Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове

Герман Фешбах Размышления и воспоминания

То, что ко мне обратились с предложением написать об Андрее Сахарове, который к нашему общему несчастью скончался 14 декабря 1989 г., — для меня большая честь. Я нисколько не сомневаюсь, что он навсегда останется одной из самых значительных фигур в истории второй половины XX века. Действительно, был ли кто-нибудь еще, чей жизненный путь и чье влияние на окружающий мир могли бы сравниться с сахаровским?

Вспоминается ранний период его деятельности, когда он создавал водородную бомбу, и их с И. Е. Таммом работа над «Токамаком», который и по сей день представляется наиболее вероятным источником энергии термоядерного синтеза. Вместе с Я. Б. Зельдовичем он предложил использовать для получения энергии мю-мезоны в реакции мю-катализа. Нельзя не вспомнить и о вкладе Сахарова в физику элементарных частиц, теорию гравитации и космологию. Эти труды отличаются оригинальностью и смелостью. В частности, Сахаров связал асимметрию в распределении масс и зарядов в локальной вселенной (наличие электронов и протонов с почти полным отсутствием позитронов и антипротонов) с нарушением инвариантности по отношению к обращению времени, что привело к выводу о нестабильности протона.

Сахаров получил множество правительственных наград. Ему было трижды присвоено звание Героя Социалистического Труда, он был награжден Ленинской и Сталинской премиями. В 1953 году Сахаров в возрасте 32 лет был избран действительным членом Академии наук СССР.

Как могло случиться, что человек, столь почитаемый в своей стране, имевший возможность посвятить себя науке, которую так любил, стал одним из главных противников советской системы? Сахаров сам ответил на этот вопрос, я же остановлюсь на нескольких событиях, превративших его из Героя Социалистического Труда в диссиденты.

Все началось с того, что Сахаров понял: водородная бомба — это оружие, которое не должно быть использовано никогда. Маршал Неделин, а позже и Хрущев на его идеи реагировали отрицательно. Они считали: дело Сахарова — создавать бомбу, а уж что с ней делать, решают политические и военные лидеры. В 1958 г., осознав, что радиоактивное заражение атмосферы, сопровождающее ядерные испытания, представляет опасность для человечества, Сахаров выступил за прекращение ядерных испытаний. Хрущев снова отверг его предложения и опять по той же причине. Тут Сахаров, однако, в конце концов добился успеха, — договор о частичном запрещении ядерных испытаний был подписан еще в шестидесятые годы.

Еще раз он действовал вопреки воле Хрущева, когда возглавил кампанию против избрания биолога Нуждина (ставленника Лысенко) в Академию наук. Последний пример: вместе с Зельдовичем он опубликовал в 1958 г. статью, в которой подвергалась сомнению советская политика в области образования. Хрущев в то время считал, что поступать в высшие учебные заведения можно только отработав несколько лет в промышленности или сельском хозяйстве. Вся эта общественная деятельность Сахарова нашла свое отражение в работе «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», опубликованной в 1968 г. за рубежом. В ответ последовало отстранение от секретной работы и лишение многих привилегий.

В основе гражданской позиции Сахарова, побуждавшей его к публичным заявлениям, было стремление к интеллектуальной свободе. По Сахарову, интеллектуальная свобода включала открытость общества и демократию, свободу получения информации, свободу передвижения и выбора места проживания. Он закономерно пришел к требованию освободить узников совести — людей, которые были арестованы за свои убеждения. В 1970 г. Сахаров вместе с А. Н. Твердохлебовым и В. Н. Чалидзе организовал Московский комитет по правам человека. С тех пор вопрос о политзаключенных стал для него важнейшим. Он знал узников совести поименно и делал все возможное, чтобы помочь каждому из них. А власти пытались заставить его молчать. Когда Сахаров публично выступил против вторжения советских войск Афганистан, его сослали в Горький, где продержали до декабря 1986 г. Затем он был освобожден, вернулся в Москву, был избран народным депутатом и незадолго до смерти разработал проект Конституции.

Абсолютно уникальная биография! Тот же самый гений рационального мышления, что привел его к важнейшим научным и техническим открытиям, помог ему осознать весь ужас гонки ядерных вооружений и огромную значимость интеллектуальной свободы для мира и прогресса. Сахаров не только не шел на сделки с совестью, но, напротив, предавал свои идеи гласности, стремясь довести их до руководства страны, которое в ответ оказывало на него сильнейшее физическое и моральное давление. Сахаров и его жена выжили и несмотря на подорванное здоровье вышли из борьбы победителями.

Сахаров уникален во всемирной истории — создатель бомбы, великий ученый, великий диссидент и великий гуманист. Я не вижу никого, с кем его можно было бы поставить в один ряд. Хочется сравнить его с Моисеем (если, конечно, считать Моисея историческим лицом): приемный сын дочери фараона, он возглавил евреев, преследуемых тоталитарной властью, дал им нравственный Закон и умер, так и не войдя в землю обетованную.

Впервые я услышал об Андрее Сахарове в 1968 г. Это было во время войны во Вьетнаме. Американские студенты и преподаватели активно протестовали против той войны. Группа преподавателей, среди которых был и я, подготовила обращение против злоупотребления научными достижениями и 4 марта 1969 г. вышла вместе со студентами на митинг. В это время появилась работа Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (я до сих пор храню этот текст). Это было откровением, предлагавшим путь от гонки вооружений к миру, замену конфронтации сотрудничеством. Оно стало составной частью моего мышления. Кроме того, мы все были поражены мужеством Сахарова. Как мог человек, создавший водородную бомбу, написать такую книгу и иметь смелость опубликовать ее? Наш аналог Сахарова — американский создатель водородной бомбы — был и остается фанатичным врагом Советского Союза.

В 1969 г. Сахаров стал иностранным членом Американской академии наук и искусств. Наше заочное знакомство с ним состоялось в 1973 г. Я возглавлял тогда физический факультет Массачусетского технологического института (MIT). Президент MIT Джером Визнер попросил меня как частное лицо пригласить Андрея, Елену и ее детей погостить в моем доме в Кеймбридже. Предполагалось, что они приедут в США на несколько лет. Приглашение было послано. Сахаров, наверное, думал, что частное приглашение в отличие от официального, посланного организацией, с большей вероятностью будет принято советскими властями. Но этого не произошло. Так или иначе, это положило начало моему знакомству с семьей Сахарова.

Немногим позже мне предложили представлять Сахарова на церемонии награждения его премией Международной лиги прав человека. Церемония должна была состояться в Нью-Йорке. Накануне я пытался дозвониться до Сахарова, но дома его не было. Мы забеспокоились — в Москве было уже очень поздно. Потом мы вспомнили, что это День советской Конституции и предположили, что Сахаров участвует в демонстрации против нарушения гражданских прав. Когда мы наконец смогли связаться с ним, то узнали, что он возглавил акцию протеста на Пушкинской площади. Сахаров продиктовал послание Лиге, которое было быстро переведено Эдвардом Клайном и прочитано во время церемонии награждения.

В последующие годы я узнавал о жизни Сахарова все больше и много раз выступал в его защиту. Я был председателем Комитета по общественным делам Американского физического общества. В поддержку Сахарова наш комитет направил Академии наук СССР несколько писем и телеграмм, подписанных президентом Общества. Когда я был президентом Американской академии наук и искусств, мы организовали совместную акцию протеста западных академий. Как член Комитета международной безопасности и контроля над вооружениями я встречался с ведущими советскими учеными, и у меня была возможность объяснить им, что ссылка Сахарова — главное препятствие на пути к нормализации советско-американских отношений и к соглашению по контролю над вооружениями.

В конце 1977 г. дочери Елены, Тане, и ее мужу Ефрему Янкелевичу разрешили эмигрировать. Они поселились в пригороде Бостона — Ньютоне. Сын Елены, Алеша Семенов приехал весной 1978 г. Мы стали хорошими друзьями.

В конце 1986 г. мы с женой были приглашены на вечер, посвященный публикации книги «Alone together», которую Елена Боннэр написала во время визита в США. Я принял приглашение Роберта Арсенала присоединиться к группе президентов университетов, возглавляемой Эдмоном Вольпе; мы должны были выступить в защиту Сахарова на венском заседании Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе. Но выступать в защиту Сахарова нам на этот раз не пришлось — после знаменитого звонка Горбачева Елена и Андрей вернулись в Москву. Мы посетили их через месяц, и тогда я впервые увидел Андрея. Это была очень памятная и радостная встреча. Я расскажу о двух эпизодах той моей московской поездки.

Мы были приглашены к Сахарову вместе с Бобом Арсеналом и Алешей. После обеда мы с Андреем говорили о физике, а Алеша переводил. Я был поражен: прошел лишь месяц с тех пор, как Андрей вернулся из Горького, а он уже был в курсе современного развития теории Калуцы-Клейна и теории струн для описания элементарных частиц.

На следующий день Сахаров пришел к нам в гостиницу, чтобы передать мне заявление, которое я должен был зачитать через день в Вене. Выходя из номера, где происходила встреча, мы столкнулись с горничной, которая узнала Андрея, схватила его руку и поцеловала.

Я больше не видел Сахарова до конца 1988 г., когда он впервые приехал в США. Сахаров прибыл как член Совета директоров Международного фонда за выживание и развитие человечества, где председателем был Велихов, а вице-председателем Джером Визнер. Совет директоров собирался в Вашингтоне.

Сначала Сахаров приехал в Бостон, и мы с женой были среди встречающих. Я воспроизведу лишь один момент этой поездки. В последний день его пребывания в Бостоне, в субботу, состоялась организованная мной встреча Сахарова с местными физиками-теоретиками. Начали с космологии. Обсуждение вскоре сосредоточилось на одном из последних достижений — так называемых «дочерних вселенных». Мы провели вместе несколько часов. Позже Сахаров сказал мне, что он был очень доволен проведенным днем и сожалеет о том, что из-за общественной деятельности, которую он считает своим долгом продолжать, не может уделять науке достаточно времени.

Я встретился с Сахаровым еще раз дома у Янкелевичей в июле 1989 года. На этот раз мы обсуждали сверхновую 1987 а. В июне 1989 г. Сахаров планировал посетить конференцию «Глобальные вопросы открытого мира» в Копенгагене, организованную Ове Натаном, Виктором Вайскопфом и мною, но не смог этого сделать из-за Съезда народных депутатов СССР. Сахаров, однако, послал текст, опубликованный в сборнике трудов конференции.

Каково же влияние его на будущее? Имя Сахарова навсегда останется для нас символом надежды. Читая утреннюю газету, я всякий раз нахожу в ней репортажи о межнациональных конфликтах, о столкновениях между сектами фанатиков, о взрывах и убийствах. Каждый день появляются сообщения о новых опасностях для окружающей среды и нашего здоровья. Продажность, цинизм, властолюбие и жадность политиков ужасают. Но я думаю о Сахарове, о том, чего он достиг, и мое настроение поднимается. Раз человечество смогло произвести Сахарова, значит есть еще некоторая надежда. Сахаров оставил нам программу. Я цитирую из мартовского выпуска «Таймс» за 1987 г.

1. Об интеллектуальной свободе

2. О сотрудничестве

3. О гонке вооружений

4. Об отношениях между Западом и СССР

Если мы будем следовать этим положениям и работать, имея целью «Мир, прогресс, права человека» (так была озаглавлена его Нобелевская речь), это будет лучшей данью его памяти.