Непредвиденные происшествия в экспедициях

Нечистая сила в болотах Васюганья

Начинающему топографу Николаю Ступину достался очень сложный участок для выполнения топографических работ. Но не только ему предстояло заняться обследованием Васюганских болот — в Каргасок съехалось несколько топографических бригад, все они готовились исследовать Васюганские болота с разных сторон, которые растянулись на сотни километров. Транспорта никакого не было, да и трудно придумать способ передвижения по труднопроходимым, а иногда непроходимым болотам. Руководство экспедиции предупредило, что болота чрезвычайно опасны: по размерам Васюганские болота самые большие на земном шаре. Топографам разрешили на местах при производстве работ на реках арендовать лодочников с лодками.

Ступину достался участок, расположенный в истоках реки Васюган, который растянулся на восток до истоков рек Чижапка и Чузик. До посёлка Майск топограф добрался на пароходе. Бригада была сформирована на базе партии: один рабочий был Иван Изотов, который постоянно работал в экспедиции, а двух человек приняли в Каргаске. Главным помощником во всех делах у топографа был Иван, он имел большой опыт, работал в экспедиции уже давно. В посёлке Майск заказали в пекарне сухарей, приняли на работу местного жителя, у которого имелась лодка. До истоков предстояло проплыть ещё около сотни километров, а затем начинались топографические работы. Никаких деревень дальше нет, сплошные болота и маленькие озёра, количество которых сосчитать невозможно.

В пекарне местные жительницы, когда узнали, что экспедиция собирается пробираться в истоки, где начинаются бескрайние болота, стали креститься и отговаривать их отказаться от этой затеи, пояснив, что там находится царство болотных кикимор. Женщины пояснили, что через тридцать километров на берегу реки будет на пути последняя деревня Шмаковка, но она теперь нежилая. В этой деревне последние годы жила одинокая Агриппина, которую жители звали Болотницей, у неё была сложная судьба. Муж погиб на фронте, после этого она замкнулась, ни с кем не общалась. Превратилась в колдунью. Продавец магазина сказывала, что с головой у Агриппины было не всё в порядке. Сельчане стали замечать, что Агриппина часто стала уходить в лес, но возвращалась без ягод и без грибов. У неё, как и у всех жителей, имелась корова. Выгоняя скот из дворов к табуну, женщины вдруг заметили, что Болотница беременная. Для всех деревенских жителей эта новость стала сверхъестественной. В положенное время у Агриппины родилась девочка. Наступило время, она пошла в школу, но девочка тоже была необщительная. В деревне беленьких, светловолосых, как она, не было. Однажды осенью у Агриппины случилась беда. Девочка ушла на болото собирать клюкву и не вернулась. Поиски вели всей деревней, но девочку так и не нашли. После этого Агриппина поседела окончательно, она уединилась, иногда не ночевала дома, уходила на дальние болота, установила там надгробный крест, который возвышался среди многочисленных озёр и труднопроходимых болот.

Деревня постепенно стала превращаться в нежилую: молодёжь уезжала в города, а старики завершали свою жизнь в родной деревне. Агриппина осталась в деревне одна, она много лет прожила в одиночестве. Местные рыбаки часто поднимались на лодках в верховья реки, они заметили, что Агриппина в деревне бывает редко. Очевидно, она переселилась в другое место, потому что её видели в истоках соседней реки; она шла с распущенными седыми волосами, пересекая болотный перешеек; одной рукой она держала верёвочку, на которой был привязан козлёнок, другой опиралась на палку. Жители из соседнего посёлка Весёлый утверждали, что Агриппина и её дочь превратились в болотных кикимор.

Лодочник выдвинул своё условие, что он везёт бригаду до истоков, в маршрут он не пойдёт; договорились, что он через месяц привезёт сухарей и ещё кое-каких продуктов. Когда проплывали мимо заброшенной деревни Шмаковка, Ступин решил остановиться и обследовать её, ему нужно было отдешифрировать: хотя деревня была нежилой, по положению он обязан показать на карте все дома и сделать подпись «нежилая». Деревня располагалась на красивом косогоре, среди густых лесных зарослей. Топограф с Иваном шли по улице, останавливались против каждого дома, вычерчивали конфигурацию строения, затем переходили к следующему жилью. Последний дом находился в удалении от деревни, по словам лодочника, он принадлежал Агриппине, он был гораздо меньше остальных домов. Все дома в заброшенной деревне заросли бурьяном, а дом Агриппины выглядел жилым. Иван в какой-то момент увидел, что шторка на окне вдруг слегка колыхнулась и немного раздвинулась. Он стал показывать бригадиру на окно, теперь они оба заметили, что серенькая ткань медленно сдвигалась. Со двора донёсся слабый характерный звук, блеяла коза. Экспедиционные работники почувствовали неприятную насторожённость, поэтому сразу развернулись и пошли к реке, где их ожидала лодка. Рассказав о странностях, которые они увидели в доме Агриппины, лодочник постарался поскорее уплыть от деревенского причала, пояснив, что колдунья может создать какую-нибудь неприятность, поэтому нужно срочно уплыть.

Через несколько километров лодочник причалил лодку к травянистому берегу, пояснив, что дальше река перекрыта упавшими деревьями, поэтому пришлось выгружаться. Сделали на дереве лабаз и оставили в нём часть продуктов. Погрузили на свои спины инструменты и всё необходимое на ближайшие дни и отправились на болото. Через пятнадцать километров лесной массив закончился, открылась равнинная панорама бескрайних болот с многочисленными мелкими озёрами. Васюганские болота распространились на сотни километров, до самого горизонта не видно было ни единой возвышенности. Палатку удалось установить на краю лесной гривки, а рядом начинались огромные кочки, утопающие в мягком мху изумрудно-зелёного цвета.

До наступления темноты успели нарубить десяток жердей длиной пять-семь метров для завтрашнего дня, затем разожгли костёр и стали готовиться к первому рабочему дню. Как только стемнело, на болоте вспыхнули огни. Они загорались на всём огромном пространстве. Становилось жутко. Ночью послышались глухие стоны и какие-то странные звуки. Болото не засыпало, оно продолжало жить своей жизнью.

Наслушавшись в посёлке про нечистую силу Васюганских болот, работники спали плохо. Вначале казалось, что кто-то ходит вокруг палатки, по одному выходить не осмеливались, выбирались из спальных мешков и всем составом выходили из палатки, всматривались в калейдоскоп огненных мерцаний, прислушивались к булькающим и плачущим звукам, убедившись, что вблизи палатки никого нет, вновь удалялись в палатку и пытались заснуть. Рано утром отправились в первый рабочий маршрут. В течение недели бригада занималась установкой вех. Бригадир на аэроснимках отыскивал чёткие контуры фотоизображений, затем на местности находили этот же берег озера, край камышей, угол растущей осоки и там устанавливали веху, состоящую из жерди, а наверху прикрепляли двухцветный флажок. Такие вехи закрепляли на местности через пять-двенадцать километров. Большая часть вех разместилась на берегах озёр или на изгибах мочажинок, на пересечениях гривок с камышами и осокой. Жердь обычно заталкивали в болотную трясину до упора.

Через неделю Николай с теодолитом отправился на геодезические знаки, ему предстояло проделать измерения с трёх ближайших знаков, которые были удалены на пятнадцать-двадцать километров. К великому сожалению, несколько вех топограф увидеть не смог. Это озадачило всех, отправились на ближайшую веху. Жердь оказалась выдернутой и находилась рядом. Больше всего удивил экспедиционных работников испачканный флажок. Все флажки были изготовлены по стандартному образцу, размерами восемьдесят на восемьдесят сантиметров, верхняя часть флажка сшита из красного материала, а нижняя — из белого. На белой кромке флажка был отпечаток ладони с растопыренными пальцами некрупных размеров, испачканный болотной жижей. В составе бригады таких маленьких рук ни у кого не было. Стали внимательно рассматривать отпечатки, которые были уже высохшими, прикладывать свои ладони и сравнивать.

Вдруг обнаружили ещё одну странность. На концах пальцев имелись огромные когти, от которых сохранились запачканные метки. Это обстоятельство заставило всех вспомнить о нечистой силе, про которую они наслушались в посёлке.

Работники стали высказывать недовольство и проклятие, потому что пришлось вновь идти по болотной зыби и устанавливать уничтоженные вехи. Одна веха была поставлена среди плавучих кочек, к ней бригадир добирался в одиночку, используя две сооружённые лестницы. Такому способу передвижения научил лодочник. В деревне были заготовлены шпонки из многослойной фанеры для сооружения болотной лестницы. У палатки сколотили две лестницы, состоящие из двух пятиметровых жердей и прибитых через полметра фанерками размерами десять на шестьдесят сантиметров.

Бригадир укладывал одну лестницу, пройдя пять метров, бросал в мочажину вторую лесенку — так он достиг края трясины, глубину которой даже не мог измерить: жердь погружалась более чем на два метра, поэтому пришлось сооружать наклонные распорки из жердей, которые тащил волоком на длинной верёвке. Обидно, что устройство оказалось разрушенным, затрачено было много усилий, чтобы добраться по зыбкой болотной жиже, порой проваливался по пояс, выкарабкивался, облепленный липкой грязью. Сходил на геодезический знак, теперь второй раз пробрался на эту заколдованную точку. Досадно, что кто-то пролез в этот недоступный угол и уничтожил сооружение. Оставалось таинственной загадкой, кто это мог быть, какое существо это сделало, как оно пробиралось по зыбкой трясине и зачем оно уничтожило сотворённое нагромождение.

Бригада вынуждена была работать по другому принципу. Между застойными болотными пространствами имелись кочковатые гряды, по которым приспособились передвигаться работники, устанавливая вехи. После завершения установки вех на данной гряде разводили огромный костёр из валёжника и мха, который горел и дымил несколько суток, в этот период бригадир уходил на знаки и успевал проделывать измерения. Экспедиционным работникам пригодились легенды, которых они наслушались от местных жителей, что болотные существа, как и медведи, сторонятся огня и задымлений. Таким методом удалось покорить гигантские пространства Васюганских труднопроходимых, а порой и непроходимых болот и создать топографические карты.

Через месяц приплыл лодочник и поведал, что его сын работал трактористом на бульдозере в бригаде по установке скважин по разведке нефтяных и газовых месторождений. Эти работы производились совсем близко. Недавно бульдозером он выгреб из болотной трясины вначале телёнка, затем петуха, а перед отпуском выкопал труп ребёнка, увидев оголённое тело маленького человека, сын потерял сознание. Все трупы оказались целёхонькими, словно они погрузились в трясину совсем недавно, хотя ближайшая деревня исчезла с этой местности несколько десятков лет. После этих странных раскопок у тракториста появился звон в ушах, стала кружиться голова, ноги начали отниматься, даже не мог нажимать на педали управления, поэтому ему предоставили отпуск.

Приближалась осень, топографическую бригаду изматывали ежедневные переходы по болотам. Каждый вечер разводили большой костёр, вокруг забивали колья, навешивая на них сапоги и портянки для просушивания. Ближе к осени участились дожди. Болота стали пополняться сточными водами. Местность погружалась в промозглую сырость. Однажды бригадир отправился с инструментом на дальний геодезический знак выполнять измерения, рабочие в этот период жгли костры. Вдруг болота погрузились в белёсый осенний туман с примесью дыма от костров. Измерения были остановлены. Топограф вынужден был уйти в лес в поисках ночного пристанища. Обычно Николай устраивался под густую ель, наломав вязанку еловых лапок, на которых прекрасно коротал ночное время. Вдруг он увидел на берегу крохотного ручейка избушку. Обошёл вокруг. Под навесом виднелось скопление разных приспособлений для охоты на белок, соболей и горностаев. Охотничья избушка в летний период пустовала. Топограф обрадовался, в избушке ночевать гораздо приятнее, чем под деревом, тем более он не рассчитывал на ночлег, поэтому не было никаких тёплых вещей. Избушка оказалась добротной, имелась маленькая печурка, столик и нары, на которые уложены толстым слоем осока и ароматные лесные травы, от запаха которых сразу потянуло в сон. Николай не стал даже разжигать печь, потому что в избушке было тепло и сухо. В течение дня топографу пришлось проделать большие переходы, он сильно устал, поэтому сразу улёгся на мягкую ароматную постель и уснул.

Ночью Николай проснулся от странных шорохов. Ему показалось, что около избушки кто-то ходит. Появилась мысль, что рабочие, не дождавшись бригадира, пошли на поиски и наткнулись на избушку. Но рабочие обязательно бы кричали, свистели, стреляли, молча в темноте они бы не осмелились идти по лесу. Вдруг дверь заскрипела и стала медленно открываться. У топографа поднялись волосы на голове, тело покрылось мурашками. Он приподнялся, сел, прижавшись в угол избушки. Оружия не было. Темнота абсолютная. Горло перехватило. Скрипучая дверь неторопливо продолжала раздвигаться, в раскрытый дверной проём проникли полумрачные отблески от ночного лунного освещения. Показался силуэт руки, державшийся за дверную ручку. Ночной пришелец, пригнувшись, протиснул голову, закутанную какой-то тряпкой, затем через порог переступила нога. Николай продолжал вжиматься в угол, очевидно, пришелец услышал мертвецки испуганный шорох от пересохшей осоки, скопившейся под дрожащим ночлежником. В какой-то момент ночной посетитель остановился, поза замерла. Вдруг голова зашевелилась и стала выдвигаться, исчезать из дверного проёма, после этого нога начала приподниматься и тоже удалилась за пределы порога. Дверь тихонько закрылась. Николай просидел, не шевелясь до рассвета, с замиранием сердца прислушивался к шорохам. Ночь оказалась самой длинной в его жизни, такого испуга он ещё никогда не испытывал.

На рассвете топограф осторожно вышел из избушки и стал рассматривать следы вокруг строения, но обнаружить каких-то особых признаков ночного пришельца не удалось. Из леса Николай постарался срочно уйти, весь день у него тряслись руки и ноги. Даже рабочие заметили, что их бригадир после той ночёвки стал очень задумчивым.

Через несколько дней полевые работы были завершены. Приехал начальник партии и предложил Ступину выполнить дополнительно небольшой объём топографических работ по соседству, оказать помощь отстающей бригаде. Топограф вынужден был признаться в своём психологическом состоянии, которое он испытывал в ту ночь. Начальник партии понял его и почувствовал, что топографу действительно нужно поехать в отпуск.

Через месяц Ступин возвратился из отпуска, проведённого в своей деревне, и продолжил работу в экспедиции.