Ошибка канцлера

Лондон Министерство иностранных дел Правительство вигов

– Милорд, на этот раз победу Бестужева можно считать полной! Лесток в Тайном приказе.

– По обвинению?

– Точного смысла обвинений наш резидент не знает, зато ему известна подлинная подоплека ареста и следствия – провал очередной интриги против канцлера.

– Но резидент уверен, что речь идет именно о Лестоке, а не о каких-нибудь его свидетельских показаниях по чьему-то делу?

– В отношении этого ни малейших сомнений нет. О винах Лестока открыто заявлено при дворе.

– Итак, Франция потеряла все свои позиции при русском дворе.

– Лесток объявлен ни больше ни меньше как политическим преступником и подвергнут пыткам.

– Да, нельзя сказать, чтобы правление Елизаветы отличалось большей гуманностью, чем правление императрицы Анны.

– Ни в коей мере. Даже самый приблизительный подсчет политических преступников, сосланных в Сибирь, показывает, что число их возросло по сравнению с годами Анны почти втрое. Удивительно другое. Елизавета ни мгновенья не колеблется подвергать пыткам даже самых близких ей людей. В чем бы ни выражалось ее неудовольствие против Лестока, он сыграл большую роль в ее вступлении на престол.

– Поэтому императрице давно следовало от него избавиться. Не исключено, что Бестужев разобрался в ситуации и подсказал императрице столь выгодное для него самого решение. И все же как определяется, хотя приблизительно, обвинение Лестока?

– Вмешательство в компетенцию канцлера и в сношениях с иностранными державами.

– Вариант обвинения маркиза де ла Шетарди. Такой поворот возможен всегда, тем более граф имел неосторожность продолжать получать пенсию от французского правительства.

– А французское правительство – неосторожность выплачивать эти суммы в виде постоянной пенсии. Дорогие подарки выполнили бы ту же роль, не оставляя столь заметных следов.

– Несомненно. Но Лесток любил наличные деньги и имел бы трудности с перепродажей подарков.

– Это не основание, чтобы рисковать своей головой так, как рисковал граф. Где находится Лесток?

– Пока в Петропавловской крепости, и, по мнению резидента, пробудет там долго. Бестужев сам включен в ход следствия и слишком заинтересован, чтобы оно тянулось по возможности дольше.

– Изоляция ото всего окружения и Франции.

– А главным образом полная невозможность организовать какое бы то ни было вмешательство со стороны.

– Вмешательство со стороны в отношении человека, обвиненного в государственной измене и шпионаже? Кто бы пошел на подобное безрассудство! К тому же Бестужев до конца будет стоять на страже своей жертвы. Выпущенный Лесток был бы для него слишком опасен.

– И еще одна, хотя и не столь существенная, новость, милорд. Степан Лопухин скончался в ссылке в Сибири.

– Теперь императрица могла бы проявить милосердие в отношении жены и сына, если, конечно, они живы.

– Племянница Анны Монс и ее сын живы, но никаких послаблений в отношении их наказания не последовало.

– Но ведь у былой красавицы, кажется, вырезан язык?

– Тем не менее это не удовлетворило жажды мести императрицы.

Итак, крестник Петра I, архитектор, которому Елизавета Петровна решается поручить самую важную для нее постройку. Но ведь о крестнике Петра I говорили и члены семьи Лопухиных, обвиняя Бестужева-Рюмина в „злокозненных хитростях“, связанных со строительством Климента. Привлеченные к следствию по мнимому заговору против только вступившей на престол Елизаветы, они всячески пытались очернить будущего канцлера, видя в своих несчастьях его жестокую и расчетливую руку. Так что же, Петр Трезин, молодой, талантливый помощник Земцова, которому явно благоволила новая императрица? Но сначала – обстоятельства возникшего у Бестужева-Рюмина решения.

Распоряжение о строительстве петербургского собора последовало 7 декабря 1741 года. По словам документа, „ее императорское величество, будучи в новопостроенных лейб-гвардии Преображенского полку солдатских слободах, соизволила высочайше указать: на том месте, где гренадерской роты съезжая была, построить каменную церковь… и на построение оной для сбору денег сделать книгу и сей ее императорского величества высочайший указ впредь для исполнения записать в книгу“.

Здесь Елизавета выступает настоящей дочерью своего отца: памятник ее восшествия на престол не должен отягощать лишними расходами царского кармана. Для тех же, кто делал добровольные пожертвования, размер вносимой суммы связывался с перспективой служебной карьеры и императорского благорасположения. Первоначальная сумма, на которую решила разориться Елизавета Петровна, составила пятьдесят тысяч рублей. Десятого декабря о строительстве замоскворецкого Климента объявляет Бестужев-Рюмин и ассигнует на него семьдесят пять тысяч – примерно столько, сколько в конечном счете удалось собрать для Преображенской слободы.

Впрочем, от суммы объявленной до суммы затраченной дистанция огромного размера – на нее и рассчитывает канцлер. Следит за настроениями императрицы. За тем, как складываются судьбы тех, кто ее окружает.

От этого и зависят его денежные распоряжения: не опоздать бы, но уж тем более и не потратиться зря.