Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки

ЗАВУЧ ШКОЛЫ В ЛОНЖЮМО

Первым пунктом ленинского плана было создание революционной школы для эмигрантов. Принимались туда все: рабочие, меньшевики, впередовцы. Две подобные школы — болонская и каприйская — уже существовали в Италии. Там пропагандировались революционные идеи среди рабочих, которых учились основам агитации и созданию нелегальных организаций. Ленин спланировал дальнейшее развитие этой идеи — воспитать в своей школе кадры большевиков. Для своей школы он присмотрел деревню Лонжюмо в 15 километрах южнее Парижа. Селение располагалось в долине реки, дома были беспорядочно разбросаны вдоль дороги, по которой всю ночь громыхали телеги крестьян, везших продукты на парижский рынок. Ленин со своими спутницами Надей и Инессой несколько раз заезжал сюда во время велосипедных прогулок. Его привлекло то обстоятельство, что в уединенной французской деревне можно было легко скрыть от социал-демократов деятельность по созданию новой партии. Здесь революционеры могли укрыться от полиции. К тому же аренда помещения для школы обошлась бы значительно дешевле, чем во французской столице.

Организацию Ленин поручил Инессе, которая могла свободно вести переговоры на французском языке. Она немедленно на деньги Александра Евгеньевича арендовала дом, в котором помимо спален была большая комната, где разместилась общая столовая. Вместе с ней поселилась Екатерина Мазанова, взявшая на себя обязанности буфетчицы, а также трое будущих слушателей, в числе которых был Серго Орджоникидзе. Ленин и Крупская жили на другом краю деревни, но обедали вместе со всеми в доме Инессы.

Неподалеку от дома располагалась слесарная мастерская, которую Инесса сняла на полгода за весьма умеренную сумму. Она организовала покупку и доставку необходимой мебели, параллельно занимаясь разработкой программы и графика занятий. Школа открылась 11 июня 1911 г. Слушателей было всего 18 человек.

Кто были эти люди? Простые рабочие-подпольщики из крупных пролетарских центров России: Петербурга, Москвы, Сормова, Иваново-Вознесенска, Баку, Тифлиса, из Домбровского района Польши. С одним из них в 50-х гг. встретился во Франции писатель Валентин Катаев, который в это время работал над повестью о Ленине «Маленькая железная дверь в стене». Бывший ученик школы Лонжюмо, имя которого писатель не называет, рассказал ему о школьной железной дисциплине и конспирации. Слушателям строжайше было запрещено общаться с русскими из парижских социал-демократических организаций, дабы не заразиться от них духом либерализма и не тратить партийные деньги, получаемые в качестве стипендии, на парижские кафе, где с утра до ночи «слышалась пустая болтовня ликвидаторов»²⁸.

Катаев приводит слова своего собеседника: «Мы ни с кем не имели права знакомиться... общались исключительно с тем ограниченном кругом большевиков, которые имели прямое отношение к школе в Лонжюмо. Всего один или два раза были в Лувре, где Луначарский давал нам предметный урок эстетики. И это все»²⁹.

Так случилось, что я по рассказам отца знала об одном из учеников школы Лонжюмо. Несколько раз они общались. Этого человека звали Иван Федорович Попов. Забытое имя. А ведь это он создал и возглавил в 1927 г. «Роман-газету». Идея издавать романы для народа в форме пролетарской газеты принадлежала Ленину, и Попов точно воплотил пожелание вождя в жизнь. Иван Попов был родом из деревни Подольской губернии. Он родился в 1896 г. В 19 лет за революционную деятельность был сослан в Архангельскую губернию. В Мезени познакомился с Инессой и Владимиром. Ссыльных там было не больше 20 человек, и жили они тесным кружком. Инесса Федоровна учила молодого человека французскому языку. Она относилась к нему с материнской нежностью — это был ровесник ее сына Феди. Он был влюблен в свою учительницу. После побега Инессы из ссылки они ни разу не виделись, пока не встретились в Бельгии. Молодому человеку тоже удалось бежать из ссылки за границу. «Всюду, где появлялась Инесса Арманд, возникала атмосфера красоты, поэзии, влюбленности». Это из беседы Ивана Попова с молодой писательницей Ларисой Васильевой.

Когда Попов надумал перебраться во Францию, Инесса дала ему рекомендательное письмо к Ленину³⁰.

В школе Лонжюмо это был единственный ученик, к которому Инесса относилась по-особому. Ведь это был ее давний соратник, надежный друг. Он проявил себя как талантливый журналист, сотрудничая с некоторыми социал-демократическими изданиями, а впоследствии с «Правдой». Наконец, это был человек, который помнил ее Володю. Они дружили, несмотря на разницу в возрасте и в статусе. Основными лекторами в школе Лонжюмо были трое большевиков — Ленин, Зиновьев и Инесса. Занятия начинались в 8 часов утра. Первую лекцию по вопросам марксизма и будущей партии, а также политической экономии читал Ленин. После этого он уезжал в Париж по делам. На кафедру заступала Инесса, которая, как правило, проводила дискуссию по вопросам, затронутым Лениным. Она также читала лекции по политической экономии. Темы ее занятий утверждал Ленин. Он не разрешал ей поднимать вопросы женских организаций, женского неравноправия и тем более сексуального рабства женщины, хотя подобные лекции читала Александра Коллонтай в болонской школе. Интересы женщин не были приоритетными направлениями для Ленина, особенно на данном этапе его новой кампании — создания партии.

Лекции по вопросам марксизма читал также Зиновьев, с разовыми темами приезжали приглашенные Лениным лояльные ему участники социал-демократического движения. Получается, что меньшевики могли общаться со слушателями исключительно в классе, в рамках утвержденной темы.

Валентин Катаев, собирая материалы для своей «ленинианы», сумел разговорить старого француза, сына хозяина той мастерской, где проходили занятия. Его собеседник сохранил смутные детские воспоминания об учениках и преподавателях этой странной школы.

В Лонжюмо в свободное время, как вспоминает Крупская, они ходили гулять в поля, пели песни, лежали на стогах сена и разговаривали о разном. Катались на велосипедах по окрестностям, купались в реке. Ленин, Инесса, Серго Орджоникидзе и Луначарский любили ездить в театр на окраине Парижа на авангардные или пролетарские пьесы.

Крупская оставалась дома — это развлечение ей было не по вкусу. В Лонжюмо «группа товарищей» впервые стала поговаривать о романе Ленина и Инессы. Французский социалист Шарль Раппопорт, встретивший их в парижском кафе на авеню д’Орлеан, написал в дневнике: «Ленин не мог оторвать своих горящих монгольских глаз от этой маленькой француженки». Он приводит свидетельства современников, видевших их вместе в парижских бистро; говорили также, что за общими трапезами мать Крупской всем своим видом выказывала негодование каждый раз, когда Ленин обращался к Инессе.

Свидетельства этого очевидца я хотела бы подвергнуть сомнению. Во всех воспоминаниях, в том числе и Надежды Константиновны, упоминается, что Елизавета Васильевна Тистрова исключительно тепло относилась к Инессе и любила вести с ней длинные доверительные беседы. И еще одна мелочь: Инессу ни в коем случае нельзя назвать маленькой. «Маленькая француженка» была ростом выше среднего. И если французский социалист Шарль Раппопорт так плохо запомнил облик Инессы, то нет оснований думать, что он хорошо помнил другие подробности. Есть точное описание внешности Инессы Арманд, сделанное для официальных целей.

Спустя пять лет после Лонжюмо Ленин отправил письмо члену партии С.Н. Равич, первой жене Зиновьева (псевдоним Ольга).

Вслед за этим письмом Ольга получила описание внешности соискательницы паспорта. Рост выше среднего, телосложение худощавое, волосы белокурые с русым оттенком, глаза зеленые.

Александра Коллонтай рассказывала французскому коммунисту Марселю Боди, с которым ее связывали романтические отношения, что Ленин был очень привязан к Инессе, а Крупская знала об этом и хотела уйти от него. По свидетельству ленинского секретаря Лидии Фотиевой, Надежда Константиновна переселилась из их с Лениным общей комнаты в спальню матери. Некоторые исследователи предполагают, что он не хотел разрыва с Крупской, поскольку она давала ему чувство стабильности. Основой их брака было товарищество, общее дело, Ленин всегда и во всем находил у Нади поддержку, она заботилась об их быте, очень осложненном постоянными переездами.

Я никогда не слышала о существовании каких-то достоверных свидетельств о том, что Владимир Ильич объяснялся с женой по поводу своих отношений с Инессой. Более того, в их переписке Крупская очень часто присутствует как близкий обоим персонаж.

«Надя написала тебе приписку в письме».

«Я написала письмо Наде».

«Надя вчера отправила тебе большое длинное письмо».

«Надя тебе кланяется».

Иван Федорович Попов, став известным советским писателем, на вопрос, был ли роман у Инессы с Лениным, отвечал отрицательно. Нет, не было у нее с ним романа. Но вот у Ленина с Инессой роман был. Потому что в нее просто невозможно было не влюбиться. А она относилась к нему как к другу и Учителю*.

В письмах Ленин называл «товарища Инессу» на «ты» — почти единственную из всего партийного окружения. В 1914 г. тон меняется. Теперь они на «Вы». Но отношения, как следует из писем, остаются еще вполне дружескими.

«После инфлюэнцы мы с женой первый раз гуляли по той дороге в Frauen-Kapellen, по которой — помните? — мы так чудесно прогулялись однажды втроем. Я все жалел, что Вас нет».

«Погода прекрасная. В последнее воскресенье мы предприняли великолепную прогулку на “нашу” маленькую гору. Вид на Альпы был необычайно красивым; я очень жалел, что Вас не было с нами».

«Дорогой друг!

Только сегодня получили Ваше длинное письмо, которому были очень рады.

И так далее, и так далее».

Осенью 1914 г. Ульяновы жили в Берне на Дистельвег — маленькой тихой улице, примыкавшей к лесу. Наискосок жила Инесса, в пяти минутах ходьбы — Зиновьевы, в десяти минутах — Шкловские. Ульяновы ежедневно гуляли по нескольку часов. Надежда Константиновна вспоминала: «Большею частью ходили втроем — Владимир Ильич и мы с Инессой. Владимир Ильич развивал свои планы борьбы по международной линии. Инесса все это горячо принимала к сердцу. В этой развертывавшейся борьбе она стала принимать самое непосредственное участие: вела переписку, переводила на французский и английский языки разные наши документы, подбирала материалы, говорила с людьми и пр.».

Иногда они часами сидели на солнечном откосе горы, покрытой кустарниками. У каждого находилось дело. Ленин набрасывал конспекты своих речей, вслух оттачивая формулировки. Обе спутницы должны были оценить его умственные упражнения и высказать свое мнение. Надежда Константиновна каждый раз отрывалась для этого от учебника итальянского языка, и муж специально для нее повторял формулировки. Инесса же чаще всего занималась шитьем или вязанием. Той осенью в Берне она шила себе новую длинную юбку, внимательно следя за ленинской мыслью. Новый наряд был предназначен для выступления на международной женской конференции. Свою задачу большевики видели в том, чтобы на конференции отсутствовал дух пацифизма. Нужно было добиться, чтобы делегатки заняли определенно революционную позицию. Для этого большевики вели подготовку. Эта работа легла главным образом на Инессу. Крупская вспоминала, что Инесса ежедневно переписывалась с будущими участницами на французском, английском, немецком языках.

«Остался в памяти такой момент: сидим мы с Инессой в больнице у Абрама Сковно, которому делали какую-то операцию. Приходит Ильич и начинает убеждать Инессу немед ля пойти к Цеткин, убедить ее в правильности нашей позиции, она ведь должна понять, не может не понять, что в данный момент нельзя скатываться к пацифизму, надо заострить все вопросы. Ильич приводит все новые и новые аргументы, которые должны убедить Цеткин. Инессе не хотелось идти, она считала, что из разговора ничего не выйдет. Ильич снова настаивал, и такая горячая просьбе звучала в его словах».

Надежда Константиновна знала, что Ленин в некоторых партийных делах доверял Инессе больше, чем всем остальным. Это можно было понять — ведь Инесса была более опытной революционеркой, чем большинство их товарищей, за ее плечами — тюрьмы и ссылка на Крайний Север. К тому же она оказывала неоценимую помощь в разных делах благодаря своему знанию иностранных языков. И наконец, Инесса оказалась на удивление четким организатором. Ленин высоко ценил деловые качества Инессы. Это видно из писем и записок ближайшему окружению. Он пишет Григорию Зиновьеву из Цюриха в Берн, где в то же самое время находилась и Инесса. Речь идет о распространении очередного сборника трудов, изданных при участии Ленина.

«Если Инесса не уходила из рассылочной комиссии, то смешно и говорить, что Берн не сладит с рассылкой нашего сборника, просто смешно».

Кроме того, Ульяновы были уверены в ее высокой порядочности.

Не случайно именно Инессе Ленин готов доверить партийную кассу.

Это письмо, кстати, опровергает миф о «золоте партии». Специально сшитый мешочек... Носить на себе... Партийное золото?

И никакого, никакого здесь нет намека на роман. Если и была влюбленность, то она прошла. И слухи эмигрантских кружков о начале их отношений в 1911 г. опровергает то самое письмо Инессы, которое так любят муссировать в СМИ.

В 1911 г., осенью, Ленин доверяет Инессе дело, от которого в каком-то смысле зависит будущее партии.

Его целью в тот период был захват власти в социал-демократической партии, где объективно авторитет этого политика был очень низок. Для этого Ленин задумал созвать партийную конференцию, среди участников которой преобладали бы его сторонники, посвященные в идеи ленинской философии. Тогда во всех европейских странах существовали социал-демократические организации, многие из которых разделились на меньшевиков и большевиков. Инесса вела переписку с людьми из этих групп. Ленин попросил ее, используя личные связи, пригласить своих корреспондентов в январе 1912 г. в Прагу для участия в партийной конференции. Инесса написала письма только сторонникам Ленина и нескольким симпатизировавшим ему меньшевикам. Троцкий, который в это время издавал газету в Вене, узнав о намерениях Ленина, сделал выпад против его инициативы: объявил о созыве собственной конференции. Ленин объяснил Инессе, что им это только на руку, поскольку многие агрессивно настроенные по отношению к нему меньшевики, которые могли без приглашения явиться в Прагу, теперь будут планировать свое участие в конференции Троцкого.

Накануне открытия конференции в Праге двадцать большевиков собрались в Париже. Сохранился протокол. Ленин открыл заседание, сделал доклад о положении в партии, а потом за четыре дня двадцать один раз выступил в прениях. Приняли резолюцию — о стратегии и тактике большевизма. После этого Ленин срочно уехал в Прагу. На ленинском мероприятии в Праге присутствовали всего 18 человек, 8 из них учились в школе Лонжюмо. Они называли себя «агентами Ленина». Из меньшевиков прибыли лишь двое. Но оппозиция Ленину возникла и при таком раскладе. Многие делегаты поддержали Серго Орджоникидзе, который считал, что руководство партией должно исходить из России — сам он как раз собирался туда вернуться.

Ленину все же удалось добиться главной цели: он убедил большинство именно ему поручить назначение нового Центрального комитета. Надо ли говорить, что он назначил в этот партийный орган только своих сторонников? (Почти через полвека этот маневр повторил Никита Хрущев, который с помощью Екатерины Фурцевой собрал только нейтральных и хорошо настроенных к нему коммунистов и захватил власть, сместив Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шипилова».)

С одной стороны, при созыве конференции в Праге было допущено грубое нарушение — пригласили только «своих». Но, с другой стороны, все принятые решения были утверждены партийной конференцией, то есть стали абсолютно законными.

Пражская конференция учредила Комитет заграничных организаций, секретарем которого была назначена Инесса.

Ей сразу же поручили составить и разослать письма «Ко всем членам РДРСП, живущим за границей» — с практическими указаниями, как участвовать в партийной работе. Заграничные секции партии были разбросаны по многим странам. Иногда они насчитывали несколько десятков, иногда два-три человека. Для руководства этой сетью Инесса выпускала информационные листки с названием «Ко всем социал-демократам, живущим за границей».