Осколки

Лаверн

– Забудь про глаза, Лаверн… Иди вперед, на мой голос. Ты мне веришь?

Не верит, но послушно делает шаг. Это такая игра, и правила просты: ей приказывают, она – подчиняется. На глазах повязка, он всегда использует ее, когда они наедине. Она не может видеть, но слышит его хрипловатый тихий голос, вдыхает хвойный запах ароматического масла, которым он каждое утро смазывает кожу под носом, чтобы защититься от простуды и насморка. Она чувствует на коже прикосновения шершавых пальцев и замирает. Она всегда замирает, потому что знает, что следует за легкими прикосновениями.

– Ты мне веришь?..

Под обнаженной ступней хрустит разбитое стекло, и Лаверн подавляет вскрик. Он не любит, когда она издает лишние звуки – лишь те, которые нужны ему. Стоны. Вздохи. Всхлипы. Иногда ему нравится, когда она плачет. Его пальцы впиваются в ее бедра, оставляя на них лиловые синяки.

– Сладкая девочка…

Она знает, что нужно перетерпеть. Просто лежать, пока он не замрет на миг и не оросит ее живот горячим липким семенем, а затем скатится с нее, хрипло дыша. Снимет, наконец, с ее глаз повязку. Улыбнется. Коснется пальцем камня на ее ошейнике. Своеобразный ритуал.

Это просто игра… Просто…

Все давно прошло, так зачем она вспоминает?

Ночь была холодной, а тьма густой, как смола. Ветер стих, но вот уже третий день валил мокрый, тяжелый снег. Дороги занесло, и продвигаться стало сложно – лошади быстро уставали, повозки вязли в сугробах, тяжелые одежды сковывали движения. Возникли проблемы с сухими дровами для костра. Ее люди устали, а впереди был тяжелый переход через Колючий Зубец. Лаверн с замирающим сердцем смотрела на горизонт, где Холодные Пики маячили острыми снежными вершинами, различимыми даже в темноте.

Они разбили лагерь в подлеске, в десятке лиг от предгорной долины. Кэлвин и Сэм разделывали дичь, близнецы стряпали ужин, а Мария забылась беспокойным сном. В последнее время ей часто снились пророческие сны о ней, Лаверн. Ошейник на ее шее. Не потому ли она снова вспоминает?

– Это игра, Лаверн. Поиграем?

А может, дело в Сверре? В той ловушке, что он для нее подготовил? Память – тоже ловушка, и Лаверн снова в нее угодила. Однако та же память делает ее сильнее.

– Еще три дня, и достигнем подножия, – произнес Лаар-хим. Он возник из ниоткуда, приблизился бесшумно, как, впрочем, и всегда. Встал рядом с Лаверн и прилип взглядом к костру. В темных раскосых глазах шамана плясали отражения огня, а впалые щеки запятнались тенями.

Когда они впервые встретились, он был тощим и грязным. Его одежда сплошь состояла из рванья и костяных бус, которыми Лаар-хим обвешался с ног до головы. Когда он двигался, они гремели, а солдаты Эридора падали на землю, корчась от боли. Когда-то Лаар-хим находился на другой стороне и носил рабский ошейник, украшенный медным солнцем – императорский знак. Лаверн сняла его и ни разу не пожалела о том.

– Сколько нам понадобится, чтобы преодолеть перевал?

– Неделя, если не придется расчищать заносы. Повозки придется оставить в ближайшей деревне, зимой с ними не перебраться через горы.

– Считаешь, следовало переждать?

Она думала об этом. Размышляла всю дорогу о том, что, возможно, поспешила. Можно было остаться в гостеприимном Очаге под защитой змеиного лорда, дождаться весны. Отгорели огни Млекфейта, на котором люди провели холода. Скоро перестанут сыпать с неба белые хлопья, а лежалый снег станет твердым, губчатым и грязным. Дороги расчистятся, и проход через Холодные Пики не будет казаться таким уж безумием.

– Ты бы не повела нас, если бы это не было необходимо, – резонно заметил Лаар-хим. Он оставался спокойным и непоколебимым, и часть его спокойствия передалась Лаверн. Она все решила верно. Сверр собирал осколки долгих пять лет, следовательно, это не прихоть, не сиюминутное желание, вызванное случайно всплывшим воспоминанием. Он действительно хочет вернуть ее в клетку, а значит, все, что ей дорого, в опасности. Если она сейчас не защитит свое, завтра может быть поздно.

У нее есть время, и Лаверн им воспользуется. Она использует все, чтобы обыграть Сверра.

– Неделя, – повторила она. – Неделя и три дня.

Не так уж и много. Она ждала гораздо больше.

– Мы окружены, – бесстрастно произнес Лаар-хим и обернулся.

Магическая защита откликнулась противным звоном и лопнула.

Все произошло быстро. Свистнула стрела, и вонзилась в ствол в нескольких дюймах от головы Лаверн. Перед чародейкой возник Кэлвин, прикрывая ее от прицела лучника. Лязгнула сталь, и Тривор издал свой традиционный боевой клич. Сэм ответила ему гортанным рычанием. Кэлвин развернулся к Лаверн спиной, высвобождая из ножен широкий двуручный меч, который тут же покрылся слоем голубого инея. Лаар-хим присел и коснулся пальцами земли. Выудил из-под узкого ворота тяжелую гроздь костяных подвесок. Прикрыл глаза, губы его шевельнулись, а через миг откуда-то справа раздался истошный крик. Боль – сильное оружие.

Лаверн обвела взглядом поляну, оценивая ситуацию. Десятеро у нее за спиной, в переплетении ветвей терновника, семеро – слева, столько же справа, человек двадцать наступали с фронтальной стороны, отрезая людям Лаверн путь к отступлению. Где-то во мраке пела, потрескивая, натянутая магическая сеть.

Лаверн выплюнула смертельное слово не прицельно, в темноту. Несколько огоньков жизней погасли, но появились новые, и много. Они высыпали на поляну, смешиваясь с людьми Вольного клана, наступая неистово, яростно.

Веллова тьма! Если Лаверн сейчас ударит, может зацепить своих.

Будто прочтя ее мысли, Кэлвин скомандовал:

– К главной палатке!

И ринулся туда же, пробивая себе путь посеребренным инеем мечом. Рубанул сверху невесть откуда взявшегося противника, раскрошив ему шлем и отсекая половину черепа. Плоть шипела, соприкасаясь со сталью, и Лаверн чувствовала, как закипает кровь ее ручного анимага. Еще немного и обратится. Не сдержит ярости. Справа подскочил Лестор, занимая место Кэлвина и прикрывая чародейку высоким щитом. Ее люди, как и маги, дрались столь же отчаянно, однако Лаверн успела заметить, как погасло несколько огоньков их жизней.

Она поставила магический щит, тронула Кэлвина за плечо и шепнула:

– Пора.

Кэл коротко кивнул, отдал Лестору меч, снял ножны и стянул кольчужную рубаху. Высвобождаемая для обращения энергия толкнулась в грудь Лаверн. Необузданная сила, сминающая слабых. Она не переставала удивлять, хотя магам его профиля ничего не стоило сделать вмятину кулаком в железном доспехе. К сожалению, почти всех анимагов истребили во время Великой войны, а те, что остались, заметно измельчали. Выродились. Кланы распались, а одиноких анимагов изловили наемники и продали в рабство.

Как когда-то Кэла…

Все случилось быстро – не прошло и нескольких мгновений, но для Лаверн в такие секунды время будто замирало. Она зачарованно наблюдала, как трещит по швам стеганая рубашка Кэлвина, осыпается к ногам рваньем. Как выгибается, ломаясь, сильное тело. Как хрустят кости, рвется кожа, зарастая белоснежным мехом, отливающим синевой. Проваливаются в рыхлый снег мощные лапы, и зверь мотает головой, вытряхивая из нее последнее человеческое.

Сила всегда завораживает. Дикая же сила заставляет трепетать.

Лаверн провела рукой по густой и жесткой шерсти горного кота, дотронулась до рваного шрама, пересекающего морду, коснулась щекой теплого носа.

– Убей, – велела чародейка, и Кэлвин, вернее, тот, в кого Кэлвин обратился, оскалился. А затем рванул белой тенью прямо в гущу сражения, разбрасывая врагов, словно пустые пивные кружки. Клацнули зубы, ломая кости, и воздух пронзил истошный человеческий крик. Затухло несколько живых огоньков.

Лестор взмахнул рукой, рождая воздушные вихри, поднимая с земли свежевыпавший снег и швыряя его в лицо противнику.

– Сможешь соединиться с братом? – спросила Лаверн, прикрывая глаза ладонью.

– Слишком далеко, – покачал головой Лестор.

– Тогда идем.

Прикрываясь щитом Лестора, они добежали до центральной палатки, откуда испуганно выглядывала сонная Мария.

– Внутрь! – резко приказала ей Лаверн, задергивая полог и оборачиваясь. Враг наступал, снова окружая лагерь кольцом. И откуда они только берутся?

– Найди Бэтчетта, – велела Лаверн Лестору, отыскала глазами Кэлвина, валяющего в снегу неизвестного воина и сжала кулаки. Из бока ее зверя торчало три стрелы, украшенных черным оперением. Медлить больше нельзя.

Она закрыла глаза, отошла от шатра, развела руки в стороны. Магия в земле. Магия в воде. Магия в воздухе. В самой Лаверн. Нужно лишь нащупать конец нити, потянуть. Маленькие пульсирующие огоньки вокруг: те, что ближе – ее люди, остальные – враги. Слово – выдох, оно задует их, как свечи. Где-то совсем близко лязгнула сталь, послышался глухой звук столкновения щитов. Свистнул воздух, вырывая мелкий кустарник с корнями, значит, близнецы рядом.

Сталь о сталь. Яростный рык Кэлвина. Шумное дыхание, чей-то стон.

Вот она – нить, касается пальцев. И чародейка почти сплела из нее невидимое покрывало. Нужно лишь одно слово, и это покрывало накроет врагов. Затушит огоньки нелепых жизней.

Это лишь игра, Лаверн.

Скажи слово, и они умрут.

Вдох. И яркая, ослепляющая боль, сковывающая тело. Падение, удар о землю, истоптанный снег, впивающийся холодными иглами в щеку. Маг, что лежал на ней, был слаб, но он крепко держал в руках сеть, сдерживающую магию. Аккуратно, почти бережно, он спеленал Лаверн. Воздух закончился резко, в глазах зарябило.

– Я взял ее, – крикнул маг кому-то во мрак, переворачивая и оттаскивая Лаверн в сторону, закутывая в сеть покрепче и усаживаясь сверху.

Она брыкнулась, попыталась сбросить тощего нападавшего, но он оказался на удивление проворным и сильным. От отвешенной оплеухи у нее зазвенело в ушах, а потом что-то вспыхнуло – ярко, ослепительно, и в лицо пахнуло жаром. Лежащего на ней мага сорвало невидимой силой, и он упал в нескольких шагах от Лаверн, истошно вереща. Из доспехов его валил пар, плащ в секунду истлел и осыпался пеплом, по шипящей от тающего снега земле стелились огненные дорожки.

– Кэлвин, – прохрипела Лаверн, пытаясь сбросить с себя сдерживающую сеть. Тело не слушалось, предавая хозяйку. Справа заржала лошадь, стуча копытами по талой земле. Чьи-то сильные руки подняли ее с земли, освобождая от пут. Она подняла лицо и встретилась взглядом с глазами цвета плавленого золота.

– Ты…

– Пригнись! – велел Роланд, отодвигая ее в сторону и заслоняя спиной, и отразил удар нападавшего. Его меч пылал, и сам он пылал внутри, Лаверн чувствовала гнев огненного источника, мощь его, жар и силу. Сладкую силу, на которую тут же откликнулось темное нутро Лаверн.

Удар, контратака, и очередной воин упал в снег, пораженный горящим клинком. Запахло горелой плотью. Они находились в стороне от основной гущи сражения, огонь перекинулся на близстоящие деревья, оттого им хорошо было видно все поле брани. Кэлвин теснил нападавших к заваленному буреломом оврагу, Сэм пристроилась на одной из нижних ветвей близлежащего дерева и пускала стрелу за стрелой. Колчан ее наполовину опустел, а стрелы со звоном отскакивали от полированной стали доспехов противника.

Их было много. Гораздо больше, чем Лаверн показалось в начале. Однако среди дерущихся Лаверн различила воинов с эмблемой золотого змея на щитах – Роланд пришел не один. Исход битвы был решен.

В их сторону несся опьяненный битвой воин, прикрываясь черным щитом без геральдических знаков. Он где-то потерял свой шлем, и редкие волосы его развевались на ветру. Лицо было обезображено ожогом – кто-то из свиты Роланда постарался, как пить дать.

Лорд Норберт поднял меч, готовясь отразить атаку, но не успел. Лаверн вышла вперед, удерживая во внимании яркий огонек жизни воина. Он был желтым, без переливов. Ровный, мерцающий свет, без намека на магию. Человек.

– Шир-р-ра, – сказала Лаверн, и воздух, вырвавшийся при выдохе, потушил огонек. Воин упал, как подкошенный, в грязь на расстоянии десяти ярдов от них.

– Почему раньше не сделала так? – спросил Роланд, махнув головой в сторону дерущихся.

– Задела бы своих людей. Чистая магия источника не щадит никого.

Роланд кивнул.

– Держись рядом.

Надо же, она только что при нем убила облаченного в броню воина, а он все равно готов закрыть ее грудью. Откуда он вообще тут взялся?!

– Постой…

Она наклонилась и подняла сеть, в которую ее не так давно грубо закутали. Внутренности свело от антимагической защиты, в ушах зашумело. Сеть блокировала магию источника, живущего в Лаверн, и сила в ней взбунтовалась против этих рамок. На вид обычная кольчужная сеть, если не знать, для чего она сделана.

Лаверн уловила сознанием огоньки отступающих в глубь леса остатков вражеского отряда. Она послала им вслед убивающее слово, и многие из них погасли. Остальные успели отойти за пределы доступности магии Лаверн. Роланд озирался по сторонам, всматриваясь в темноту.

– Как ты здесь оказался? – спросила она резко, пожалуй, резче чем требовалось.

– Ехал за тобой. Подумал, тебе может пригодиться помощь. И не ошибся.

– Идем, – процедила Лаверн сквозь зубы и направилась к палаткам.

Остатки нападавшего отряда обратились в бегство, но большая его часть усыпала трупами поляну. Некоторые воины все еще были живы – их обгорелые и окровавленные тела вяло шевелились в грязи. Огненные дорожки оставили после себя влажную, сырую почву. Пахло кровью и паленой плотью, Кэлвин в зверином обличье рвал зубами чье-то искореженное тело, прижав к земле массивной лапой. Оперенье стрел, торчащих из его бока, подрагивало.

Лаверн окликнула его, но зверь лишь оскалился, защищая законную добычу. Пройдет еще несколько часов, пока человек в нем одержит верх над дикой тварью. С каждым разом этот промежуток становился все длиннее, и Лаверн опасалась, что однажды не дозовется, не вытащит сознание Кэлвина, и оно навеки останется запертым в теле животного.

– Это же… горный кот! Дикий зверь! – ошеломленно заключил Роланд, с опаской поглядывая в сторону Кэла, замаравшего шерсть кровью врага.

– Мой зверь, – уточнила Лаверн. Ей хотелось верить, что это все еще так.

Лестор с Бэтчеттом наконец объединили силы и затушили горящие вокруг поляны деревья. Стало значительно темнее, еще недавно бывшее полем брани пространство освещалось лишь факелами в руках воинов Роланда. Костер, на котором готовилась похлебка, затоптали во время схватки, наваристый бульон разлился, а котелок валялся рядом с трупом вражеского солдата.

Сэм выволокла и бросила к ногам Лаверн дрожащего воина. Юного, совсем еще мальчишку – над верхней губой едва пробивался редкий светлый пушок. Его левую ногу пронзила стрела, кровь пропитала ткань бриджей и стекала в сапог. На щеке затягивался неглубокий порез. Воин смотрел на Лаверн снизу вверх, и в глазах его плескался ужас вперемешку с презрением. Она присмотрелась и заметила амулеты на его груди: один следящий, пару защитных и еще один – синий камень в бронзовой оправе, – назначения которого Лаверн не знала. Воин был магом, но степень силы мешали определить защитные амулеты и сеть, все еще сжимаемая в руке.

– Остальные либо мертвы, либо сбежали, – сказала Сэм.

– Те, кто послал вас… что они велели сделать со мной? – спросила Лаверн, обращаясь к пленнику и держа на вытянутой руке сеть. – Кто именно дал вам это?

– Иди к веллу, шлюха! – выплюнул он, рванувшись подняться, но Сэм отпихнула его сапогом.

– У тебя есть шанс умереть быстро, если расскажешь все, что знаешь, – невозмутимо продолжила Лаверн.

– Я с радостью умру во имя Тринадцати!

– Умрешь, – кивнула чародейка. – Вопрос лишь в том, какой будет сама смерть.

– Смерть есть смерть, – вскинув подбородок, возразил юноша. – Итогом для праведных всегда будет Долина духов. Для таких же, как ты – Веллова пустошь!

Лаверн усмехнулась, отбросила в сторону сеть. В конце концов, она уже знала ответ на свой вопрос, ей не нужно было подтверждение мальчишки. Магия внутри зашевелилась, разгоняя кровь по венам. В груди распустился черный цветок ее, и кончики пальцев приятно защипало. Чародейка присела и приложила ладонь к груди солдата, с удовольствием наблюдая, как расширяются по-детски наивные глаза, как открывается рот в попытке вдохнуть. Камни в защитных амулетах треснули и раскрошились.

– Смерть, как любовь, – прошептала Лаверн прямо в белеющие губы юноши. – Может очистить, а может и осквернить. Примет ли тебя Долина духов, если суть твоя наполнится чернотой? И станут ли духи разбираться на суде Тринадцати, кто испортил тебя?

Чернота вползала в тело солдата медленно, впитываясь в поры, вдыхалась с воздухом. На лбу его, высоком и чистом, вздулись темные пульсирующие вены. Лаверн убрала руку, и чернота отпрянула. Лицо юноши очистилось от признаков скверны, а изо рта вырвался глухой стон.

– Отступница, – прохрипел он, отползая от Лаверн, таращась на нее в ужасе. Она привыкла к подобным взглядам, впрочем, как и к восхищенным. У силы всегда две стороны монеты – так любил повторял Фредрек Морелл, и у Лаверн не было причин не доверять ему. Фредрек был жесток, но всегда честен.

– Смерть бывает разной. – Она поднялась и отряхнула колени. – Скоро ты узнаешь, какая это удача – выбирать.

– Меч, – тут же отозвался солдат. – Хочу умереть от меча, как воин.

– Ты не воин, – покачала головой Лаверн и усмехнулась. Бросила взгляд на Кэлвина, обнюхивающего деревья и скалящегося в темноту. – А мой зверь голоден…

– Лаверн! – возмутился Роланд, становясь между ней и мальчишкой. – Остановись.

– Мой. Зверь. Голоден, – повторила она, глядя ему прямо в глаза. – Не советую вставать у него на пути.

– Он пленник, а не ужин. Допроси его, брось в темницу, казни, если хочешь, но не поступай, как чудовище!

– Вы видите здесь темницу, лорд Норберт? Вокруг лишь лес и дикие звери. Они проголодались, и вы стоите на пути к их добыче. Советую отойти, если тоже не хотите стать ужином.

Лаверн заметила в его взгляде испуг – впервые с их первой встречи настоящий. И вдруг ощутила гнетущую, подавляющую усталость. Усталость от лжи, интриг, шпионажа, попыток продумать на десять шагов вперед. И теперь, так близко от того, кто дорог ей больше всего на свете, ей больше не хотелось лгать.

– Нет, – твердо сказал Роланд, прожигая ее взглядом. – Я не позволю этому случиться. Сперва тебе придется натравить своего зверя на меня.

Упрямый огненный лорд. Прямой, смелый и до тошноты честный. Вытащивший ее из рук мага, накинувшего на нее сеть. Проделавший весь этот путь ради нее, Лаверн. Впрочем, наверняка он это сделал по приказу короля. Но все же…

– Хорошо, – кивнула чародейка. – Я казню его другим способом. Но не уверена, что вы посчитаете его менее чудовищным.

Она обошла Роланда и опустилась на колени рядом с дрожащим от ужаса юношей. Как часто она видит их такими – испуганными, отчаявшимися, глядящим на нее как на велла, явившегося в земном обличье. Она привыкла к подобному и даже поощряла такое мнение о себе, ведь страх окружающих порой лучшая защита. Страх этого мальца нервировал, и Лаверн ловила себя на мысли, что ей тяжело смотреть ему в глаза. Но она все равно смотрела – на пороге смерти очень важно, чтобы рядом с тобой кто-то был, пусть этого кого-то ты презираешь. Труднее всего встречать конец в одиночестве.

– Желаешь сказать последнее слово?

– Рано или поздно ты получишь то, что заслужила, – прохрипел солдат. – Возмездие Тринадцати всегда работает.

– Нет, – вздохнула Лаверн, – к сожалению, не всегда.

Она позволила темной силе войти в его тело. Остальные амулеты на груди юноши рассыпались крошкой. Сила свободного источника всегда больше запертой в камни магии. Слово было произнесено шепотом, но даже этого хватило, чтобы сердце мальца остановилось. Очередная смерть упала в ее суму камнем, и порой Лаверн казалось, ей не хватит сил ее нести.

Лаар-Хим возник у ее правого плеча – бесшумный и спокойный, как всегда.

– Ты сделала, что должно, – сказал он.

Тогда почему она чувствует себя так скверно, а остатки смертельного слова горчат на губах?

Потому что это игра. В игре все понарошку и нельзя умереть… Или можно?

Ей почудился хриплый смех Сверра из темноты леса, но, когда Лаверн обернулась, увидела лишь Роланда. Его взгляд был еще одним камнем, только в этот раз Лаверн казалось, этот повесили ей на шею, и он тянет, тянет вниз…

Убитый ею мальчишка остекленело смотрел в ночное небо.