Обещание Серебряной Крови

Глава 8 ИСКУССТВО ОБМАНА

Дом Удачи Салазара, несомненно, был самым впечатляющим игорным заведением, которое Лукан когда-либо видел, а он повидал больше, чем следовало. Это здание, расположенное недалеко от Восточной костяной дороги в богатой части города, известной как Шелка́, возвышалось на одной стороне площади, являя собой впечатляющее зрелище с заостренными арками, скульптурными колоннами и красочной плиткой. С верхнего этажа здания свисали пурпурные знамена с серебряным рисунком в виде двух игральных костей, окруженных змеей, пожирающей свой хвост. Тем не менее, если бы не слова Дом Удачи Салазара, вышитые внизу элегантными буквами, Лукан мог бы подумать, что они пришли не по адресу.

— Больше похоже на дворец, чем на игорный притон, — заметил он, вытирая пот со лба, когда они пересекали почти пустую площадь под палящими лучами полуденного солнца.

— Я думаю, раньше здесь была баня, — ответила Блоха, которая, казалось, не обращала внимания на жару. Она откусила кусочек от персика, который взяла с тележки. — В те времена, когда Сафроной правили зар-гхосцы.

Лукан читал об этом периоде истории города — точнее, он прочитал три строчки, которые посвятил ему Веллерас Гелламе в своем Путеводителе Джентльмена по Сафроне. Более двух столетий назад зар-гхосцы захватили Сафрону и правили ею почти десять лет, оставив заметный след в истории города, прежде чем их правление было свергнуто. Следуя за Блохой по оживленным улицам, Лукан видел множество архитектурных памятников Зар-Гхосы. Но ничего более величественного.

Когда они приблизились к бане, превратившейся в игорный притон, из-за украшенного колоннами входа появились два охранника в пурпурных с серебром ливреях, волоча за собой протестующего мужчину.

— Я не жульничал! — завизжал тот, пытаясь упереться каблуками в гладкие каменные плиты. — Карта, должно быть, случайно попала мне в рукав! Я не знаю, как... — Его слова превратились в крик, когда охранники столкнули его с трех широких ступенек. Мужчина пошатнулся, отчаянно размахивая руками, и рухнул бесформенной кучей на булыжную мостовую. Блоха хихикнула, когда мужчина застонал.

— Хорошо, — сказал Лукан, взглянув на девочку. — Ты знаешь, что делать?

— Ждать снаружи, пока ты не вернешься.

— И?

Блоха закатила глаза:

— Не раздражать охранников.

— Хорошо. Потому что я не...

— ...имею чувства юмора, я понимаю.

— ...хочу привлекать к себе внимание, — закончил Лукан, когда они остановились у ступенек, рядом с лежащим мужчиной. — Ты поняла?

— Ага, поняла. — Блоха скорчила гримасу. — Ты не умеешь веселиться, совсем.

— Вот как? Может быть, позже я расскажу тебе пару историй из своей жизни в Академии в Парве. Думаю, это может изменить твое мнение. — Он указал на ближайший фонтан. — Жди там. Я найду тебя, когда закончу.

Девочка протянула руку, потирая большой и указательный пальцы.

— Позже, — сказал Лукан.

Блоха начала щелкать пальцами.

— Милосердие Леди... — Лукан полез в свой кошелек и бросил ей медяк. — Вот. А теперь держись подальше от неприятностей.

Блоха ухмыльнулась и ускользнула.

Лукан обошел неудачливого мошенника, который все еще стонал, и легко взбежал по ступенькам.

— Добрый день, джентльмены, — сказал он двум охранникам, которые настороженно посмотрели на него.

— В первый раз? — проворчал один из них.

— Да.

— Три правила, — продолжил мужчина. — Первое: никакого оружия, так что сдавай его. — Второй стражник шагнул вперед, и Лукан подчинился, передав ему свой меч и кортик. — И кинжал у тебя в сапоге, — сказал первый стражник, прищурившись. Лукан улыбнулся и протянул ему кинжал. — Во-вторых, — продолжил он, — если хочешь драться, делай это снаружи. В-третьих, никакого обмана. Если тебя поймают...

— Тебя вышвырнут вон, — сказал Лукан, указывая на мужчину, лежащего на земле. — Я заметил.

Охранник нахмурился.

— И запретят вход, — раздраженно добавил он, затем повернулся к своему товарищу, в то время как тот хихикнул. — Черт побери, ты смеешься...

Лукан оставил двух мужчин наедине с их спором, и их голоса затихли, когда он прошел между колоннами и вошел в Дом Удачи Салазара. Мраморный вестибюль был украшен множеством пурпурных и серебряных знамен, подсвеченных замысловатыми медными фонарями. Когда запах благовоний коснулся ноздрей Лукана, ему показалось, что он входит в храм, а не в игорный притон. Возможно, так оно и есть, подумал он, вспомнив слова Веллераса Гелламе: Монета — единственный истинный бог Сафроны. Только поблекшая мозаика у него под ногами, изображающая фонтан и поднимающуюся кверху струю воды, напоминала о более респектабельном прошлом заведения.

Арка в конце зала вела в помещение, которое, должно быть, когда-то было раздевалкой в бане, а теперь служило баром. На деревянных вешалках, предназначенных для купальных халатов, теперь висели дорожные плащи посетителей, которые пили за дюжиной или около того столиков. Несмотря на то, что едва перевалило за полдень, эль и спиртные напитки лились рекой, поскольку игроки либо праздновали удачу, либо топили свои печали. В любом случае выигрывает заведение.

За рядом арок слева от себя Лукан увидел сами купальни, освещенные светом бесчисленных фонарей. Обе они были прямоугольной формы и тянулись до дальней стены на расстоянии тридцати ярдов. Мраморные колонны, выполненные в форме волн, обрамляли их с обеих сторон, поднимаясь к сводчатому потолку. Вода, которая когда-то наполняла ванны, давно исчезла, ее заменили игорные столы и колеса удачи. С первого взгляда Лукан прикинул, что за столами сидело около сотни игроков, а над их головами вился дым сигар. В похожем на пещеру помещении эхом разносились смех и проклятия, что подчеркивалось безошибочным звоном монет. Лукан испытывал искушение присоединиться к ним, его рука уже потянулась к кошельку с монетами на поясе. Пара игр не повредила бы... Он отогнал эту мысль, зная, что не может позволить удовольствию мешать делу. Не сейчас, когда каждый час может оказаться решающим. И все же он с некоторым сожалением отвернулся от ванн и направился к бару, который располагался вдоль одной из стен бывшей раздевалки.

Бармен — молодой человек, едва достигший подросткового возраста, — поднял голову, когда Лукан подошел к нему. На нем был фиолетовый жилет, на котором серебряной нитью были вышиты змея и игральные кости.

— Доброе утро... э-э, я имел в виду день, — сказал юноша, нервно сглотнув. — Э-э, сэр. Могу ли я, э-э, предложить вам...

— Да, выпить, — вмешался Лукан, рассудив, что в противном случае они просидят там до полуночи. — Мне серебряный парван с ломтиком лайма и... — Он взглянул на единственную посетительницу, сидевшую за стойкой, — женщину, бесцельно потягивавшую остатки своего напитка, уставившись в пространство. — Цветок сумеречной розы, — закончил он, понизив голос.

— Сумеречной розы? — громко пискнул бармен, его глаза расширились.

Кровь Леди.

—Да. — Лукан кивнул, многозначительно посмотрев на мальчика.

— Но... но, сэр, разве... разве цветы сумеречной розы не...

— ...ядовиты, — протянула женщина, и ее рассеянный взгляд внезапно остановился на Лукане. — Если ты хочешь умереть, красавчик, что ж... — Она улыбнулась, хотя на самом деле это больше походило на гримасу. — Я с радостью воткну в тебя нож за пару медяков.

— Весьма признателен, — ответил он, — но, думаю, меня ждет медленная смерть от болотной флоры.

Женщина пожала плечами и вернулась к своему напитку:

— Твои похороны.

Нет, это будут чертовы похороны Обассы, если он вешает мне лапшу на уши.

— Итак, — весело сказал Лукан, улыбаясь бармену, как будто все это уже не превратилось в фарс, как он и ожидал. — Как насчет серебряного парвана, украшенного цветком?

Юноша просто уставился на него.

— Знаешь что, — сказал Лукан, одарив мальчика взглядом спасибо за ничего, — кажется, у меня пропала жажда...

— Какие-то проблемы, сэр?

Лукан повернулся и увидел, что за его спиной стоит официант с подносом, уставленным пустыми бокалами.

— Нет, — ответил он, не желая усугублять неловкость. — Никаких проблем.

— Он... он хотел серебряный парван, — заикаясь, пробормотал бармен, явно испытывая облегчение от того, что прибыла кавалерия. — С...

— Не имеет значения, — прервал его Лукан, поднимая руку.

— ...цветком сумеречной розы.

Семь кровавых теней...

— Неужели? — пробормотал официант, приподняв бровь.

— Послушайте, просто забудьте об этом, — ответил Лукан. — Я уже ухожу.

— Как пожелаете, — любезно ответил официант. — Или, возможно, сэр пожелает присесть, пока я приготовлю для него джин с цветком сумеречной розы. — Он улыбнулся. — Это полностью на усмотрение сэра.

— Я... пожалуй, я займу это место.

— Очень хорошо, сэр.

Бросив последний взгляд на бармена, глаза которого, казалось, вот-вот выскочат из орбит, Лукан направился к угловому столику. Его облегчение от того, что Обасса не ввел его в заблуждение, было омрачено знанием — или, скорее, отсутствием знания — о предстоящем испытании, игре. Почему Писец настаивала на таком ритуале, также оставалось для него загадкой. Думаю, я скоро это узнаю.

Официант вернулся через мгновение.

— Благодарю вас, — сказал Лукан, когда мужчина поставил перед ним бокал, на ободке которого красовался пурпурно-серый цветок сумеречной розы. Он потянулся за кошельком. — Сколько я должен...

— Джин за счет заведения, сэр, — ответил мужчина, склонив голову. — Он всегда для тех, кто идет по вашему пути.

— И что это за путь?

Официант лишь улыбнулся.

— Я приношу извинения за возникшую ранее путаницу, — продолжил он, бросив взгляд на бармена, который пытался вытащить пробку из бутылки. — Мой молодой коллега здесь недавно и еще не знаком с некоторыми из наших более утонченных обычаев.

— Да, я заметил. — Лукан посмотрел на напиток, стоявший перед ним. — И что теперь? Мне действительно нужно это выпить?

— Только если пожелаете. В любом случае, вам придется подождать.

— Чего?

— За вами придет мужчина.

— Как он будет выглядеть?

— Он вас узнает. — Официант указал на цветок сумеречной розы.

— А как же испытание?

— Я предлагаю вам выпить джина, сэр. Это поможет вам успокоить нервы. — С этими последними словами официант отошел. Лукан посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на цветок на краю своего бокала.

Успокоить мои нервы для чего?

Время тянулось медленно.

Лукан последовал совету официанта и отхлебнул джина, чувствуя себя полным дураком каждый раз, когда цветок касался его губ. Не то чтобы кто-то обращал на него хоть малейшее внимание; пьющие вокруг либо задумчиво молчали, либо хвастались своими успехами за столиками. Больше часа он наблюдал за приливами и отливами в зале: игроки возвращались из игорных залов и занимали места выпивох, которые возвращались за столы, подкрепившись для храбрости. Лукан с завистью наблюдал, как они уходят, и его желание сыграть несколько партий росло прямо пропорционально растущей скуке. Еще полчаса, подумал он. Потом, может быть, я откажусь от этой идеи, как от плохой...

— Добрый день.

Лукан вздрогнул и, подняв глаза, увидел стоящего перед ним мужчину. Он был чисто выбрит и лыс, за исключением пучка темных волос на макушке. Его медная кожа говорила о городах у Моря Скорби или о землях еще дальше к востоку, но глаза — янтарные с алыми крапинками — намекали на совершенно иное происхождение. Мужчина пододвинул стул и сел.

— Я не разрешал вам садиться, — резко сказал Лукан, раздраженный тем, что его застали врасплох.

— А я и не просил разрешения, — ответил незнакомец, и на его губах появилось слабое подобие улыбки. Такие слова, произнесенные кем-то другим, в другой манере, могли бы заставить Лукана приготовиться к неприятностям. Однако в голосе мужчины не было и намека на угрозу, только легкая насмешка. В его фигуре также не было ничего пугающего; он был гибкого телосложения и ниже Лукана. Несмотря на это, в его взгляде была тяжесть, которая заставляла Лукана действовать осторожно.

— Вам что-то нужно? — спросил Лукан.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос. — Мужчина потянулся через стол и сорвал цветок сумеречной розы с пустого бокала Лукана.

— А-а... — Лукан огляделся по сторонам и наклонился ближе. — Значит, вы человек Писца?

— Я сам себе хозяин. Но, да, я имею честь служить у женщины, которую вы знаете как Писца. Меня зовут Джуро.

Лукан указал на цветок:

— Это была ваша идея?

— Сумеречная роза — замечательное растение, — ответил Джуро, вертя цветок между двумя пальцами. — Его лепестки остаются закрытыми в течение дня, что придает ему сухой, сморщенный вид. И все же, когда сгущаются сумерки... — Он сжал свободную руку в кулак, а затем растопырил пальцы, изображая раскрывающийся цветок. — Видимость смерти оказывается иллюзией, обманом. — Он опустил цветок. — Совсем как подделка.

— Да, я понимаю. Очень символично. — Лукан поднял свой стакан и допил остатки джина. — Возможно, в следующий раз вы сможете обойтись без этой ерунды плащ-и-кинжал и использовать что-нибудь менее бросающееся в глаза. Просить о чем-то подобном — все равно что ударить по яйцам.

— Символы важны, — ответил мужчина, снова с легкой улыбкой. — Они рассказывают миру, к чему мы стремимся, во что мы верим.

— Как обман.

— И красота. Потому что самые изысканные подделки так же прекрасны, как и любое произведение искусства.

— Да, хорошо... Мне нужна убедительная подделка. А не произведение искусства.

— Работы, которые создает моя хозяйка, — это одно и то же.

— Тогда, возможно, мы могли бы заняться делом.

— Возможно. — Мужчина слегка пожал плечами. — Это зависит от того, ищете ли вы что-то, достойное ее времени и таланта, и достаточно ли сильно вы этого хотите. — Он спрятал цветок в карман и откинулся на спинку стула, сложив руки на столе. — Итак, скажите мне, кто вы? И почему вы обращаетесь за помощью к моей госпоже?

— Это мое личное дело.

— Нет, если вы хотите продолжать, — сказал Джуро, и в его голосе мягкость смешалась со сталью. — Я буду говорить четко, чтобы мы понимали друг друга. Моя госпожа — лучший подделыватель документов в Старой империи, и, если вы хотите воспользоваться ее услугами, вы скажете мне, кто вы, чего хотите и почему вы этого хотите. Ничего не упуская. — Его янтарные глаза сузились. — Самое главное, не лгите. Я узнаю, если вы это сделаете.

Кровь Леди. Раскрывая свое настоящее имя члену Сородичей, он рисковал привлечь внимание убийцы своего отца, если тот вращался в тех же кругах. Раскрывать свои намерения было еще опаснее — достаточно было шепнуть на ухо констеблю, и его тут же заковали бы в кандалы. И все же, какой у меня выбор?

— То, что вы мне расскажете, останется конфиденциальным, — сказал Джуро, почувствовав нежелание Лукана. — Дальше моих уст и ушей моей госпожи это не пойдет. Даю вам слово.

И слово незнакомца стоит меньше, чем пыль.

— Ладно, — вздохнул Лукан. — Но, по крайней мере, вы можете мне помочь, купив мне еще выпивки.

Ему потребовалось четверть часа, чтобы рассказать свою историю, подкрепленную еще одним стаканом джина, который помог развязать ему язык, хотя и не до такой степени, чтобы он рассказал все. Джуро слушал молча, с бесстрастным выражением лица.

— Как любопытно, — сказал он, когда Лукан закончил. — Приношу свои соболезнования в связи с вашей потерей.

— Да, спасибо. Так вы не собираетесь сказать мне, что я сумасшедший, раз хочу попасть в Эбеновую Длань?

— Не мне решать и обсуждать.

— Но вы так думаете.

— Да.

— Что ж, вероятно, вы правы. — Объяснение своих намерений Джуро только помогло Лукану осознать, насколько это было глупо. Обасса был прав. Все это закончится тем, что я окажусь в цепях. — Знаете что, — сказал он, поднимаясь на ноги, — давайте просто забудем об этом.

— Если это поможет, — сказал Джуро, наклоняясь вперед, — я думаю, моя госпожа очень хотела бы поговорить с вами.

Лукан нахмурился:

— Правда?

— Да. Но сначала вы должны завоевать ее доверие. Вы должен доказать, что вам действительно нужна ее помощь.

— Ах, конечно. Это ваше испытание. — Лукан допил остатки джина и принял решение, покатав жидкость на языке. Он сглотнул. — Я так понимаю, это что-то вроде игры?

Джуро встал, на его губах снова появилась слабая улыбка:

— Следуйте за мной, Лукан.