Осколки

Ульрик

Ему никогда не было так больно.

Сначала казалось, с него сняли кожу. Затем мясо – до самой кости. А когда мяса не осталось, кто-то аккуратно вскрыл скорлупу его, Ульрика, души и проник внутрь. Стало холодно. Страшно, и страх расползался по телу ознобом, сковывающим члены. А через мгновение внутрь хлынула обжигающая лава…

Ульрик кричал. Умолял остановиться, пощадить. Обещал золотые горы и сильные источники. Клялся в верности мучителям, хотя с трудом представлял, где находится и кому вообще присягает. А после, когда понял, что мольбы и клятвы не действуют, начал проклинать. Проклятия у него всегда выходили идеальными – произведения искусства. Ульрик мог вспомнить их все и без лишней скромности признаться, что гордится каждым. Но в момент, когда, сойдя с ума от боли, он выкрикнул слова проклятья, впервые ощутил, что магия, всегда бывшая неотъемлемой частью его души, не слушается. Слова остались просто словами – пустыми и бесполезными. И Ульрик испугался еще больше.

За страхом пришла тоска. Серый, холодный, волглый туман безнадежности. В грудь Ульрика вложили камень, и чей-то голос сказал:

– Готов.

Мир перестал быть черным. Проявились краски, цвета: сначала серо-голубой, затем желтый, красный и черный. Краски текли, менялись, и сам мир будто покачивал Ульрика в теплых своих ладонях.

Не мир, но носилки – большие, просторные, усыпанные пестрыми подушками, на которых и возлежал Ульрик. Насыщенно голубой клочок неба в прорехах желтых занавесок, призванных защищать от зноя, но с задачей своей справляющихся плохо. От жары Ульрик вспотел, а пересохшие губы его вновь растрескались и кровили. Он облизал их, и земной, знакомый вкус крови вернул ощущение реальности происходящего.

Память нахлынула волной. Вечер. Девочка. Яд…

Степняк с пятном на щеке смотрел на Ульрика сверху и усмехался. Одет он был по-королевски: красный кафтан, расшитый золотыми солнцами, золотые же браслеты, которые едва слышно позвякивали при покачивании носилок. Свободные черные шаровары, перехваченные на талии широким поясом. Степняк сидел на подушках справа от Ульрика. Кривая сабля в украшенных каменьями ножнах лежала на скрещенных ногах незнакомца.

– Я гость императора, – прохрипел Ульрик со злостью. Сглотнул вязкую, горькую слюну. Попить бы… Он бы многое отдал за глоток воды! – Любой вред, причиненный мне…

– Избавь меня от угроз, – насмешливо перебил степняк, откидываясь на подушки и доставая узкую флягу, украшенную позолотой и рубинами. Отхлебнул из нее и облизал тонкие, четко очерченные губы. Ульрик сглотнул, не в силах оторвать взгляда от фляги, проклиная себя за слабость, за глупость и безрассудство, толкнувшее его принять “подарок” этого разбойника. Сдалась ему эта девчонка! У него было намного больше, и он так бездарно все потерял…

Разозлившись скорее на себя, чем на коварного степняка, Ульрик попытался было призвать силу и соткать проклятие, но камень в груди сдавил легкие, вышибая из колдуна дух. Он закатил глаза, выгнулся дугой и закашлялся, стараясь вобрать в себя как можно больше воздуха – пусть горячего и смрадного, но такого необходимого сейчас. Слезы брызнули из глаз, и, когда степняк положил Ульрику ладонь на грудь, убирая удушье, колдун был ему почти благодарен.

– Успокоился? – ласково поинтересовался степняк, протягивая Ульрику желанную флягу. Вода казалась сладкой, и Ульрик глотал ее жадно, захлебываясь, слизывая упоительно вкусные капли с запыленного и заросшего щетиной подбородка. Степняк наблюдал за ним с усмешкой, острые полосы родимого пятна целили ему в глаз.

– Кто ты? – спросил Ульрик, слегка отдышавшись и придя в себя. – Что ты сделал со мной?

– Меня зовут Хунбиш, – ответил степняк. – А тебя я немного исправил.

– Исправил?! – Ульрик подскочил на своем ложе, но тут же упал на подушки, лишенный сил. – Магия… не слушается…

– Она слушается меня, твоя магия, – кивнул Хунбиш. – Поверь, здесь, на юге так будет лучше.

Кому?

– Веллов ублюдок!

Даже злость выматывала, выходила вялой и неубедительной. Сил едва доставало, чтобы просто дышать, грудь сделалась тяжелой, будто в нее действительно засунули булыжник. Стало обидно – почти до слез. Магия – все, что осталось у Ульрика. Отбери это, и кем он будет? Последним представителем погибшего рода, имя которого затерлось в истории? Выродком, не способным даже защититься? Изгнанником? Половой холстиной для женщины, способной лишь брать, ничего не давая взамен. Впрочем, зачем он ей сдался теперь – такой, без магии?..

Сан-Мио была права, юг оказался коварнее Ульрика. Где она теперь? Ищут ли его девушки из клана Ядовитого Жала? Или же забыли, махнув рукой? Нет, он нужен! Он, Ульрик – ключ, открывающий императору двери к желаемому, и он знал, что Ра-аан Солнцеликий не привык от желаемого отказываться. Его найдут, обязательно найдут! И вылечат, предварительно стерев усмешку с лица похитившего Ульрика ублюдка.

– Ты покойник, – сказал Ульрик уже спокойнее, глядя прямо в глаза степняку. – Когда люди императора узнают, что ты сделал…

– Мы вроде договорились – без угроз, – напомнил Хунбиш. – Будешь слушаться, может, и магию твою верну.

Отвернувшись, Ульрик уставился на ясное небо. Усталость взяла свое, веки предательски опустились, и колдун погрузился в целительную, уютную темноту.

Ему снился родовой замок. Широкий двор, окруженный хозяйственными постройками, цилиндрические выступы надвратных башен, внешняя стена с зубцами и бойницами и водяной ров, огибающий ее по кругу. Деревеньки, жмущиеся к замку, как детишки к юбке матери. Широкие поля, засеянные пшеницей и рожью, березовая роща, в которой водились серые лисы. Порой они подходили близко к деревням и воровали кур.

Отец как-то подстрелил одну лисицу. Когда он показал ее Ульрику, животное было еще живо. Из живота его торчала стрела, и тварь дышала рвано и часто. Тогда отец впервые дал Ульрику испить крови в надежде, что дар пробудится и напитает увядающий источник, живущий в глубоких подземельях Глаза Гиганта. Сколько тогда было Ульрику? Шесть? Семь? Он не помнил, но четко помнил взгляд отца, когда кровь не помогла. Как и сильнейшие артефакты, привезенные тогдашним главой Капитула – Сигмундом Просвещенным. Отец Атмунда был сильнейшим магом континента, но даже он не помог пробудить в Ульрике дар.

Дар проснулся сам, когда колдуну исполнилось пятнадцать. На тот момент все его родные были мертвы, имя рода затерлось в истории, а Глаз Гиганта отдали Лингри. Но в тот день Ульрик четко знал: он вернет его.

Во сне он стоял на галерее внешней стены, и небо раскинулось над его головой – голубое и бескрайнее. Солнце застыло в зените, залило светом окрестности, впилось горячими пальцами в плечи колдуна. Будто преклоняясь пред величием светила, тень Ульрика съежилась, прильнула к его ногам в поиске защиты. Степняк застыл рядом со сложенными за спиной руками, родимое пятно казалось еще уродливее на свету, но отчего-то Ульрик не мог отвести от него взгляда. А еще он знал: от воли Хунбиша зависит и судьба Глаза Гиганта, и его, Ульрика, жизнь. Лишившись магии, он понял, насколько жалок.

– За меня заплатят, – жалобно просипел он, ничуть не стесняясь собственного страха. Отец всегда презирал лебезящих, Ульрик же считал собственный страх осторожностью. О смелости лорда Виларда в свое время ходили легенды, однако же он и все его семейство в могиле, а Ульрик жив. Он нужен Ра-аану, напомнил он себе. Император призвал его, а значит, Ульрик важен.

Степняк и ухом не повел. Стоял и рассматривал земли его семьи, будто был тут хозяином.

– Что ты сделаешь, чтобы сохранить это? – спросил Хунбиш, усмехаясь. Он смотрел на горизонт и щурился, словно кот после плотного обеда. – На что готов пойти?

“На все”, – хотел ответить Ульрик, но вдруг понял, что не может пошевелить губами. Он коснулся своего рта и почувствовал, что тот зашит грубыми нитками – неровными, кривыми стежками. Колдун рванулся бежать, но ноги его словно приросли к камню. Булыжник в груди Ульрика тянул склониться. Тень, неподвижно лежавшая у его ног, зашипела, взъярилась, впилась в лодыжки острыми темными зубами. Солнце вспыхнуло красным, и березовая роща полыхнула пожаром, небо покрылось темными тучами и разверзлось, выпуская из черных недр огненный дождь. Слева от Ульрика, всего в нескольких ярдах, реальность треснула, порождая характерное дребезжание червоточины. Еще одна? Нет, только не в долине! Только не в месте, которое так дорого сердцу!

– Он пришел, чтобы очистить этот мир, – невозмутимо сказал степняк, и голубой глаз его сверкнул. Карий же, напротив, – налился чернотой.

Кто пришел?

– Еще не время, – задумчиво довершил Хунбиш, усмехнулся и резко толкнул Ульрика к разлому. Тень разжала острые зубы, и колдун полетел, влекомый притяжением червоточины, прямо в раскрытую ее пасть. Он попытался уцепиться за камень укрепительных зубцов, но лишь содрал ногти. Дребезжание червоточины сжирало его разум, и голова Ульрика наполнялась упоительной темнотой.

– Нет! – выкрикнул он, из последних сил цепляясь за разъезжающиеся грани реальности. И проснулся.

В комнате было светло. Свет проникал через небольшое окно рядом с кроватью, на которой лежал Ульрик. Тонкие полупрозрачные занавески покачивались на ветру, с улицы доносились запахи навоза, розовой воды и пряных специй. Ульрик осторожно приподнялся на подушке, помня про боль и пустоту в груди, непроизвольно коснулся лица в страхе нащупать грубые швы. Кожа на губах была сухой и потрескалась, но колдун не обнаружил следов нитей. Сон…

Он поморщился, не в состоянии прогнать из головы неровный гул червоточины, закрыл глаза, прочел защитное заклинание. Не для того, чтобы в самом деле оградить себя от опасности – Ульрику обережные заклятия всегда давались с трудом, и надеждой он себя не тешил. Просто хотелось напомнить себе, что он все еще обладает магией. Магия послушно откликнулась, зашевелилась в груди – там, где еще совсем недавно жила пустота. Ульрик облегченно выдохнул, откинулся на подушку, по виску скатилась крупная капля пота. Он снова силен! Могущественен. Опасен.

Ульрик замер и прислушался. За дверью было тихо, из распахнутого окна монотонно шумел суетливый город. Сердце билось где-то под подбородком, страх наползал медленно, облизывая пятки Ульрика, скользя вдоль позвоночника ползучим гадом. Колдун всхлипнул, натянул под подбородок тонкое покрывало, которым был укрыт. От духоты в спальне было не продохнуть, но его сковал холод ужаса.

Разлом в самом сердце Глаза Гиганта! В его родовом гнезде. В месте, которое он отчаянно желал вернуть. Нет-нет, это неправда. Если бы подобное случилось, весть об этом разнеслась бы быстро. А трусы Лингри уже молили бы короля и Капитул вмешаться.

Но сон… он был таким четким. Таким похожим на явь. И Хунбиш, так подло обманувший Ульрика, виделся реальным. Если все так и произошло, то где он? Последнее, что колдун запомнил: путешествие по жаре в носилках, дикую жажду и ухмылку наглого похитителя.

Возможно, степняк лишь приснился ему? Возможно, Ульрик набрался вечером накануне отъезда, и девочка-рабыня ему привиделась? “Юг расплавит тебя”, – говорила Ульрику Сан-Мио и была права. Что если она сама и наслала на него какие-то южные чары, чтобы посмеяться? Девушки из Ядовитого Жала всю дорогу потешались над ним, обзывали трусом, когда он цепенел на просторах Вдовьей Пустоши в страхе услышать звук Блуждающего разлома. Ульрик не удивился бы, если бы Сан-Мио самолично наслала на него этот сон, в котором Ульрик буквально обезумел от ужаса. Воительницы Ядовитого Жала слишком беспечно относились к влиянию червоточин.

Ульрик же в деталях помнил истории старой нянюшки, которые она рассказывала ему на ночь. О Великой войне трех магических кланов, породившей хаос и разрушения. Войне, что затопила острова, похоронила под обломками прекрасные города и замки, выжгла треть континента магическим пламенем и породила Вдовью пустошь – мертвые земли без воды и растительности. Нянюшка рассказывала об огромной силе, расколовшей единую землю на два куска: северный и южный. И о сильнейшем некроманте в истории, Эмиле Гаарде, поднявшем армию мертвых на древнейшем кладбище Вестленда, известному ныне как Победоносные Земли, и решившем исход войны. Враждующие кланы были истреблены почти полностью, оставшиеся же в живых маги присягнули на древнем гримуаре Капитулу, созданному из магов победившего клана, и поклялись никогда не обращать силу друг против друга и всячески препятствовать угрозе новой войны. Северный континент был поделен на три королевства, во главе которых встали сильнейшие боевые маги, отличившиеся на поле битвы. Южный же был потерян вследствие образования разломов…

Ульрик замирал, когда нянюшка снижала голос до шепота и рассказывала о таинственном маге из побежденного клана, сбежавшем от преследования. Он якобы узнал о существовании мощнейшего магического источника в мире и попытался оживить его. Поговаривали, его разорвало на части от той мощи, которую он высвободил своим заклинанием. Сила выплеснулась в мир и порвала грани реальности, образовав шесть червоточин – опасных порталов в иные миры.

Широкий разлом – на северо-востоке Вайддела, на границе обширных лесов Винтенда. Ранее плодороднейший из всех феодов, ныне он превратился в запущенный и опасный край. После появления Широкого разлома лес населили чудовища, нападающие на людей и жрущие их живьем. Очевидцы уверяли, что кожа чудовищ, внешне напоминающих людей, покрыта густым мхом, а на лбу вместо рогов растут ветви деревьев. Одно было доподлинно известно: всякого, кого коснется одна из тварей Голодного леса, ждет мучительная смерть от зеленой лихорадки. Смертельная хворь начиналась с зеленого поноса и с зеленых же слез, охватывала тело больного жаром, покрывала кожу буро-зеленым налетом, а заканчивалось все тем, что несчастный выкашливал легкие и умирал в страшных муках. В остатках крови и слизи обнаруживались комки травы. Лекари разрезали тела погибших и находили внутри хлесткие побеги, опутавшие кишки и внутренние органы. Некоторые сердца были пронизаны серыми грибницами и кишели червями.

С момента появления Широкого разлома Винтенд считался проклятым, многие жители земель погибли, те, кто выжил, одичали, а сам веллов край считался частью Вайддела лишь номинально. До тех самых пор, пока король не пожаловал его Мэлори. В придорожных гостиницах шептались, что чародейка и сама порождение тьмы, оттого смогла подчинить людей и возродить жизнь в Винтенде.

Второй разлом возник на границе Вайддела с Двуречьем, был не таким большим и просуществовал всего несколько столетий – до момента, пока предок Атмунда, Руккон Заклинатель не закрыл его, потеряв значительную часть сил. Ульрик однажды побывал на черной от магического выплеска земле Закрытого разлома. Несмотря на то, что червоточина была надежно запечатана, магия в том месте становилась неуправляемой, и обуздать ее было нереально трудно.

Самый маленький из разломов появился на востоке Вайддела, постепенно высасывая близлежащие жилы. Несколько столетий мельчали населяющие восток маги, а древний и могущественный клан Огненного змея рисковал оборвать свою историю на Роланде, прозванном бесплодным – единственном сыне Августа Норберта.

Разлом под названием Болотная Бездна обосновался в Вестленде, безлюдных землях, населенных чудовищами, среди топей, источающих ядовитые пары. Поговаривали, вдохнувший воздуха вблизи болот сходил с ума и забывал собственное имя.

Оставшиеся два разлома находились на территории южного континента. Горячий разлом жил внутри бурлящей огнем горы в самом центре империи Ра-аана, а Блуждающий считался самым опасным из всех, так как мог перемещаться.

История помнит немало смельчаков, пытавшихся повторить подвиг Руккона Заклинателя и закрыть червоточину. Одни исчезали в голодной пасти адской дыры, иные погибали от ее смертоносного влияния. Некоторым удавалось выжить, но магия после соприкосновения с разломом покидала их навеки, а маг без силы – что человек без души. Пустая чаша с трещиной на боку. Ульрик встречал таких: седого старика, лишенного памяти и воли, стоящего одной ногой в могиле, и вечного мальчишку – полностью седого и одноглазого, без ума и памяти.

Волосы старика были белы как мел, и почти все выпали, глаза подернула серая пелена, кожа потемнела, сморщилась и покрылась бурыми пятнами. Он просил подаяние на центральной площади Ваалара, и голуби опорожнялись ему на плечи. Мальчишка же казался Ульрику особенно омерзительным – более уродливого существа видеть ему не доводилось. Навеки застывший в шестилетнем возрасте, с гноящейся раной в глазнице и пустотой во взгляде. От него несло болезнью и смертью, его сжирала постоянная, неутихающая боль, и Ульрик считал, что милосерднее было бы отправить мальца на суд Тринадцати, чем смотреть, как медленно угасает то, что еще не угасло. Однако мнение Ульрика по этому или иным вопросам никогда не учитывалось…

Он поморщился, отгоняя лишние в данный момент мысли, и сосредоточился на настоящем. Нужно выяснить, где он находится и что на самом деле произошло в гостинице Мейстры. Если Хунбиш не привиделся ему и Ульрик все еще в плену, нужно как можно скорее выбраться и отыскать Сан-Мио. Девчонка обещала доставить его к императору, а уж великий Ра-аан Солнцеликий найдет, как покарать обидчиков Ульрика. Колдун зло усмехнулся и сжал кулаки, все еще прижимающие покрывало к мокрой от пота груди.

Покрывало полетело на пол, он осторожно поднялся, прислушиваясь к ощущениям. Голова слегка кружилась, но магия снова откликнулась, и на ладони расправил лепестки темный бутон проклятия. Ульрик выглянул на улицу, придерживая другой рукой газовую занавеску. Окно выходило на площадь, сплошь заставленную торговыми лотками, между которыми лениво сновали утомленные жарой покупатели. Солнце стояло в зените, тени были узкими и темными, словно ночь. Мальчишка с широким подносом, полным вывалянных в меду орехов, громко зазывал покупателей на грубом юлдузском наречии. Рядом с бочками с рыбой торговали шелками и специями, около лавки с драгоценными каменьями, где толпу развлекали два шута, продавались пухлые булочки, щедро посыпанные сахаром. Площадь утопала в пыли, шуме и смеси разнообразных ароматов. Ульрик поморщился и отпустил занавеску.

Тотчас скрипнула дверь, и колдун резко обернулся, готовый поразить проклятием любого, кто посягнет на его жизнь и свободу. И тут же облегченно вздохнул – в комнату вошла Сан-Мио.

– Ты очнуться, – бесстрастно констатировала она.

– Что… – Ульрик облизал растрескавшиеся губы. – Что со мной случилось?

– Ты валяться без память девять ночь, – пояснила она и сморщила вздернутый нос. – Мы тебя тащить из комната в повозка. Договариваться с караванщик. Он не хотеть тебя брать, говорить, ты проклят. Мы объяснять, ты пил огненный вода, мы тратить деньги, чтобы он взять тебя с собой.

– Там был степняк? – хрипло спросил Ульрик, гася проклятие и вытирая ладонью внезапно вспотевший лоб. – С нами в дороге? Хунбиш…

– С нами быть три десятка мужчин. Ни одного с север. Торговцы, охранники. Все юг. Хунбиш – много кто зовут. Этот имя… – она поморщилась, будто стараясь вспомнить слово. – У нас так зовут мальчик без обряда. Без семья.

– Сирот, – подсказал Ульрик. – Подкидышей.

Сан-Мио кивнула, грациозно приблизилась, отбросила темную косу за спину. Накидка сползла с ее головы, и в волосах звякнули золотые бубенчики. Свой дорожный наряд она сменила на традиционное женское платье степнячки. Пожалуй, в нем она выглядела даже женственной. Сан-Мио коснулась скрещенными пальцами лба, а затем шеи Ульрика. Покачала головой.

– Данни сказать, ты пить настойка бога. Северянин не должен пить огненный вода, она убивать северянин. Потому ты свалиться на девять ночей.

– Я не пил ничего в ту ночь.

Там была девочка. Подарок. И яд, которым его отравили.

– Данни видеть тебя. Ты пить с торговцами в веселый дом. Выбрать себе женщина, но не брать ее. Наш женщина теперь говорит, что ты слабый, а твой стержень – мягкий, как расплавленный воск.

– Мой стержень не… – Ульрик осекся, поймав насмешливый взгляд Сан-Мио. – Где мы?

– Юлдуз. Столица. Тебе нужен новый одежда – отец ждать. Ты отнимать время. Отец не любить, когда брать его время.

Сердце Ульрика на миг остановилось, а затем забилось быстро-быстро. Скоро он встретится с императором и станет на шаг ближе к заветной мечте. Когда орды степняков войдут в Вайддел, прокатятся по телу страны копытами своих лошадей, Ульрик получит назад родовой замок.

– Передай его императорскому величеству, мне жаль, что так вышло. И что я готов загладить свою вину.

– Загладишь, – кивнула Сан-Мио, и ее глаза опасно сверкнули.

От жары путники, как и прочие зажиточные горожане, прятались в плотно завешенном занавесками паланкине, жерди которых держали на плечах четверо мускулистых бронзовокожих рабов. Их обнаженные торсы блестели от масла, вокруг бедер были намотаны красные повязки с тиснением: золотые солнца в окружении серебряных звезд.

Ульрик позабыл ночной кошмар и с интересом пялился на проплывающие мимо дома из белого камня, на мраморные статуи Огненного духа – единого идола, которому поклонялись все народы Ошосмора, на гвардейцев в золотых масках и белоснежных юбках, вышагивающих по раскаленным камням мостовой. На обочине паслись нищие с протянутой рукой, и Сан-Мио пожертвовала пару медяков однорукой девочке лет семи.

Ульрик отвернулся, чтобы не оскорбить воительницу своим презрением. Сам он считал нищих паразитами общества. Вскоре оборванка вылетела у него из головы, как недавний сон про похищение, Литисия и степняк Хунбиш. С появлением в комнате Сан-Мио страхи Ульрика улеглись и теперь казались смешными, в голове обосновались пустота и легкость.

Лимонная вода прекрасно освежала и утоляла жажду, а город был хоть и зноен, но прекрасен. Белокаменные стены, округлые купола, украшенные золотом и серебром, выложенные цветной плиткой фонтаны, гранитные статуи обнаженных дев с корзинами на плечах, расписанные фресками стены. После восхождения Ра-аана на престол из завоеванных его войском территорий в столицу свозили самых талантливых мастеров, скульпторов и архитекторов. За последние двадцать лет Юлдуз превратился в прекраснейший город двух континентов. Во всяком случае, до Ульрика дошли такие слухи. Сейчас же он имел возможность насладиться видом самолично.

Дворец Солнцеликого был выстроен на холме Кави – одном из трех великих холмов Долины Ра, дорогу к нему вымостили амазонитом, и она зеленой змеей обнимала холм. Чтобы ступить на гладкий камень, по традиции следовало разуться, причем не только рабам, несущим носилки, но и господам. Обувь хранили на специальных стеллажах десяти футов в вышину каждый, для наполнения верхних полок императорские рабы пользовались приставными лесенками. Вместе с обувью полагалось сдать также оружие: великим грехом считалось осквернить землю Кави пролитой кровью.

Внизу, на подступах к крепостной стене, окружающей дворец, был разбит великолепный парк с зелеными газонами и амазонитовыми тропками, по сторонам которых росли апельсиновые деревья. Вызревшие плоды падали прямо в траву, истекая сладким соком и привлекая внимание желтых мохнатых пчел. Полуголые рабыни в широких льняных шароварах срывали плоды с деревьев и складывали в корзины из лозы. Бубенчики на их ошейниках мелодично позванивали, привлекая внимание Ульрика. Одна из рабынь остановилась перевести дух недалеко от тропы. Она оставила корзину в тени раскидистого дерева и вскинула руки, утирая вспотевший лоб. В штанах у колдуна стало тесно от вида спелых смуглых грудей с крупными сосками, от крутых широких бедер, от разгоряченной под солнцем кожи.

Он попытался вспомнить, как долго у него не было женщины, и ужаснулся, что в последний раз спускал в кого-то больше полугода назад. Возможно, Ра-аан будет любезен и предоставит дорогому гостю одну из своих знаменитых наложниц. Информация, которую Ульрик предоставит императору, стоит гораздо дороже упругой задницы и мягких сисек.

Сан-Мио, будто прочитав мысли колдуна, усмехнулась, но комментировать не стала.

Вскоре они преодолели золоченые ворота крепости, где их носилки подверглись тщательному досмотру императорских гвардейцев. Их провели во дворец в сопровождении двенадцати облаченных в кожу и сталь воинов самого сурового вида. Сердце Ульрика забилось быстро и неровно, ладони вспотели. Неужели наступил тот самый час, о котором он грезил столько месяцев?

Тронный зал императора ослеплял великолепием. Белая плитка пола, натертая до блеска, белоснежные стены и такие же колонны, увитые золотым плющом, мозаичные окна в пол. Свет проникал через тысячи разноцветных стекол, рисуя на полу чудные рисунки. Отблески наползали на обнаженные ступни Ульрика, завораживали. Прямо посреди зала был разбит небольшой сад с фонтаном и облепившими его скульптурами обнаженных девушек в соблазнительных позах, застывшими изваяниями среди кряжистых деревьев. Кроны были подстрижены в виде животных: огненный змей, изрыгающий пламя, лев в прыжке, скорпион с занесенным для удара жалом, жук-скарабей. Среди листвы порхали и щебетали небольшие пестрые птицы с длинными хвостами.

Сан-Мио размашистым шагом обошла садик, направляясь прямиком к постаменту, на котором сиял золотом трон с высокой спинкой, инкрустированный рубинами. К трону вели высокие ступени, изготовленные из хрусталя, на каждой из которых по обе стороны неподвижно застыли гвардейцы в золотых одеждах. Немигающие взгляды их были устремлены прямо перед собой, в правой руке были зажаты короткие копья, на поясах висели кривые сабли без ножен.

У Ульрика по рукам побежали мурашки, когда взгляд его остановился на том, кто восседал на троне. Ра-аан Солнцеликий, император, объединивший под своей дланью земли более двадцати степных племен, Жарких Островов и Огненной Гряды, покоритель без страха и жалости, Вышедший из Огня, выглядел… щупловатым, несмотря на роскошь одеяний и устрашающую золотую маску дракона, в которой по традиции появлялся перед просителями. У его ног сидела обнаженная наложница в золотом ошейнике, с появлением делегации она поднялась и покинула тронный зал, позвякивая ножными браслетами.

Сан-Мио преклонила колено и коснулась губами нижней ступени в знак почтения и преданности, Ульрик поспешил последовать ее примеру.

– Шар вон дерра гун, – произнесла воительница на чистом степном наречии, которого Ульрик не понимал, и, дождавшись кивка владыки, медленно поднялась. – Зан ве Ульриих, кен гурд морт.

Колдун поймал на себе тяжелый взгляд Ра-аана и поспешил представиться:

– Ульрик из дома Вилардов, к вашим услугам, государь. – Выдержав небольшую паузу, добавил: – К превеликому сожалению, не владею ни одним из южных языков.

– Я говорю на языке континента, – ответил Ра-аан, и Ульрик запнулся. Выпучил глаза и отступил на шаг, не смея поверить собственным ушам. Он узнал этот голос – совсем недавно он слышал его в минуты наивысшего отчаяния. Император снял маску, являя усмехающееся смуглое лицо с уродливой кляксой на щеке. Ульрик перевел недоумевающий взгляд на Сан-Мио. Девица смотрела на него насмешливо и с жалостью.

Колдун невольно попятился и, зацепившись пяткой за невысокий выступ, больно приземлился на копчик. От боли и неожиданности на глазах выступили слезы, магия откликнулась всплеском, на коже запястий выступила тьма. Охранники тут же встали в боевую стойку, выставляя перед собой острия копий и направляя их на Ульрика. Ра-аан, он же Хунбиш, поднялся со своего блистательного трона и дал знак гвардейцам отступить. Ульрик смотрел, как неспешно Солнцеликий приближается, наблюдал за игрой светотеней на изуродованном родимым пятном лице, и единственное, чего в тот миг хотелось колдуну – утопиться в фонтане. Магия на приближение императора отреагировала мгновенно, уходя вглубь тела Ульрика, словно вода в песок. Так реагируют выдрессированные псы на команду хозяина. В груди снова стало пусто, и тоска вернулась.

– З-з-зачем? – только и смог выдавить Ульрик, глядя в гипнотические разномастные глаза. – Я же сам пришел. Я готов, готов служить!

– И ты послужишь, – кивнул Ра-аан-Хунбиш, подходя вплотную и глядя на пресмыкающегося гостя сверху вниз.

Значит, это все было правдой. Все, что Ульрик списал на ночной кошмар… Ульрик тут же вспомнил, как оскорблял наглого степняка, и кровь прилила к его щекам. Ра-аан теперь велит казнить его за дерзость… Однако вместо мольбы о прощении у него вырвались совсем другие слова:

– Я ведь и так пришел, зачем было похищать меня? Можно было взять мою магию прямо здесь, в столице, не преодолевая долгий путь к Мейстре.

– Сюда ты пришел как раб, готовый служить. Там ты был свободным человеком с целью. Я испытал тебя и разочарован. Ты – трус, Ульрик из дома Вилардов, но для своей задачи сгодишься. Так какой дар ты привез мне, северянин?

– Мальчишка, – выдавил колдун, давясь воздухом. – Я знаю, где она его прячет. Возьмите мальчишку, и она станет вашей добровольно. До весны она точно не вернется.

– Прекрасно, – кивнул Ра-аан, бросив короткий взгляд в сторону Сан-Мио. Девушка склонила голову в знак почтения.

– Позволь мне добыть его для тебя, отец.

– Возьми пятерых из своего отряда. – Он снова посмотрел на Ульрика. – И этого тоже. Он осуществит задуманное и будет твоей страховкой на случай, если вы опоздаете. Старуха сказала, у вас на все двенадцать оборотов солнца, отряд ваал-ра застрял в снегах, но он скоро преодолеет горную гряду.

“Это безумие! Двенадцати дней не хватит, чтобы достичь самой северной точки Двуречья, – подумал Ульрик. – Даже если ветер будет благосклонен, одно только плавание займет месяц, не считая дороги по суше”.

– Вы не поплывете морем, – отозвался на его мысли император, и Ульрик невольно съежился под его пронзительным взглядом. – Есть тропы гораздо более короткие, и вы используете их. Ты добудешь мне мальчишку, а я снова сделаю тебя тем, кем ты был раньше. – Он склонился к охваченному страхом колдуну, и Ульрик мог поклясться, что в темном глазу зажглось безумие. – Готов встретиться с сильнейшим из своих страхов?