сооружений всё ещё стояли, в той или иной форме.

Когда я въехала на своём грузовике в большие железные ворота и выехала на главную грунтовую дорогу, ведущую к Большому дому, у меня перехватило дыхание.

Я дома, и «Рэбл Блю» чувствовалось именно так.

Ранчо было в первую очередь скотоводческим, таким же, каким оно было в самом начале, но мы также разводили овец и арендовали помещение для лошадей.

Уэс мечтал превратить некоторые строения, которые мы больше не использовали, в небольшое гостевое ранчо, но это был масштабный проект, и Гас точно не был в нем заинтересован. Он не отказал Уэсу напрямую — он просто колебался.

Это всё ещё могло произойти. Гас делал многое, но он не был пока главным.

Когда что-то происходило на ранчо, мы обычно голосовали, и решение должно было быть единогласным. Если идея гостевого ранчо когда-нибудь будет вынесена на голосование, то я буду голосовать за Уэса. Я не уверена, как к этому относился мой отец, но если в нём и было что-то особенное, так это то, что он был полон больших мечтаний.

Во главе «Рэбл Блю» стоял Эймос Райдер.

Несмотря на то, что моему отцу было почти семьдесят, он все ещё в значительной степени управлял ранчо и, вероятно, будет управляться до тех пор, пока он физически не сможет больше этим заниматься.

Вайоминг был сердцем моего отца, а «Рэбл Блю» — сердцебиением, оно наполняло его жизнью.

Не важно, как сильно я хотела сбежать из Мидоуларка, я не могла отрицать, что «Рэбл Блю» наполняло жизнью и меня. Трудно было описать, что я при этом чувствовала. Когда я стояла на ранчо и смотрела вверх на голубое небо или прямо на горы, то я чувствовала себя такой маленькой и незначительной. Но не в плохом смысле; просто это напоминало мне о том, что мои проблемы никогда не были такими большими, какими казались по большому счету.

Примерно через милю по грунтовой дороге показался Большой дом.

Он было построен в стиле деревяной хижины и состоял из шести спален: по одной для каждого из нас, гостевой комнаты и спальни, которая неофициально принадлежала Бруксу.

Когда мы стали старше, Уэс решил остаться, вероятно, чтобы кто-то был там с отцом, но Гас решил переехать в одну из хижин дальше по дороге.

Мой грузовик остановился рядом с чёрным пикапом Chevy K20, который я не узнала. Я предположила, что он принадлежал тому, кто преподавал уроки верховой езды этим утром, так как Уэс всегда парковал свой грузовик за домом, а у работников ранчо были свободные места возле их домиков.

Я потянулась через моё переднее сиденье, чтобы захватить свой телефон и солнцезащитные очки. Пока я смотрела вниз, кто-то хлопнул рукой по капоту моего грузовика, заставив меня подпрыгнуть так высоко, что я ударилась головой о потолок своей машины. Чёрт возьми. Как будто головной боли от похмелья было недостаточно.

Когда я потёрла макушку, то увидела моего брата Уэса через лобовое стекло. На его лице сияла широкая улыбка, и, несмотря на то что он только что причинил мне телесные повреждения, я не могла не ответить ему тем же.

Уэс был человеческим эквивалентом золотого ретривера. В отличии от Гаса и меня, он унаследовал черты моей мамы. Вместо тёмных волос, у него были песочные. Его зелёные глаза были светлее наших, и у него также были две огромные ямочки, которые часто выставлялись напоказ. Справедливости ради, Гас тоже унаследовал ямочки, но он точно не был известен своей улыбкой.

Уэс подошёл к водительской стороне моего грузовика, открыл дверь и притянул меня в крепкое объятие.

— Привет, сестрёнка, — сказал он. Его глаза ярко сияли. Я бы хотела, чтобы все были так счастливы видеть меня всё время.

— Привет, старший брат, — ответила я. — Что ты делаешь дома так поздно утром? Ты не должен работать?

— Ха. Ха. Гас позвонил мне утром и сказал, что ты будешь здесь к концу урока Райли, так что мне нужно было встретить тебя дома и сказать тебе две вещи.

— Продолжай.

— Папа начал заниматься йогой.

Я потрясенно фыркнула, представив, как мой шестидесятипятилетний отец делает «собаку мордой вниз». Я могла бы посчитать на пальцах одной руки количество раз за всю мою жизнь, когда я видела отца в чём-то, кроме джинсов и фланелевой рубашки.

— Я знаю, знаю, — сказал Уэс, кивая головой, — но он действительно заботится о здоровье суставов. Он также ест овощи и всякое такое дерьмо. — Как раз тогда, когда я думала, что здесь никогда ничего не меняется. — В любом случае, суть в том, что твоя комната — это его самая новая студия для йоги. Он перемещает их в зависимости от того, где и когда солнце попадает в окно, а поскольку сейчас лето, солнце предпочитает твою комнату.

— Хорошо…

— Поэтому у тебя несколько вариантов: ты можешь остановиться в старой комнате Гаса или в маленькой хижине.

Маленькая хижина была расположена примерно в 450 метрах за Большим домом, была окружена старыми осинами и была прямо рядом с ручьём, который проходил через часть ранчо. Она была также ближе к меньшим конюшням, в которых было большинство лошадей моей семьи. Хотя она и располагалась близко ко всему, но чувствовалась удаленной.

В отличии от остальных хижин, в ней не было отдельной спальни. В принципе, это была небольшая хижина-студия.

Уединённая и комфортная — звучало идеально для меня.

— Маленькую хижину, пожалуйста, — сказала я.

— Хороший выбор, — улыбнулся Уэс. — Я поехал туда после того, как Гас позвонил сегодня утром, и открыл пару окон. Там давно никого не было. Постельное белье и полотенца для тебя также в стирке.

В то время как Гас был яростным защитником, Уэс был преданным опекуном. Я думаю, именно поэтому у него возникла идея ранчо для гостей.

Заботиться о других делало Уэстона Райдера счастливым, и он никогда не ждал ничего взамен. Он даже не думал об этом.

Я ещё раз обняла его.

— Я помогу тебе отнести вещи туда после ужина, хорошо? — Сказал он.

— Хорошо, — ответила я. — Кроме того, в конюшнях есть место для Мэйпл, верно? Ее должны привести завтра.

Учитывая, как быстро случился мой переезд из Денвера, у меня не было времени, чтобы взять мой маленький конный прицеп, и я не забрала Мэйпл из её конюшни-пансионата, но я позвонила туда по пути сюда, чтобы организовать транспорт для неё.

— Конечно, Эмми. В конюшне Райдеров примерно тридцать стойл. ТЫ можешь расположить её рядом с Муншайн. Я уверен, что они будут рады увидеть друг друга. — Муншайн была тоже моей лошадью. Ей было почти двадцать три, и она доживала свои золотые года, поедая большое количество моркови и яблок.

— Звучит здорово. Есть ли поблизости квадроцикл, на котором я могла бы заехать за Райли?

— Ага, в гараже есть один. Ключи в зажигании, — сказал он. — Мне нужно идти. Работники ранчо взбунтуются, если подумают, что я бездельничаю, пока сторожевых собак нет в городе. Заборы чинить, коров ругать. Ты знаешь, как это делается. — Я знаю.

— Увидимся позже, Эмми. — Он поцеловал меня в щёку и начал уходить.

— Уэс? — Позвала я.

— Да?

— Ты не спросил меня, почему я приехала домой.

— Меня не волнует, почему ты здесь, важно только то, что ты есть.

Эти слова проникли прямо в моё сердце. Потребовалось, чтобы со мной произошло много дерьмовых вещей, чтобы, наконец, заставить меня вернуться в Мидоуларк, но я думаю, что сделала правильный выбор, вернувшись домой.

— Добро пожаловать домой, Клементина, — сказал Уэс.

Он приподнял шляпу, развернулся и направился вниз к конюшням. Я спустилась по тропинке, которая вела к небольшому загону, который летом использовался на ранчо для занятий. Мои волосы развевались у меня за спиной, а передо мной не было ничего, кроме земли и голубого неба. Боже, это никогда не надоест.

Мне нравилось жить в Колорадо. Я была счастлива везде, где были горы, но было что-то особенное в Вайоминге.

Как только я добралась до загона, я увидела несколько фигур за забором, скорее всего, родители, наблюдающие за своими детьми, и пять наших Шетландских лощадей с крошечными человечками на их спинах.

Уроки верховой езды были хорошо забытым старым в «Рэбл Блю». Моя мама раньше преподавала их, так что уроки закончились, когда она умерла. Они не возобновились, пока не родилась Райли, и Гас решил, что он хочет вернуть их не только для его ребёнка, но и для других детей в Мидоуларке, цитируя философию моей мамы, что верховая езда учит детей терпению, эмпатии и дисциплине.

Я была слишком маленькая, чтобы помнить, как моя мама преподавала уроки, и к тому моменту, как Гас начал их снова, я уже покинула Мидоуларк, так что сегодня был первый раз, когда я их увидела.

Я остановила квадроцикл за добрые девять метров до загона. Не имело значения, насколько спокойными и уравновешенными были пони — никогда нельзя быть слишком осторожными, чтобы не напугать их, когда на их спинах были четырёхлетки.

Заметить чёрные кудряшки Райли было легко. Это было чудо, что гены Камиллы противостояли генам Гаса, и получился чертовски милый ребёнок — чёрные волосы, зелёные глаза и две огромные ямочки на щеках. Она ехала верхом на своём любимом пони: леди каштанового цвета по кличке Чирио. Как только я дошла до загона, то узнала некоторых родителей и подошла, чтобы встать рядом с ними.

Одна из мамочек шептала другой о том, что чья-то задница «создана для этих джинсов», и я подавила смешок.

Гас, должно быть, выбрал победителя в учителя. Мне потребовалась секунда, чтобы заметить мужчину, о котором они говорили. Он стоял ко мне спиной, но у меня заняло полсекунды, чтобы опознать его широкие плечи, каштановые волосы, выбивающиеся из-под его поношенной бейсболки, и да, его задницу.

Я не могла поверить, что Люк Брукс был детским инструктором.

И что все дети всё ещё дышали.

Брукс ещё не видел меня, так что я позволила себе сделать то, чего никогда не позволяла, — я наблюдала за ним. Он помогал другой маленькой девочке приспособиться к поводьям и взъерошил ей волосы, когда она сделала это правильно. Судя по улыбке, которой одарила его маленькая девочка, можно было подумать, что она только что выиграла поездку в Диснейленд.

— Эмми, это ты? — Мама, которая шепталась о заднице Брукса, вырвала меня из наблюдения. Я знала её. Я узнала её лицо, но никак не могла вспомнить её имя. Думаю, у неё был брат моего возраста.

— Единственная и неповторимая, — сказала я. Я улыбнулась ей, пытаясь направить свою внутреннюю Тедди Андерсон в нужное русло. Она открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но её перебил крик ребёнка:

— Тётя!

Я повернулась обратно к загону и увидела Райли, Чирио, а теперь и Брукса, смотрящих в мою сторону. Взгляд Райли на меня мог растопить айсберг. Боже, я скучала по этому ребёнку.

Брукс тоже улыбнулся мне, но… это была не его обычная нахальная улыбка. По тому, как он смотрел на меня, я могла бы подумать, что он действительно был рад видеть меня.

Это было что-то новенькое.

— Эй, Эмми, — позвал он. Я выстрелила в него из пистолетов, которые являлись моими пальцами.

Жаль, что я не шучу.

Я мысленно выругала себя, но Брукс казался невозмутимым, когда Райли задала ему вопрос, и он наклонился, чтобы сказать ей, что она может слезать — безопасно, уточнил он, — поскольку почти пришло время распрягать лошадей. Просунув одну руку под луку седла, а другой держа поводья, Райли вынула одну ногу из стремени и осторожно перекинула эту же ногу через круп Чирио и спустила на землю.

Она была рождена для этого.

Наблюдая за моей племянницей с её пони, я пьянела от гордости, но в то же время получила удар бейсбольной битой в живот. Я не могла ездить верхом на Мэйпл уже месяц. Я привязывала её и выводила на ринг, но когда приходило время садиться в седло, я паниковала.

Каждый раз.

Я и раньше получала травмы во время верховой езды, но никогда не получала таких, как в Денвере в прошлом месяце. Это был не первый раз, когда я оказывалась в грязи из-за взбрыкнувшей лошади, но это был первый раз, когда я полностью потеряла контроль во время езды, и никак не могла вернуть хотя бы часть обратно. Как бы сильно я ни боролась.

С самого начала того тренировочного упражнения я знала, что что-то не так. Лошадь, которую я тренировала, была взволнованной и норовистой, но я все равно управляла ею.

Я знала и всё равно сделала это.

Я вздрогнула от воспоминания и почувствовала, как биение моего сердца отдаётся в ушах, но продолжала смотреть на Райли, используя свою племянницу как отвлечение от приступа тревоги, который захлёстывал меня каждый раз, когда я думала о том дне.

Не сейчас, Эмми. Ты не можешь сделать это сейчас.

Я сделала глубокий вдох, как и перед «Дьявольским сапогом» прошлой ночью, утренний воздух напоминал мне, что это был новый день.

И что я была дома.

Райли вручила свои поводья Бруксу, который послушно взял их. Она побежала ко мне — пролезла через щели в заборе загона и бросилась в мои объятия прежде, чем я успела сделать ещё один вдох. Я сделала шаг назад, но сумела удержаться от падения на задницу несмотря на похмелье.

— Тётушка! Ты здесь! — Райли положила свои маленький ручки на мои щёки.

— Я здесь, солнышко, — сказала я, улыбаясь моей любимой четырёхлетке.

— Ты видела, как я катаюсь верхом? — спросила она. — Ты видела меня и Чирио?

— Видела, ты станешь наездницей лучше, чем твой папа, — я сказала в шутку. Улыбка Райли стала шире.

— Он говорит, что я должна стараться быть как ты, потому что ты лучшая наездница на свете.

И снова метафорическая бейсбольная бита встретилась с моим животом.

Да, я была великолепной наездницей. Великолепной наездницей, которая даже не могла залезть на лошадь. Где-то здесь должна была быть шутка, особенно учитывая, что моя фамилия буквально была наездница (прим.: англ. Райдер — наездница).

Райли наклонилась ко мней и с наслаждением принюхалась.

— Тётушка, — сказала она, — ты пахнешь дымом.

Появится на урок верховой езды с похмелья и пахнуть как «Дьявольский ботинок»? О боже, это было похоже на то, что сделал бы Брукс.

Чёрт.

— Райли! — позвал Брукс. — Время распрягать лошадей. Отцепись от Эмми, пожалуйста.

Я прижала Райли сильнее к себе. Она захихикала.

— Тётушка не отпускает меня, Брукс!

— Ты подставила меня, малышка, — сказала я, опустив её. Она пробралась через забор загона и вернулась к Чирио. Брукс вернул ей поводья и посмотреть на меня.

Улыбка, которой он приветствовал меня, исчезла. Теперь он выглядел раздражённым.

Он серьёзно был раздражён из-за того, что я прервала самый конец его урока верховой езды — после того фокуса, что он выкинул в баре прошлой ночью?

Почему он вообще преподавал уроки верховой езды? Это был тот же парень, который раньше стрелял по глиняным голубям из кузова движущегося грузовика моего брата.

Брукс отошёл от середины загона, чтобы открыть ворота. Когда он проводил детей по дорожке, ведущей вниз к нашим конюшням, он снова посмотрел на меня.

Я надеялась, что он мог увидеть через мои солнцезащитные очки, что я смотрю в ответ.

Люк

Чёрт возьми. Эмми Райдер выглядела так же хорошо при дневном свете, как и в неоновом. Что было чертовски хорошо, кстати.

Когда я услышал, что квадроцикл остановился рядом с загоном, я знал, что это, должно быть, она, и я ненавидел насколько взволновал я был.

И вот она. В выцветших голубых джинсах и потрепанной футболке с короткими рукавами и изображением Джорджа Стрейта. Она была ходячей мечтой любого ковбоя.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы отвести взгляд от неё, когда она устроилась рядом с группой мам, которые по какой-то причине говорили о моей заднице последние сорок пять минут.

Был ещё один парень, который иногда преподавал уроки верховой езды на ранчо, но я уверен, что Гас специально поставил в его в группу со взрослыми. Мне достались дети, потому что Гас считал, что «магнит для милф».

Но я не был заинтересован ни в одной из женщин вдоль забора — до этих пор. Эмми стояла рядом сними, выглядя неуместно. Я смотрел на неё краем глаза. Она вежливо поздоровалась, но я знал, что она здесь не ради болтовни. Она была здесь, чтобы увидеть Райли.

Райли обожала Эмми. Она никогда не переставала говорить о своей тёте, даже когда Эмми не была здесь. Обычно, я бы дожидался окончания урока, когда лошадей распрягали и возвращали в загоны, а затем бы позволил маленькой шалунье отправиться к её тете.

К сожалению, я был чертовски люблю Райли, поэтому, когда она попросила пойти увидеться с Эмми, я сдался. Честно говоря, наблюдать за их воссоединением было чем-то особенным. Я не был уверен, что за странное чувство возникло в моей груди, когда я увидел гигантскую улыбку на лице Эмми, когда она обняла Райли.

Как бы то ни было, скорее всего, это было похмелье.

Я снова посмотрел на Эмми. Всё, что я чувствовал к ней прошлой ночью, всё ещё было при мне.

Я всё ещё считал её красивой.

Я всё ещё представлял, как бы она выглядела, будучи завёрнутой в мои простыни.

Я всё ещё был взбешён, что она ушла с Уайаттом, и всё ещё хотел, чтобы вместо этого она ушла со мной.

Я надеялся, что она не видела всего этого, написанного на моём лице.

Чёрт, я был на опасной территории.

Эмми Райдар проникла мне под кожу так, как я этого не ожидал.

И что, чёрт возьми, я должен делать с этим?