Николай Вавилов

ПЕКЛА ТВОРЕНИЯ

«Проделанные наукой XIX века, — писал Вавилов, — чрезвычайно любопытные исторические и археологические изыскания теперь являются только одним из вспомогательных способов в создании путей созидания видов и форм. Иначе говоря, проблема происхождения культурных организмов теперь предстает перед нами не только как историческая, но и как динамическая. Мы овладеваем ею экспериментально.

Первая фаза развертывающегося научного наступления — это прежде всего установление пространственной локализации исходного формообразовательного процесса и определение очагов зарождения культурных видов.

Линнеевский вид в современном понимании — целая система форм. Для основательного овладения им надо знать географию целых систем, географию распространения элементов, составляющих вид, установить области максимального скопления элементов разнообразия генов данных видов. Надо установить географические центры мировых запасов генов. Таких данных у нас до последнего времени не было».

Путешествие Вавилова на Памир в значительной мере определило направленность его дальнейших поисков. Наличие в горных районах Юго-Западной Азии диких сородичей культурных ржи и чечевицы воочию убеждало в том, что здесь возможна разгадка одной из самых увлекательных тайн эволюции.

В составе официальной дипломатической миссии СССР (иначе не разрешали) Николай Иванович Вавилов летом 1924 года ступил неподалеку от Кушки на афганский берег Пянджа. В его экспедиционную группу входили Владимир Николаевич Лебедев, заведующий отделом селекции злаков Белоцерковской опытной станции Сахаротреста, и бывший сокурсник Николая Ивановича Дмитрий Демьянович Букинич. Идея была все та же — найти новые формы растений.

Из советского консульства в Герате, расположенного в пригороде, было очень удобно предпринимать экскурсии и собирать растения, состав которых оказался чрезвычайно богат и разнообразен. Помимо полевых и огородных культур особое внимание обращали на себя сады. Какая пестрая мозаика гранатов и абрикосов, слив и персиков, инжира и унаби! А виноградные разноцветные пологи! Их выращивали не на обычных шпалерах, а на своеобразных насыпных откосах — земляных подпорных стенах, по которым лоза и поднималась вверх: солнечный припек тут был сильнее, поэтому грозди вызревали лучше, были слаще, душистее.

Для более широкого охвата местности караван решили разделить: одна часть во главе с Букиничем должна была двигаться более коротким путем — вдоль Гиндукуша, по Хазарийской дороге, прямо на Кабул, а Николай Вавилов с другой частью — по Северному Афганистану до Мазари-Шарифа, потом пройти через перевал Гиндукуш и соединиться со своими.

Шли по древним развалинам городов и селений, повидавших немало завоевателей. Обнаруженные здесь археологами культурные слои не уходили глубже первого века нашей эры, однако повсюду встречались «живые остатки» более глубокой древности — разнообразные формы пшеницы, лука, чеснока, свеклы, моркови, редьки, а также дынь и арбузов, чечевицы, гороха, пряных и лекарственных растений. Объяснить это можно было климатическими контрастами в степях, долинах и горах, их разобщенностью и в немалой степени — превратностями расселения здесь народов и племен.

Из Мазари-Шарифа по приглашению профессора Фуше, начальника французской археологической экспедиции, группа Вавилова направилась в Балх, о котором археолог Годер писал так: «Современный Балх, или Бактра — «мать городов», — многократно разрушаемый и восстанавливаемый. Бактра — резиденция легендарных царей Персии, родина сказочного Зороастра (философа Заратустры), как гласит предание, столица Греко-Бактрийского царства».

…Богатые травами пастбища сменялись полями, садами, бахчами, все более крутые подъемы чередовались с такими же крутыми спусками. Наконец на пятый день достигли перевала Кара-Кутал.

Однажды встретились какие-то всадники. Остановили караван. Приказали сопровождающим его солдатам: уезжать нельзя, надо ждать начальника.

Ждать? Здесь? Нет! Только в рабате Камераде! Это пожелание пришлось обосновывать. Дальше поехали в сопровождении всадников. Когда въехали в рабат, изумились еще больше: несмотря на ночь, несколько сот человек держали в руках пылающие факелы.

Начальника принесли на носилках. Это был, как оказалось, сам губернатор: кто-то в горах выстрелил в него и сильно ранил. Положили около чайханы, где расположился караван, подняли факелы.

— Табиб! Надо лечить! — обратились всадники к Вавилову… Николай Иванович изумленно улыбался. Что было делать? Осмотрел рану… Пуля застряла где-то во внутренностях. Надо извлекать. Но как? Чем? Велел вскипятить воду, промыл рану… Вылил затем на нее весь имевшийся в аптечке йод, забинтовал…

А на рассвете, когда караван двинулся дальше, его нагнала свита губернатора, чтобы выразить благодарность: больной спал спокойно. Солдаты, сопровождавшие караван, были одарены урюком и орехами.

По-видимому, этот первый опыт врачевания оказался удачным, и весть о табибе Бабиле (докторе Вавилове) летела далеко впереди каравана — в каждом рабате стоянку экспедиции окружали больные. Страдающим малярией — хина, всем остальным — аспирин. Ничего другого не было. А добрая слава не раз потом выручала в опасном пути.

То и дело встречались кочующие караваны из сотен людей, идущих со скарбом, верблюдами, волами, длинношерстными белыми овцами и черными козами. На ослах и пешком тянулись друг за другом люди в чалмах, овчинах, одеялах, женщины, укутанные в теплые одеяния, с детьми на руках. Впереди — старейшина-пастырь с посохом в руке. Все это напоминало библейские картины великих переселений народов.

В Бамианской долине на высоте около трех тысяч метров над уровнем океана в желтых, оранжевых, красных глинистых утесах, как норы, чернели входы в пещеры. В верхних «этажах» размещались «амбары» для зерна и «сараи» для сена и топлива, в нижних — стойла для скота. В огромных, хорошо отшлифованных нишах, вырубленных в отвесных скалах, высились гигантские каменные фигуры Будды — до 53 метров в высоту! Неподалеку от пещер паслись горбатые зебувидные быки и коровы, стада белых овец.

Крестьяне в овечьих шкурах понукали быков, бродивших по кругу, — шла молотьба. Как тысячелетия назад. И сама лунная ночь у снежных вершин Гиндукуша вызывала странные, необычные сны — они казались просочившимися из глубины веков воспоминаниями.

Но вот наконец и Кабул с его живописным базаром. Дыни, арбузы, виноград поражали высокой сахаристостью и ароматом. При поездках вокруг города удалось обнаружить множество карликовых форм пшеницы, отличавшихся прочной соломиной, высокой урожайностью и устойчивых к полеганию и осыпанию. Мало того, на каждом поле можно было отбирать десятки их разновидностей, причем, наверное, неизвестных больше нигде в мире. Скорее всего, поблизости, думал Вавилов, их «пекло творения». Если в Иране он когда-то собрал 52 разновидности мягкой пшеницы, то сейчас к ним добавились еще семь да полсотни карликовых форм, причем тоже мягких. То есть ближе к северо-западному «углу» Индии, примыкающему к Гималаям, многообразие растительных рас усилилось, и где-то здесь, в подкове Гиндукуша и Гималаев, очевидно, и был сотворен главный хлеб на земле — мягкая пшеница. А отсюда она разошлась по всему свету, но лишь в нескольких разновидностях. В этом все больше убеждали собранные материалы.

Чтобы еще раз убедиться в правильности своих выводов, Вавилов хотел пройти также по пустыням и оазисам юга Афганистана, но эмир не дал согласия. Однако полпред СССР в Афганистане Леонид Николаевич Старк все же добился его разрешения на то, чтобы назад, к своей границе, экспедиция двигалась новым маршрутом — на северо-восток, к Таджикистану…

И вот небольшой караван из трех вьючных лошадей двинулся в Кохистан — страну гор, к перевалу Салангу. Миновали десятки кишлаков и вышли к городу Файзабаду — резиденции генерала Шамамуд-хана. Он выдал Вавилову бумаги, необходимые для предъявления всем местным хаки-мам, — с предписанием оказывать экспедиции содействие и гостеприимство.

Когда граница России была уже недалеко, у Вавилова мелькнула дерзкая мысль проникнуть в Кафиристан. Каким образом? Очень просто: вернуться снова в Кабул, но не прежним путем, а вдоль границы с Индией.

И вот Букинич специально «простудился» и остался в кишлаке Зархане с караваном, а Вавилов верхом поднялся по ущелью к афганскому пограничному посту. Из-за Пянджа криками были вызваны пограничники с нашего, таджикского, поста. Капитан Гулям Нахшбанд пригласил путников, по заведенному обычаю, отведать плов и попить чаю.

Верховые в буденовках не заставили себя долго ждать. Они обрадовались встрече с ученым из Ленинграда, который оказался веселым, остроумным рассказчиком. Состоялся своеобразный музыкальный вечер: местный музыкант играл на своем необычном инструменте и тронул сердца афганского пограничного начальника, его помощников и кутвали — полицейского пристава. Видя это, Николай Иванович сказал, что он был бы рад вернуться домой через этот пост, но спутник заболел и остался лежать в кишлаке, а бросать его негоже. Путь же сейчас через Памир опасен. Поэтому разумнее всего, рассуждал вслух Николай Иванович, вернуться в Кабул, а уж потом направиться домой дорогой более легкой. Пограничники согласно закивали головами. Тогда он высказал пожелание возвратиться в Кабул через Кафиристан. Этот путь вдоль границы с Индией был одобрен, и даже предложены проводники. А советским пограничникам Вавилов передал письма, в которых сообщал о своем намерении.

Нуристан тогда был самым малоизвестным, малоизученным районом в Афганистане — не только в земледельческом или ботаническом отношении, но и географически. Экспедиции предстояло пройти по местам, где еще не ступала нога европейца.

У Зибака и Ишканшима, на трехкилометровой высоте, вдруг встретились оригинальные пшеницы.

Заоблачный перевал Парун быт наитруднейшим из всех, пройденных экспедицией, как вспоминал потом Вавилов. Именно за ним начинался Нуристан — страна кафиров, страна «неверных». Горы здесь необыкновенно высоки и суровы. Но и на высоте в четыре с половиной километра над уровнем моря рос фиолетовый ячмень. Спустились ниже — стали встречаться первые кафирские селения. Дома, возведенные на отвесных скалах, похожи на орлиные гнезда. Около них растут деревья. Кто эти жители заоблачных высот? Потомки воинов Александра Македонского? Или изгнанников, которые скрылись здесь некогда от преследований фанатичных проповедников Аллаха? Изъяснялись они, что удивило путешественников, на разных языках. В каждом селении — свой. На крошечные, тщательно обработанные поля проделаны тропы, подведена вода для полива. Много водяных мельниц. Используется каждая пядь земли. Жители высоки ростом, стройны, многие женщины без чадры, мужчины в белых или серых от времени блузах. Как они мало походили на всех других, кого привелось встретить на афганской земле! Впрочем, и безлигульные пшеница и рожь, произраставшие на этих высокогорных полях, не походили на аналогичные культуры в других районах.

Николай Иванович все время вел дневник. «Продолжаем путь на Ваму. Путь незабываемый. Лошадей с усилием переводим с обрывов. Они падают… Подъем крутой, надо лезть с камня на камень. Словно нарочно созданы препятствия для подхода к деревне. На пути только иногда небольшие площадки, иногда огороженные, на которых можно передохнуть. Издали жилье кафиров имеет вид больших пчелиных сот.

При входе в Ваму мы насчитываем уже до 100 построек, расположенных одна над другой. Нижние ярусы при помощи деревянных брусьев подпирают верхние ярусы. Концы бревен вставлены иногда прямо в щели скал. Иногда дома висят над обрывом. На плоских крышах сушат хлеб, ягоды…

При нашем появлении мигом собралась вся деревня, с изумлением рассматривая европейцев. Люди оказались приветливыми, снабдили лепешками из проса, угостили унаби и кислым виноградом, дали семена всех возделываемых растений».

Вавилова и его спутников водили из дома в дом, показывали и жилые покои, и закрома, и утварь. Ученый интересовался всем вплоть до земледельческих орудий, даже зарисовывал их, а также орнамент и резьбу на домах. Везде чисто, аккуратно прибрано, а женщины нарядны: в ушах — огромные серьги из серебра, на запястьях — браслеты, на груди — монеты. Наперебой угощали орехами, лесными ягодами и травами. Глубокой древностью, патриархальностью веяло ото всего. И было жаль покидать эти места, расставаться с их гостеприимными жителями.

За Гуссаликом Кафиристан остался позади, началась страна «истинно правоверных». И опять другой мир, другая природа: сахарный тростник, рисовые и хлопковые поля. Переправа через реку Кабул на надувных шкурах — и вот он, Джалалабад, сады эмира: финиковые пальмы, апельсиновые и лимонные рощи, безбрежный базар плещется шумно и разноязыко.

Сделанный через горы крюк позволял теперь экспедиции пройти по Гильмондской и Баквийской пустыням, то есть по югу страны. На пути встретились два оазиса, как из сказки, — Казни и Кандагар. В Кандагаре их поместили во дворце для иностранцев — сафирхане. Базар здесь был больше, чем в Кабуле, поражало обилие аптекарских лавок и лечебников средних веков, а в поле — соседство культурных и диких растений: на бахче огромные дыни, а рядом их крошечные дикие сородичи.

Кандагар — город гранатовых садов и рощ. Плоды диаметром до 18 сантиметров, в горах заросли дикого граната с мелкими плодами — до 6 сантиметров. Не означает ли это, что и для культурных насаждений саженцы когда-то брали отсюда, с гор?

…Опять Гератская долина: отсюда началась экспедиция, тут и завершилась. Повсюду виднеются похожие на мечети голубятни. Помет птиц — прекрасное удобрение. И чтобы по-настоящему понять, во что обходится здесь каждый метр земли, «принесенной ангелами с неба», достаточно хоть раз увидеть, как берегут землю: по краям полей, вдоль дороги сгребают и складывают пыль, глину от старых дувалов, песок, смешивают с навозом и разносят в корзинах, развозят на ишаках по полю. В своей книге «Земледельческий Афганистан» Вавилов потом писал: «Медленно проходя километр за километром… среди полей, среди земледельцев, занятых своим трудом, мы невольно могли заглянуть в душу убогой, суровой, но гордой и независимой страны. Вся жизнь Афганистана определяется прежде всего тяжелым трудом хлебороба — земледелием и кочевьем».

Пять месяцев пути, пять тысяч верст, семь тысяч образцов. Предположение, что Афганистан и примыкающие к нему горные массивы Индии — один из мировых очагов происхождения сельскохозяйственных культур, подтвердилось. Материалы экспедиций доказали, что виды растений на земном шаре распространены неравномерно: где густо, где пусто. Очевидно, надо искать там, где густо, — это и есть природные «пекла творения». Сколько же их всего на Земле? Это еще предстояло уточнить.

Пока же, 2 апреля 1925 года на заседании Географического общества в Ленинграде Николай Вавилов выступил с подробным докладом о своей экспедиции в Афганистан. В том же году он получил золотую медаль имени Н. М. Пржевальского «За географический подвиг», а в мае 1931 года Вавилов был избран президентом Всесоюзного географического общества, и один из ледников на Памире стал носить его имя.