Осколки

Лаверн

Она проснулась резко, как от удара. Выпуталась из снов и расслабляющей неги, окутавшей ее после соития с Роландом. Мерно потрескивали огни в камине, густые тени лизали пол, и комната была погружена в спокойствие и умиротворенность.

Однако Лаверн точно знала: что-то не так. Амулет на груди раскалился, и место, где он соприкасался с телом, покраснело будто от ожога. Роланда в постели не было. Лаверн даже проверила у кровати, допустив нелепую мысль, что в беспамятстве он мог скатиться на пол. Все же наследник дома Огненного змея оказался сильнее, чем она думала.

Лаверн встала, надела сорочку, зажгла свечу, которая стояла на каминной полке, и вышла в коридор. Она не знала замка, не знала всех его ходов и лестниц, но амулет упорно гнал ее вперед. Сердце заходилось в груди, и Лаверн пыталась вспомнить, когда в последний раз оно так лихорадочно стучало. Должно быть, в тот самый день, когда она впервые надела этот амулет.

«– Отныне ты мертва для меня…

– Отныне ты для меня мертв…»

Их прощание вышло скомканным и внезапным, но по-прежнему ярким пятном горело в памяти. Как и их встреча, как и те годы, что она провела в его доме. Когда его силуэт скрылся за горизонтом, Лаверн хотела сорвать подаренный амулет и швырнуть в грязь.

В итоге носила его долгих пять лет.

Кэлвин перехватил ее у выхода на смотровую площадку, с которой просматривался весь двор. Вид Кэла, собранного, готового драться, усилил тревогу.

– Что?! – вырвалось из горла со свистом. Воздух выдыхался рвано, с болью, будто надорвалось внутри то, что заросло уже давно, покрылось старыми белесыми рубцами.

– Я предупреждал, – бесцветно отозвался Кэлвин и перекрыл ей путь к выходу. – Такие не отступаются. Буди Марию, нам нужно уходить. Пока Норберт еще его сдерживает.

Лаверн закрыла глаза, отрешилась, вслушиваясь лишь в грохочущее в груди сердце. Вдохнула глубоко, превозмогая боль. Страх отступил, и удалось-таки взять себя в руки. Она больше не испуганная девочка, нет. Она – леди. У нее есть титул, земли и власть. Она – сильнейшая чародейка королевства и может поставить на колени любого. Что ей какие-то призраки?

– Отойди, – велела Лаверн властно.

Кэлвин дрогнул, однако пройти не дал. Лаверн знала, он станет защищать ее до конца, но как защитить то, что само рвется на зов опасности, словно беспечный мотылек – на пламя?

– Я велела отойти, – повторила она твердо.

Кэлвин нахмурился, но отступил. Лишь губы превратились в узкую нить, а в глазах вспыхнула нечеловеческая ярость. Дитя горных племен, он так и остался наполовину зверем, хотя звериную натуру из него вытравливали годами. Кое-что не выплавишь, как ни старайся, уж ей-то не знать…

И уже тогда, когда Лаверн почти ступила на смотровую площадку, набросил ей на плечи плащ, подбитый мехом горного кота. Холода Лаверн не ощущала, несмотря на то, что одета была легко. Внутри полыхал пожар: казалось, вот-вот расплавит внутренности, превратит в золу.

Пепельный пар вырывался из приоткрытого рта, когда она, наконец, подставила лицо порывистому зимнему ветру. Снегопад наконец успокоился, и двор замка утопал в сугробах, убирать которые возьмутся лишь поутру. До рассвета оставалось несколько часов, и скоротать бы их в теплой постели, прижавшись к боку такого сладкого огненного мужчины, но…

Мужчина находился во дворе. Напряженный, вымотанный, сжимал в руке пылающий меч и держался, казалось, из последних сил. Оно и не удивительно: ему бы отлежаться, в себя прийти, подождать, пока близость источника, все еще не высохшего, лениво плетущего огненные плети под стенами, наполнит его силой. Все же Лаверн перестаралась, взяла больше, чем следовало. Слишком сладка была сила змеиного лорда…

По обе руки Роланда, готовые кинуться, застыли четыре боевых мага, один из которых уже сплел на ладони боевое заклинание – оно отсвечивало искрами, ярилось, готовое сорваться с пальцев.

Напротив стоял нежданный гость. Один, без свиты и оружия. Он был расслаблен и насмешливо наблюдал за защитниками замка. А потом заметил ее, Лаверн. Поднял голову, перехватил взгляд. Чародейке будто ледяной воды за шиворот плеснули. Дыхание сбилось, сердце замерло, а затем снова пустилось вскачь. Лаверн казалось, все слышали, как оно трепыхалось. Она ощутила на плече тяжелую руку Кэлвина и, глубоко вздохнув, выдержала подавляющий взгляд.

– Душа моя, – хрипло молвил Сверр и растянулся в притворной улыбке раскаяния. – Прикажи своим псам отступить.

От неслыханной наглости Роланд дернулся, будто его хлестнули по щеке. Угрожающе нахмурился, шагнул к обидчику.

– Вернитесь в дом, леди Мэлори.

Надо же, каким властным он может быть. Сам едва стоит, а командует Лаверн, будто она уже его.

– Лорд Норберт, прошу простить дерзость моего гостя, – будто откуда-то со стороны услышала она собственный глухой голос. Вскинула подбородок и улыбнулась как можно мягче. Спускалась, вцепившись в перила и считая ступени, надеясь, что, оступись она, следовавший за ее спиной Кэл успеет подхватить.

Лаверн преодолела расстояние до Роланда быстро, обошла отступившую в сторону свиту и коснулась ладонью груди змеиного лорда. Сердце его билось неровно, сила пробивалась толчками, так и норовя выплеснуться. Пальцы обожгло, и Лаверн поморщилась, не сводя глаз с лица собеседника, не столько потому, что ей нужна была эта нить взгляда, сколько оттого, что смотреть на Сверра боялась.

Чародейка выдохнула, сосредоточилась, и с ее пальцев сорвалось несколько искорок, которые тут же исчезли в ткани плаща Роланда. Он вздрогнул, нахмурился, проследив взглядом за ее движением. А Лаверн с облегчением почувствовала, что огненная сила в мужском теле снова потекла плавно, размеренно.

– Вашего… гостя? – переспросил Роланд, хотя она ждала совершенно другого вопроса. Но так даже лучше, произошедшее ночью им лучше обсудить наедине.

– Лорд Морелл приехал ко мне. – Давно забытое имя соскользнуло с губ змеей. – Прошу принять его с присущим вашему роду гостеприимством.

Лаверн показалось, Кэлвин тихо зарычал у нее за спиной. Он-то знал, чего стоило ей оставаться спокойной, говоря эти слова. Он знал и боялся – за нее. Только вот она не намерена трястись как девчонка. Больше нет. Годы прошли, и Лаверн обуздала и собственный страх, и собственные желания. А потом избавилась от каждого, оставив одно-единственное – правильное. Сверр не просто так приехал, не дожидаясь рассвета. Не просто так вторгся во владения Норбертов. Не просто так смотрел на нее пристально, прожигая взглядом, отчего казалось, щеки ее вот-вот полыхнут пожаром.

Что бы ни привело его сегодня в Очаг, она постарается извлечь из этого пользу.

– Он вторгся в мой дом, обойдя обережную черту источника. Обойдя стражу! – возмутился Роланд, совершенно позабыв о приличиях. – Прокрался как вор, а вы предлагаете привечать его, словно дорогого гостя?!

– Я предлагаю не отказать путнику в приюте. Вы в своем праве не делать этого, но… спешу уверить, лорд Морелл выполнял приказ верховных и у него для меня очень важное послание от Капитула. Признаю, он поступил неосмотрительно, не доложив о приезде, но дело действительно безотлагательно, и каждая минута на счету.

– Миледи… – попытался Роланд возразить, но она подняла руку, коснулась его щеки.

Лаверн не боялась шокировать его свиту, хотя и заметила, как мужчины потупились, опуская глаза. Она вышла за рамки приличий, вела себя не как леди, но ей слишком часто напоминали о том, кто она на самом деле. Она не возражала. Титул – вещь непостоянная, особенно в нынешнее время…

– Роланд, прошу. – Она улыбнулась, почувствовав, что он откликнулся на неожиданную ласку. Совсем ручной. И верен ей… станет верен. Скоро. Сегодня ночью она окончательно в этом убедилась.

– Будь по-вашему, – недовольно буркнул Роланд и повернулся к Сверру. – Вам предоставят кров и еду, но утром, как только вы передадите ваше важное послание леди Мэлори, я попросил бы вас покинуть замок.

– Зачем же так долго ждать и стеснять вас своим присутствием? – холодно отозвался Сверр, глядя при этом на Лаверн. – Я уеду сразу же, как только скажу то, что собирался. Для этого мне не понадобится ни кров, ни еда. Да и ждать до утра не вижу смысла.

– Велите вашим людям уйти, – тихо сказала Лаверн Роланду, не отрывая взгляда от темных, глубоких глаз. Она пыталась понять, что же видит в них, чего ей ждать от неожиданного визита того, кого она не надеялась больше встретить. Ее затягивала в пустоту, подавляла чужая сила. Амулет, висящий на шее, тянул вниз, побуждал склониться. Нужно было снять его еще тогда… Нужно было. Однако Лаверн уверила себя, что сильнее каких-то там амулетов. – И оставьте нас. Это дело высшей степени секретности.

Защитники Очага удалились, подчинившись команде хозяина, но сам Роланд не торопился оставить Лаверн со Сверром наедине. Кэлвин готовился бить на поражение – чародейка ощущала спиной его воинственную ауру, магические потоки, собранные и норовящие сорваться с привязи, будто цепные псы.

– Кэлвин, проверь, как там Мария, – велела она хрипло, и Сверр усмехнулся. Одобрил. Ему тоже не нужны напрасные жертвы.

Лаверн едва стояла, оглушенная волной чужой воли. Она тщетно выстраивала перед собой ментальное зеркало, способное отражать магические удары – хорошо изученный и оттренированный прием, не раз спасавший ее от покушений. Все ее попытки рассыпались, сила не слушалась, будто отторгла хозяйку. Само нутро бунтовало против защиты.

– Я не оставлю тебя… с ним, – выплюнул Кэл, и Сверр покачал головой.

– Твои люди весьма своенравны, – сказал он спокойно. – Ты так и не научилась ими управлять.

– Я справлюсь, Кэл, – не обращая внимания на издевку, сказала Лаверн. Выдохнула, с трудом порвала нить подавляющего взгляда, повернулась к защитнику. – Иди. Я вернусь скоро.

От обещания разило ложью. Воздух проталкивался в горло с трудом.

– Ступай.

Кэл сжал кулаки, но кивнул. Развернулся и размашисто зашагал к лестнице, оставляя их втроем на усыпанной снегом земле.

Теплая ладонь легла на плечо Лаверн, и она поняла, что дрожит, не в силах скрыть страх, сочащийся из кожи. Однако с удивлением обнаружила, что присутствие Роланда придает сил противиться власти некроманта. Она с облегчением выдохнула и прикрыла глаза. На этот раз ей удалось выстроить защиту. Чародейка взялась за цепочку, удерживающую на шее амулет, рванула что есть сил. Серебро впилось в кожу, причиняя боль, но тонкие звенья все же не выдержали, порвались. Амулет упал в снег.

– Вы в порядке? – взволнованно спросил Роланд, и Лаверн кивнула. Не в порядке, но будет. Хватит одной ошибки на сегодня, вторую она не допустит.

– Прошу, оставьте нас наедине. Дело, что привело милорда в такую даль, не должно быть предано огласке. – Она поежилась, сильнее заворачиваясь в плащ, радуясь, что холод отрезвил голову и позволил мыслить связно. – И велите согреть вино, я замерзла.

К ее удивлению, Роланд не стал перечить и ушел. Лаверн со злостью втоптала ненавистный амулет в снег, подняла гневный взгляд на собеседника.

Изменился. Возмужал, закутался в темную магию, словно в одежду, нарочито показывая, насколько силен. Длинные волосы распущены, подернуты инеем. Когда они виделись в последний раз, они были в разы короче. Но глаза все те же, насмешливые и пытливые, на губах – кривая улыбка. От Сверра не укрылся глупый порыв Лаверн, он смахнул несуществующую пылинку с плеча и покачал головой.

– Как рачительно ты относишься к дорогим подаркам.

– Зачем ты пришел?

Колючий зимний воздух обжигал горло на вдохе. Лаверн тщательно следила, чтобы защита, облегающая ее плотно, держалась, не пропустив ни единой попытки ее сломать. Собственная магия противилась, словно признавая хозяина не в ней, а в том, кто стоял напротив, но в жилах кипела заемная – огненная, горячая, буйная. Она придавала сил, помогала сопротивляться. А после натиск исчез так же внезапно, как появился. Будто Сверру надоело ее испытывать.

– Не стоит крыться от меня, мийнэ, – разочарованно произнес некромант. – Я не причиню зла. Хотел лишь проверить, насколько ты стала сильна.

– Сильнее, чем была, – резко ответила Лаверн.

– Яростней, – поправил он. – Ярость всегда будила в тебе львицу.

– Зачем ты здесь? – холодно повторила она свой вопрос.

– Слышал, ты предложила лорду Норберту сделку: треть карты в обмен на возрождение источника. Должно быть, ты в отчаянии, если готова идти напролом, заведомо зная, что исход у этой затеи, прямо говоря, весьма сомнительный. Особенно если учесть, что Капитул не в восторге от твоих попыток возродить то, что должно быть похоронено навечно.

– Не им решать, что и кого хоронить, – парировала Лаверн, гордо вскинув подбородок. – И не тебе.

– Я слишком часто решаю, – вздохнул Сверр, наигранно сокрушаясь. – Это мое ремесло, знаешь ли. Но плевать на Капитул и Атмунда, он слишком глуп, чтобы оценить такое сокровище, как ты. Впрочем, как и Норберт. Ведь он даже не понял, что дар, поднесенный тебе с надеждой на сделку, оказался пустышкой.

– Ты…

Не раздумывая, она ударила. Расплавленное серебро, бегущее по венам, выплеснулось наружу убийственным пассом, направленным причинить вред. Не убить – на это она пока не решилась бы, но сделать больно. Лаверн следовало знать, что не все держат данные перед духами обещания. Она должна была прислушаться к Кэлу, который видел дальше собственного носа, в отличие от нее. Ведь он предупреждал, до последнего твердил, что такой, как Морелл, не отступится!

Пять лет прошло. Пять долгих лет, усыпляющих бдительность…

Сверр отразил направленный на него удар играючи. Его окружили сгустки тьмы, всколыхнув воздух, закружились вихрями, и магия Лаверн осела серебряными искрами у ног некроманта. Контрудар последовал незамедлительно: окружавшая Сверра тьма взъярилась, туманной дымкой поползла по снегу, превращаясь в дымчатых змей, окутала ноги магички, опрокидывая ее в сугроб. Плащ соскользнул с плеча, и снег облепил разгоряченное тело, проникая за ворот ночной сорочки.

– Думаешь, за годы общения с тобой я не научился защищаться? – услышала она насмешливый ответ.

От холода и унижения Лаверн скрипнула зубами и тут же увидела склонившегося над ней обидчика, протягивающего руку. Не дожидаясь, пока чародейка примет помощь, Сверр схватил ее за запястье и резко дернул вверх, поднимая на ноги. Согревающий плечи плащ остался лежать на земле.

– Ты все так же несдержанна, – покачал головой Сверр, вытряхивая снег из ее волос, касаясь холодной кожей перчатки ее щеки. – И все так же красива…

– Что тебе нужно?! – прошипела Лаверн и, не дожидаясь ответа, вывернулась из крепких рук. – Ты сам отпустил меня. Сам! Сказал, что я мертва для тебя.

– Я же некромант, – усмехнулся Сверр. – Моя работа – поднимать трупы.

Он протянул ей амулет, брошенный в снег. Видимо, успел поднять, пока Лаверн неуклюже барахталась в сугробе.

Как же глупо с ее стороны было думать, что она свободна. Такие, как Сверр, никогда не отпускают добычу… Но он прав, она слишком остро реагирует на него, слишком ярится. Никакой выгоды из этого не извлечь, а для Сверра ее злость – только развлечение. Нужно успокоиться и выслушать его. А затем подумать, как можно защититься от настырного внимания лорда Кэтленда. Кэлвин не зря боялся. Он знал, чувствовал, что Лаверн не выстоять. Кэлвин явно лучше нее разбирался в мужчинах…

Она взяла амулет, прожигая Сверра взглядом. Он рассматривал ее с интересом, нисколько не заботясь, что она мерзнет тут, во дворе, укрытая от холода лишь тонкой тканью не скрывающей наготы сорочки. Взгляд его постепенно делался тяжелым, жадным. В нем расцветала похоть. Лаверн часто видела такие взгляды, обладатели которых желали тут же завалить ее на кровать и отыметь с особой жестокостью. Нынче ночью лорд Норберт тоже не особо-то нежничал. Однако от него она взяла силу, а Сверр не оставит ей ничего, кроме слез и бессильной злости.

Воспоминания, похороненные под завалами разрушенного прошлого, всколыхнулись, выталкивая на поверхность давно забытые картинки. Больше никогда, сказала себе Лаверн. Ни единожды она не позволит подчинить себя снова!

– Много болтаете, лорд Морелл, – холодно сказала она, возвращая самообладание. Расправила плечи, несмотря на холод и испуг. – Вы утомили меня. Если у вас ко мне дело, говорите быстро. Этой ночью я… устала. Мужчины бывают весьма ненасытны.

Она повела плечом, с удовольствием наблюдая, как темнеют глаза ее собеседника. Слабость Сверра – его неуемное желание обладать миром. Он не принимал отказов, никогда. Она же отказала… Даже собственную слабость можно сделать силой при желании.

– Уверен, змеиный лорд очень старался тебе угодить! – зло прошипел он, но быстро собрался. Усмехнулся и пожаловался, сокрушаясь: – Видишь, ты все еще трогаешь меня. – И вдогонку неожиданной откровенности добавил: – Только ты и осталась…

Он играл, но у Лаверн все равно защемило в груди. В ней все еще жила та истерзанная страхом девочка, которую Сверр нашел в лесу. Она убивала ее долгих пять лет, но, наверное, невозможно умертвить часть себя.

– Но ты права, время не ждет.

К ее ногам упал коричневый кошель, перехваченный кожаным ремешком.

– Подарок, – пояснил Сверр. – И извинение за беспокойство.

Настороженно Лаверн присела, подняла подношение. Рванула завязки, вытащила из неглубокого нутра кристалл-накопитель… В груди тотчас же стало горячо, сердце словно тисками сжали, а воздух закончился – неожиданно, резко. Лаверн только и могла что хватать его пересохшими губами.

– Там их пять, – вкрадчиво подсказал Сверр, обходя чародейку со спины. На обнаженные плечи легли теплые руки, поглаживая и успокаивая, будто испуганного ребенка. Он снял перчатки… Когда? – Я лично проводил эманацию. Вот этот, – Сверр обхватил ее запястье и провел пальцем Лаверн по грани накопителя, одновременно поглаживая ее шею другой рукой, – был найден Аланом Бишопом у одного из шаманов степняков. Он приведет тебя к следующему, если захочешь.

– Сколько… их у тебя? – хрипло спросила Лаверн, не в силах отвести взгляда от кристалла, в котором жила, билась о грани, расплескивая силу, древняя магия.

– Достаточно, чтобы требовать многого, – усмехнулся Сверр, потерся носом о ее макушку. – И, надеюсь, достаточно, чтобы тебя приручить.

– Я не вернусь, – покачала она головой, не в силах больше злиться. Осознание ловушки, в которую она угодила, лишало сил.

Она свободна! Свободна… Она больше не возвратится в клетку!

– Тогда ты никогда не соберешь карту, мийнэ.