Некромантика по любви

Глава 30 Апофеоз!

— Прежде чем вы назовёте имя, миледи, я должен вас строго предупредить, — тут Максимиллиан посмотрел на меня даже с некоторым сочувствием. — Бездоказательные обвинения могут быть расценены королевским судом, как клевета. И боюсь, что за подобное преступление вам придётся ответить по всей строгости закона.

— Да, милорд, — я кивнула, как катайский болванчик и постаралась придать своему голосу должную уверенность. — Поверьте, я теперь отлично знаю, что такое клевета. — И вновь вцепившись онемевшими пальцами в такую надёжную и незыблемую крышку свидетельской трибуны, выдохнула: — наш сосед, лорд Шарль Эрлинг постоянно оказывал ментальное воздействие на меня лично и на всю женскую половину «Крапивы», включая служившую там прислугу и нашу воспитанницу, Валери Эйн.

Воцарившуюся в зале плотную тишину, казалось, можно было рубить топорами. Отчётливо слышались звуки проезжающих мимо каменного здания суда мобилей и карканье городских ворон. Раздавшиеся громкие аплодисменты прозвучали, как выстрелы. Шарль, сидевший за чёрным столом, медленно хлопал в ладоши. Он не сводил с меня взгляда, и в холодной голубизне прозрачных глаз Эдвина светилось плохо скрываемое торжество.

— Браво, миледи! — наконец выплюнул он, с выражением таким выражением лица, словно нашёл таракана в овсянке и теперь вынужден рассчитать всю прислугу. — Позвольте же спросить, как на чём основаны столь глубокие выводы?

Я перевела взгляд на короля. Шарль точно мне не указ. Я что-то не припомню его имени в коротком списке тех, кто со мной может разговаривать подобным тоном.

— Отвечайте, миледи, — Максимиллиан мягко мне улыбнулся. — Почему вы так считаете? Для этого есть основания?

Сложный вопрос. Нахмурившись и заставляя себя не смотреть в сторону Шарля, я постаралась ответить уверенно и по-военному чётко.

— Первые подозрения у меня появились уже через несколько дней после знакомства с соседом. Он мне сразу же невероятно понравился, понимаете? — заметив снисходительную улыбку на лице короля, я тут же вспыхнула: — Да, Ваше Величество! Я понимаю ваш скепсис. Лорд Эрлинг — молодой и привлекательный мужчина. Но этого недостаточно для столь ярких чувств!

Тут я замялась, бросила взгляд в сторону Эдвина и тяжко вздохнула. Морроуз злобно сверлил взглядом Шарля. Если б он был магом огня, то чёрный стол и всё, сидящие за ним, уже вспыхнули бы костром.

С трудом оторвавшись от восхитительного зрелища, я заставила себя посмотреть на короля и продолжила:

— Эта тяга была какой-то болезненной, назойливой. Я мечтала о встрече с соседом, я мысленно с ним разговаривала, для меня всё остальное словно бы стало совершенно неважно. Можно предположить, что это была самая обычная влюблённость. Но я — маг, Ваше Величество. И постороннюю магию чувствую. Меня учили, что от ментальной магии можно защититься, это не так уж и сложно. Должна сказать, что простейшая защита разума сработала весьма быстро и эффективно. Влюблённость словно рукой сняло. С настоящими чувствами так не бывает.

Уверена, лорд Тьен Оберлинг мог бы мной гордиться. Как ловко я повернула! Слукавила лишь в одном: я ничего не заметила. Но способ избавления от ментальной магии и правда имелся: работа и новые привязанности. Дети и Эдвин, всегда бывший рядом, и стали самой эффективной защитой. И, конечно, любовь, неожиданно возникшая между нами. По сравнению с ней — настоящей, глубокой и взрослой — наведённой Шарлем морок казался чем-то жалким и грязным.

В ответ на мои слова раздался смех. Неожиданно неприятный и визгливый, он словно сдёргивал с Шарля полог яркой мужественности и порочного обаяния. Вместо него проступило нечто совершенно уродливое и безумное.

— Допустим, вы сильный маг и справились с этим, — по снисходительному голосу короля было понятно, что именно он думает о страдающих от неразделенной любви девицах. — Но, миледи, ваших умозаключений для столь серьезного обвинения недостаточно.

— Это лишь первый аргумент, Ваше Величество. Жертвой ментальной магии оказалась не я одна. Наша воспитанница Валери словно сходила с ума, постоянно сбегала в «Полынь» и считала милорда Эрлинга своим единственным другом!

— Вашему соседу, миледи, мы можем лишь посочувствовать… — король коротко усмехнулся, бросая недовольный взгляд в сторону Тьена. — Для привлекательного молодого мужчины столько назойливое женское внимание часто становится тягостным бременем.

Пол словно ушёл из-под ног. Я задохнулась, плотный ком встал в горле. Кажется, меня только что обвинили в назойливом приставании к Шарлю!

— Третьей пострадавшей стала наша горничная, Люсьена! Она при попытке ментального воздействия падает в обморок и…

— Экзальтированная городская девица, безответно в меня влюблённая, тупое и капризное отродье, притащенное из приюта, и бывшая проститутка… Я никого не забыл? Какая прекрасная компания свидетелей, какие горячие страсти! — Шарль медленно встал, угрожающе разворачиваясь в мою сторону. — Ваше обвинение ничтожно, миледи! У меня нет причин строить козни против Морроуза. Между высокородными лордами часто случаются некоторые… недопонимания. Но они давно в прошлом.

Белая часть зала суда стремительно и неуклонно темнела. На нас надвигается буря. Количество зрителей на балконах стремительно уменьшалось. Но Шарль, увлечённый своей обличительной речью, словно всего этого и не замечал.

— Вам же должно быть стыдно, миледи, — он снова скривился. — Так добиваться внимания мужчины для девицы совершенно недопустимо. Безнравственно, низко. Сразу видно ваше подпорченное происхождение.

…

Я похолодела, пальцы задрожали. Прилюдное унижение ударило меня, словно звонкая пощёчина. И что ещё хуже: я не смогла выполнить возложенную на меня миссию. Не оправдала надежд. Что теперь будет со мной? С детьми, с Эдвином?

— Лорд Эрлинг, оставьте нравоучения. Даже храмовники себе не позволяют столь уничижительные речи в адрес женщины. А мы с вами всё-таки светские граждане Галлии. И королевский суд — не общество блюстителей нравственности, — голос короля отчётливо звякнул льдом. — Обвинению есть что добавить?

— О, да! Ваше Величество! — радостно подскочил с трона Тьен. Кажется, он вообще был единственным в зале, кому всё происходящее здесь доставляло совершенно искреннее удовольствие. Глаза Оберлинга горели азартным огнём. — Как верно заметил милорд Шарль, в доме Морроуза собралась весьма примечательная компания. И упомянутая выше бывшая проститутка, а ныне сударыня Люсьена Кребестриан, дала нашей службе дознания прелюбопытнейшие показания…

— Ну конечно! — Шарль снова устроился на чёрной лавке и фыркнул вальяжно. Он явно не чувствовал себя проигравшим. — Давайте выслушаем ещё и проститутку. Самую честную и беспристрастную свидетельницу, разумеется.

— О, вы совершенно правы, милейший! — очаровательно улыбнулся ему Тьен. Я от его улыбки вздрогнула. — Бывшие, — Оберлинг особенно выделил это слово, — проститутки — народ смелый и искренний. К тому же госпожа Кребестриан дала свои показания, пройдя пренеприятнейший ритуал, исключающий лжесвидетельство. Прошу сторону защиты ознакомиться с протоколами. А ещё у меня есть вот это, — жестом фокусника Тьен буквально из воздуха извлёк мне до боли знакомую книгу. — Эта милая книжечка, Ваше Величество — настоящий тайник. В нём влюблённая девочка бережно хранила переписку со взрослым мужчиной. С помощью артефактной бумаги, конечно. Нежные послания должны были сгореть в камине, но… юные девицы так романтичны! Клянусь, наши специалисты рыдали, читая записки соседа, адресованные приютской сиротке.

— Ваши фантазии, Оберлинг, неуместны! — Шарль тут же оскалился. — Писать ей мог кто угодно.

— Это да… — куда Шарлю до волчьей улыбки главного ловчего Галлии! — Но почерк там ваш, и редкая артефактная бумага была куплена вами, милейший! Мы нашли продавца, если вы ещё не поняли. Кстати, должен признаться, Ваше Величество, я солгал. Речь в письме шла вовсе не о великой и чистой любви. Сиротские дети слишком практичны для такой ерунды. За подробную информацию обо всём том, что происходило в доме Морроузов, она требовала от соседа нечто особенное.

Молча слушавший Тьена король изогнул снова светлую бровь. Зал внимал лорду Оберлингу столь трепетно, что я усомнилась в своей роли примы. Театр-то наш оказался кукольным, господа. А кукловод — перед нами.

Оберлинг же развернулся в сторону чёрного стола, вынимая из книжки квадратный листочек записки.

— Не вы ли обещали несчастной малышке, милейший, «воссоединение с единоутробной сестрой?» «Моя драгоценная девочка, прошу тебя набраться терпения, возникшие сложности не позволяют решить твой вопрос быстро. Но если ты будешь послушна, я уже очень скоро заберу к себе вас обеих!»

— О какой сестре идёт речь? — впервые за всё пребывание в королевском суде подал голос Эдвин. И я не сразу узнала скрипучий холодный тон. Слова ему явно давались с огромным трудом. Словно кусок льда крошился под каблуком.

— Сестры Валери и Александра Эйн вместе росли в приюте Белой Чаши. Многие ещё помнят, с каким скандалом закрывали тот приют за систематические растраты и издевательства над воспитанниками. После сего нашумевшего события девочек разлучили. Валери, у которой был обнаружен небольшой магический дар, отправили в Льен, где её почти сразу же передали под опеку лорда Морроуза. Что касается Александры… Её нет в списках ни одного приюта Галлии. Вероятнее всего, девочка умерла.

— Почему мне не сообщили, что у Валери есть сестра? — Эдвин вскочил, уставившись на Тьена с потрясением.

— Кому важны сироты? — развёл руками Тьен. — Тем более бездарные? Скорее всего, в Льенском приюте и знать не знали про родственников Валери.

— Но девочка могла рассказать обо всём мне! Я бы сделал всё возможное… Пока было ещё не поздно… — голос некроманта дрогнул.

Я прикусила губу и заморгала. Как же мне сейчас хотелось кинуться к Эдвину и взять его за руку, просто обнять! Будь прокляты все эти протоколы!

— И снова — ментальная магия, милорд. Девочка не могла вам ничего сказать. Ей было запрещено просить о помощи. Все ваши слова в ее сознании искажались, она не должна была доверять вам ни при каких обстоятельствах. Такова суть воздействия на подростка. Если домашний ребёнок смог бы распознать ложь, то приютские дети привыкли все скрывать от взрослых. Они не верят в любовь и доброе отношение, они защищаются, как маленькие зверьки. К тому же все знают, что лучше всего магия действует на противоположный пол. Поэтому жертвой стала именно Валери… и остальные прекрасные дамы Крапивы. Довольно глубокое воздействие, я бы поставил на магию третьего… возможно, даже второго уровня. Досталось девочке очень серьёзно. Она сломана, и перспективы её психического здоровья весьма и весьма печальны. Самым лучшим решением, на мой взгляд, будет полное очищение её памяти. Нда…

— Да что вы несёте⁈ — рявкнул Шарль, снова вскакивая. — Я — воздушник! У меня и заключение магической комиссии есть! Воздух, четвёртый уровень! Или небо упало на землю, реки двинулись вспять, солнце восходит на западе, а разной магии в одной человеке может быть сколько угодно Пресветлой?

— Действительно, — задумчиво и мягко произнёс неожиданно вступивший в игру Максимиллиан. — Магия в человеке может быть только одна. Об этом пишут все учебники. Но у нас появилась причина усомниться в прописных истинах. Защита обнаружила, что нынешний иск к лорду Морроузу не первый. Семь лет назад лорд Эрлинг уже выдвигал обвинение истцу в растлении сестры… До суда, кстати, дело не дошло, потому что упомянутая девица покинула Галлию и никогда в неё не возвращалась. А если жертвы нет, то нет и дела. Но мне показалось слишком странным подобное совпадение, и я направил несколько запросов в департаменты Франкии. Ваше Величество, не желаете ли ознакомиться с полученными ответами?

Его Величество желал, с явным любопытством открывая протянутую черную кожаную папку.

— Можно заглянуть в последнюю страницу, этого будет достаточно. Да, всё верно. Девица Эрлинг размещена в дом Безумия. Маг-менталист третьего уровня. А вот это, — тонкий лист мягко скользнул на ладонь короля, — заключение галийской комиссии. Стихийник-воздушник, пятый уровень. Две магии в одном человеке. Восходит ли солнце на западе? Как видите, бывают и исключения, милейший! Кстати, наши специалисты выдвинули предположение…

Какое объяснение неслыханному феномену придумали специалисты службы безопасности, нам узнать не удалось.

Раздался грохот откинутой лавки, взвыла сирена. Одним длинным прыжком Шарль очутился прямо перед судейским постаментом.

— Вы! — взвыл он, тыкая пальцем и в Тьена, и в Максимилиана, и непосредственно в Его Величество. — Вы лжецы и лицемеры! Продажные твари! О какой королевской справедливости может идти речь? Оскверняете репутацию Шарлотты лишь для того, чтобы оправдать своего дружка! Моя Шарлотта, моя бедная маленькая сестрёнка! Да, она сошла с ума, но вина за то лежит на Морроузе! Он её соблазнил и бросил! Шарлотте пришлось покинуть Галлию, она так боялась позора! А ты… ты даже не вспомнил о ней! Забрал вашего ребёнка, а потом… потом притащил эту девку, маленькую шлюху! Но справедливость восторжествовала! Даже льенская потаскушка тебе отказала, никто не хочет связывать свою жизнь с мерзким магом смерти!

— Вы не менее безумны, чем ваша сестра, Шарль. Я подозревал это давно, но теперь воочию убедился, — несмотря на то, что в голосе Эдвина отчётливо прозвучали нотки жалости, за спиной у него сгущался чёрный туман. — Лишь в одном вы не солгали. Я действительно, дважды просил руки леди Вальтайн. И она дважды мне отказала. Но всё остальное…

— Убью! — взвизгнул Эрлинг, вскидывая руки.

На мой взгляд, доказательств безумия было предостаточно. Бросить вызов сильнейшему магу смерти Галлии, да ещё в присутствии короля, мог только ненормальный.

— Что там у нас полагается за поединки по закону? — угрюмо спросил Алистер.

— Смертная казнь без права на снисхождение, — Тьен ответил проворнее брата.

— Для обоих участников. С конфискацией родового имущества в пользу фонда сирот, — мрачно добавил Максимилиан.

— Для обоих участников? Какая жалость, — пробормотал Алистер. — Я бы и сам его вызвал… Ну что же, придётся бороться законными методами. — Ладонь короля твёрдо легла на звонок, призывая участников суда к тишине. — Лорд Эрлинг. В силу открывшихся обстоятельств и именем короля вы арестованы! Караул, взять е…

В ту же секунду Шарль стремительно выбросил руку наверх. Мощный порыв ураганного ветра пронёсся по залу, раскидывая бумаги, унося их к потолку белым шлейфом. Огромная посеребрённая люстра, висящая под потолком суда, медленно покачнулась, закрутилась и, сорвавшись с цепей, с грохотом ухнула вниз, рассыпая хрустальные бляшки и целый сноп искр магического пламени светильников. Чудовищная махина неслась нам прямо на головы…