На крыльях времени

Глава 13. Секрет Белоснежных Эрлов

Множество факелов освещало пространство обширной пещеры. Тысячи ярких огней отражались в блестящих поверхностях причудливых колонн. Эти неровные столбы с кольцевыми наростами состояли из соединённых сталактитов и сталагмитов. Колеблющийся свет искрился на ровных золотых пластинках, которыми были выложены стены. Пол покрывали плиты из горного хрусталя, искусно отполированные до безупречной гладкости. В глубине зала, на помосте из чёрного мрамора высился роскошный трон. Массивные подлокотники и верх спинки царского кресла были щедро украшены синими сапфирами и красными рубинами. Сейчас престол пустовал, но вскоре его займёт Гард, Вождь Белоснежных подданных. Ведь сегодня наступил непростой день, такое событие случается раз в полгода. Великий Номбо желает насытиться и отдать свои уникальные соки. Такая традиция существовала вечно, поскольку Отец Божественных Эрлов бессмертен. Он не оставит без покровительства славных потомков.

Стайка юных самок шустро пробежалась по пещере, чтобы проверить, всё ли готово к приходу Правителя. И вот уже в зал вступил сам Всемогущий Гард. Концы его длинной мантии, покрытой дивными самоцветами, поддерживали четверо молоденьких эрлов. Голову властелина украшала затканная золотом и расшитая изумрудами высокая тиара. Многочисленная свита следовала за лидером. Он чинно взошёл по ступеням и уселся на троне. Помещение быстро заполнилось обитателями каменной страны. Ради такого события остановились все работы, что кипели не переставая в глубоких недрах гор.

Вождь поднял руки и торжественно воскликнул:

— О, Великий Номбо! Сегодня твои недостойные дети насытят тебя обильными дарами. Прими их. Мы покорно просим тебя.

После его слов все эрлы пали ниц и в один голос завыли:

— Отец отцов наших! О, Великий Номбо! Не прогневайся! Прими от смиренных детей своих щедрые подношения. Не откажи нам в особой милости! Одари благодатными соками. Одним — соком жизни, другим — соком смерти! В бальзамах твоих мы черпаем силу. О, Досточтимый Номбо!

Так дикари молились ещё некоторое время. Затем Гард подал знак. Все поднялись.

В апартаменты под охраной вступила группа краснокожих манаков. Несчастных юношей приготовили для жертвоприношения. Обнажённая кожа у обречённых туземцев блестела от слоя ритуального жира. Пленников подвели к подножию трона и заставили опуститься на колени. Те смиренно склонились, терпеливо ожидая своего неизбежного конца.

Властелин с напыщенным видом от собственного величия и в осознании важности события, медленно спустился по ступеням. Мигом подскочили слуги и сняли с Гарда одеяния. Он остался в одной набедренной повязке. От нетерпения на мощном торсе вождя подрагивал каждый налитой мускул. Эрл принял в крепкие руки острый меч, не спеша приблизился к пленным манакам и с лёгкостью, даже играючи, принялся отсекать головы несчастным жертвам. Одно за другим мёртвые тела заваливались набок. На хрустальных плитах пола растеклась большущая лужа крови, но жестокого эрла это нисколько не беспокоило. Наоборот, на морде палача отразился садистский восторг, из пасти струйкой потекла слюна.

По залу прокатился одобрительный гул:

— О, наш Высокочтимый Вождь! Ты достойный и самый любимый сын Великого Номбо! Мы, твои жалкие подданные, преклоняемся перед твоей властью!

Вождь передал меч слуге, поднялся по лестнице и степенно уселся на мягком сидении. Двое молодых эрлов поднесли властелину на большом блюде три отсечённых головы, с которых предварительно срезали макушки и обнажили мозг. Гард жадно принюхался к запаху изысканного яства. Затем с ворчанием принялся лакать и выгрызать из черепных коробок ещё тёплое подрагивающее содержимое. Время от времени тот отрывался от ритуальной трапезы, чтобы перевести дух, и с наслаждением проводил по перепачканной морде широким языком. Это варварство продолжалось до тех пор, пока все пятнадцать черепов убитых манаков не опустели.

Но этим дело не закончилось. Вождь сошёл с пьедестала и приблизился к трупам, уложенным в ряд. Взял в руки острый тесак и с навыками заправского мясника начал разрубать тела на части. Причём вывалившиеся внутренности тут же алчно пожирал. Из всей требухи печень для живодёра неизменно оставалась лучшим лакомством. С хищным восторгом палач сжимал в окровавленных ладонях сочную плоть, ещё слегка трепещущую, и, тихонько поскуливая, старательно её облизывал. А после неторопливо поглощал, смакуя, чавкая и закатывая глаза от удовольствия. Наконец, обжора плотно набил утробу свежей мертвечиной. На остатки требухи сразу набросилась свора голодных слуг. Когда страшное пиршество завершилось, соучастники собрали куски мяса, какое не смели трогать, и сложили в корзины.

От обилия съеденного Гард отяжелел и по ступеням взбираться не спешил. Тогда его бережно положили на роскошные носилки и вновь водворили на троне. Вождь развалился на мягких подушках и с довольным выражением на сытой морде приготовился ко второму действию обряда.

Повелитель лениво махнул рукой. В помещение вошла группа пожилых эрлов. Старики знали, что их ждало, и радовались предстоящему событию. Ведь этим счастливчикам окажут высокую честь: Великий Номбо вкусит их бренную плоть, та растворится в божественном теле Отца Белоснежных Эрлов и также станет бессмертной. На этот раз Гард не собирался участвовать как исполнитель. Не потому, что в нём всколыхнулись крохи жалости или ещё что-либо подобное, просто на переполненное брюхо неохота размахивать мечом.

Гард окончательно разомлел от обжорства и вполглаза наблюдал за развернувшейся картиной у мраморных ступеней. После прославления подданными своего замечательного вождя, вознесения рук и преклонения коленей, двое особо верных правителю слуг подошли к группе старых эрлов и отрубили им головы. Быстро и без проблем. Останки тел поместили в короба, красиво сплетённые из серебряной бечевы, и под ритуальное завывание вынесли дары из зала.

Стоит отметить, что эрлы не умирали естественной смертью от старости. Как только самцы и самки достигали определённого возраста, в каком считались неспособными работать, их приносили в жертву Божеству. Гард собственноручно отправил в лучший из миров своих пожилых родителей. Среди соплеменников не находилось больных и слабых. Белошкурые оставались неуязвимыми к разным видам ядов. А всё дело заключалось в секрете белоснежного народа. И этой тайной являлся сам Великий Номбо, Отец Божественных Эрлов, бессменный и неувядающий на все времена.

***

Процессия проследовала по сводчатому коридору, дошла до конца, спустилась ниже и неторопливо пересекла ещё несколько залов и галерей. Впереди самые сильные юноши несли на носилках корзины с разрубленными на куски телами молодых манаков и пожилых эрлов. Помощники тащили два металлических сосуда белого и чёрного цветов.

Наконец толпа вступила в подземелье, чьё обширное пространство ярко освещали сотни факелов. В стенах, среди редких обычных камней сверкали крупные слитки золота. Причём в таком несметном количестве, что казалось, будто вся пещера выдолблена в одном громадном куске драгоценного металла. Голубая вода небольшого озера приятно радовала глаз, но если получше приглядеться, на поверхности плавали кости и части скелетов от останков прежних жертв. Хотя эрлы следили за чистотой помещения и водоёма, но, похоже, не очень добросовестно. А поскольку Великий Номбо слишком добр со своими детьми, то за такой проступок те удостаивались высокой чести попасть в желудок Отца Отцов раньше других.

В стене возле озера зияла огромная дыра. Невдалеке от этого отверстия эрлы разложили богатые приношения, рядом поставили металлические чаши. Сами же белоснежные дети Благородного Отца отодвинулись на безопасное расстояние, преклонили колени, вытянули руки в молитвенном жесте и громко завыли:

— О-о! Великий Номбо! Вкуси наши дары!

Так повторялось довольно долго, туземцы почти охрипли от своих протяжных воплей.

Вдруг во мраке норы вспыхнули красным огнём четыре продолговатых глаза. Послышалось громкое шипение. В проёме показались сразу две крупные приплюснутые головы, причём одна белая, а другая чёрная. Головы медленно покачивались на сильных шеях. Из пастей то и дело высовывались длинные раздвоенные языки. Дальше на свет выползло громадное чешуйчатое тело. Перед неразумными детьми предстал Отец Отцов. Сам Великий Номбо собственной персоной.

Поистине, его размеры поражали! Толстое желтоватое брюхо грузно волочилось по каменистому полу. Туловище ящера опиралось на четыре мускулистые лапы с кривыми когтями. Бесконечный мощный хвост так и не показался полностью из норы. Этот грозный персонаж страшил и одновременно притягивал своей великолепной грандиозностью. В нём, несомненно, заключалось нечто особенное, непостижимое простому смертному. Такое значительное, чему хотелось благоговейно поклоняться.

Бесподобный варан неторопливо подобрался к останкам тел и начал их медленно поглощать, одновременно захватывая двумя пастями и заглатывая целиком. Когда всё оказалось съеденным, Великий Номбо поворотился головами к сосудам и пригнул шеи. На белой морде распахнулись массивные челюсти и полилась светлая жидкость. Тоже произошло и с чёрной, — из драконьего зева обильно заструилась тёмная субстанция. Эти бальзамы напоминали собой жидкое масло. Когда чаши наполнились, Отец Божественных Эрлов неспешно втянулся обратно в нору. Только остались сверкать в мрачном отверстии две пары огненных глаз, но вскоре и они погасли. На этом ритуал благополучно завершился. Великий Номбо сыт и доволен. Он щедро одарил потомков уникальными соками, в коих заключалась жизнь и смерть.

Эти противоположные по сути вещества представляли собой яд, что сражал всех подряд, и противоядие. Эрлы принимали противоядие малыми дозами, благодаря чему оставались неуязвимыми ко всем отравам вместе взятым. Феноменальный эликсир нёс белоснежным собратьям здоровье и силу, а также мог излечить любое другое существо. Даже того, кто находился при смерти, и не позволить несчастному отправиться в мир иной раньше времени. Вот только эрлы не стремились делиться ни с кем своим секретом. Иногда манакам перепадало тёмного сока Великого Номбо, чтобы те смазывали свои копья, но за это краснокожие платили дань своими молодыми соплеменниками. Отец Белоснежных Эрлов любил полакомиться свежим мясом юношей, в чём благодетелю никак нельзя было отказать.