Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI

1 Что блаженней, что усладительней,

Нежели удел влюбленной души?

Не было бы сладостнее житья,

Нежели Аморово служение,

Ежели бы не жалило сердец

Черное подозрение,

Страх, мученье, отчаянье, безумство —

Ревность.

2 Сколько прочей горечи

Ни вмешается в желанную сласть —

Не в ущерб это ей, а в умножение,

Чтобы тоньше почувствовалась любовь.

Как вода после жажды и еда

После голода вкусней и дороже,

И как только изведавший войну

Радуется миру, —

3 Так и любящий готов претерпеть,

Что очами не видит того, что видит

Сердцем, ибо чем дальше его даль,

Тем живительней потом его близость:

А служить без мзды,

Но не без надежды —

Не в обузу, ибо за добрый труд,

Хоть нескорая, а дастся награда.

4 Все обиды, досады, горести,

Все мучения, все казни любви

Западают в память,

Приправляя вкус грядущего блага;

Но когда проникнет в недужный дух

Язва яда, дыханье ада,

То какому счастию потом ни быть,

А оно уж влюбленному не в радость.

5 Такова та отравленная рана,[93]

Где ни в помощь ни бальзам, ни припарки,

Ни колдуньин воск, ни ведьмин пришепт,

Ни дозор за благовсходными звездами,

Ни какие там еще волхвованья

Заповедал знающим Зороастр, —

Злая рана

Мучит раненых, пока не умрут.

6 Неисцельная,

Как она врезается прямо в грудь

Вслед неложному ли, ложному ли сомнению,

Отчаивающая,

Помрачающая разум и смысл,

Как она выворачивает все лица,

О ревность,

Брадамантин похитившая покой!

7 Не о той я тревоге, которую

Заронили в душу ей Иппалка и брат,

А о вести, которая через несколько

Дней ей круто грянула в грудь,

Пред которой прежняя — как ничто;

А какая весть, об этом — не сразу,

Ибо нынче забота моя — Ринальд,

С всеми братьями скачущий к Парижу.

8 Скачут день, скачут два, и вдруг

Им навстречу —

Рыцарь с дамою, черен плащ, черен щит,

Лишь по черному — белая полоса.

Наезжает и вызывает на бой

Первоскачущего удальца Рикардета.

Тот готов:

Отпустил поводья, берет разбег;

9 Не назвавшись, не молвив лишних слов,

Мчатся двое один на один,

А Ринальд с товарищи

Отъезжают посмотреть, что же станется.

«Усидеть бы мне по-моему, по-умелому,

И он мигом выбьется из седла», —

Думает Рикардет;

Но не так приключилось, как подумалось.

10 Незнакомец рыцарь

Так уметил под самое забрало,

Что и сшиб Рикардета и отшиб

На два древка в сторону, распростертого.

Наказать обидчика

Незамедлительно наезжает Алард,

Но и он ошеломлен и распластан,

А от сшибки щит пополам.

11 Гвискард, видя, что два родные свержены,

Навостряет копье наперевес,

А Ринальд кричит ему: «Стой!

Третий бой — он мой!» —

Но еще не завязал он шлема,

Как Гвискард уже на скаку, —

Но и он не удачливее прежних:

Сбит, пал в прах.

12 Рвутся вперебой в бой

Вивиан, Малагис, Рикард —

Но Ринальд унимает перекоры,

Всеоружно выехавши вперед

Со словами: «Пора в Париж, —

Слишком долго,

Если стану я дожидать, покуда

Вас посбросят одного за одним».

13 Так сказал он, но про себя, неслышимо,

Чтобы не было срамов и обид.

Поединщики уже на скаку,

Сшиблись —

И Ринальд как сидел, так усидел,

Ибо был один сильнее всех спутников.

Копья — в дребезги, как стекло,

А два рыцаря не дрогнули ни йа перст.

14 Только худо двум скакунам —

Оба навзничь и оба наземь.

Баярд вмиг встал прям,

Из бега готовый в бег,

Но другому пришлось не по добру —

Он сломал себе плечи и хребет.

Видит встречный, конь его мертв, —

Вырвал ноги из стремян, встал пеш.

15 Говорит он Амонову сыну,

Без копья в руке вставшему над ним:

«Государь мой, ты лишил меня этого

Скакуна, который мне лучше всех,

И велит мне долг

Эту смерть не оставить неотмщенною.

Соберись же с силою,

Ибо быть меж нами большому бою».

16 Отвечает ему Ринальд: «Коли ты

За коня, а не за кого другого

Рвешься в бой, возьми из моих коней:

Верь, они не хуже!»

А соперник: «Ты, видно, бестолков,

Коли думаешь, что речь о коне;

Что ж, для непонятливого

Объясню тебе, как по писанному, так.

17 Я так мыслю, что тебе не к лицу,

Коли мы не сведаемся булатом,

Попытав,

Кто кого здесь лучше или не лучше?

Для такой игры,

Хочешь, будь в седле, хочешь, пеш,

Лишь бы руки не оставались праздны:

Мой клинок покажет тебе меня!»

18 На такие слова Ринальд не медлит,

Говорит: «Хочешь боя — будет бой,

А чтобы твою

Не смущали отвагу мои спутники,

Я велю им отъехать и обождать,

А со мною

Лишь останется мальчик держать коня», —

И он крикнул, чтобы прочие отъехали.

19 По душе незнакомому

Вежество удалого паладина;

Вот и спешился Ринальд, и Баярдовы

Коноводцу отдает повода;

А как, вволю отъехав, скрылся из виду

Братский его взвод, —

Вздел он щит, обнажил он меч

И зовет поединщика к сражению.

20 И сражение завелось таково,

Что на свете не видывано жарче!

По началу ни этот и ни тот

Долгой доблести не ждет от соперника;

А потом, как посравнились в бою,

То не в радость и не в досаду

Забывают и гордыню и гнев,

А берутся за боевую науку.

21 С грозным грохотом,

Круто и нещадно

То удары их скосят тяжкий щит,

То урубят панцирь, вссекут кольчугу.

Но не столько им забота разить,

Сколько отражать,

Ибо самый малый промах меж равными

Одному из них — смертная беда.

22 Бились час, бились полтора, —

Уж и солнце опускается в волны,

Наплывая сумеречной прохладою

С окоема во все концы земли,

А ярым ударам

Ни затишья, ни перетишья,

Ибо движет витязями

Не злость, не страсть, а рыцарственная честь.

23 И подумывает Ринальд:

Ведь и впрямь таков силен неведомец,

Что не только выстаивает цел и смел,

А и держит его в волосе от гибели,

И в такой уж вгоняет жар и пот,

Что не гадано, чем кончится сеча;

И он рад бы ту игру не доигрывать,

Лишь бы воинской чести не в ущерб.

24 А неведомый паладин,

Сам не ведая,

Что его меченосный супостат,

С ним сошедшийся в невраждебном бою,

Есть тот самый владетель Монтальбана,

Чья немолчна слава на бранном поле, —

Тоже видит, что перед ним

Муж превыше всех оружным опытом,

25 И он тоже сыт

Своим помыслом отмстить за коня,

И он прочь бы от опасной игры,

Кабы не грозила дурная слава.

А уже повсюду темень и мрак,

Все удары ложатся мимо —

Тщетен как напор, так отпор,

Если даже меча в руке не видимо.

26 Монтальбанец первый заводит речь,[94]

Что негоже-де ратовать в потемках,

А верней помедлить,

Пока вымерит небо непоспешный Арктур;

Так не лучше ли укрыться под сень,

Где ни в чем не будет ему опасности,

А забота и услуга и честь

Как повсюду, где бы его ни приняли.

27 Долгие не надобны были просьбы,

И любезный гость принял зов.

Они вместе пускаются туда,

Где стояли монтальбанские подзнаменные;

А Ринальд у стремянного берет

Славного коня в пышной сбруе,

И к копью привычного и к мечу,

И подводит в дар отважному встречному.

28 Едучи,[95]

Распознал тот встречный, что с ним —

Ринальд,

Ибо довелось паладину

По пути к привалу назваться вслух.

А как были они друг другу братья,

То такая вступила в них любовь,

Такой негой тронула сердце,

Что от радости у них слезы из глаз.

29 Впрямь тот рыцарь[96]

Был ни кто, как Лесной Гвидон,

Чьи уже поведал я странствия

С Сансонетом, Марфизой и Оливьеровыми сынами.

А что раньше не случилось им встреч,

В том виною негодный Пинабель,

Их державший в плену и под присягою

Соблюдать его неистовый устав.

30 И услышав, что Ринальд есть Ринальд,

Славный меж славными,

Пуще жданный, чем солнце для слепца,

Гвидон молвит с превеликою радостью:

«Государь мой,

Неужели жестокая судьба

Поневолила меня воевать

С тем, кто всех мне любимее и чтимее?

31 Я рожден от Констанции на Эвксинском

Дальнем бреге, а зовусь Гвидон,

Как и вы,

Отпрыск семени знаменитого Амона;

Я приплыл

Лишь затем, чтобы видеть вас и наших;

И желая воздать вам честь,

Я ли встал супостатом и обидчиком?

32 О прощении прошу, о прощении,

Что не понял в лицо ни вас, ни их:

Ежели что можно изгладить —

Только молвите, я ни в чем поперек!»

И за многими объятьями и лобзаньями

С той ли, с этой ли стороны

Отвечает ему Ринальд: «Не в печаль

Будь тебе минувшая сеча,

33 Ибо нет тому тверже заверения,[97]

Что ты поросль от нашего ствола,

Нежели твоя

Столь воочию явленная доблесть.

Будь в тебе покойнее нрав,

Мы бы сделались к тебе недоверенней:

Не от лани — лев,

Не от горлинки. — орлы или кречеты!»

34 Едучи ли так, беседуючи,

Ехали они, беседовали

И достигли Ринальдовых шатров,

Где и молвил Ринальд своим товарищам,

Что пред ними не иной, как Гвидон,

Жданный и желанный;

И на то была немалая радость,

Ибо всем он явился схож с родителем.

35 Не перескажу,

Каковы здесь были речи и встречи

От Аларда, от Рикардета,

Вивиана, Альдигьера, Малагиса

И от прочих и родных и двоюродных,

И от каждого господина и рыцаря;

Лишь скажу,

Что от всех ему был почет и ласка.

36 Милым братьям мил их Гвидон

И всегда бы, а пуще того нынче,

Пред большим их делом:

И едва из-за океана солнце

Лучезарным высветилось венцом,

Как Гвидон встал в строй

Под знамя своих братьев и родичей.

37 Едут день, едут два,

И уже в десяти они верстах

От ворот осажденного Парижа

Выезжают к сенскому берегу, а там

Добрый случай их сводит с двумя рыцарями:

То Грифон и то Аквилант,

Один черный, другой белый,

Оба — чада Оливьера с Гисмондою.

38 И с обоими беседует дама,

Не простая с виду:

На ней платье белоснежного шелка,

Оторочено шитым золотом,

Тонок стан, кроток лик,

Только взор печален и плачевен;

А по облику и по мановению

У нее к ним немалый разговор.

39 Узнает их Гвидон, а они Гвидона,

Потому что незадолго расстались,

И сказал Гвидон Ринальду, что вот

Двое доблестных, меж лучшими лучших,

И пойди они с нами на Париж —

Никаким бы сарацинам не выстоять.

И сказал Ринальд Гвидону вослед,

Что они и впрямь отменные витязи:

40 Он признал их по знатному убранству

И по ведомым плащам поверх лат,

Черному и белому,

А они признали, взглянув,

И Гвидона, и Ринальда, и братьев,

И приветили их, и обнялись,

Отложивши старинные раздоры.

41 А какие в Труфальдинову пору[98]

Были у них свары и обиды, —

Долго бы говорить;

Но теперь — гнев забыт, и все как братья.

А потом подъезжает Сансонет,

И Ринальд, оборотясь к запоздавшему,

Воздает ему достойный привет,

О его наслышанный громкой доблести.

42 А красавица,

Изблизи увидевши Ринальда

И узнав его, ибо знала всех

Паладинов, подходит к нему с вестью

И заводит речь: «Государь,

Твой двоюродный, знаменитый Роланд,

Столп державы и оплот святой церкви,

Ныне рыщет, став из мудрого сущеглуп:

43 Отчего причинилась такая странность,[99]

Мне безведомо,

Но я видела меч его и доспех,

По дубравной разметанные поляне,

И я видела вежественного витязя,

Бережно сбиравшего их отсель и оттоль,

А потом взмостившего на дерево,

Словно славный и прекрасный трофей.

44 Только меч

Вмиг был схищен Агрикановым сыном,

А тебе ли не достовестно,

Сколь грозна всему крещеному миру

Дурендаль,

Вновь явившись в языческие руки?

А еще им залучен неприкаянный

Вкруг доспехов бродивший Златоузд.

45 А потом я увидела: Роланд[100]

Несся, голый,

С криком, с ревом, без стыда и без смысла,

Истинно неистовствуя,

И кабы не собственный глаз,

Не поверить бы столь горькому горю», —

И она поведывает про тот

Мост, с какого он рухнул с Родомонтом.

46 «А слывущим Роландовым друзьям, —

Говорит она, — сколь о том ни молвлено,

Ни единый,

Сострадая такой крутой невзгоде,

Не пустился сыскать друга и пронять ему ум,

Взяв в Париж или в иное доброе место.

Ах, я знаю: кабы знал Брандимарт,

Он бы ринулся на любые страсти!»

47 Та красавица была Флорделиза,

Драгоценная Брандимартовой душе

И к нему искавшая путь в Париж;

А Роландов, говорит она, меч,

Быв предметом спора и вздора

Меж татарином и меж сериканцем,

По татариновой гибели

Ныне блещет в Градассовой руке.

48 Сокрушается Ринальд, не щадясь,

О такой о нечаянной печали,

И в груди его тает ретивое,

Как под солнцем — лед.

Непреложно

Порешил он за Роландом пойти, найти,

А нашедши,

Уповает изъять его из ярости.

49 Но как волей Господа или случая[101]

Под его рукой уже свелся взвод,

Он желает сначала отринуть

Вражий стан от парижских стен,

Но не вдруг,

А дождавшись пополуночной тьмы

О четвертой или о третьей страже,

Когда сон брызнет в очи влагой Леты.

50 До скончанья дня

Он укрылся со своими в лесу,

А как солнце склонилось к древней влаге,

Простирая за собою потемки,

И незримые под его лучами

В пополуночном вызвездились небе

Агнцы, овны, львы, безжалые скорпии, —

Ринальд молча поднял свой полк.

51 С ним Гвидон, Грифон, Алард, Аквилант,

Вивиан, Сансонет, —

Едут за версту впереди,

Ни стука, ни звука.

В Аграмантовом стане — сон.

Он ударил на дремлющую охрану, —

Все порублены, никто не ушел;

А потом — впереполох на сонных ратников.

52 С первого приступа —

Вкруг нечаявшего воинства

Все — покойники,

Ни единого пленного.

А как стража сломлена, —

Сарацинам солоно:

Сонные, устрашенные,

Безоружны они отбить прибой.

53 А Ринальд велит

Пущего ради ужаса

Дунуть в трубы, грянуть в роги

И до звезд вскликнуть клик: «Ринальд!»

А сам шпорит ретивого Баярда, —

И вмах чрез вал:

Грудью в конных, копытом в пеших,

Крушит кущи, топчет шатры.

54 Не было меж нехристей смельчака,

У которого не встали бы волосы,

Когда грянул в воздухе

Грозный зов: «Ринальд! Монтальбан!»

Побросав, что схвачено,

Бежит Африка, рушится Испания,

Не желая ждать

В стольких стонах изведанного пыла.

55 А за ним, и не слабее — Гвидон,

Не слабее и Оливьеровы чада,

И Алард, и Рикардет, и иные,

И сечет себе просеку Сансонет,

Альдигьер и Вивиан

Друг пред другом красуются ударами;

Что ни воин под Клермонтским стягом,

То храбрец.

56 Было у Ринальда семь сот[102]

Монтальбанских и окрестных,

Свычных к бою в холод и зной,

Не слабее Ахиллесовых мирмидонян:

Каждый в деле таков,

Что не дрогнет сотнею перед тысячею,

И меж всеми прочими под луною

Не сыскать им никоего сравнимого.

57 И хотя Ринальд не обилен

Ни землею, ни золотою казною,

Но таков он взором добр, словом прост,

И во всем повсечасно вместе с воинством,

Что из них его никто никогда

Не покинет ни за многие прибыли.

И кабы не крайняя надоба,

Их не вывел бы он из Монтальбана;

58 Ныне же он всех, кроме считанных,[103]

Вел их в помощь властному Карлу,

И они, его славные подзнаменные,

Грянули на окаянный стан,

Как на рунное стадо над фалантским Галезом

Лютый волк

Или на брадатое кинифийское —

Лев.

59 Карл, уведомясь,[104]

Что Ринальд подступает под Париж,

И намерен ночью врасплох на помощь,

Изготовился

И в потребный миг

Ударяет навстречу с паладинами,

А при них — сын щедрого Моноданта,

Флорделизин умный и верный друг,

60 Тот, которого столько дней и верст

Она тщетно искала по целой Франции,

Ныне же издали угадала

По доспеху и ведомому гербу.

А ее усмотревши, Брандимарт

Забыл биться, вмиг стал нежен и вежествен,

Подъезжает, обымает, лобзает

Тысячу и сверх тысячи раз.

61 Дивная в те давние времена

Была вера к дамам и девам,

Что без спутников отваживались они

По горам и долам в чужие край,

А вернувшись, были всем хороши

И ничьим не тронуты подозрением!

Тут и молвила Флорделиза милому,

Что Роланд Англантский спятил с ума.

62 Столь неладной вести и столь нелепой

Ни из чьих бы не поверил он уст,

Но поверил из Флорделизиных,

Ибо верил ей и в ином, поважней, —

А она говорила не с чуждых слов,

Но о том лишь, что видела воочию,

И когда, и где,

Знав и ведав Роланда пуще прочих.

63 Рассказала она, как Родомонтов

Узок мост,

Над которым блистательная гробница,

Вся в отбитых доспехах и плащах,

Рассказала страшные на нем чудеса

От неистового Роланда,

Как он свергся с язычником в стремнину

С превеликою опасностью утонуть.

64 Брандимарт, любя графа всей душой

Пуще сына, брата и друга,

Положил его искать и сыскать,

Не пугаясь ни трудов, ни опасностей,

И унять его буйную беду

Врачеваниями ли, заклинаниями ли;

Всел в седло

И с красавицею пустился в дорогу.

65 А дорога взялась в тот край,

Где был видан красавицею безумец,

И вот

Привела их к Родомонтову мосту.

Стража кличет алджирского короля,

Набегают быстрые щитоносцы,

И когда Брандимарт подъехал к башне,

Родомонт уже в латах и на коне,

66 И кричит

Криком, свычным его надменной дерзости:

«Кто б ты ни был

И пришел сюда сбившись или назло, —

Прочь с коня, вон из лат,

И сложи доспех пред гробницею,

А не то падешь жертвой милой тени,

И тогда моей пощады не жди».

67 Не желает Брандимарт гордецу[105]

Отвечать по-иному, как булатом, —

Шпорит знатного скакуна Батольда

И вперед, сломя голову,

Изъявляя по всеувиденье,

Что никто ему не ровня в бранном пылу.

А по узкому вскачь на него мосту —

Родомонт, и копье наперевес.

68 Родомонтов конь,

Свычный в скачке сбивать других и третьих,

Сломя голову, с высоты,

Мчался к битве уверенною поступью,

А другой, смутясь непривычностью,

Шел нетвердо, и робко, и дрожа.

Дрожал и мост,

Чуть не падая, узкий и без поручней.

69 Двое рыцарей, славные в поединках,

Двумя копьями, как лесные стволы,

Не шутя

Грянули удар на удар,

И от тяжкой мощи двух сшибшихся

Дали маху ретивые два коня,

Оба на мосту рухнули,

Каждый с всадником в железном седле.

70 Рвавшимся им встать[106]

Так, как нудили их шпорные шипья,

Тесен был простор,

Некуда ступить копытом,

И ударились оба кувырком

В воду

С всплеском до небес, как когда упал к нам в По

Неученый солнечный колесничий.

71 Два коня

Шли на дно под тягой двух рыцарей,

Словно ищущих в донной глубине,

Не сокрыта ли где для них наяда?

Нехристю с его скакуном

С того моста в реку

Этот скок не первый и не второй,

И он ведает, где какое дно,

72 Твердое ли, зыбкое ли,

Мелкое ли, приглубое ли,

Над волною он высится по грудь

И теснит перевесом Брандимарта.

А того закрутил водоворот,

А скакун его вязнет в донном иле

И песке, и ему йе встать,

И вот-вот коню и всаднику быть на дне.

73 Их вздымает волной, несет на стрежень,

Тянет вглубь,

Конь вверху, Брандимарт внизу,

А с моста чуть живая Флорделиза

Источает слезы, просьбы, мольбы:

«Ах, — взывает, — Родомонт, Родомонт,

Ради чтимой твоей покойницы

Не попусти захлебнуться такому рыцарю!

74 Вежественный витязь,

Если знал ты любить — помилуй любящую!

Ради Господа, довольно и плена

В той гробнице, что на твоей скале!

Много на ней знатных добыч,

Но такая — всех и краше и лучше».

И достигла

Умным словом тронуть крутое сердце:

75 Родомонт спасает ее любовника,

Уж тонувшего под конем,

Уж без сил дышать,

И, не жаждав, упившегося по горло

Но спасает не прежде, чем отняв

Меч и шлем,

А потом выволакивает полумертвого

И уводит в башню с иными пленными.

76 Вся угасла в красавице радость,

Как увидела, что милый в плену;

Но и то ведь лучше,

Чем увидеть его мертвым в реке.

И горюя не о нем, а о себе,

Что она причиной его похода,

Рассказавши, как на страшном мосту

Была зрительницей Роландова дела, —

77 Вот она пускается прочь,

Чтоб сыскать знаменитого Ринальда,

Сансонета, Лесного Гвидона

Иль еще кого от Пипинова двора,

На сухом пути и йодном пути

Сильного противостать сарацину

Не смелее, так удачливее, нежели

Брандимарт.

78 Много она ехала дней,

Чая встретить рыцаря, чей бы вид

Дозволял уповать, что он осилит

Сарацина и выззолит возлюбленного.

Долго рыскала, ищучи, и вдруг

Ей навстречу боец подстать,

Златошитый плащ поверх лат,

По кайме — кипарисовые листья;

79 Кто он был, о том в другой раз,

А теперь я поспешен быть в Париже

И поведать о великом побоище

Маврских толп от Ринальда и Малагиса.

Сколько тут бежало и сколько

Отлетело, пав, к стигийскому брегу, —

Мне не счесть, а Турпин пытался счесть,

Да не смог: слишком тёмно было в воздухе.

80 Первым сном спал в царской сени

Аграмант, и вдруг он разбужен вестью,

Что не миновать ему плена,

Если тотчас не ударится в бег.

Озирается государь —

Всюду смута, все бегут, кто куда,

Побросав щиты, потеряв голову,

Безоружные, полуголые.

81 Сам не свой,

Поспешает он облечься в доспех,

А к нему бросаются Фальзирон,

Его брат Балугант и сын Грандоний

С верным словом, что быть большой беде,

Коли здесь ему плен или погибель,

И что благо,

Коли выйдет отсюда цел.

82 А за ним Марсилий, а за ними Собрин,

А за ними прочие в общем голосе,

Что чем ближе Ринальд,

Тем ближе конец,

И приспей сюда паладин

С лютым сердцем и людным войском,

То заведомо и царю и ближним

Стыть во прахе или страдать в цепях;

83 Так не лучше ли с теми, кто не дрогнул,

Отойти в Нарбон или в Арль,

Оба места хорошие и крепкие,

Годные надолго продлить войну:

Быть бы живу,

И отплатит государь за позор,

Вмиг собравши новую рать

К всеконечному Карлову сокрушению.

84 Хоть обиден и досаден уход —

Аграмант не ослушался советующих:

И летит, как на крыльях, верным следом

В Арль.

Благо ему было,

Что пути его скрыла ночь!

Двадцать тысяч с ним сарацинства

Из Ринальдовых вырвались сетей.

85 А сколь многих поверг Ринальд,[107]

Его братья и сыны Оливьеровы,

Сколько пало, изведавши напор

Семи сот Ринальдовых подзнаменных,

Скольким вынул душу Сансонет,

Сколькие, спасаясь, тонули в Сене, —

Кто сочтет, сочти

Вешний цвет, сев Фавония и Флоры!

86 Сказывают: и Малагис

Был немалым дольщиком в том полнощном

Одолении, но не потому,

Что кровавил поля и крушил панцири,

А исторгши чернокнижною силою

Из гееннских тартаров

Столько полчищ, щетинящихся копьями,

Что и двум бы Франциям не вместить;

87 Столько встало грома,

Барабан в барабан, металл в металл,

Столько ржанья,

Столько пеших криков и гиков,

Что отгрянули в дальнюю даль

Горы, холмы, долы,

В дрожь и в бегство бросая басурманов.

88 Но за всем не позабыт и Руджьер,

Трудный после раны:

Царь велел привязать его к коню,

У которого мягче выступка,

Довезти до безопасной реки,

И на палубу,

И в ладье, бестревожно, в город Арль

К войсковому сбору.

89 А сто тысяч или около ста

Показавших тыл Ринальду и Карлу

Разбежались от франкского булата

По полям, лугам, лесам и горам;

Но закрылись им все пути,

И багрова ими сделалась зелень.

Не таков лишь сериканский Градасс,

Чей шатер дальше всех от государева:

90 Как доспела до него молва,

Что напавший есть Ринальд Монтальбанский, —

Он ликует сердцем,

Скачет в радости,

Благодарствует вышнему творцу,

Что толикая выпала удача —

Нынче же стяжать

Несравненного скакуна Баярда, —

91 Ибо верно уж вами было читано,[108]

Сколь давно король Градасс вожделел

Знаменитою владеть Дурендалью

И ристать на том лучшем из скакунов;

Для того-то

Он пришел во Францию с стами тысяч,

И уже за того коня

Бросил вызов Ринальду к единоборству

92 И уже ожидал его к развязке

На условленном морском берегу,

Как вдруг все расчеты попутал Малагис,

Своего двоюродного понудив

Против воли в челн и меж волн.

Долго молвить,

Но с той самой поры король Градасс

Мнил отменного паладина низким трусом.

93 Оттого и возликовал он, уведав,

Что Ринальд сам нагрянул в черный стан;

Вздевши латы, всевши в седло

На альфанскую свою кобылицу,

Рыщет, ищет,

Кого встретит во тьме — всех в прах,

И в смятении Ливия и Франция,

Что равно их крушит его копье.

94 Ищет, кличет

Зычным голосом там и тут,

Кличет пуще, где павших гуще;

И нашлись они, и сошлись,

И состукнулись клинок о клинок,

А их копья тысячей дребезгов

Взвились в высь,

К звездной колеснице царицы Ночи.

95 Не по латным знакам,

А по страшным взмахам

И по знатному коню, царю боя

Угадал Градасс лихого Ринальда,

И не медлил криком

Попрекнуть его нерыцарским делом,

Что в урочный он день и час

Уклонился от битвенного берега.

96 «Ты, — кричит, — хотел

Скрыться,

Чтоб ввек с тобою мы не свиделись;

Но смотри: я здесь,

И сокройся ты хоть в небо, хоть в недро,

Где струится Стикс, —

Я тебя настигну с твоим конем

В горнем свете и в преисподнем мраке!

97 Ежели в тебе

Недостало духа со мной померяться

И достало ума понять, что слаб,

И дороже тебе жизнь, а не честь, —

То сочтись со мной без опаски,

Отдав миром твоего скакуна,

И живи, коли живется, но только пеш,

Не срамя собою конного рыцарства».

98 На такую речь хвать за меч

Рикардет и Гвидон, Лесной Воитель —

Проучить сериканского гордеца;

Но Ринальд им вмиг поперек

И претит обидеть обидчика:

«Я ли

Не управлюсь расчесться и без вас?»

99 А потом, оборотясь к басурману,

Говорит: «Выслушай и услышь

В ясном слове,

Что и я был на должном берегу,

А порукою

Моей правде мой добрый меч,

Чтобы ты облыжно не голосил,

Будто слаб я рыцарственным духом».

100 Потому прошу:

Прежде битвы

Выслушай мою праведную правду,

Отступись от порочащих слов;

А потом, как прежде,

Мы поспорим пешие о Баярде

В одиноком месте, лицом к лицу,

Как тобою было даве назначено».

101 Вежествен сериканский король,

Как то свойственно благородным душам,

И готов он внять

Паладинову честному оправданию.

Они спешиваются на речном берегу,

И Ринальд в прямодушной своей повести

Раскрывает скрытое,

Призывает в свидетели небеса,

102 А еще призывает Малагиса,

Малагиса, сведущего пуще всех,

И поведывает Малагис свои чары

Слово за слово, ничего не утая.

А потом Ринальд говорит:

«Что тебе доказано глазовидцем,

То желаю подтвердить и мечом,

Здесь ли, нынче ли, как тебе угодно».

103 Не желая король Градасс[109]

Новым спором спутывать старый,

Принимает Ринальдовы оправдания,

А на веру ли, нет ли, о том молчит.

Решено ими нынче единоборствовать

Не на зыбком береге у Барселоны,

А сойтись поутру

У недальнего ручья,

104 И Ринальду иметь с собой коня,

Чтобы он стоял от обоих одаль:

Одолеет ли Ринальда Градасс —

И по праву уведет скакуна,

А падет Градасс

В замогильный хлад

Или сдастся без сил, —

И Ринальд уйдет с Роландовой Дурендалью.

105 Ибо мной уж вам поведано,

Как от милой Флорделизы Ринальд

Странную услышал и страшную

Весть о том, что Роланд, его двоюродный,

Выжил из ума,

И что был о его оружии спор,

И что за Градассом остался меч,

Столько лавров стяжавший Роланду.

106 Сговорясь,

Возвращается Градасс к своим присным,

Хоть и увещал его паладин

Разделить с ним его ночную сень.

А как встал рассвет,

Воружились Ринальд и сарацин

И предстали к сказанному ручью

Посражаться о Баярде и Дурендали.

107 О Ринальдовом воеборстве

С таким рыцарем один на один

Все в тревоге его друзья и товарищи,

И великую являют печаль:

Мощь, пыл, ум, —

Всё в Градассе; а ныне, возымев

Меч великого Милонова сына,

Всех он выбелил страхом за Ринальда.

108 Пуще прочих в волнении и сомнении

Вивианов волхвовательный брат:

Он бы рад,

Чтобы схватка осталась без исхода,

Но боится, вступясь, не миновать

Монтальбанского великого гнева,

Как навлек он его и в прежний раз,

Умкнув витязя в челне из опасности.

109 Но пока они в смуте, в горе, в страхе,[110]

Ринальд бодр и рад,

Что сейчас он свергнет хулу,

Столько времени давившую сердце,

И заставит замолкнуть злую речь

От Понтьера и от Высокого Листвия.

С верой и отвагой

Выезжает он искать торжества.

110 Встретились два соперника и приветились

У прозрачного ручья поутру,

Час в час,

Таково и любезны и приязненны,

Словно кровью и любовью един

Род клермонтский и король сериканский.

А каков у них сбылся бой,

О том речь моя в следующей песне.