Николай Вавилов

СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Из Эфиопии Вавилов направился в Эритрею — горную страну, как бы продолжающую Эфиопию, и через Асмару экспедиция вышла на берег Красного моря к порту Массауа. Отсюда Вавилов отправился на пароходе «Кристи» в Европу.

В Италии его должна была ожидать Елена Ивановна, кроме того, в Риме предстоял международный съезд по пшеницам. Николай Иванович начал готовиться к докладу.

Сосредоточиться мешала морская болезнь. Впрочем, общая схема выступления уже сложилась в голове — он излагал эту тему в Иерусалимском университете и в Тель-Авиве. Правда, с тех пор удалось собрать новые материалы в горах Высокого Атласа, в Марокко, на Крите, а также в Сирии и Трансиордании. Только в Эфиопии, например, было собрано более 200 разновидностей пшеницы, многие из которых оказались эндемичными, то есть сугубо местными. Весь этот накопленный материал надо было осмыслить, уточнить географические центры происхождения мягкой, твердой, английской (тургидум) и других видов пшеницы, установить границы, определяющие исторические очаги двух наиболее ранних оседлых цивилизаций планеты.

Вавилов готовил доклад для конгресса селекционеров и генетиков на английском языке и постоянно думал о том, что надо хоть немного потренироваться и в итальянском — он тоже потребуется. И не только на съезде, а во время путешествия по Италии с Ленушкой. Писал ей, боясь, что та откажется от поездки из-за нехватки денег, чтобы заняла: «С премией вывернемся». О присуждении премии имени В. И. Ленина за книгу «Центры происхождения культурных растений» Николай Иванович прочитал в одной из палестинских газет.

Ведь по сути это у них должно быть свадебное путешествие! И так хотелось ему наконец поездить и походить по прекрасной Италии! Именно с ней, с женой. Что она видела, кроме приволжских и донских степей? А тут могут удачно сочетаться научная экспедиция с недолгими остановками в городах и осмотром культурных и научных достопримечательностей. Настойчива и неотступна была тоска по Елене Ивановне. И так она нарастала, что возникла тревога: вдруг их совместное путешествие не состоится?

…Николай Иванович не раз вспоминал, как они поженились. Летом 1925 года, спустя пять лет после первых «безнадежно-безумных» писем, он написал ей в Каменную степь под Воронеж, где она работала: «Дорогая Елена Ивановна! Разрешение Вам на визу за границу от Наркомзема получено. Составляю Вам командировку, и она будет готова завтра. Заканчивайте необходимые скрещивания и наблюдения и приезжайте в Ленинград. Кстати, 2 августа в Гамбурге съезд генетиков, и думаю, что Вам полезно было бы на нем побывать. Я до 20-го буду в Ленинграде; пусть чечевица растет скорее… Словом, хорошо приехать дня на три в Ленинград». Это была настоящая мольба.

Но и еще прошел год, прежде чем однажды в зеленый солнечный майский день они стали мужем и женой. Потом ему пришлось срочно отправиться в свое Средиземье. И вот — свидание назначено в Риме. Приехала ли она туда?

Приехала. Ждала. Как юные влюбленные, они долго сидели, глядя друг на друга, не в силах насмотреться. Оба поняли, что любят сильно. Сильнее, чем в начале своего романа.

Доклад Вавилова на конгрессе, хотя об открытиях и идеях русского ученого большинство собравшихся уже знали, был воспринят как «новое осмысление всего пшеничного мира», как новая система. Высказывалось даже предложение принять вавиловскую классификацию пшениц за основную, итальянцы предложили создать в Эфиопии и Эритрее специальную опытную станцию для сохранения уникальных сортовых богатств региона. И снова — признание его научных идей и догадок.

Неуемный исследовательский дух заставил Вавилова путешествовать с женой по Италии «с пользой для науки». Не миновали ни одной опытной станции или сельскохозяйственной школы. Поражало обилие распаханных земель. Поля чередовались с садами и виноградниками. Деревья и кусты повсюду были рассажены правильными рядами. Даже в их междурядьях посеяны пшеница, ячмень, бобы, а «виноград повенчан с ильмом…». Приятно было проходить по аккуратным чистым полям, тысячелетиями обжитой земле, видеть благоустроенные нарядные селения и городки с небольшими красивыми домиками, увитыми плетистыми розами и плющом, укрытыми зеленым пологом винограда. Хлеба как раз начали созревать — наступила лучшая пора сбора урожая.

Вначале поехали в Мессину и Палермо. В институте сельского хозяйства под Римом, крупном международном центре агрономической науки, супруги познакомились с разнообразными документами по развитию сельского хозяйства всего мира, в частности по истории земледелия, с многочисленными специальными журналами со всего мира.

Во Флоренции — тоже прекрасная библиотека. Изучили богатейший гербарий Колониального института. Потом — Болонья, самый старый университет Европы, тоже с уникальной библиотекой, затем — Милан, Венеция, Помпеи…

У развалин древнего Геркуланума росли те же, что и тысячелетия назад, пшеница, ячмень, лен… И наверное, во все времена поля простирались аж почти до самого кратера Везувия: уж очень привлекателен своим плодородием вулканический туф!

В Ломбардии, житнице страны, вытянувшейся у подножия Альп по долине реки По, поразительны были глубокие перегнойные почвы, восхищало искусство крестьян. Около Верчелли посевы риса показались Вавилову верхом земледельческой культуры, урожайность удивила: 400–500 пудов зерна с гектара, или 80 центнеров. Воду на поля подводили по бетонированным каналам, они были совершенно чистыми — без водорослей и тины, поскольку стенки их обрабатывали медным купоросом. Никаких следов малярии!

Сотрудники опытной станции Верчелли гордились хорошо оснащенными лабораториями, прекрасными полями, на которых выращивались скороспелые и непривычно урожайные сорта риса. Интересны были опыты по внесению под посевы разных видов удобрений. Использовались рисоводческие машины — как раз проходил их конкурс.

В Мантуе, на берегу Манчо, — памятник Вергилию, посвятившему своим родным полям, садам, огородам и всем работающим на них поэму «Георгики», полную разнообразных агрономических сведений, наблюдений, интересных советов. «Как две тысячи лет назад земледельцы заслушивались стихами этой агрономической поэмы, так и теперь «Георгики» служат настольной книгой каждого крестьянина Италии», — записывал Вавилов.

Из письма В. Е. Писареву: «Италию почти постиг… Собрал всех классиков, и библиотека у нас по Италии теперь неплохая».

Однако в Риме путешественников ожидало неприятное известие: обещанную ранее визу в Испанию не дали. А именно эта страна представляла для ученого особый интерес: она бы «завершила все Средиземье».

Пришлось опять хлопотать. Благодаря помощи испанских ученых он все же добился разрешения на въезд в страну.

Но с женой, конечно, пришлось снова расстаться.