Обещание Серебряной Крови

Глава 39 ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ЛЮБОПЫТСТВО

Прошло всего несколько дней с тех пор, как Лукан в последний раз стоял в атриуме виллы Зандрусы, но, казалось, прошла целая жизнь. Несмотря на это, место было таким, каким он его помнил: разноцветные птицы порхали между невысокими деревьями, солнечный свет отражался в воде фонтана. Не хватало только Магеллиса, предателя, который в течение многих лет выдавал себя за управляющего Зандрусой. Много пользы ему это не принесло. Магеллис был вознагражден перерезанным горлом, любезно предоставленным клинком Деластро, и, насколько Лукану было известно, его труп все еще лежал в катакомбах, крысы обгладывали его кости. Что касается его настоящего хозяина, Маркетты, то бывший торговый принц сидел, закованный в цепи, в Эбеновой Длани — по-видимому, в той же камере, которую занимала Зандруса. Ничего меньшего он не заслуживал.

Все было кончено.

Предательство Маркетты было раскрыто, Сафрона спасена, невиновность Зандрусы доказана.

И все же, сидя на солнышке, Лукан не мог избавиться от беспокойства, задержавшегося на задворках сознания. Он поежился, несмотря на тепло. Это просто усталость, сказал он себе, подавляя внезапный зевок. Прошло три дня с тех пор, как он расстроил планы Маркетты, и они были изнурительными, наполненными бесконечными допросами со стороны ряда инквизиторов, которые, казалось, были полны решимости отмазать своего лидера — и организацию — от любого участия в заговоре Маркетты. Они допрашивали его часами, отказывая в еде, воде и отдыхе, постоянно пытаясь разорвать его историю по швам — не в последнюю очередь в тех частях, где фигурировали Безликие.

Лукан не мог винить их за это; даже для него самого его рассказ об убийствах и наемниках, призрачных волках и пурпурных кристаллах звучал как бред сумасшедшего. И все же черный овал, каким бы странным артефактом он ни был, подтверждал его рассказ, проецируя воспоминания Волка золотым светом каждый раз, когда Лукан нажимал на светящийся символ. Что еще важнее, Артемио делал то же самое. Лорд-канцлер подтвердил все подробности того, что произошло в большом зале дворца, заставив Лукана благодарить Леди за то, что Маркетта не перерезал Артемио горло, когда у него была такая возможность. Тем не менее, именно слова другого человека в конечном счете убедили следователей в том, что Лукан говорил правду.

Выяснилось, что понтифик не погиб от рук Безликих. То ли мясистая шея спасла его от черного щупальца Кракена, то ли Леди присматривала за своим заблудшим учеником (что, по мнению Лукана, было крайне маловероятно), но вместо этого он потерял сознание и оставался в таком состоянии почти два дня. Когда он, наконец, очнулся и узнал, что Маркетта закован в цепи, он признался в своей роли в заговоре и умолял о помиловании, утверждая, что его вынудили к этому. Какой бы ни была правда, инквизиции этого было достаточно, чтобы в конце концов осудить Маркетту как предателя и убийцу и признать причастность их собственного лидера к заговору. Лукан услышал эту новость ранее тем утром, когда инквизитор сообщил ему — вместе с Блохой и Ашрой — что их заточение в нескольких комнатах дворца закончилось, и они могут быть свободны.

— Вероятно, тебе лучше покинуть город, — сказал инквизитор, бросив на Лукана мрачный взгляд, все еще полный недоверия, даже сейчас. Несмотря на все, что сделал Лукан.

— Поверь мне, — ответил Лукан, дружески хлопнув мужчину по плечу, — я действительно намерен это сделать.

И все же, как бы ему ни хотелось покинуть Сафрону, он не мог. Еще нет. Нет, пока я не получу то, ради чего проделал весь этот путь.

— Лукан Гардова. — Голос был мягким и сочным.

— Зандруса, — ответил Лукан, обернулся и обнаружил торговую принцессу, стоящую под аркой. — Хотя, полагаю, теперь мне следует называть тебя леди Джеласси.

— Пожалуйста, — сказала женщина, улыбаясь и делая шаг вперед. — Зандруса прекрасно подходит. Ты более чем заслужил это право. — Она протянула руку.

— Ты хорошо выглядишь, — ответил Лукан, протягивая свою. Пожатие женщины было крепким.

— Я это чувствую , — ответила торговая принцесса, и ее глаза засияли вновь обретенной энергией. — Забавно, что может сделать с тобой вкус свободы. — Она была совсем не похожа на ту женщину, которую Лукан впервые встретил в глубинах Эбеновой Длани; она сменила грязные лохмотья на парчовую тунику с высоким воротником, застегивающуюся на серебряные пуговицы. — Тем не менее, я не могу отрицать, что после четырехчасового заседания Совета новизна уже немного улетучилась. — Она указала на пару плетеных кресел. — Ну что, сядем?

— Совет уже решил судьбу Маркетты? — спросил Лукан, когда они сели.

— Пока нет, — ответила Зандруса, и улыбка исчезла с ее лица. — Многое изменилось с тех пор, как я в последний раз была свободной женщиной, но только не работа Позолоченного совета.

— В чем причина задержки? Конечно же, никто не утверждает, что Маркетта невиновен?

— Нет, ничего подобного — Совет единогласно признал его вину. Предоставленные тобой экстраординарные доказательства более чем убедили самых недоверчивых. Неудивительно, что некоторым из моих коллег было трудно поверить в роль, которую сыграли Безликие, но, к счастью, рассказ Артемио подтвердил твою версию событий, и поэтому у них не было другого выбора, кроме как ее принять. Несмотря на это, среди моих коллег есть те, кто ратует за помилование Маркетты.

Лукан фыркнул:

— Этот человек убийца. Предатель.

— Так и есть, но к него очень длинная родословная, и его имя по-прежнему вызывает уважение.

— Даже после всего того, что он сделал?

— Старые семьи всегда защищают своих. Несомненно, для некоторых из моих коллег-советников единственным преступлением лорда Маркетты было то, что его поймали. Многие из них разделяют его взгляды на Сафрону, даже если они могут возражать против его методов. Старики цепляются за старые предрассудки.

— Вроде лорда Мурильо.

— Действительно. — Глаза Зандрусы остекленели, как будто она снова увидела стены своей камеры. — Когда мы разговаривали в Эбеновой Длани, я сказала тебе, что, должно быть, за всем этим стоит Мурильо, поскольку он даже не пытался скрыть тот факт, что ненавидит меня и мои идеи. Но Маркетта... Он всегда казался таким добродушным, несмотря на наши разногласия. Я полагаю, зло наиболее сильно, когда оно улыбается и пахнет розовой водой.

— Маркетта боялся тебя, верно?

— Конечно. Такие люди, как он, боятся всего, что угрожает их взглядам на мир и их пониманию своего места в нем. Как первая зар-гхосанка в Позолоченном совете, я олицетворяла все, чего он и его союзники боялись, все, что они презирали. Они хотели повернуть время вспять, воссоздать мир, в котором безраздельно властвовала Сафрона, а Зар-Гхоса ежилась под ее могуществом. Мир, в котором они чувствовали бы себя в безопасности, потому что недалеких людей легко напугать прогрессом и переменами. Без сомнения, растущая поддержка моих различных реформ только усилила их страх передо мной.

— Вот почему Маркетта приказал убить Савиолу и обвинил тебя в этом преступлении тебя — он хотел убрать с дороги вас обоих.

— Верно. Он знал, что мы будем возражать против его назначения лордом-протектором и что, даже если мы не сможем этого предотвратить, мы станем занозой в заднице его амбиций в отношении Сафроны. — Выражение лица Зандрусы стало суровым. — И мы бы так и поступили, запомни мои слова. Мы бы боролись с его предрассудками и империалистическими амбициями на каждом шагу. Вот почему он знал, что должен с нами расправиться. Мы представляли угрозу. Маркетта был кем угодно, но не глупцом. Совсем не глупцом. Его план был гениальным, хотя я и спрашиваю себя... Как он вообще связался с Безликими?

— Я даже не уверен, что он это сделал, — ответил Лукан. — В записях говорится, что Безликие всегда появлялись, когда обнаруживался один из пурпурных кристаллов. Может быть, они как-то их чувствуют... — Он замолчал, вспомнив видения, которые предстали перед ним, когда он прижал палец к драгоценному камню на рукояти Клинка Сандино: черная башня, поток белого света, бледные щупальца в небе — и ощущение, охватившее его, ощущение огромного, вневременного присутствия...

— Что ж, я не сомневаюсь, что со временем наши инквизиторы узнают от него правду... Лукан, с тобой все в порядке?

Он вздрогнул, и воспоминание исчезло.

— Да, — сказал он, выдавив улыбку. — И что же теперь с ним будет?

— Мои коллеги-советники, без сомнения, будут спорить еще день или два, но Маркетта отправится в Костяную яму. Не сомневайся. В прошлые годы он, возможно, и смог бы избежать подобной участи, но в Позолоченном совете грядут перемены — медленно, но они грядут. Он получит по заслугам.

— Сомневаюсь, что он встретит этого монстра с таким же мужеством, как ты.

— Надеюсь, что в будущем никому больше не придется сталкиваться с этим существом. Это варварская практика, которая осталась в прошлом, как и многое другое. Но сейчас у нас есть более неотложные дела.

— Могу себе представить. Я видел, что случилось с кварталом Зар-Гхосан.

— Неописуемая трагедия. — По лицу Зандрусы пробежала тень. — Мой народ потерял свой дом в этом городе. Весь район лежит в руинах и нуждается в полном восстановлении. Остается вопрос о самой Зар-Гхосе. Когда королева узнает, что ее посол был не агрессором, а жертвой во всем этом, она потребует компенсации, считая это делом чести, а мой народ очень упрям.

— Я слышал, что посол выжила в хаосе на площади.

— Да, слава Ллалу. К счастью, судя по тому, что мне сказали, спокойные головы среди констеблей возобладали, и ее арестовали, а не прирезали на месте, что само по себе является милосердием. Ее смерть значительно усложнила бы ситуацию. К счастью, она уже на пути домой, неся письмо для своей королевы, написанное моей собственной рукой. Хотя квартал Зар-Гхосан и был охвачен пламенем, но мирный договор между Сафроной и Зар-Гхосой не должен последовать этому примеру. Этого не должно произойти. Еще одна война не выгодна никому.

— Попробуй сказать это толпе, которую я видел вчера вечером в таверне. Они, похоже, очень хотели пролить кровь зар-гхоссцев.

— Эмоции все еще на пределе, — кивнула Зандруса. — И мы должны быстро найти способ объяснить нашим гражданам, что вся эта кровь и хаос — дело рук Маркетты, а не Зар-Гхосы. Я беспокоюсь о дальнейшем насилии... — Она отмахнулась от собственных слов, и на ее лицо вернулась улыбка. — Посмотри на меня, я взваливаю на тебя все свои проблемы. Приношу свои извинения.

— Если я могу чем-то тебе помочь...

— О, ты и так уже сделал более чем достаточно, Лукан. Сафрона в большом долгу перед тобой. Как и я.

— Да, ну... мне кое-кто помогал.

— Да, я надеялась познакомиться с твоими друзьями — Блохой и Ашрой, верно? Они не пришли с тобой?

— Блоха с твоей садовницей. Боюсь, ее больше интересует твой пруд с рыбками, чем ты сама.

Зандруса рассмеялась:

— А Ашра? Инквизиторы, несомненно, посадили бы ее в тюрьму, если бы имели хоть малейшее представление о том, кто она на самом деле.

— Ты знаешь?

— Конечно. В конце концов, когда-то я была контрабандисткой. Но не волнуйся, мои уста на замке. Инквизиция никогда не узнает, что один из героев, спасших город, также является одним из его лучших воров.

— По-видимому, самым лучшим. И я не видел ничего, что заставило бы меня усомниться в этом утверждении.

— Я слышала истории о ней. Говорят, она может проходить сквозь стены…

Лукан промолчал. Ему удавалось сохранить тайну Ашры во время различных допросов, и он не собирался раскрывать ее сейчас, даже бывшей контрабандистке. Вместо этого он просто улыбнулся.

Зандруса снова рассмеялась:

— Хорошо, храни свои секреты при себе. Жаль, что я не познакомилась с ней, я бы хотела поблагодарить ее лично.

— Она исчезла после того, как нас освободили, — ответил Лукан, вспомнив поспешный уход воровки и резкое прощание, хотя она согласилась обнять Блоху. — Я не уверен, где она. — Скорее всего, залегла на самое дно.

— Что ж, — продолжила Зандруса, — как я уже сказала, город перед вами в долгу — перед всеми вами троими. Как и я. Долг, который я никогда не смогу вернуть.

— Кстати, о долгах, есть вопрос о выплате Деластро...

— Я уже позаботилась об этом, — сказала торговая принцесса, поджав губы при упоминании имени предводительницы наемников. — Хотя мне и больно платить такую крупную сумму кому-то, замешанному в заговоре Маркетты, сделка есть сделка. Можешь не сомневаться, она получит свои деньги. — Зандруса взмахнула рукой, словно отгоняя неприятный запах. — Я могу только надеяться, что мой долг перед тобой может быть выплачен так же легко.

— Может, — ответил Лукан. — Я не могу говорить за Блоху или Ашру, но от тебя я хочу только шкатулку, которую оставил мне отец.

— И ты ее получишь, — ответила торговая принцесса, нахмурив брови. — Но, конечно, я могу предложить тебе нечто большее — золото или, возможно...

— Есть более важные дела, которым нужно твое золото. Я просто хочу забрать шкатулку отца.

— Ты хороший человек, Лукан Гардова.

— Стараюсь быть.

Зандруса взглянула на арки слева от себя и щелкнула пальцами.

— Валестия, не могла бы ты... — Хорошо одетая молодая женщина с темными волосами, заплетенными в косу, вошла во двор, неся серебряный поднос. — Моя новая управляющая, — добавила торговая принцесса с печальной улыбкой. — Которая, я уверена, окажется гораздо более преданной, чем Магеллис.

— И гораздо менее охотно будет мириться с вашим беспорядком, — добродушно ответила женщина. — Когда вы закончите свои дела здесь, возможно, миледи соблаговолит навести порядок на письменном столе в своем кабинете.

— Я уже жалею, что наняла ее, — театрально прошептала Зандруса, прикрываясь поднятой рукой.

Лукан едва расслышал этот обмен репликами и почти не обратил внимания на улыбку, которой одарила его Валестия, протягивая поднос. В другой день, при других обстоятельствах, он бы встретился взглядом с ее глубокими карими глазами и улыбнулся в ответ — возможно, даже попытал бы счастья в попытке пофлиртовать.

Вместо этого он мог только смотреть на маленькую шкатулку на подносе. Он с первого взгляда понял, что это Фаэрон; в ней было то особое качество непохожести, которым обладали все подобные предметы. Она была выкована из сплава, имевшего необычный зеленый оттенок, хотя украшения по углам, казалось, были сделаны из золота — время от времени фаэронцы опускались до работы с материалами, которые, впоследствии, люди будут считать сокровищами. Посередине изогнутой крышки была вставлена стеклянная панель. Что ж, отец, подумал Лукан с чувством предвкушения, посмотрим, какой сюрприз ты приготовил для меня из могилы. Он взял шкатулку и поблагодарил Валестию, которая поклонилась и удалилась, шурша шелком.

— Ты уверена, что не знаешь, что здесь? — спросил он Зандрусу, вертя шкатулку в руках. — Мой отец никогда не говорил?

— Ни слова.

— И ты никогда не пыталась ее открыть?

— Конечно пыталась, — с улыбкой ответила Зандруса. — Я когда-то была контрабандисткой, помнишь? Назови это... профессиональным любопытством.

— Но тебе так и не удалось?

— Да. Как я уже сказала, она откроется только для тебя.

— Тебе повезло, что шкатулка тебя не подожгла. — Или что-нибудь похуже.

— Нет риска, нет и награды. — Зандруса указала на шкатулку, глаза ее горели от предвкушения. — Тогда давай, приступим к делу. Если эта чертова штука тебя подожжет, даю слово, я брошу тебя в фонтан.

— А если у меня лопнут глаза? — спросил Лукан, улыбаясь, чтобы скрыть волнение. — Или моя плоть расплавится?

Зандруса рассмеялась:

— Давай будем пересекать реку, когда до нее дойдем.

— Хорошо, но, возможно, тебе придется меня нести.

Лукан прижал большой палец к стеклянной панели, и сердце его подпрыгнуло к горлу.

Не было никакого огня. Не было ни льда, ни боли, ни насекомых, ползающих под кожей. Только тихий звон, когда панель засветилась золотом. Лукан с облегчением убрал палец. Крышка бесшумно поднялась сама по себе. Зандруса наклонилась и присоединилась к нему, вглядываясь в единственный предмет, лежавший в мягкой обивке шкатулки.

— Ключ, — выдохнул Лукан. Что, черт возьми...

Он брал его осторожно, опасаясь новых фокусов Фаэрона, но ключ, вроде, был сделан человеческими руками из чугуна, который обеспечил солидную тяжесть на ладони. Его ручка имела форму буквы Ч и была украшена двумя драгоценными камнями, гранатом и аметистом, по одному в верхней и нижней половине буквы.

— Ключ, — повторил он, и в его голосе зазвучал гнев. — Я проделал весь этот путь, несколько раз рисковал жизнью... Кровь леди, я помог предотвратить войну, и все, что я получил взамен, — это чертов ключ...

— Это не просто ключ, — сказала Зандруса с любопытством в голосе. — Это символ банка Черный Огонь в Корслакове. Если верить слухам, это самое надежное хранилище в Старой империи. Не говоря уже о заявлениях самого банка...

— Корслаков? — прервал ее Лукан, недоуменно качая головой и вертя ключ в руках. — Но у моего отца нет... не было никаких интересов в Корслакове. Он никогда не упоминал об этом. Я думал, что он никогда там не бывал.

— Ключ говорит об обратном. — Зандруса откинулась на спинку стула, выражение ее лица стало задумчивым. — Кажется, в хранилище банка Черный Огонь есть кое-что, что твой отец хотел бы передать тебе.

— Например?

Торговая принцесса пожала плечами:

— Кто может сказать? Твой отец всегда был человеком-загадкой.

— Разве я этого не знаю? — ответил Лукан, с трудом выговаривая слова и сжимая в кулаке шейку ключа. Сначала письмо, теперь ключ. Загадка за загадкой. В тот момент ему ничего так не хотелось, как швырнуть ключ в фонтан и оставить его там ржаветь. Вместо этого он подавил растущий гнев.

— Тогда в Корслаков, — сказал он без особого энтузиазма.

— Это будет настоящее приключение, — с улыбкой сказала Зандруса, разводя руками. — Возможность увидеть Город шпилей и все чудеса, которые в нем есть. Я завидую тебе, Лукан.

— Это будет долгое путешествие, — ответил Лукан, вспомнив карту Старой империи, висевшую в кабинете его отца, на которой Корслаков был изображен расположившимся далеко на севере, в окружении гор и густых лесов Зимнеполья. Он все еще помнил легенду про пустое месте за горами Волчий Коготь к северу от города. Там, на землях, не нанесенных на карту, обитали люди, которые выглядят как звери, и звери, которые ходят как люди. Даже сейчас от этого у него по спине пробежал легкий холодок.

— Ты отправишься на корабле, самом быстром, который я смогу найти, — сказала Зандруса, щелкнув пальцами. — Позволь мне уладить детали. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

— Я ценю это, — ответил Лукан, все еще думая о Корслакове. Он уставился на ключ, на драгоценные камни, поблескивающие на свету. Что, черт возьми, отец хранил в этом хранилище? Что могло быть такого важного? И зачем оставлять ключ, не приложив даже записки с объяснениями...

— А теперь, — сказала Зандруса, поднимаясь на ноги с глубоким вздохом, — боюсь, я должна тебя покинуть. Дела Совета не могут ждать женщину. Нам нужно навести порядок в городе.

— Мы сможем поговорить еще раз? — спросил Лукан, вставая рядом с ней. — Я хотел бы побольше узнать о твоей дружбе с моим отцом.

— Конечно, — усмехнулась Зандруса. — Я расскажу тебе историю о том, как мы познакомились. Руины Фаэрона, толпа разъяренных стражников, отчаянный побег... Это было настоящее приключение.

— Приключение? — переспросил Лукан, нахмурив брови. — Мы говорим о Конраде Гардове? Ученом, который едва мог найти выход из собственного кабинета?

— О том самом. — Торговая принцесса рассмеялась. — В свое время Конрад был настоящим искателем приключений. Хотя... — Выражение ее лица стало печальным. — Я чувствую, что он сильно изменился после смерти твоей матери.

— Да.

— Мне жаль это слышать. — Улыбка Зандрусы вернулась. — Мы поговорим об этом позже. А пока наслаждайся моей виллой и относись к ней как к своей собственной. Увидимся вечером. — Она поклонилась и собралась уходить.

— И еще кое-что.

— Конечно, — ответила Зандруса, поворачиваясь обратно. — Тебе нужно только назвать его.

— Не думаю, что у тебя в погребе найдется бутылка красного парвана?