Осколки

Матильда

– Все, что от тебя требуется – родить ему сына.

Отец гневался. Он говорил тихо, и тон его оставался ровным, как, впрочем, и всегда, но Матильда знала. Она с детства умела различать мельчайшие изменения в настроении своего лорда-отца. Как понимала неоспоримый факт: каждое его слово всегда означает что-то важное: Волтар Бригг никогда не разбрасывался словами, истинно полагая, что лучшее обозначение намерения – это действие.

Он смотрел в окно на бушующее море, его спина загораживала оконный проем, и малый чертог казался Матильде непомерно мрачным.

Волтар Бригг не мог похвастаться статью и телосложением. Средний рост, скорее поджар, чем крепок, тонкая кость, узкое лицо. Черные волосы. Серые, в цвет стали, глаза. Тонкие длинные пальцы, которые легко управлялись что с дичью, что с пером, что с трупами. Сила… Сила была. И Матильда до замужества наивно полагала, что станет преемницей этого мощного дара. Тогда она еще не знала, сколько забирают роды…

– К сожалению, над полом ребенка я не властна, – устало ответила она, сжав пальцами виски. Голова не болела, нет. В ней просто стучала тысяча маленьких молоточков: тук-тук, тук-тук… Скорее всего от бессонницы, которой Матильда мучилась третью неделю подряд. – Берта…

– Довольно с ней носиться, как к сокровищем! – резко перебил отец и повернулся. Взгляд его, казалось, способен был проесть кожу, и молоточки застучали быстрее. – Девчонка ни на что не способна, кроме как изводить всех своим безумием. А даже если бы в ней и возродилась хоть капля той силы, что вы со Сверром в нее вложили, ты знаешь: женщина не напитает источник. Роди ему сына.

– Чтобы родить его, нужно сначала зачать, – огрызнулась Матильда и тронула выцветший гобелен на стене, что знавал еще лучшие годы Фредрека Морелла. Он покрылся ровным слоем пыли. Тростник на полу начинал гнить. Серебро на полке потемнело, и надо бы взяться за прислугу, которая в последнее время совершенно отбилась от рук. Еще девки Сверра из северного крыла пару раз совершенно безбоязненно появлялись в гостиной, а эта полоумная Аврора забросала всю лестницу сушеным вереском. Берта все чаще уходила в себя и подолгу просиживала, не шевелясь, перед каминной пастью, будто ожидая, что из нее вылезет сам дух Огня, на котором она в последнее время буквально помешалась.

Сил не было совершенно. Отчаяние переросло в апатию, и Матильда буквально заставляла себя встать по утрам. Она полагала, что приезд матушки с сестрицей скрасит ее будни, но отец… отец умел испортить планы.

– Как давно он ложился с тобой?

– Сверр предпочитает трахать других женщин. Показать, где обитают его светловолосые игрушки?

– Не дерзи! – осадил отец, и Матильда нехотя отвела взгляд. Напомнила себе, что женщине полагается быть кроткой. – Никто в том не повинен, кроме тебя самой. Если бы ты изначально вела себя мудро, как и полагается примерной жене, сейчас не спала бы в холодной постели. И рожала бы мужу мальчиков.

– Если бы я вела себя кротко, она до сих пор жила бы в этом доме, – мягко возразила Матильда, старательно сдерживая гнев. – И рожала бы моему мужу мальчиков.

– Уверен, что всем было бы проще, останься она в этом доме.

– Ты… – вспыхнула было Матильда, но отец остановил ее властным жестом.

– Я. И только я думаю о будущем нашей семьи. А ты, кажется, позабыла о долге. Как и твоя сестра. Та только и думает, что о своих зельях, и зубрит заклинания ночи напролет. Мечтает о том, чтобы поступить на обучение в Капитул. Будто ее там кто-то ждет! А знает ведь, насколько важно для меня укрепить союз с севером.

В этом Матильда была согласна с отцом – Эдель слишком беспечно относилась к собственной судьбе. И слишком сильно полагалась на дар. Сколько бы Матильда не пыталась убедить ее, что магия женщины – вещь нестабильная, сколько не пеняла собственным примером, Эдель оставалась непреклонной. Нет, она, конечно, соглашалась. И взгляд опускала в пол, признавая доводы старшей сестры. Но в глазах горел такой знакомый огонек упрямства.

Ничего, выйдет замуж, остепенится. К тому же Ивар Кирстен – совсем еще мальчик, застенчивый, милый и безобидный, им будет просто управлять.

И если в отношении Эдель Матильда была с отцом солидарна, то его слова о шлюхе Сверра восприняла с обидой.

– Наверное, это мое упущение, – смягчился он. – В своем северном замке ты наверняка не получаешь достаточно информации о том, что происходит в стране. Ситуация такова, что королевский род умирает. И король, как бы ни кичился былыми подвигами и не орал на своих вассалов, слаб. Смерть двуречьенского принца не добавляет ему авторитета. Капитул считает, что Эридору недолго осталось править, и страна рискует быть разодранной на части междоусобицами. Понимаешь, что это значит?

– Будет война.

– Будет война. Слишком много лордов на данный момент недовольны правлением нынешней династии, но пока не нашли, вокруг кого сплотиться. Как только найдут, переворота не избежать. И только мы можем помешать кровопролитию.

– При чем тут… – начала было Матильда и запнулась: она поняла.

– Именно, – кивнул отец, явно довольный сообразительностью дочери. – Восток выступит в защиту Эридора, пока наместником остается Роланд Норберт. Но его опасаться не стоит, у Карла гораздо больше приспешников среди малых домов, а Роланда, как известно, прозвали бесплодным не зря. Сместить его будет не так сложно, а вот с Мэлори сложнее. Если получится переманить ее, нам повезет. Но она, как тебе, наверное, известно, ищет мифический источник, и Атмунд всерьез опасается, что рано или поздно она его найдет. Мы не можем этого допустить.

– Что будет, если она его найдет?

– Что было в прошлый раз? – Волтар прищурился и сложил руки на груди. Матильде вдруг стало холодно, и она обняла себя за плечи. – У Капитула есть планы, как ей помешать. Мэлори сильна, но она – всего лишь женщина. Выскочка из низов, некогда носившая ошейник. Слухи быстро распространяются, когда этому поспособствовать. Если план Олинды сработает, и Мэлори выйдет за Норберта, восток продержится недолго. Его собственные лорды рано или поздно взбунтуются, Карл об этом позаботится. И тогда Лаверн будет уже не до того, чтобы выступать в поддержку Эридора – ей нужно будет спасать мужа. И себя.

– А если нет? Если она откажет Роланду, что тогда?

– У Атмунда имеется более радикальный план. – Отец поморщился, как бы признавая, что план этот ему не по душе. – Смерть на магическом костре.

– Идеально, – похвалила Матильда. Она бы с удовольствием поглядела, как среброволосая шлюшка горит, как с ее костей кусками сползает мясо. Послушала бы, как истошно кричит та, что украла ее мужа.

– Однако, – проигнорировав слова дочери, продолжил Волтар, – я считаю, это несколько… недальновидным. Мэлори умеет питать источники. Не знаю, откуда у нее этот дар, но он может быть нам очень полезным.

– С чего ей тебе помогать?

– Как тебе известно, рабский ошейник способен заставить любого делать то, что нужно.

– И как ты собираешься надеть на нее ошейник? – хмыкнула Матильда. – За эти годы многие пытались, и один даже погиб.

– Я не буду ничего на нее надевать, – сказал отец и одарил Матильду одним из своих ледяных взглядов. – Твой муж сделает это.

Он смотрел на нее пристально, пока до нее не дошло. Пока она не вскочила разъяренной фурией и не замотала головой.

– Нет!

– Он сделает это, – повторил Волтар спокойно. – И ты ему позволишь. Если ему придется лечь с ней, стерпишь. Более того, ты стерпишь, даже если он велит тебе лечь с ней. Ты будешь рядом с ним, как полагается примерной жене, и не упрекнешь и словом. А затем подаришь ему сыновей.

– Нет! – твердо повторила Матильда и кулаки сжала. Ей всегда говорили, что воля у нее отцовская, оттого она выдержала напор. Вздернула подбородок, давая понять, что не отступится. – Я теплю его равнодушие, его наплевательство на Берту, его бесчисленных рабынь. Ее я терпеть не стану.

– Ты – моя дочь! – Волтар все-таки вышел из себя. На его высоких скулах заходили желваки, а глаза опасно сузились. – И сделаешь, что велено. Ты сохранишь для меня этот союз, Эдель укрепит его, выйдя за Кирстена, север и запад образуют альянс, равных которому не было уже много столетий. И наш род будет процветать в веках.

К веллу род! К веллу процветание! Если Сверр приведет эту шлюху в ее, Матильды, дом, терпеть она не станет.

Но отцу этого знать необязательно. Она вздохнула и взгляд отвела, как бы признавая правоту Волтара. Не только Эдель умела притворяться.