На краю Вселенной

Глава 5

— Ника, ты что? Он же хотел тебя изнасиловать прямо тут! Какие извинения? — Питер прибывал в полном недоумении.

— Мало ли, что он наговорил спьяну! Это всего лишь дурацкое бахвальство. Спасибо, что ты вступился за меня, но он и все его семейство, тебе этого не простят. Они загубят тебе всю твою карьеру в армии! — забормотала взволнованно Вероника, — нужно пойти и извиниться!

— Я не буду перед ним извиняться, и если я туда и пойду то только, чтобы набить ему морду! — тут уже уперся сам Питер.

— Питер, я тебя прошу, ради нашей любви, ради меня, нужно извиниться, — уже умоляющим тоном просила его девушка.

— Только извиниться? А может еще сказать: « Ваше сиятельство, я так рад что Вы обратили внимание на мою девушку! Я ее уже раздел для Вас, не соизволите ли пройти ее трахнуть ее? Так это принято у аристократов? Окажите нам с ней великую честь!» — голос Питера окрасился стальными нотами. — Если я перед ним сейчас извинюсь, то я навсегда потеряю свою честь! Ты же сама потом меня будешь презирать!

— Питер Райс! Ты ничего не понимаешь в этих делах, ничего с твоей честью не случится, — уже окаменевшим голосом сказала Вероника, — для простого барона нет потери чести в извинении перед герцогом!

— Спасибо за напоминание, что я простой барон, а то я начал забывать, как это важно, после твоих слов, о том, что это тебя не беспокоит. Но теперь, я не просто барон. Я офицер, капитан, и парень девушки, которую оскорбили! И это я не собираюсь терпеть ни от герцогов, ни от принцев! Ни от кого-то вообще! — вспылил Питер.

— Питер Райс! Мне надоело объяснять тебе очевидные вещи! Или ты сейчас извинишься перед ним, или между нами все кончено! — неожиданно включила на полную катушку имперскую принцессу, закусившая удила, Вероника.

Питер ошарашенно посмотрел на Веронику. Он никогда не видел ее такой. Куда делась нежная, добрая и любящая его девушка? Ее красивое лицо, неожиданно, стало таким чужим, холодным и надменным. Все увидели не просто девушку, а разъяренного члена правящей Имперской семьи, которому осмелился возражать подданный Империи. В зале, в котором и так было тихо с начала скандала, теперь вообще повисла мертвая тишина. Все ждали, что ответит Питер. И он ответил, нагнувшись к своей девушке, и тихо ее спросив:

— Ника, любимая, ты хочешь заставить меня сделать выбор между любовью и честью? Между своей правой и левой рукой? Между правым и левым глазом?

— Ты сам привел ситуацию к этому состоянию! Своей вечной несдержанностью и грубостью! — Вероника не собиралась уступать. Может быть, если бы никого вокруг не было, все бы удалось погасить. Но тут уже на кону стоял ее авторитет, как принцессы. И она не собиралась сдавать назад.

Питер выпрямился и глядя прямо в бездонный синие любимые глаза твердо и громко сказал:

— Ваше Императорское Высочество Вероника Коршунова! Вы хотите чтобы я выбрал между Вашей любовью и своей честью? Я выбрал! Любви у человека в жизни может быть несколько. Я это хорошо знаю. А вот честь у офицера всего одна! Один раз ее потеряешь, другой уже не будет никогда! Поэтому, я выбираю честь! Я не буду извиняться перед этим уродом. А Вы, тоже можете выбрать между моей любовью и своим упрямством!

Окружающие их курсанты и их девушки захлопали в ладоши, и послышались выкрики:

— Браво!

— Правильно, Питер!

— Вот слова настоящего офицера!

— Молодец!

— Это по-нашему!

— Вероника, не будьте дурой!

— Он настоящий мужчина!

Вероника услышав слова Питера и одобрительные, поддерживающие его выкрики окружающих, покраснела от стыда и злости. Лицо ее стало еще более колючим и высокомерным. Она презрительно процедила сквозь зубы:

— Ну что же, Питер Райс! Вы сделали свой выбор! Вы, еще пожалеете об этом! Оставайтесь с Вашей честью, если она Вам дороже меня! Больше мне не звоните, не пишите и не приходите! Я запрещу слугам пускать Вас в наш дом! Маргарита! Мы уходим!

— Вероника, успокойся пожалуйста, я тебя не узнаю, ты же сосем не такая, к чему такие страсти! Вы с Питером погорячились, но вы же так любите друг друга, не делай такой страшной ошибки! О которой вы оба потом будете жалеть! — взмолилась ее подруга.

— Я ухожу! — железным имперским голосом ответила Вероника. — Или ты идешь сейчас со мной, или ты будешь добираться в вечернем платье домой сама! Провожать нас не нужно, — в упор глядя на Питера, добавила она.

— Я иду, иду, — грустно ответила Маргарита, и девушки, в гнетущей тишине, покинули зал, направляясь на парковку, где их ждала машина семейства Коршуновых.

Питер с каменным лицом смотрел ей в след. Из дверного проема подсобного помещения с нескрываемым злорадством наблюдал за всем, пришедший уже в себя Алекс Ландорф.

— Это только начало, голодранец! Ты еще не знаешь, что такое аристократы! Ты будешь жалеть о своей выходке всю свою жалкую и ничтожную жизнь, — прошептал удовлетворенно он.

Прошло две недели. Питер пытался связаться с Вероникой. Но все его звонки она сбрасывала, на сообщения не отвечала. А в увольнительные его больше не пускали, по приказу начальника училища, чтобы он не наломал дров. Молодые офицеры стали разъезжаться по местам своей будущей службы. Питер, получивший распределение в Генеральный штаб, должен был явиться к месту службы через две недели. И он решил поехать домой, навестить своих родных. Не смотря на то, что никаких теплых чувств они друг к другу давно не испытывали.

А сегодня, после обеда, его вызвал к себе начальник училища. Питер прибыл в его кабинет ровно в назначенное время.

— Проходи, Питер, садись, — пригласил его генерал, — нужно серьезно поговорить.

— Спасибо, — ответил бывший курсант, усаживаясь напротив.

— Питер, ты уже не курсант, ты – офицер, капитан, — начал генерал, — ты мне как сын, наш лучший выпускник за последние годы. И я был уверен, что тебя ждет отличное будущее. Два ордена, капитанское звание, распределение в Имперский Генштаб, красавица невеста, очень знатного происхождения, все было отлично!

— Что-то изменилось? И когда?

— Все изменилось, и изменилось кардинально! Когда ты избил и унизил Алекса Ландорфа.

— Я не мог поступить иначе. Я и сейчас бы поступил так же, — твердо ответил новоиспеченный капитан, — но вроде бы, все обошлось. Если не считать ссоры с Вероникой, со стороны Ландорфа нет никаких угроз или иных действий.

— Вот это и очень плохо. Если бы он вызвал тебя на дуэль, вы бы подрались, он бы подослал к тебе наемников, тогда можно было бы считать ваш конфликт исчерпанным.

— А если этого не произошло?

— А если этого не произошло, это значит лишь одно!

— И что же? — спросил Питер.

— Это значит, что они решили мстить тебе в долгую, и устроить из твоей жизни Ад! Ты же не просто его избил, ты его унизил! При всех. Ты знаешь какое у него теперь прозвище? И думаю оно на всю жизнь! — уверенно сказал генерал. — Именно так мстят аристократы. И для этого у них сейчас есть все условия.

— Какое и какие?

— Рыгало! У тебя прозвище — Отморозок, но это не страшно, этот даже уважительно. А у него - Рыгало! Такое прозвище, словно позорное клеймо, на всю жизнь!

— И что?

— Ты распределен в Имперский Генеральный Штаб на капитанскую должность. А начальник Штаба – дядя Ландорфа, известный своим скверным характером. Знаешь, что это значит?

— Догадываюсь, — вздохнул Питер.

— Нет, ты даже не представляешь. Если коротко, то ты уйдешь на пенсию с той же должности, ну или максимум майором. Если доживешь до пенсии. Потому что тебя изведут мелочными придирками и подставами. Поэтому Ландорфы очень ждут тебя на новом месте службы. Ты меня понимаешь?

— Понимаю. И что мне теперь делать? Вы же не просто меня позвали, чтобы рассказать о моей бесславной карьере там.

— Разумеется. Я предлагаю тебе рискнуть и сломать им ход этой игры!

— Каким же образом это сделать?

— Отказаться от распределения в Генеральный Штаб, вырваться из под их опеки, и отправиться туда, где они тебя не достанут. Туда, где все будет зависеть не от твоих связей и знатности, а только от твоих личных качеств.

— И где это место? — спросил Питер генерала.

Тот встал, походил вдоль стены, и, наконец, сказал, только одно слово:

— Тарс.

— Тарс?! — Питер чуть не подпрыгнул на стуле, — это отстойное место? Место ссылки для всего армейского сброда и преступников? На краю Вселенной людей?

— Именно так, мой мальчик. Отстойное место, место ссылки, но и самое свободное место в Империи, где у Ландорфов нет никакой власти. Наоборот, их неприязнь к тебе, сослужит там отличной рекомендацией. До полковника, включительно, звания даются местным Армейским Управлением, и автоматически утверждаются в Министерстве Обороны. Срок службы в среднем год за два, а если очень захочешь, то есть места где год за три, или даже год за пять. Быстро отслужишь, уйдешь в отставку по выслуге лет. С отличной пенсией, молодым и будешь заниматься своей астроархеологией. Ну что, согласен?

— Время принятия решения?

— До восьми вечера, сегодня. В десять уходит транспорт на Тарс. Следующий только через три месяца. Или ты летишь сегодня туда, или идешь через две недели в Генштаб, и это с концами. Раз попав туда, ты уже не вырвешься обратно. Это капкан со стальными зубьями! Я приготовил все документы, об отказе от распределения в Генштаб, и о направлении тебя на Тарс. Если ты до восьми вечера не придешь, я буду считать, что ты отказался.

— Хорошо, я должен кое с кем посоветоваться и к восьми часам приму решение. Спасибо Вам господин генерал, за заботу! Я могу идти? Мне еще нужно сделать много дел!

— Иди и прими верное решение.

Питер направился в свою комнату и быстро собрал свои немногочисленные вещички. Потом подумал, взял пустой конверт, положил его в карман кителя и вышел из комнаты. Он покинул территорию училища, сел на метро и вышел на остановке «Орлиный мост». Оттуда он пешком, через сам Орлиный мост, двинулся к дворцу семейства Коршуновых. За мостом располагалась охраняемая территория, отделенная от моста шлагбаумом и будкой охраны. И если пешеходы могли туда пройти, то автомобили, без специального разрешения, не пропускали.

Капитан подошел к знакомому дворцу. Величественное строение, освещенное иллюминацией, утопало в благоухании цветущего сада в объятиях цепких лиан. Вся дорога перед ним была заставлена служебными автомобилями Министерства Обороны и Службы Безопасности. Со стороны внутреннего двора с заливной лужайкой, доносились звуки музыки. Питер вспомнил, что сегодня юбилей столичной Службы Имперской Безопасности и в доме генерала, по столь важному поводу, праздничный прием.

Юноша подошел к воротам. К нему вышел знакомый охранник и с виноватым видом сказал:

— Господин капитан, госпожа Вероника запретила Вас пускать в дом. Извините.

— Так и сказала?

— Я бы не посмел такое придумать.

— А можно ее позвать?

— Она запретила и это.

— Но мне нужно срочно ее увидеть по очень важному и неотложному делу!

— Если Вы пройдете вдоль улицы и свернете налево, – зашептал охранник заговорщически, — то обойдя квартал, подойдете к ограде дворца сзади. Там на лужайке идет прием и она там. Но я ничего Вам не говорил. Еще раз извините.

— Спасибо! — Питер быстро обошел квартал и подошел к ограде. Сквозь решетку он увидел множество гостей в военных мундирах и женщин в нарядных вечерних платьях. Среди них он увидел и Веронику. Сердце его сдавила ледяная рука. Вероника стояла рядом с Алексом Ландорфом и весело что-то с ним обсуждала. Капитан сжал прутья решетки так, что побелели костяшки его пальцев. Заиграла музыка и Вероника с Алексом примкнули к другим танцующим.

Питер сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Потом выпрямился и направился обратно к входу во дворец. Возле ворот он столкнулся с Генри-младшим. Тот бросился к нему в объятия, уткнувшись своей головой в его живот.

— Мне охранник сказал, что ты приходил. Я решил выйти и узнать, может быть тебе, что-то нужно? Не обижайся на Нику, с ней что-то происходит, а что, я и сам не пойму. Не бросай ее.

— Она просто повзрослела. Закончилась юность, и началась взрослая жизнь. И в этой взрослой жизни, боюсь мне, скорее всего, уже нет места. Мы слишком разные… из разных миров. И да, у меня к тебе будет просьба.

— Ты все-таки решил ее бросить? Я так и знал, что эта дура все испортит! А ты так и не научил меня драться!

— Не говори так о сестре, у нее сейчас непростой период. Но все устроится и утрясется!

— Питер, а может быть ты передумаешь ее бросать, ну что с девчонок взять? У них семь пятниц на неделе! Я вот от своей Аврорки знаешь как страдаю, но терплю!

— Генри, ты хороший мальчик, и, думаю, станешь настоящим мужчиной. Я бы тоже потерпел. Но я уезжаю на новое место службы. Очень далеко и надолго. Не знаю, вернусь ли обратно. Хотел с ней поговорить, но не получилось. Поэтому, пожалуйста, передай этот конверт сестре. Но не сейчас, а завтра, не раньше восьми часов утра. Я могу на тебя рассчитывать?

— Конечно, а что там?

— Там мое послание Веронике. Мне пора, Генри. Не обижай сестру, она у тебя очень хорошая, но видно – не судьба. Может быть когда-нибудь и увидимся.

Они снова обнялись, Питер потрепал мальчика по голове, пожал ему руку, и, бросив последний взгляд на дворец, решительно, не оборачиваясь, зашагал к мосту. Вслед ему, пока он не скрылся из виду смотрели Генри-младший и охранник.

Проходя по мосту, где уже никого не было, юноша задержался у скульптуры Генри и Таи. «Как же тебе повезло Генри Валент с твоими девушками — подумал он и потер голову бронзового Генри. – Может и мне прибавится немного твоего ума, сообразительности и решительности! На Тарсе это бы сильно пригодилось!»

Без десяти восемь вчера он уже был в кабинете генерала. Тот ожидая его, нервно ходил по кабинету. Увидев входящего капитана, он обрадовался:

— Что ты решил, Питер?

— Я согласен и готов лететь на Тарс!

— Я не сомневался в том, что ты примешь верное решение. Ты собрал свои вещи?

— Да, они уже со мной.

— Подписывай эти документы и моя машина отвезет тебя в космопорт.

Через десять минут, оформив все документы Питер и генерал обнялись, вместе вышли во двор, где капитана уже ждала машина генерала. Пожав друг другу руки, юноша сел в автомобиль, который доставит его в космопорт. За тридцать минут до старта, Питер уже находился на борту летательного аппарата. Челнок вышел на орбиту и пристыковался к огромной перевалочной орбитальной военной станции. Там он перешел на борт транспорта, идущего на Тарс. Ровно в десять вечера, транспорт отделился от станции и на маневровых двигателях отошел от нее, вышел в точку старта, и, включив маршевые двигатели, направился к Тарсу. Весь путь занимал семь суток.

На следующее утро семья генерала Коршунова завтракала. Вероника все время набирала какой-то номер, но телефон сбрасывал вызов.

— Дочка, как тебе Алекс Ландорф? Ты была вчера с ним так любезна на приеме! — обратилась к ней мама.

— Козел! — ответила дочь. — Целый час в душе отмывалась от его противных липких ладоней.

— Зачем же ты тогда была с ним так приветлива? — уже удивился отец.

— Чтобы уговорить этого урода не вредить Питеру! — продолжая набирать номер, бросила Вероника.

— И что? Тебе это удалось? — спросил уже брат.

— Нет, он правда намекал, что если я с ним пересплю, то он может и передумает!

— Что?! Прямо так и сказал?! — нахмурился отец.

— Если бы он прямо так и сказал, я бы коленкой разбила ему его мошонку. Питер меня научил, как это делать! Намекал тонко, но прозрачно! Папа, я набираю телефон Питера, а мне отвечают, что такого номера не существует!

— А зачем ты ему звонишь? — спросил брат, поглядывая на часы.

— Пора помириться. Он достаточно наказан за свою грубость, невежливость и нетактичность. Он, своим упрямством, выставил меня перед всеми гостями самодуркой!

— Мириться? Не поздно ли? — брат, еще раз бросив взгляд на часы, протянул ей письмо.

— Что значит поздно? — удивилась Вероника с опаской взглянув на конверт, — и это что?

— Вчера приходил Питер, когда ты танцевала с этим уродом, и он вас видел.

— Почему мне не сказали, что он приходил?! — закричала сестра.

— Так ты сама запретила его пускать и тебе говорить!

— И что он сказал?

— Сказал, что получил новое назначение и надолго уезжает очень далеко!

— А как же я? — растерянно спросила Вероника, заморгав увлажнившимися ресничками.

— А ты, танцуй с этим уродом дальше, — буркнул брат укоризненно.

Нервно вскрыв конверт, Вероника резко перевернула его, аккурат над пустой тарелкой. С пронзительным звоном, ударилось и запрыгало по тарелке – то самое золотое колечко, что связывало две половинки одного целого. В том числе и их, некогда влюбленные, сердца.