Никогда не спорь с судьбой (СИ)

Глава 12. Ужасная правда. Часть 1.

И потянулись «трудовые будни». Это было очень-очень скучно. Учителя рассказывали то, что я и так знала, но отвлекаться было нежелательно – я опасалась пропустить обращённый к себе вопрос. Небольшое разнообразие вносили всякие лабораторные работы, а пару раз на уроке литературы нам показывали кино. Моё представление о том, что школа откроет для меня новые горизонты общения, оказались химерой. На уроках я молчала – ни с Мэгги, ни со Стивом у меня не завязались достаточно близкие отношения для болтовни. Дело ограничивалось приветствием да вежливыми улыбками. Пару раз я подсказала Мэгги правильный ответ – но это и всё. Перешёптывания школьников тоже меня уже не развлекали. Через какое-то время я перестала быть новостью, всё, что можно было обсудить на мой счёт – уже обсудили, поводов для новых сплетен я не давала. Поэтому мне приходилось довольствоваться в качестве развлечения лишь редкими разговорами самых безответственных учеников – обсуждением спортивных соревнований мальчиками и новых нарядов – девочками, поскольку большинство школьников на уроках всё же молчали.

Исключение составляли уроки тригонометрии и испанского. Только они скрашивали для меня школьные дни. На них мне не приходилось скучать. Болтовня Элис, практически ни о чём, всегда поднимала мне настроение, а с Эдвардом мне достаточно было просто находиться рядом. И даже когда мы молчали – это молчание никогда не было тягостным. Мне хватало его присутствия рядом, его чудесного запаха, случайного прикосновения. Рядом с Эдвардом я была счастлива, независимо от того, где мы находились и что делали. Только находясь рядом с ним, я чувствовала себя цельной.

Перемены я тоже проводила с Калленами, и это сделало меня такой же парией, как и они. Но по несколько иной причине. Как объяснил мне Эдвард, читающий мысли окружающих, самих Калленов люди избегали инстинктивно, подсознательно чувствуя в них опасность. А вот ко мне людей тянуло. Многие парни считали меня очень привлекательной и, при других обстоятельствах, попытались бы за мной поухаживать, как это неуклюже сделал Питер на первой перемене. Но то, что я не просто живу с Калленами, а явно встречаюсь с одним из них, – а Эдвард однозначно демонстрировал это всем окружающим, – делало общение со мной чем-то вроде табу.

Меня позабавило выражение, с которым Эдвард рассказывал мне о реакции парней на меня – это была смесь ревности и гордости. Он мной гордился, даже ревнуя. И ревновал, не имея к этому никаких оснований. Что бы там ни думали обо мне остальные мужчины на планете, это не меняло того факта, что для меня никого другого, кроме Эдварда, не существует.

Через пару недель школьной жизни, я готова была лезть на стену от скуки. Образно говоря, поскольку лезть на стену было для меня обыденным занятием, как для людей – подниматься по ступенькам лестницы. Но я не знаю, как ещё описать моё состояние. Казалось, что я вся чешусь от нетерпения поскорее покинуть здание школы, которое Эдвард очень метко окрестил «чистилищем». Как только Каллены всё это терпят десятилетиями? Стало немного легче, когда Эдвард подарил мне маленький приёмник на батарейках. Я включала его на минимальную громкость, которую человеческое ухо уловить практически не могло, клала в сумку и слушала на уроках. Музыка разгоняла скуку и не мешала следить за учителем, который в любой момент мог обратиться ко мне с вопросом. Жаль, что я не могла воспользоваться МП3-плеером, тоже презентом Эдварда – с «детских» подарков он переключился на «взрослые», – ведь он закачал туда все наши с ним любимые мелодии. Но сидеть на уроке в наушниках было бы слишком вызывающе, я на такое не решалась, в отличие от некоторых других учеников.

А самым любимым временем в школе для меня была большая перемена, на которой мы всей толпой ходили в столовую. Отдых от уроков, долгожданная и обильная еда, а так же общение с братьями и сёстрами, делали это время самым лучшим в первой половине дня. Как я узнала из их рассказов, раньше Каллены просто молча сидели за своим столом в самом дальнем углу столовой, лишь слегка изображая процесс поглощения пищи, а порой не заморачиваясь и этим. Я удивилась, как же никто раньше не заметил, что они совсем не едят? В конце концов, можно было потихоньку убирать часть еды в карманы, например, а потом выбрасывать, когда никто не видит. Но Эдвард объяснил, что школьники практически никогда не наблюдают за Калленами достаточно пристально, чтобы заметить эту странность. Люди бросали на них взгляды, слишком короткие, чтобы заметить что-то ещё, кроме неземной красоты, и сразу же отводили глаза, не понимая, почему сторонятся Калленов, но, тем не менее, делая это. Ладно, с моим появлением проблема еды была решена. Мой нечеловеческий аппетит служил для всех прекрасной маскировкой. Да и само моё присутствие за столом вносило нотку оживления. Сами собой возникали разговоры, на случай, если кто-то нас услышит – вполне безобидные. Но молчания за столом почти не было.

К новой фамилии я привыкла довольно быстро, тем более что старалась больше не отвлекаться. На уроках я всегда отвечала правильно, все домашние задания выполняла качественно и в срок, с лабораторными тоже справлялась легко – в общем, быстро заслужила репутацию ботаника. Впрочем, это никого особо не удивило. В школе давно привыкли, что дети Калленов знают и умеют едва ли не больше учителей. Среди преподавателей бытовало мнение, что родители усиленно занимаются с детьми, а теперь и со мной, на дому, поэтому мы все такие умные. Что ж, неплохая версия, пусть и дальше так думают.

Вечера мы проводили с Эдвардом. Или всей семьёй, но всё равно мы были рядом. Мы вообще были практически неразлучны, обычно не расставаясь больше чем на несколько минут. Было только два исключения: уроки и охота. И если с первым я ничего поделать не могла, то второе я попыталась изменить. Я вновь попробовала осторожно уговорить Эдварда брать меня с собой, тем более что с наступлением учебного года дальние походы прекратились. Каллены в основном довольствовались тем, что могли поймать неподалёку, в радиусе нескольких десятков километров, таким образом, вся охота занимала не более пары часов. Правда, приходилось довольствоваться оленями и лосями, а они были, по словам вампиров, совсем невкусными, в отличие от хищников, зато всегда под рукой и в большом количестве. Но даже на такую короткую охоту Эдвард отказывался меня брать. Всё ещё не хотел, чтобы я увидела его таким, каким он бывает, когда нападает на животных. Хищником. Чудовищем. Монстром. Мне так и не удалось его переубедить, что для меня он всегда самый лучший. В конце концов, я оставила эти попытки – понимала, что это его больное место. Но даже короткие часы разлуки давались мне очень тяжело.

В целом дни шли спокойно и размеренно. Лишь однажды монотонное течение жизни было нарушено. Первой заволновалась Элис, с первой же нашей встречи взявшая на себя обязанности моей няньки, и с тех пор тщательно следившая, чтобы у меня было под рукой всё необходимое. И именно она обратила внимание на то, что прокладки, лежавшие всё это время в моём шкафчике с разными туалетными принадлежностями, так мне ни разу и не понадобились, хотя я прожила у Калленов уже почти два месяца. И что бы это понять, ей даже не пришлось заглядывать в шкафчик, – такое «событие» не пропустил бы ни один вампир.

Она обсудила это с Карлайлом, а потом они вдвоём поговорили со мной. Сначала у них возникло предположение о моей возможной беременности – никто же не знал, что за жизнь у меня была до того, как я свалилась Калленам на голову. Исследование моей крови ничего не показало, так же, как и стандартные аптечные тесты на беременность, за которыми Элис сгоняла в Порт-Анжелес, чтобы не светиться с такими покупками в аптеке Форкса. Но отрицательный результат ничего не значил – в конце концов, все эти тесты рассчитаны на людей, а я человеком не была, хотя им и выглядела. Тогда Карлайл отвёз меня в клинику, где работал, и провёл более тщательное исследование. Компьютерная томография показала следующее: во-первых, я абсолютно точно не была беременна, во-вторых, я вообще всё ещё оставалась девственницей. В-третьих, все мои внутренние органы были совершенно здоровыми, практически идеальными – что сюрпризом ни для кого не стало. Ну а в-четвёртых – все мои органы были полностью сформировавшимися, «взрослыми», так что списать всё на «позднее развитие» так же не получалось. Единственный вывод, который можно было из всего этого сделать – я, как и вампиры, тоже была бесплодной.

Как ни странно, меня эта мысль совсем не огорчила. Все мне сочувствовали, а я мысленно пожимала плечами. Какая разница, могу я иметь детей или нет, если этого не может Эдвард? Я люблю вампира, я связана с ним навеки, и если детей не будет у него, то их не будет и у меня, независимо от того, могу ли я их иметь или нет. В каком-то смысле это даже облегчало ситуацию. Это избавляло Эдварда от возможных мучений от того, что связь с ним лишит меня этого важного аспекта в жизни любой женщины – материнства. Видя, как страдает Розали от невозможности иметь ребёнка, он мог бы усомниться в правильности того, что подарила нам судьба: нашей встречи, нашей любви. Теперь все эти сомненья, будущие или уже существующие, хотя и тщательно скрываемые, отпадут сами собой.

И жизнь продолжала катиться по наезженным рельсам. Я с тоской думала, что в ближайшие годы всё будет таким же однообразным. Если бы я только знала, что вскоре об этом беззаботном однообразии, буду с тоской вспоминать как о чём-то недостижимом и желанном.

Стояло тихое воскресное утро. Не нужно было вставать в школу, и я, проснувшись, нежилась в объятиях Эдварда. Остальные Каллены занимались кто чем, стараясь не шуметь и дать мне поспать подольше. Судя по запаху, Эсми готовила мне что-то вкусненькое. Короче – полная идиллия, которая внезапно оборвалась.

Снизу вдруг раздался тихий вскрик Элис:

– Они идут!

В ту же секунду Эдвард отшвырнул одеяло, сгрёб меня в охапку, а в следующую уже стоял внизу, в гостиной, рядом с другими Калленами, окружившими расстроенную Элис, которую нежно обнимал Джаспер. Лица у всех были напряжёнными, встревоженными, мужчины прижимали к себе женщин, словно старались укрыть их от неведомой мне опасности. Эдвард продолжал держать меня на руках, крепко и даже в каком-то отчаянии прижимая к себе. Точно так же он вёл себя в тот раз, когда уносил меня от Рыжика, когда действительно испугался за мою жизнь. Теперь уже я заволновалась всерьёз.

– Ты говоришь, что они идут. Но куда? – задал вопрос Карлайл.

– Сюда, к нам. Они идут убивать нас.

– Но почему? Зачем им это нужно? Мы слишком далеко от Сиэтла для того, чтобы мешать им. Как они вообще о нас узнали? – все заговорили одновременно. Не отрывая лба от груди Джаспера, Элис пробормотала:

– Это всё из-за меня.

– Это Виктория, – объяснил всем Эдвард. Конечно, он же видел то же самое, что и Элис, одновременно с ней. – Это она создала армию новорожденных.

– Это из-за меня, – снова забормотала Элис. – Уж лучше бы Джеймс меня убил. А теперь вы все из-за меня можете погибнуть!

Я вертела головой, пытаясь понять, о чём все говорят. Единственное, что мне было ясно – семья в опасности, на нас кто-то собирается напасть. Но что значит «армия новорожденных»? Причём тут младенцы?

– Это мы ещё посмотрим, кто погибнет, а кто – нет! Спорим, мы надерём им задницы. – Эммет заиграл мускулами. Ну, конечно, для него любая возможность подраться в радость. Но остальные не разделяли его оптимизма.

– Может, мне кто-нибудь наконец-то объяснит, что происходит? Похоже, одна я не в курсе?

Все притихли и повернулись к нам с Эдвардом. Задумчиво посмотрев на меня, Карлайл перевёл взгляд на сына.

– Они ведь не знают о ней, верно? Виктории неизвестно, что нас стало больше?

– Неизвестно, – кивнул Эдвард.

– Это хорошо. У Энжи есть шанс спастись. Если отправить её прямо сейчас….

– Стоп-стоп-стоп! – я спрыгнула с рук Эдварда и подняла руку ладонью вперёд, призывая выслушать меня. Не хватало ещё, чтобы за меня что-то решали. – Не нужно говорить обо мне так, словно меня здесь нет. Я не знаю, что происходит, и что вы от меня скрываете, но мне понятно одно – кто-то собирается на нас напасть. И неужели вы на полном серьёзе считаете, что я вас покину? Оставлю в трудную минуту? Плохого же вы обо мне мнения.

– Энжи, маленькая моя, ну пойми, – Эдвард прижал меня к себе и поцеловал в макушку. – Их больше. Они сильнее. Шансов нет. Если ты останешься с нами, то ничем не сможешь помочь, только зря погибнешь. Нам уже не спастись, а у тебя шанс есть.

– Нет! – я вывернулась из объятий Эдварда, чтобы видеть его лицо. И пусть он видит моё. Пусть поймёт, что я говорю абсолютно серьёзно. – Я не собираюсь жить дальше без тебя! Мы вместе погибнем или вместе спасёмся. Третьего пути нет. И вы не сможете отправить меня куда-то силой – я вернусь, даже если вы пошлёте меня в космос. Просто выпрыгну из ракеты – мне не впервой падать с большой высоты, выживу. И не возражай! – я прижала палец к его уже приоткрывшимся губам. – Тема закрыта. Лучше объясните мне, наконец, кто может вам угрожать? Я считала, что у вас нет врагов.

– Мы тоже так думали, но ошибались, – вздохнул Карлайл. – Элис, сколько у нас времени?

– Несколько часов. Они уже вышли из Сиэтла и будут здесь сегодня, уже к полудню, судя по положению солнца. Я вижу нас на поляне с большим валуном, той, что к юго-западу от дома, вижу, как они мчатся на нас. И всё. Дальше – пустота. Я не вижу ничего после этого. – Она закрыла лицо руками и вновь уткнулась в грудь Джасперу.

– Но Энжи нет с нами на поляне! Элис её там не видит, – продолжал упрямиться Эдвард.

– Она меня никогда не видит. Так что, это ничего не значит. Я там буду! Элис, попробуй заглянуть в моё будущее, пожалуйста.

Элис отняла ладони от лица, пристально посмотрела на меня. Наши глаза встретились, и в тот же миг я была уже не здесь.

Я на большой, с футбольное поле, поляне. Справа от меня, крепко держа меня за руку, стоит Эдвард. Слева – Джаспер, который так же держит за руку Элис и даже пытается слегка задвинуть её себе за спину. С другой стороны от Эдварда, расположились остальные Каллены. Мы стоим в ряд, спиной к огромному валуну, невесть как оказавшемуся на этой поляне. Лица у всех сосредоточены, мышцы напряжены, но мы стоим неподвижно. Напротив нас, из леса, слышно нарастающее рычание, которое очень быстро приближается, становясь всё громче. Мы продолжаем стоять неподвижно. Рычание всё ближе и громче. Эдвард слегка пожимает мне руку и шепчет: «Я люблю тебя, малышка», и в этот момент я их вижу. На невероятной скорости новорожденные выбегают из-за деревьев и мчатся прямо к нам. Их около двух десятков. Я очень чётко вижу их всех. Мужчины и женщины, молодые и средних лет, белые, азиаты, один афроамериканец. Их одежда грязная и потрёпанная, а лица…. Лица выражают одну только чистую ненависть. В их красных глазах горит одно желание – убить!

И когда я вижу эти красные, горящие ненавистью глаза, во мне словно что-то щёлкает. Если до этого у меня была только одна мысль – защитить семью, защитить Эдварда, то теперь к ней добавилась новая – убить! Убить врага! Убить того, кто покусился на самое дорогое, что у меня есть! Раньше я понимала умом, что мне придётся убивать, хотя если бы удалось каким-то чудом избежать кровопролития – я была бы только рада этому. Теперь – нет. Теперь я хотела битвы. Хотела убивать. Те, кто угрожает моей семье, должны быть убиты, уничтожены, разорваны на куски. Они не должны больше существовать. И это чувство у меня не в голове, не разум руководит сейчас мной, а инстинкт. Животный инстинкт, идущий откуда-то из глубины всего моего существа. Я чувствую, как из моего горла вырывается дикий рык, который уже не пугает меня. Я оскаливаю зубы, обнажая клыки, которые вновь стали длинными. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что если мы выживем, то от поцелуя Эдварду уже не отвертеться. Так что мы просто обязаны выжить, я не собираюсь умирать, так и не получив своего первого настоящего поцелуя. С этой мыслью я выдёргиваю руку из руки Эдварда и бросаюсь вперёд, навстречу врагам, и…

И я снова стою в гостиной дома Калленов, в объятиях Эдварда, глядя в глаза Элис. Она продолжает сосредоточенно смотреть на меня, но виденье уже оборвалось.

– Я буду там с вами, это абсолютно точно. И теперь я поняла, кто такие эти новорожденные – видела своими глазами. К тому же там я это просто знала. А вот почему они на нас напали – так и не поняла.

– Я всё тебе объясню, пока ты будешь есть. – Эдвард взял меня за руку и повёл на кухню. – Чувствую, что силы нам ещё понадобятся.

Когда я проходила мимо Эсми, она ласково погладила меня по щеке. В её глазах стояла щемящая грусть и отчаяние. Практически то же самое выражение я видела в глазах всех остальных, пожалуй, кроме Эммета. Но я не хотела верить в нашу гибель, я не должна поддаваться панике. Нужно всё понять и как следует обдумать.

– Встретимся на поляне, – с этими словами Карлайл подхватил Эсми за руку и скрылся вслед за выбежавшими из дома детьми. Сквозь стеклянную стену я видела, как они исчезают среди деревьев.

– Куда они? – удивилась я.

– На охоту, – Эдвард носился по кухне, спасая едва не подгоревшие оладьи, разбивая на вторую сковородку яйца, одновременно умудряясь сервировать стол. – Мы не очень голодны, но лучше набраться побольше сил для предстоящей битвы. Шансов у нас практически нет, но мы не собираемся сдаваться без боя. Заберём с собой столько, сколько сможем.

– Тогда почему ты не пошёл вместе с ними? Тебе тоже не помешает подкрепиться.

– Я не хочу оставлять тебя одну. Нам и так недолго осталось быть вместе.

– Эдвард, не будь пессимистом! Ничего ещё не известно. И шанс есть всегда. Не нужно терять надежду.

Эдвард тяжело вздохнул, усадил меня за накрытый стол, поцеловал в макушку и уселся напротив, печально глядя на меня своими прекрасными глазами, которые уже начали слегка темнеть. Я посмотрела на стоящие передо мной тарелки, полные аппетитной еды, сглотнула слюну и, игнорируя бурчание в животе, спрятала руки за спину и вызывающе посмотрела на Эдварда.

– Я буду есть только в том случае, если после этого ты тоже поохотишься. Выбирай. Или мы вместе идём на охоту, или оба отправляемся на поле боя голодными!

Услышав это, мой желудок издал вопль отчаяния, который, наверное, был слышен даже охотящимся Калленам. Но я стойко терпела, надувшись и исподлобья глядя на Эдварда. На этот раз отступать я не собиралась.

– Мне предстоит увидеть тебя в бою. Так стоит ли бояться того, что я увижу, как ты охотишься?

– Хорошо. – Эдвард снова тяжело вздохнул. Он понял, что переубедить меня не удастся. – Пожалуйста, поешь, а потом мы вместе отправимся на охоту. Я обещаю.

Не успел он договорить, как мой рот уж был набит едой. Усиленно работая челюстями, я пробормотала:

– Ашкаживай!

– Начну, пожалуй, издалека. Ты ведь уже поняла, кто такие эти «новорожденные»?

Я закивала головой, с усилием проглотила непрожёванный оладушек и выпалила:

– Вампиры-новички. Новообращённые.

– Это был риторический вопрос, – улыбнулся Эдвард. – Ты ешь, не отвлекайся, а я буду рассказывать.

Я снова принялась за еду, стараясь поскорее закончить завтрак, чтобы у Эдварда осталось побольше времени на охоту.

– Джаспер рассказывал тебе про Гражданскую войну, в которой он участвовал, ещё будучи человеком. Но ему пришлось повоевать ещё на одной, очень долгой и кровавой войне. Войне между вампирами за лучшие места для кормления, как ни цинично это звучит. Как мы выбираем места, которые кишат животными, так и обычные вампиры предпочитают большие города, где легко охотиться на людей, оставаясь незамеченными. И за территории с наибольшими людскими ресурсами шли, да и сейчас возможно где-то идут, настоящие битвы. А солдатами в них служат вампиры-новички. Первые месяцы после обращения мы гораздо сильнее более взрослых вампиров, потом сила идёт на спад и примерно через год становится обычной и уже не меняется. Конечно, и среди нас встречаются силачи, как например Эммет, или слабаки, но это индивидуальная особенность. Но абсолютно все новорожденные сильнее нас. Это грубая сила, они, как правило, необучены и нападают прямо в лоб.

– Как ношоог…

– Да, как носорог. Хорошее сравнение, – усмехнулся Эдвард. – Поэтому, несмотря на преимущество в силе, их можно победить, если использовать хитрость, манёвренность. Именно этому Джаспер в оставшееся после охоты время постарается обучить остальных. У меня есть преимущество – я читаю их мысли, могу предугадать их действия. Эммет силён почти так же, как и они. Джаспер прекрасно знает, как с ними обращаться, он тренированный боец. Элис тоже предвидит любое их движение и сможет увернуться, уйти от удара. Ну, а ты, похоже, тренирована не хуже Джаспера.

– Я ещё и сильная!

– Да, конечно, и это тоже. Так что, в целом мы совсем неплохая команда, и вполне могли бы противостоять новорожденным, будь их меньше. Беда в том, что их слишком много, да и Эсми с Розали – совсем не бойцы. Не знаю, чему Джаспер успеет их обучить за оставшуюся пару часов. Я вообще не уверен, что нам удастся продержаться хоть сколько-то времени. Элис не видит нашего будущего. А это значит…

Он не договорил, но я и так поняла, что он имел в виду. Тут мне в голову пришла ещё одна мысль, и я поспешила её озвучить.

– Я хотела бы кое-что уточнить. На каком именно месте обрывается видение Элис?

– Как новорожденные нападают на нас. Ты ведь сама всё это видела. И у тебя видение тоже оборвалось, верно?

– Да, оборвалось, но несколько раньше. В моём видении они только бежали к нам, были на полпути между нами и лесом. А что у Элис? Ты видел, как новорожденные приблизились к нам? Ты видел само нападение?

Эдвард слегка нахмурился, вспоминая подробности.

– Да, пожалуй, я этого не видел. Просто всё происходило очень быстро. И они действительно не успели до нас добежать. Но что это меняет? Им и секунды не потребуется, чтобы преодолеть оставшееся расстояние.

– Но они его не преодолели. Мы обе это видели: и я, и Элис. Её видение оборвалось раньше. Не потому, что её убили. Не потому, что убили всех вас. Нет! Это случилось раньше. Что-то произошло. Я не знаю, что это было, и почему оно заблокировало способности Элис, зато я знаю другое. А конкретно – нельзя на основе прервавшегося виденья делать однозначный вывод о том, что наши жизни тоже оборвутся. Нет. У нас есть шанс. Да, они сильны, и их больше. Но мы мудрее и опытнее, мы семья, мы сплочённая команда, и мы будем биться друг за друга, плечо к плечу, прикрывая и защищая друг друга. А они? Разобщённая банда. Тупое стадо. Они не придут на выручку друг другу, не объединятся против общего врага. Я видела их, Эдвард, и я знаю, о чём говорю. Поэтому, долой это упадническое настроение. Я верю, что мы выстоим. Я верю, что у нас впереди долгая и счастливая жизнь. И, кстати, после боя с тебя причитается поцелуй, потому что клыки у меня в этот раз точно появятся.

Я даже не заметила, как во время своей тирады встала из-за стола, обошла его, и теперь стояла возле Эдварда, размахивая руками и тыча его пальцем в грудь. Он зачарованно смотрел на это представление и, кажется, потихоньку начал заражаться моим энтузиазмом. По крайней мере, в его глазах уже не было такого безнадёжного отчаяния, в них мелькнула надежда. Крохотная, но всё-таки надежда. Эдвард притянул меня на колени и крепко обнял, положив подбородок мне на голову.

– И как такое маленькое создание может быть таким мудрым? Ты права – отчаиваться рано.

Он ласково поцеловал меня в макушку, а потом аккуратно пересадил на мой стул.

– Доедай. Силы тебе сегодня понадобятся.