Облака среди звезд

Глава 9

— Это какой-то новый фотограф, правда? — Корделия выглянула из окна на улицу.

Она сидела на подоконнике в столовой с коробкой рукоделия и читала свой любимый отрывок из «Маленькой женщины», где юная героиня умирает от чахотки.

Отодвинув штору, я осмотрелась вокруг. Мы существовали, словно в осажденной крепости, постоянное присутствие около наших дверей репортеров неизменно напоминало нам о том, в каком скверном положении находилась наша семья.

…Порция вошла в столовую и вместе с нами стала разглядывать толпу незваных гостей на улице. Она уже пришла в себя, синяки ее желтели и постепенно исчезали, только сломанный зуб сильно портил ее красивое лицо. Но заставить себя пойти к зубному врачу она так и не смогла. Ей по-прежнему снились кошмары, потому она уже третью ночь спала в одной комнате со мной, боясь оставаться одна. Она больше не желала говорить о случившемся, и мы дали друг другу обещание не вспоминать прошлое. Она уверяла меня, что с ней все в порядке, но вид ее внушал мне тревогу. Внезапно она повернулась и посмотрела туда, куда указывала Корделия.

— Это же один из телохранителей Дмитрия! — Она схватила мое запястье. — Не Чико, другой! По-моему, его зовут Декс.

— Ты уверена? — Ничем не примечательный человек стоял около фонаря и курил сигарету. — Я ничего не вижу за твоей головой, Корделия.

— Нет, я не ошибаюсь, я еще не сумасшедшая, и галлюцинаций у меня нет! — Порция очень взволновалась. — У него родимое пятно на щеке. Можешь не сомневаться, я его узнала.

— Кое-кого из них отсюда давно пора вышвырнуть пинками, — заметила Корделия.

— Я ничего не вижу… — Он ничем не отличается от остальных, они все на одно лицо. — Но тут он повернулся, и я ясно различила на его щеке, ближе к подбородку, красноватое пятно. — Порция! Все верно, это он! Но что ему нужно?

— Наверное, ждет, чтобы Мария-Альба хорошенько треснула его половником. Ты иногда бываешь ужасно глупой, Хэт. Разумеется, он сюда притащился, чтобы найти меня.

— О чем он хочет говорить? — не унималась я. — И вообще, где ты познакомилась с этим Дмитрием?

— Брон нас познакомил. Он сводил меня в «Зеленого дракона» просто так, выпить по стакану джина, там-то мы и встретили Дмитрия. Он сказал мне, что этот тип очень богат. — Порция немного покраснела от смущения. — Я подумала, что он бы мне подошел на время. Потом Брон куда-то отошел, и мы долго разговаривали наедине.

Я слушала ее молча. В голове у меня возникло страшное подозрение, что Брон не случайно свел Патрицию с этим мерзавцем, но я не хотела верить, что он действительно способен был продать сестру, хотя у него вдруг появились деньги в последнее время.

— Что за низость! — не выдержав, воскликнула я.

— Конечно, он негодяй, — согласилась Порция, имея в виду не Брона, а Дмитрия, — но что здесь нужно Дексу?

— Он сейчас говорит с одним из репортеров, — сообщила Корделия, устроившись поудобнее на подоконнике.

— Ну что там такое? — Порция потрясла ее за плечо. — Скажи, что происходит.

— Он качает головой. И смотрит на дом. Он увидел меня! — Корделия задернула штору. — Нет, правда, он меня видел!

— Замолчи, — Порция потянула от окна Корделию, — от тебя никакого проку, пусть посмотрит Хэрриет.

— Не толкайся, он достал маленькую книжку и что-то пишет. И вырвал страницу. А теперь идет по дорожке, идет прямо к нам!

Мы услыхали шум за дверью, что-то упало в почтовый ящик. Дирк, мирно дремавший после завтрака на софе, сорвался с места и понесся в прихожую с громким лаем.

— Я возьму. Какая ты противная, Порция, порвала мою кофту. Надеюсь, это любовная записка. Или стихотворение. Правда, даже издалека он такой мерзкий, что смотреть тошно.

Она выбежала из комнаты, не обращая внимания на протестующие крики Порции, и через минуту вернулась назад с запиской. Корявым размашистым почерком без знаков препинания в ней было написано:

«Верни нам одежду иначе пожалеешь о том что родилась».

Корделия разочарованно вздохнула:

— Дурацкое письмо. Ничего интересного… А что еще это за одежда?

Мы переглянулись, не понимая, о чем речь, но в эту минуту в столовой появился Брон.

Брон выглянул в окно, не обращая внимания на мой недовольный и мрачный взгляд.

— Корделия, — продолжал он, — будь паинькой, скажи Марии-Альбе, чтобы приготовила мне куриный сэндвич. Я познакомился с девицей, у отца которой собственный банк. При одной мысли об этом я чувствую голод. Ну, и как они там? — Он кивнул в сторону журналистов. — Кого я вижу? Гриз тоже здесь. Это он мне пальто продал. А это что за парень с пятном на физиономии? Не понимаю, что им нужно, я заплатил аванс и ничего не должен. И какого черта он там болтает с газетчиками? Надо ему сказать, чтоб убирался.

— Нет, не делай этого! — закричали мы втроем одновременно.

— А может, они пальто требуют вернуть? — предположила Корделия.

— О чем ты говоришь? — Брон схватил за руку Корделию. — Кто это требует?

— Он пишет, мы пожалеем, что родились, если не вернем его, — пояснила Корделия. — Пусти меня, мне и так Порция кофту порвала.

— Я тебе сейчас голову оторву. Что ты собираешься делать с моим новым пальто? Говори быстро!

— Вот, прочитай… — Порция отдала ему записку.

Брон развернул бумагу, но еще до того, как он успел прочесть текст, Корделия повторила:

— Иди, отдай им его. И побыстрее.

— Я пойду с тобой, — сказала Порция. — Они меня достали.

Брон смотрел на Порцию в полном изумлении.

— Что с ней такое случилось? — Он обращался ко мне, словно я была вместе с Порцией в Ковентри. Дирк тревожно бегал по комнате, прислушиваясь к шорохам за дверью.

— Где ты взял деньги, чтобы заплатить за пальто? Дмитрий дал тебе их, да? Порция мне все рассказала. Он изнасиловал ее, угрожая пистолетом, и держал взаперти в своем доме. Ей пришлось переспать с телохранителем, чтобы сбежать. Этот тип, который требует пальто назад, — из банды Дмитрия. Ты настоящая свинья, Брон! — Я уже не говорила, а кричала, наступая на него в ярости, но Порция вовремя удержала меня.

— Это правда? Ты не шутишь? — спрашивал он, глядя мне в глаза. — Хорошо! Нечего на меня орать! Я понятия не имел, что он собирается делать. Я познакомил его только потому, что Порция так захотела. Ты сама знаешь, она не особенно разборчива в выборе любовников. Дмитрий видел ее пару раз в «Драконе» и попросил меня познакомить его с ней. Я ничего дурного в этой просьбе не видел. Неужели ты думаешь, я стал бы это делать, если бы знал, кто он. Но вот уж чего я точно не делал — не брал у него денег. Ни пенни. Клянусь честью…

— А где же ты тогда взял деньги? Я тебе не верю. Ты лжешь.

— Не понимаю, почему я должен отчитываться перед тобой, откуда я беру деньги?

— Я пойду в полицию. Нужно было сразу это сделать. — Я решительно направилась к двери, но Брон остановил меня:

— Постой, не горячись. Тебе это не понравится, но я взял деньги у последнего хозяина Дерека. Он хотел отдать собаку в хорошие руки. И предложил мне в придачу сто фунтов.

— Чудесно! — отозвалась я, не зная, плакать мне или смеяться. — Представляю, как бы ты выглядел, если бы рассказал все это в полиции.

— Как невинная жертва, полагаю, — ответил мне брат, — а тебе — урок, нечего обвинять человека, не имея доказательств. Ты очень любишь искать виноватых. И потом, неужели ты всерьез собиралась выставить меня таким злодеем?

Я покачала головой.

В это время из прихожей донесся голос Корделии:

— Вот ваша одежда. Берите и убирайтесь! Вы что, не поняли?

— Какой кошмар! Жаль будет, если все так закончится. Ты говоришь, что купил его у Декса, а ведь оно могло быть украдено где-нибудь!

— Что-что? Я ничего не крал. Черт побери, да вы посмотрите на этих репортеров!

Все собравшиеся толпой ринулись к нашей лестнице, расталкивая друг друга, чтобы завладеть несчастным пальто Брона. На том месте под фонарем, где раньше стоял Декс, теперь был другой человек, и он тоже курил сигарету.

— Я вообще-то не у Декса его приобрел. Почему он так им интересуется?

— Нечего набрасываться на меня как дикая собака, — донесся голос из-за двери, — это не та одежда, о которой я говорю.

— Я поняла… Это одежда Чико. Вот зачем он пришел.

— А где она?

— Я отдала ее Марии-Альбе, а она отнесла ее Лавди на тряпки.

— Что ты натворила! — Порция замерла на пороге. — Ты ненормальная, Хэт!

— Прости, но я не могла оставить дома дурно пахнущие вещи.

— Вот это действительно урок — не трогай то, что не твое. Как бы нам не пришлось пожалеть о том, что мы родились, а все из-за твоей занудной аккуратности! — Порция схватилась за голову, не зная, что делать.

— Не придется, я сейчас позвоню инспектору Фою! — Я бросилась в коридор к телефону.

— Добрый день, Хэрриет. Как ваши дела? — Я сразу почувствовала себя спокойнее, услыхав его доброжелательный голос, и начала рассказывать, что с нами произошло. — А что в этих вещах примечательного? — спросил он, как только понял, в чем проблема.

— Я не знаю. Ничего особенного. Рубашка, кожаный жакет, поношенный и старый, такие носили в пятидесятые. И джинсы.

Инспектор вздохнул и затем добавил:

— Не выходите из дома и никого не пускайте. Я буду через час.

Я была уверена, что он сдержит слово. Услыхав, что подъехала машина, я подошла к окну. Наверняка, завидев ее, Декс успел сбежать, — любой опытный преступник усмотрел бы в автомобиле без номеров опасность.

— Мисс Бинг, — инспектор внимательно смотрел на Порцию, — мы будем вам признательны, если вы подробно изложите все, что с вами произошло. Это прежде всего поможет нам защитить вас.

— Ну уж нет, если речь идет о медицинской экспертизе у ваших врачей-садистов. Поищите другую дурочку, я ни за что не пойду! — Порция гневно сверкнула глазами. — Даже не заикайтесь…

— Я все понимаю… — Инспектор сел в кресло, достал сигару и нахмурился, но, когда посмотрел на меня, я кивнула, в знак того, что он может закурить.

Он вынул из портфолио несколько фотографий, и Порция стала по очереди рассматривать их.

— Нет, нет, нет, не… Хотя… погодите минуту. Господи! Кажется, это он и есть! Я не очень уверена, потому что не видела его без темных очков.

Инспектор взял фотографию и нарисовал темные круги вокруг глаз.

— Это он, Дмитрий, — подтвердила Порция со слезами в голосе.

— Хорошо, Порция. Вы позволите мне так обращаться к вам? — Инспектор затянулся и задумчиво выдохнул струйку дыма. Порция согласно кивнула. — Он давно занесен в нашу картотеку. Вымогательство, разбойные нападения, грабежи.

— Чико, — она выронила из рук фотографию, — и вот этот тоже, он написал, что мы пожалеем о дне, когда родились. — Она положила на стол фото Декса.

— Я не могу посадить их без улик — к сожалению, таков закон. Вы могли бы узнать дом, в который вас привезли?

— Он не в Девоне, а гораздо дальше.

— Это, должно быть, Оксшотт, — сказала я. — Это же Серрей, так говорила Офелия. О, вот и она.

Офелия вошла в гостиную, одетая в меховое пальто. Она была ярко накрашена, вокруг глаз поблескивали серебристые тени, казалось, взгляд ее лучился звездным светом. Инспектор почтительно встал, но когда она увидела его, то разочарованно вздохнула:

— Я вернусь поздно, не запирайте дверь на нижний замок.

Она уже собралась уходить, но Фой остановил ее:

— Погодите минуту, мисс Бинг, у вашей семьи серьезные проблемы, вы можете тоже попасть в весьма неприятное положение, не уходите из дома — рядом могут быть опасные люди.

— Ну так арестуйте их! — Офелия вызывающе посмотрела на инспектора. — Это же ваша работа.

— На данный момент у меня нет такой возможности.

— А это уже ваши проблемы. — Офелия усмехнулась. — Спасибо за предупреждение. Я ухожу.

Инспектор шагнул вперед и загородил дверной проем. Мне вдруг показалось, что он гораздо сильнее, чем можно было предположить на первый взгляд, и выглядел он как человек, с которым лучше не вступать в напрасные споры.

— Не делайте глупостей, — коротко велел он ей, — у меня нет никакого желания через два часа смотреть на ваш труп, выловленный из реки. Подумайте, как отвратительно будете выглядеть, если больше ничего вас не может убедить. В морге и так полно работы.

Офелия уставилась на него в полной растерянности, но тут же снова приняла беззаботный вид — ей даже удалось выдержать его суровый взгляд.

— Знаете, жизнь все равно рано или поздно кончается… — В гневе она сняла и швырнула на пол пальто. Только тогда он отошел от двери и пропустил ее. Я услышала, как простучали по лестнице ее шаги. Она, видимо, возвратилась в свою комнату.

Если Фой и гордился своей победой, то виду не подал.

— Чико требует свою одежду не случайно, значит, в карманах что-то было. Мне нужно поговорить с вашим садовником.

— Лавди не очень любит отвечать на вопросы, — поспешила я предупредить инспектора, боясь, что он несколько неправильно воспримет нашего странного друга, — он немножечко необычный человек.

— Не беспокойтесь, мне случалось иметь дело с разными людьми. — Инспектор положил сигару на край пепельницы. Я уже привыкла к этому загадочному курительному ритуалу, сопровождавшему его интенсивные размышления. Теперь он сосредоточился на предстоящем разговоре, вынул из кармана блокнот и карандаш.

— Благодарю вас за любезность, мистер Лавди, я инспектор полиции Фой…

— Я знаю, кто вы есть. Я все читал в листках, которые принесли вчера вечером. — Хотя Лавди родился и вырос в лондонском Ист-Энде, по его акценту можно было предположить, что он провел полжизни среди шотландских гор или вересковых пустошей Уэльса.

— О!.. — Инспектор улыбнулся то ли насмешливо, то ли с симпатией. — Ну, тогда, мистер Лавди, я уверен, вы еще не забыли о той одежде, которую мисс Бинг дала вам.

— А как же нет, одёжу, что из пыли дьявольской соткала прислуга королевы Маб.

— И что же, — инспектор потянулся за своей сигарой, — вы с ней сделали?

— Ничего, милорд.

— И где же она?

— Ее поглотило пламя. Я только смертный, а не волшебник — и не могу ее вернуть.

— Так она уничтожена? — не скрывая разочарования, спросил инспектор.

— Это сложный вопрос, милорд, ведь никто не знает, куда деваются вещи, которые исчезли в огне. Быть может, они превратились в дьявольские тени и несутся теперь в темноте в поисках новых жертв. Только один человек может ответить на это.

Инспектор нахмурился.

Лавди возвратился в свой лабиринт, оставив на ковре несколько сухих листьев.

И вот, когда я уже не сомневалась, что ничего хуже случиться уже не может, выяснилось еще кое-что. Инспектор предупредил нас, что следует ограничить выходы из дома. Ни при каких обстоятельствах не следовало выходить по вечерам и ночью, а если действительно появится необходимость выйти на улицу, то делать это лишь при дневном свете, когда вокруг много народу. Мы обязательно должны извещать полицейских, дежурящих у дома, о своей отлучке и времени, когда планируем возвратиться. Нельзя сказать, что такая программа вселяла в нас оптимизм, к тому же у нас постепенно сформировался стойкий ужас перед встречей с любым незнакомым человеком вне дома.

Но вслед за этими неприятностями последовала еще одна — исчезновение Марка-Антония. Он быстро превратился в любимца репортеров, но сам был слишком брезглив и не подпускал их к себе. Однако как-то дождливой ночью он не вернулся домой, и мне пришлось пойти спросить у охраны, не видели ли они нашего кота. Они сообщили, что час назад появился какой-то странный тип с родимым пятном на лице и тарелкой кошачьего корма. Он сразу привлек внимание полицейских, ибо вовсе не походил на любителей домашних животных.

Я напомнила дежурному, что это и был тот самый человек, который прислал нам записку с угрозами и требованием вернуть одежду. Все сильно встревожились, я позвонила Фою и пожаловалась на исчезновение нашего любимца, однако он сказал, что не может послать наряд полиции для поисков пропавшего кота.

После этого происшествия настроение мое испортилось окончательно, и я уже не верила, что все когда-нибудь исправится. Я подумала, как тяжело будет переживать Мария-Альба исчезновение Марка-Антония.

Все, кроме меня, старались как-нибудь забыться и развеяться. Брон с Офелией уселись за рояль в гостиной и играли свадебный марш в четыре руки. Порция, закрывшись в своей комнате, читала кулинарные книги, объясняя свое увлечение тем, что больше не может ни читать, ни думать о сексе, и даже невинное описание поцелуя в романе вызывало у нее отвращение.

Мы с Корделией собирались размножить фотографии Марка-Антония, чтобы расклеить копии по всему нашему району с объявлением о вознаграждении. Корделия предлагала поставить на окне свечу — якобы она могла привлечь кота, если он потерялся и теперь бродит где-нибудь поблизости. Но когда я думала о том, что с ним могло случиться в городе, сердце застывало от ужаса. Под вечер мы услыхали странный шум, словно кто-то скребся у нашей входной двери. Я тут же бросилась на лестницу и увидала там Марию-Альбу, сосредоточенно чистившую коврики щеткой. Но на следующий день ситуация осложнилась: около полудня я вдруг увидела в окно, что Мария-Альба, рыдая, стоит на коленях перед отцом Элвином и умоляет его отпустить ей грехи. Стало очевидно, что пора звонить доктору, наблюдавшему нашу домоправительницу.

Мне пришлось ждать ответа довольно долго, поскольку медик решил проконсультироваться с коллегами. Тут же произошла странная история с одним из дежуривших у нас полицейских. Он зашел выпить чашку чая, но вскоре выскочил из дома как ошпаренный, схватившись руками за голову. Я попыталась выяснить у него, что произошло. И он начал сбивчиво, с трудом удерживаясь на ногах, рассказывать, как после чая ему стало не по себе: что-то вспыхнуло перед глазами, и все поплыло вокруг.

К счастью, скоро прибыл инспектор Фой. Ничего особенно на кухне мы не обнаружили, к нам присоединился и один из репортеров, уверяя нас, что такие приступы дурноты могут вызывать у некоторых людей самые обычные запахи, например аромат лимона или лаванды.

— Гораздо больше это похоже на воздействие галлюциногенов, — заметил инспектор, обследуя чашки и бутылки, стоявшие на столах. — Должно быть, замедленного или слабого действия. — Он посмотрел на часы. — Полпятого. Кто здесь пил чай?

— Вероятно, все, кроме Корделии, — ответила я, — даже репортеры. Я тоже пила и чувствую себя прекрасно. О, может, все дело в сахаре? Мария-Альба всегда кладет три ложки.

Инспектор сунул палец в сахарницу и облизал его.

— Вкус вполне нормальный, но надо проверить. Я бы хотел знать… — Он медленно достал сигару, собираясь прикурить. — Хотел бы, — продолжал инспектор, обращаясь к пострадавшему полицейскому по имени Дики, — чтобы выяснили, что за вещество так на вас подействовало.

Воцарилась тишина, стало слышно, как Мария-Альба в своей комнате поет колыбельную. А в это время репортер, не в силах устоять перед искушением, пытался отломить ложкой кусочек шоколадного торта, стоявшего на столе.

Инспектор коротко вздохнул:

— Не могу думать, когда кругом так шумят. Усадите этого несчастного в машину, надо отвезти его к врачу. Дайте мне сосредоточиться… — Сержант Твитер, поддерживая Дики, повел его на улицу к машине. — Да, что-то похожее на ЛСД. Точно, в крупинках сахара. — Мы начали вытаскивать все миски и коробки, пока не обнаружили старую форму для бисквита с сахарным песком.

— Знаете, мы почти не пользуемся сахарным песком, — заметила я и, заглянув в комнату Марии-Альбы, показала ей сахарницу и формочку: — Откуда ты это взяла?

Она смотрела на меня в изумлении:

— Бриллианты, блеск, искры…

— Нет, не бриллианты, Мария-Альба, zucchero (сахар)!

— Да, да! Джек!

— Кто такой Джек? У нас нет в доме никого по имени Джек.

— Нет, нет, нет… — Она упрямо трясла головой, — Джек!..

Внезапно я поняла, о чем она говорит.

— Знаю! Это не Джек, это giacca — пиджак. Наркотики были в пиджаке Чико. Вот как они сюда попали: Мария-Альба, решив, что у нас нет денег, не смогла выбросить столько сахара.

— Если все это ЛСД, то банка стоит тысячу фунтов, не меньше, — заметил инспектор. — Ничего, наши ребята их отыщут. Кто еще пил чай с сахаром?

— Офелия — нет, Порция — нет. О Боже, Брон!

Я уже бросилась наверх к Брону. Брат лежал на диване в гостиной и истерически хохотал.

— Господи, я еще его не видела таким придурком, — удивленно заметила Офелия, продолжая строить на столе карточный домик. — Он несет какую-то чушь, хуже пьяного, ни слова не понятно. Совсем спятил. Ой!.. — карты рухнули на стол. — И что ему так весело?

— Это наркотический кайф. В сахар, который клали в чай, был подмешен ЛСД.

— У меня начнется мигрень, если я весь вечер буду слушать этот идиотский смех.

С Броном пришлось остаться мне. Я сидела вместе с Дирком в кресле у дивана, а брат хохотал, беспрерывно два часа кряду. К счастью, доза оказалась не настолько велика, чтобы вызвать серьезное отравление и нарушения психики, но это было небольшим утешением на фоне всех прочих бед. Корделия с Порцией играли в шашки в комнате Марии-Альбы, пока она спала, выпив успокоительное, прописанное врачом. К концу вечера мы все были измотаны до предела. Очнувшись и перестав смеяться, Брон захотел выпить вина с лимонадом, плохо понимая, что с ним творится.

Нужно было еще позаботиться об ужине. У меня не было сил напрягаться и выдумывать какие-нибудь блюда, так что я взялась просто пожарить яичницу. И конечно же пережарила ее, она получилась слишком сухая и жесткая — как раз когда нужно было следить за ней, я услышала звонок и стук в дверь. Меня несколько удивило это неожиданное посещение, поскольку все журналисты уже разошлись по домам, но, вероятно, слух о том, что в доме известного актера нашли наркотики, уже успел распространиться.

У дверей появились две закутанные с ног до головы фигуры, так что было невозможно разобрать, кто это.

— Убирайтесь! — велел им полицейский, занявший место несчастного Дики. — Вам тут нечего делать, мадам, эта семья не хочет, чтобы ее беспокоили.

— Вот что, дорогой мой, — раздался знакомый мужской голос, — эта леди здесь живет, и если бы вы были немного повнимательнее, то не посмели бы так с нами обращаться.

— Господи, это же моя дочь! — раздался мамин голос из-под вуали, и она указала на меня рукой в перчатке: — Хэрриет, скажи же этому идиоту, кто я!