Обещание Серебряной Крови

Глава 27 ПОЛУНОЧНЫЙ ДВОР

Лукан уставился на монстра.

Монстр в ответ уставился на него единственным глазом без век, расположенным над разинутой пастью, усеянной острыми зубами. Лукан поднял руку и прижал ее к одному из щупалец существа. Кровь, подумал он, глядя на ржавый след на кончике пальца. Он нарисован кровью. Картину окружало множество граффити, слова и фразы были нацарапаны на камне с помощью глиняных черепков, которые все еще лежали у основания стены. Почему здесь так темно? спрашивало одно. Я не могу выбраться, говорило другое. Я этого не делал. Я люблю Селиссу. Хейрон — лжец. Снова и снова, бесконечный перечень просьб и опасений, их авторы давно ушли в неизвестность. Почему я? спросило последнее, которое успел поймать взгляд Лукана.

Действительно, почему я.

— Любопытно, верно?

Лукан обернулся и увидел человека, стоящего за решеткой его камеры. Свет ближайшего факела смягчал резкие черты его лица, но он все равно сохранял вид трупа, чему помогали выбритая макушка и бледная кожа. Золотая цепочка, протянувшаяся от его носа до кончика левого уха, блеснула, когда он наклонил голову, его подведенные глаза смотрели мимо Лукана на кошмар, нарисованный на стене.

— Я часто спрашиваю себя, — продолжил мужчина мягким, почти мурлыкающим голосом, — насколько точно это эта картина изображает существо из Черного Лабиринта. Жаль, что никого из тех, кто знает ответ, нет рядом, чтобы рассказать нам. — Он улыбнулся, и покрытые черными пятнами губы приоткрылись, обнажив зубы, украшенные крошечными драгоценными камнями. — Возможно, ты сам скоро узнаешь правду. В конце концов, за нарушение границ владений Дважды-Коронованного короля полагается смерть.

— Кто ты?

— Меня зовут Сципион.

— И ты кто, королевский жополиз?

— Смиренный слуга короля, не более того. — Взгляд мужчины метнулся к Лукану. — А ты...

— Тот, кто сожалеет о своем недавнем жизненном выборе.

— Как и все предыдущие обитатели твоей камеры. Это пошло им на пользу.

— Послушай, я не... я не хотел вторгаться во владения твоего короля. Я был...

— Тише, маленькая муха. Ты прилетел сюда, даже не спросив разрешения, и теперь попал в паутину Дважды-Коронованного короля. Только по их слову ты сможешь улететь на свободу.

— Тогда отведи меня к ним. Дай мне объяснить.

— Всему свое время. У тебя еще будет шанс пасть ниц перед королем. Хотя, когда ты это сделаешь, я советую тебе проявить немного больше смирения, иначе добром это для тебя не закончится.

— Черным лабиринтом, который ты упомянул.

— Именно так. Ты знаешь, о чем я говорю? О том, что мы называем Долгим заплывом?

— Никогда о таком не слыхал. Если бы я знал, что промокну, я бы захватил полотенце.

— Комик! — Воскликнул Сципион, хлопая в ладоши. — Как замечательно. Возможно, мне следует обратиться к королю с просьбой сохранить тебе жизнь, чтобы немного скрасить это унылое место. Видит бог, нам здесь не помешало бы немного посмеяться, не так ли, Рейнхардт? — Вопрос был адресован другой камере, за пределами поля зрения Лукана; ему показалось, что в ответ он услышал слабое хныканье. — Именно так, — продолжил Сципион, и улыбка сползла с его лица, когда он повернулся к Лукану. — Если бы ты знал, о чем я говорю, маленькая муха, ты бы не стал так быстро шутить.

— Тогда скажи мне.

— Черный лабиринт — древнейшая часть катакомб, которую поглотило море, — затопленная сеть туннелей и камер, темных, как ночь. В центре этого лабиринта есть лестница, ведущая на поверхность и к свободе... если ты сможешь ее найти. Это Долгий заплыв, кость, которую Дважды-Коронованный король бросают приговоренному. Никто не может сказать, что они безжалостны.

— А это? — спросил Лукан, указывая на кошмар, нарисованный на стене.

— Ах, да. — Улыбка мужчины снова погасла. — Говорят, в Лабиринте живет... существо. Одни утверждают, что это бледная акула со светящимися глазами, другие — что это какой-то гигантский осьминог. — Он пожал плечами. — Единственное, с чем все согласны, так это с тем, что монстру нравится человеческое мясо.

— Утони или будь съеден в темноте. Небогатый выбор.

— Или плыви к свободе. Каким бы ни был исход, ты не будешь страдать в темноте и не останешься безоружным. Мы выдаем всем пловцам фонарь и кинжал.

— Как заботливо.

— Как я уже сказал, король не лишен милосердия. — Сципион отвернулся. — Я скоро вернусь. Подумай над тем, что я сказал, маленькая муха.

— Я бы предпочел этого не делать.

— Выбор за тобой. Скоро Дважды-Коронованный король сделают свой. Надеюсь, они будут снисходительны.

— Велика ли возможность этого?

Сципион оглянулся на него, и его улыбка стала еще шире:

— Нет.

Следующий час Лукан провел, расхаживая по своей камере, пытаясь вспомнить все, что Блоха рассказывала ему о Дважды-Коронованном короле. Вместо этого его мысли постоянно возвращались к катакомбам. К заговору Маркетты, убийству Магеллиса и появлению Безликих. Но больше всего он думал о призрачном волке, и холодок пробежал у него по спине, когда он вспомнил, как зверь бросился на металлические ворота, а его глаза горели алым. Надо было позволить этой чертовой твари забрать меня, подумал он, переводя взгляд на монстра на стене. Лучше, чем альтернатива.

Шаги, отдававшиеся эхом по камню, отвлекли его от размышлений.

Сципион снова появился за решеткой в сопровождении нескольких стражников.

— Я пришел, чтобы доставить тебя на суд, маленькая муха, — промурлыкал он елейным голосом, полным недобрых обещаний. — Лучше не сопротивляйся.

Лукан наблюдал, как они отпирают его дверь. Один или два охранника могли бы предоставить ему такую возможность, но четверо давали шанс только на жестокое избиение. Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы оставаться неподвижным, когда они ворвались в камеру и защелкнули наручники на его запястьях. Еще больше — чтобы не отреагировать на скрытный удар одного из охранников в бок.

— Хватит, — рявкнул Сципион, когда они выволокли Лукана в коридор. — А теперь приведите Рейнхардта.

Обитатель соседней камеры подошел совсем не так тихо. Рейнхардт — несмотря на то, что он был изможденным парнем, покрытым грязью и в поношенных лохмотьях — дрался как дикий кот, и в конце концов потребовалось трое охранников, чтобы его усмирить.

— От ублюдка пахнет, как от окровавленного трупа, — пробормотала одна из них, сморщив нос.

— Чем ты и станешь, если он умрет без разрешения короля, — ответил Сципион, одарив ее тяжелым взглядом. — А теперь пошли.

Двое охранников шли по бокам от Лукана, пока они следовали по коридорам за мертвенно-бледным человеком. В промежутках между эхом их шагов и бесконечными рыданиями Рейнхардта Лукан впервые почувствовал это — что бы это ни было — вибрацию, настолько слабую, что он решил, что ему показалось. Она быстро усиливалась, сопровождаемая звуком, который из тихого бормотания превратился в отчетливый ритм из неистовых ударов, эхом разносившийся по туннелям и заглушавший все остальные звуки. Камень загудел под ногами Лукана. Он проглотил подступивший к горлу страх, когда впереди показался большой дверной проем, по обе стороны от которого стояли два охранника. Один из них распахнул дверь, когда они приблизились.

— Узрите, — сказал Сципион, стараясь перекричать внезапный рев, — Полуночный двор.

Пьянящий аромат дыма, пота и секса ударил в ноздри Лукана, когда его протащили через дверной проем в помещение за ним, и от волны жара у него перехватило дыхание. Он моргнул, его глаза заслезились от яркого пламени, вырывавшегося из жаровен и освещавшего клетки, свисавшие со сводчатого потолка зала. Обнаженные, намазанные маслом тела извивались за решетками, двигаясь под неистовый ритм трех барабанщиков, которые сидели на одной стороне зала; их мышцы ходили волной, когда они били в свои огромные барабаны. Под ними, на утоптанном полу, придворные развалились на диванах, пили, курили и ласкали плоть куртизанок. Слуги, одетые только в набедренные повязки, ходили по залу, разнося подносы с наркотиками и вином, делая все возможное, чтобы поддерживать атмосферу гедонизма.

В дальнем конце зала, восседая на высоком троне, Дважды-Коронованный король смотрел на свой двор сверху вниз всеми четырьмя глазами и улыбался обоими губами. «Люди говорят, что они близнецы, что они срослись бедрами», — сказала Блоха, но в то время Лукан не воспринял эти слова буквально. Теперь истина стояла — или, скорее, сидела — перед ним. «Сросшиеся близнецы», — подумал он, и эта фраза всплыла из глубин его памяти. Такое явление не было чем-то необычным — говорили, что знаменитые художницы Порселина и Полиндра были сестрами, соединенными плотью. Но есть разница между тем, чтобы быть художником и королем... чертовски непонятно чего. Он даже не мог предположить, как такие близнецы смогли подняться и возглавить Сородичей Сафроны. Возможно, Писец сможет меня просветить. Это, конечно, будет зависеть от того, выпадет ли ему когда-нибудь шанс снова насладиться язвительной компанией мастера-фальсификатора, — и эта возможность с каждым мгновением становилась все более отдаленной.

Лукан чувствовал на себе пристальные взгляды придворных, когда его вели к трону — в глазах, остекленевших от наркотиков, вспыхивало любопытство. Он почувствовал, что придворные пришли в движение, отказываясь от вялого веселья в ожидании чего-то гораздо более интересного. Как акулы, привлеченные кровью.

Он мог только надеяться, что они будут разочарованы.

Когда они приблизились к трону, Лукан впервые отчетливо увидел короля. Змей и Скорпион, подумал он, вспомнив слова Блоха, когда посмотрел на близнецов. Насколько он мог судить, они были идентичны: оба круглолицые и чисто выбритые, с остриженными головами, за исключением длинной косы темных волос посередине. Их бронзовая кожа говорила о восточном происхождении, а по гладким чертам лица было трудно определить их возраст, хотя он предположил, что им уже далеко за четвертый десяток. Левый близнец — Змей, если он правильно помнил — отхлебнул из стакана воды, его холодный взгляд был прикован к сопротивляющемуся Рейнхардту. Лукану не понравилась жестокая усмешка на его губах. Его брат, Скорпион, не обратил на новоприбывших ни малейшего внимания — вместо этого он сосал сосок куртизана, сидевшего у него на колене. Двое мужчин, но один король... и одно тело. Несмотря на это, из-за всех этих шелков и бархата, которые были надеты на близнецах, было неясно, где кончался один из них и начинался другой.

Рейнхардт, увидев короля, снова забился в конвульсиях, глаза его расширились от ужаса. Слюна стекала с его губ, когда он бормотал мольбы, заглушаемые грохотом барабанов. Удар одного из охранников заставил его замолчать, а от толчка он растянулся перед троном.

Барабаны затихли. В зале воцарилась тишина, наполненная ожиданием.

— Смотри, брат, — сказал Змей уголком рта, его голос звучал хрипло. — Наш дорогой друг Рейнхардт снова почтил нас своим присутствием.

Скорпион оторвал взгляд от блестящего соска куртизана, и его губы изогнулись в полуулыбке.

— Рейнхардт, — промурлыкал он, его голос был нежен по сравнению со сталью брата. — Какое наслаждение! — Он снял куртизана со своих колен и отправил восвояси, шлепнув по голым ягодицам. — Чем мы обязаны такому удовольствию?

— Без сомнения, этот дурак наконец-то пришел, чтобы рассказать нам, где он спрятал эти бриллианты, — сказал Змей.

— Ну же, брат, — ответил Скорпион, подняв палец в шутливом предостережении. — Не будь так суров к милому мальчику. В конце концов, он ведь уверял нас, что не имеет никакого отношения к нашим драгоценностям... Не так ли, Рейнхардт?

— Пожалуйста, — прохрипел Рейнхардт, умоляюще складывая руки. — Я... я верный подданный...

— Смотри на своего короля, когда обращаешься к ним, негодяй, — рявкнул Змей, его взгляд был таким же хищным, как и у его тезки. Один из охранников схватил пленника за волосы и запрокинул его голову назад. Милосердие Леди, подумал Лукан, впервые как следует разглядев лицо мужчины, он едва вышел из подросткового возраста.

— П-пожалуйста, — Рейнхардт запнулся, яростно моргая, — ваши Величества...

— Величество, — поправил его Скорпион. — Нас двое, дорогой Рейнхардт, но король только один, причем дважды-коронованный.

Молодой человек сглотнул и облизал потрескавшиеся губы:

— Ваше Величество. Пожалуйста... Я... я допустил ошибку.

— Вот оно. — Скорпион поднял руку и наклонил голову, словно услышав мелодичную ноту. — Скажи мне, Рейнхардт, что привело тебя в этот момент к откровению, а? Звук крыс, грызущих кости в темноте? Или, возможно, это был красный отблеск кочерги? — Он отмахнулся от вопроса. — Неважно. Я так понимаю, ты каким-то чудом вспомнил что-то об этих бриллиантах? Наши бриллиантах.

— Д-да, Ваши Величества... Величество.

— Прекрасно! В таком случае, я задам тебе тот же вопрос, что и раньше. Надеюсь, на этот раз ответ не будет таким уклончивым. — Скорпион наклонился вперед, и на его губах заиграла улыбка. — Что случилось с бриллиантами?

— Я... продал их, Величество.

— Ты предательский ублюдок, — начал Змей.

— Попридержи язык, дорогой брат, — весело сказал Скорпион, хотя его улыбка стала натянутой. — Что ты сказал, Рейнхардт?

Пленник, казалось, съежился под взглядом близнецов:

— Я продал их, Величество.

— И кому ты продал наши бриллианты?

Рейнхардт глубоко, прерывисто вздохнул, как будто знал, что его следующие слова могут стать последними:

— Я... пожалуйста, Ваше Величество, клянусь, я не знал, что бриллианты были вашими. Клянусь, это...

— Если твой язык еще раз будет извиваться вокруг этого вопроса, — вмешался Змей, — я его отрежу. — Он допил воду и швырнул стакан в Рейнхардта, который съежился, когда стакан разбился рядом с ним.

— В угрозах нет необходимости, брат, — сказал Скорпион. — Дорогого мальчика просто нужно немного поощрить, вот и все. Чем-нибудь, что поможет ему освежить память. — Он похлопал себя по щеке в притворной задумчивости. — Обещание свободы, возможно.

Молодой человек поднял голову, в его глазах светилась надежда.

— Пожалуйста, — выпалил он, — я сделаю все, что угодно...

— Назови нам имя, и ты будешь свободен.

Лжец, подумал Лукан. Шепот и смешки, раздавшиеся со стороны наблюдавших за происходящим придворных, свидетельствовали о том, что большинство придворных разделяло его мнение. Но Рейнхардт был утопающим, хватающимся за ветку.

— Вы слишком добры, Величество, — выпалил он, опьяненный своим очевидным спасением. — Я... я больше не подведу вас...

— Бриллианты, мальчик! — проскрежетал Змей. — Кому ты их продал?

— Я, э, продал их Тарантио Хессу.

Улыбка Скорпиона сползла с его лица.

— Тарантио Хессу, — повторил он, и в его шелковом голосе прозвучала резкость. — Ты продал их Тарантио Хессу, лорду-корсару?

— Э-э... да, ваше Величество, как я уже сказал, я не знал, что они...

— Тарантио Хессу, лорду-корсару, который недавно совершил налет не менее чем на три наших корабля и похитил груз на сумму... сколько это было, дорогой брат?

— Две тысячи дукатов.

— Две тысячи дукатов, — повторил Скорпион, приподняв бровь. — Неплохая сумма.

Рейнхардт поморщился, словно услышал звук метафорически захлопывающейся двери:

— Я... я... пожалуйста...

— Замолчи! — рявкнул Скорпион, вспылив так же быстро, как и паукообразный, в честь которого его назвали. — Еще одно твое слово, и я сдеру с тебя шкуру так тщательно, что из нее получатся самые мягкие простыни по эту сторону моря Скипетра. — Он посмотрел на Сципиона. — Отведи этого предателя обратно в камеру.

— И обмажь его яйца медом, — добавил Змей, скривив губы в мрачной пародии на улыбку. — Небольшое угощение для наших друзей-грызунов.

— Нет, пожалуйста... — Рейнхардт сопротивлялся, когда охранники подняли его на ноги. — Вы же обещали мне свободу, — кричал он, когда его тащили прочь. — Вы обещали!

— Подождите, — крикнул Скорпион, поднимая руку. По залу пробежал ропот, когда он прикусил губу, и его гнев, который он испытывал мгновение назад, почти испарился. — Наш дорогой друг Рейнхардт прав, — сказал он наконец. — Я обещал ему свободу, а я человек слова.

Рейнхардт обмяк в своих цепях, на его грязном лице было написано облегчение:

— Благодарю вас, Величество...

— О, не стоит меня пока благодарить, дорогой мальчик. — Улыбка Скорпиона вернулась, в его глазах светилось дикое ликование. — Если ты хочешь обрести свободу, тебе придется за ней плыть... И надеяться, что наш маленький питомец еще не проголодался. — Он протянул руку. — Отведите его в Черный лабиринт.

Рев, которым были встречены его слова, казалось, сотряс зал до сводчатого потолка, быстро перерастая в скандирование:

— Заплыв! Заплыв! Заплыв!

Лицо Рейнхардта перекосил ужас, его выпученные глаза казались ярко-белыми на фоне грязного лица. «Нет» — прошептал он одними губами, но его голос затерялся в шуме. Он произнес что-то еще, что могло быть просьбой о милосердии, прежде чем его мольбы превратились в мучительный вопль, и его потащили прочь, а пение перешло в хор насмешек. Лукан вспомнил слова Сципиона о том, что всем пловцам выдают фонарь и кинжал. Он сомневался, что и то, и другое принесет Рейнхардту много пользы.

— Ваше Величество, — сказал Сципион, повышая голос, чтобы перекричать продолжающиеся крики. — У меня еще один гость, ожидающий вашего разрешения.

Сердце Лукана дрогнуло. Вот и мы.

Скорпион уже подзывал куртизана, как будто вынесение смертного приговора было не более чем развлечением.

— Правда, Сципион, — ответил он, когда мужчина снова опустился к нему на колени. — Разве ты не видишь, что мы заняты?

— Ты занят, — проскрежетал Змей, щелкая пальцами. Слуга быстро подал ему еще один стакан воды. Он покрутил его в руках, переводя взгляд с Лукана на Сципиона. — Кто этот дурак?

— Незваный гость в ваших владениях, Величество. Его схватили у восточных ворот. Он отказался назвать мне свое имя, сказав только, что искренне сожалеет о своем недавнем жизненном выборе.

Змей разразился лающим смехом, которому вторила большая часть зала двора.

— О, я готов поспорить, что так оно и есть. — Он отпил краешком рта, и вода потекла по его подбородку. — Но ты ведь скажешь нам свое имя, не так ли, мальчик? Выйди вперед и преклони колени перед своим королем.

Стражники отпустили руки Лукана, и один из них толкнул его. Он, шатаясь, двинулся вперед, а в ушах у него эхом отдавался предвкушающий шепот придворных. Он чувствовал на себе их взгляды, словно сотни ножей вонзились ему в спину, в противовес холодному взгляду Змея, приковавшему его к месту. Мгновение он стоял беспомощный, затаив дыхание, словно парализованный двумя силами.

— На колени! — рявкнул Змей.

Сохраняй спокойствие, сказал себе Лукан, опускаясь на колени. Если они почувствуют слабость, они за нее ухватятся.

— Ну вот, это было не так уж трудно, верно? — проскрежетал Змея. — Как тебя зовут, мальчик?

Лукан хотел солгать, но пронзительный взгляд Змея заставил его вымышленное имя замереть на языке:

— Лукан Гардова... ваше Величество.

— Сципион утверждает, что ты вторгся в наши владения.

— Не намеренно.

— Ты знаешь цену за это преступление?

— Я... да, ваше Величество.

— Заплыв, — крикнул кто-то, и его крик подхватили другие. — Заплыв, заплыв, за...

— Молчать, — рявкнул Змей, не сводя темных глаз с Лукана. Скорпион даже не оторвался от куртизана; он был занят тем, что обводил пальцем вокруг соска мужчины, по-видимому, не замечая этого обмена взглядами.

— Ты знаешь о наказании, — продолжил Змея, сделав глоток воды, — но все равно вторгся в наши владения. Почему?

— За мной гнались, ваше Величество.

— Кто?

— Волк, рожденный колдовством, Величество.

По двору пронесся шепот. Даже Скорпион поднял голову, на мгновение забыв о предмете своей привязанности. Уголок рта Змеи дернулся.

— Волк, — выдавил он, скривившись, как будто слова были отвратительными на вкус. — Колдовской волк.

— Да, ваше Величество.

— Ты так отчаянно хочешь поплавать в Черном лабиринте, что лжешь своему королю?

— Это не ложь, Величество. — Лукан сглотнул. Действуй осторожно. — Волк преследовал меня по катакомбам. Я случайно забрел в ваше королевство, что спасло мне жизнь. Я опустил ворота, и она преградили волку путь, хотя даже тогда зверь почти прорвался...

— Чушь. Эти ворота сделаны из кованого железа.

— Спросите Сципиона, Величество. — Возможно, было рискованно требовать что-то от короля, но Лукану нужно было подтверждение.

Глаза Змея сузились, но он перевел взгляд на мертвенно-бледного человека:

— Этот дурак говорит правду?

— Мне сказали, что ворота действительно получили некоторые... незначительные повреждения, — ответил Сципион, склонив голову. — Я еще не проверил это заявление...

— Незначительные повреждения? — вмешался Лукан, бросив на мужчину свирепый взгляд. — Волк чуть не отогнул прутья решетки назад.

— Тихо, — снова рявкнул Змей.

Лукан сокрушенно склонил голову. Идиот, выругал он себя. Следи за своим языком.

— Откуда ты знаешь, что этот волк был рожден с помощью колдовства? — спросил Скорпион, поджав губы, как будто эта мысль его забавляла. — Он сверкал?

По двору прокатился смех.

— Оно светился, ваше величество, — ответил Лукан, — малиновым светом. На самом деле это был не волк, а просто колдовское создание, принявшее облик волка. Я собственными глазами видел, как оно обретало форму.

— И как далеко это существо гналось за вами?

— Я не могу сказать, Величество... — Лукан замолчал, вспомнив свое отчаянное бегство. Страх. Панику. Предсмертный крик человека, на которого напал волк. — Но погоня началась довольно далеко от катакомб.

— Значит, волк далеко ушел от своего создателя? — спросил Скорпион. Его тон был мягким, но в его словах чувствовался острый наконечник. Этот наконечник искал свою цель.

— Да, Величество.

— Как любопытно. — Скорпион улыбнулся, готовясь вонзить свой метафорический кинжал в цель. — Видишь ли, в этом городе известно о шести парах мерцателей, и только одна из них может обладать способностью создать такое существо. Но я сомневаюсь, что даже они смогли бы управлять им на таком расстоянии.

— Волк не был создан мерцателями, Величество.

При других обстоятельствах Лукан, возможно, насладился бы удивлением, промелькнувшим на лице Скорпиона. Как бы то ни было, он понимал, что в следующей части этого разговора его вполне может постигнуть та же участь, что и Рейнхардта.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Скорпион, и его маска веселого безразличия вернулась на прежнее место. — Если не мерцатели создали твоего колдовского волка, то кто же тогда это сделал?

Вот оно. Вопрос, который мог решить его судьбу более определенно, чем любой другой.

Лукан перевел дыхание:

— Безликие, ваше Величество.

Воцарилась тишина.

Скорпион издал пронзительный смешок.

— Безликие? — повторил он под неуверенный смех придворных. — Страшилища из мифов? — Он снова усмехнулся и посмотрел на своего близнеца. — Мы должны оставить его, брат. Я всегда хотел иметь шута.

Змей не разделял веселья своего близнеца и нахмурился, глядя на Лукана.

— Ты смеешься над своим королем, — прохрипел он.

— Ваше Величество, я говорю правду, — ответил Лукан, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Клянусь, я видел их собственными глазами...

— Прикуси язык, иначе я его вырву. — Во взгляде Змеи тлела ярость. — Ты лжешь своему королю.

— Нет, я...

— Стража, — рявкнул Змей, — схватите его. Черный лабиринт ждет.

Стражники бросились к нему, и раздались радостные крики, слившиеся в уже знакомый припев.

— Заплыв, заплыв, заплыв...

— Ваше Величество, — воскликнул Лукан, и паника едва не лишила его дара речи. — Я должен вам еще кое-что сказать. — Он почувствовал руку на своем плече и отреагировал тем, что толкнул локтем ее владельца. Рука упала. — Ваше Величество... — Он уклонился от удара дубинкой и нанес нападавшему удар кулаком. Мужчина отшатнулся, пытаясь нащупать только что сломанный нос, но его место занял другой стражник. Их было слишком много. Лукану удалось увернуться от еще одного удара, но что-то ударило его по черепу сзади. Он пошатнулся, мир закружился, перед глазами заплясали черные звезды. Он почувствовал под собой каменный пол, затем чей-то ботинок врезался ему в бок, выбивая воздух из легких. Нет, подумал он, чувствуя, как нарастает отчаяние по мере того, как на него обрушиваются новые удары, я должен сказать. Он знал, что его следующие слова могут оказаться самыми важными из всех, что когда-либо слетали с его губ. — Ваше Величество, — крикнул он, собрав остатки сил, — я знаю, кто на самом деле украл Клинок Сандино. — Он едва слышал собственный голос из-за грохота в ушах. Они меня не услышали, подумал он, и страх пронзил его насквозь вместе с ударами, которые продолжали сыпаться градом.

— Стойте. — Голос Змея был похож на скрежет стали, но для Лукана это был самый приятный звук, который он когда-либо слышал. — Поднимите его.

Грубые руки подняли Лукана на ноги, и мир снова закружился вокруг него. Он закашлялся, почувствовал кровь на языке и губах. Темнота и свет поплыли у него перед глазами. Он моргнул, зрение медленно прояснилось, и он увидел Змея и Скорпиона, которые пристально наблюдали за ним.

— Ты сказал, — спросил Скорпион, — что знаешь, кто на самом деле украл Клинок Сандино?

— Да, — выдохнул Лукан. — Знаю...

— Мы уже знаем, кто его украл, — вмешался Змей. — Только Леди Полночь могла осмелиться оскорбить своего короля, нарушив Полуночную хартию.

— Это была не Леди Полночь, — ответил Лукан, — клянусь...

По залу прокатился шепот, пока он пытался отдышаться, найти в себе силы произнести следующие слова.

— Но я знаю, кто его украл, — продолжил он. — И я знаю почему. Все это связано. Волк, Безликие, Клинок Сандино... Здесь заговор, который... начнет войну...

— Хватит, — рявкнул Змей, глядя на своего близнеца. — Это дурак и лжец. Трус, который так отчаянно пытается избежать своей участи, что придумал нелепую фантазию.

— Возможно, брат, — ответил Скорпион, задумчиво нахмурив лоб и глядя на Лукана. — Или, возможно, это человек, которому есть что рассказать. — Он ответил брату пристальным взглядом. — Я считаю, что мы должны выслушать то, что он хочет сказать. В конце концов, если нам это придется не по вкусу, мы всегда сможем отправить его в Лабиринт.

Змей нахмурился еще больше. Момент тянулся, а вместе с ним и надежда Лукана.

— Ладно, — проворчал Змей. — Давайте послушаем, что скажет этот дурак.

— Сципион, отведи его во внешнее святилище, — добавил Скорпион. — Нам нужно немного поговорить наедине.

Лукан с облегчением вздохнул, когда охранники потащили его прочь. Буквально отсрочка казни, подумал он, и с его губ сорвался сдавленный смешок. На данный момент.