Ответный удар

Глава 18 Новая структура

В приемной моего кабинета с самого утра толпились молодые люди. Выпускники технических вузов, перспективные рабочие с заводов, радиолюбители-самоучки. Все те, кто будут помогать устанавливать нашу систему связи. Зотов, которому я поручил предварительный отбор, постарался на славу.

— Давайте первого, — кивнул я Головачеву.

Вошел худощавый юноша в потертом костюме, но с аккуратно повязанным галстуком. В руках он цепко держал самодельный радиоприемник.

— Смирнов Николай, выпускник электротехнического факультета МВТУ, — представился он. — Собрал приемник по схеме журнала «Радиолюбитель», но внес несколько усовершенствований.

Через час я уже знал, что Смирнов будет отличным специалистом по радиосвязи. Горящие глаза, точные технические формулировки и что ценнее всего — способность мыслить нестандартно.

Следующим был Громов, коренастый парень с мозолистыми руками:

— Три года работал монтером на телефонной станции. Самостоятельно изучил схемы автоматических коммутаторов Стровгера. Есть идеи по их улучшению.

— А что думаете о матричной системе управления? — спросил я.

— Читал вашу инструкцию, — оживился он. — По-моему, очень похоже на коммутационную матрицу в телефонии. Каждый абонент может связаться с любым другим напрямую, без промежуточных звеньев.

Я отметил способность переносить технические принципы в управление. Такие люди нам тоже нужны.

Потом была Соколова Мария, хрупкая девушка в очках:

— Окончила физико-математический, специализировалась на теории колебаний. Прочитала все статьи Бонч-Бруевича о телевидении.

Ее знание теории впечатляло, но еще лучше, что она уже видела практическое применение:

— А если использовать систему синхронизации на основе кварцевого генератора? Тогда качество изображения значительно улучшится.

К полудню у меня было уже несколько страниц заметок. Романов — бывший флотский радист, разбирается в дальней связи. Кучеров — самоучка-механик, собрал действующую модель автоматического регулятора. Светлова — математик, предложила систему кодирования сообщений для быстрой передачи данных.

После обеда пришел Павлов, высокий парень с военной выправкой:

— Служил в войсках связи, потом окончил курсы диспетчеров на железной дороге. Умею координировать работу множества подразделений одновременно.

— Как относитесь к новой системе управления? — поинтересовался я.

— Отличная схема! — он достал блокнот с заметками. — На железной дороге похожий принцип — движением управляет диспетчер, а текущим содержанием путей — начальник дистанции. Двойное подчинение, но четкое разделение функций.

Последним был Волков, молчаливый человек с цепким взглядом:

— Работал наладчиком автоматики на электростанции. Создал систему дистанционного контроля параметров. Хочу заниматься автоматизацией производства.

Ближе к обеду я просматривал списки отобранных кандидатов с Зотовым и Бонч-Бруевичем.

— Отличный подбор, — одобрил Михаил Александрович. — Особенно девушка-физик, у нее светлая голова.

— И Громов толковый, — добавил Зотов. — Я его проверил на практике, он отлично разбирается в схемах.

— Но лучше всего то, что они все мыслят по-новому, — подытожил я. — Не боятся изменений, готовы учиться, видят взаимосвязи между разными областями.

На столе лежали документы о создании учебного центра. Этим молодым специалистам предстояло не только работать в новой системе, но и обучать других.

— А знаете, — задумчиво произнес Бонч-Бруевич, — ведь мы сейчас не просто набираем персонал. Мы создаем новую техническую интеллигенцию. Людей, которые будут управлять промышленностью по-новому.

Я кивнул. Старая гвардия инженеров создала крепкий фундамент. Теперь пришло время строить на нем новое здание — современное, технологичное, устремленное в будущее.

Утро пролетело мгновенно, я и не заметил, как наступил полдень. За окном светило майское солнце.

В цехах связи уже монтировали оборудование, которому предстояло стать нервной системой объединения. А эти молодые энтузиасты станут ее операторами.

После обеда я вышел из кабинета размяться. В заводском буфете встретил Величковского, который как раз заканчивал неизменный чай с лимоном.

— Как продвигается отбор связистов, Леонид Иванович? — поинтересовался профессор, протирая пенсне.

— Нашли несколько отличных кандидатов, — я присел за его столик. — Но это только начало. После обеда будем смотреть производственников.

— А, да! — оживился Величковский. — Я как раз отобрал несколько интересных молодых металлургов из нашей лаборатории. И Морозов прислал толковых ребят из Нижнего Тагила.

Вернувшись в кабинет, я увидел совсем другую публику. Вместо щеголеватых связистов в приемной сидели крепкие парни с характерной осанкой производственников, несколько человек в прожженных спецовках явно приехали прямо из цехов.

— Прошу, — кивнул я первому.

Вошел высокий молодой человек с обветренным лицом:

— Рудаков Сергей, горный инженер. Три года на Высокогорском руднике. Внедрил новую систему крепления забоев, сократили аварийность на сорок процентов.

— А что думаете об автоматизации добычи? — спросил я.

Глаза Рудакова загорелись:

— Вот, набросал схему! — он развернул чертеж. — Если поставить автоматические датчики давления породы, связать их с центральным пультом.

Следующим был коренастый сталевар Федоренко:

— Варю сталь пять лет. Но главное — разработал новый метод продувки. Получается точнее контролировать состав, выходит меньше брака.

Он говорил о металле со страстью исследователя, а не просто как практик. Такие люди смогут освоить новые технологии производства специальных сталей.

Потом пришел молодой конструктор Левшин, за плечами три года на Путиловском:

— Изучил станки с копировальными устройствами. Думаю, можно создать систему программного управления на основе перфокарт.

К вечеру картина сложилась. Рудаков возглавит модернизацию рудников. Федоренко с его интуитивным пониманием металла станет отличным руководителем мартеновского цеха. Левшин займется автоматизацией станочного парка.

Особенно впечатлил молодой металлург Дроздов. Он создал в цехе лабораторию прямо у печи, сам собрал приборы для экспресс-анализа стали:

— Понимаете, надо варить не вслепую, а точно знать, что происходит в печи каждую минуту.

Последним был невысокий крепыш Катушкин, мастер прокатного стана:

— Придумал новую калибровку валков. Брак снизился втрое. А если добавить автоматический контроль температуры, то вообще до нуля уменьшим.

Вечером я показывал список отобранных кандидатов Величковскому.

— Отличный подбор, — одобрил профессор. — Особенно Дроздов, я следил за его экспериментами. И Федоренко — у него настоящий талант металлурга.

— Главное — они сочетают практический опыт с исследовательским подходом, — заметил я. — Не просто выполняют работу, а думают, как ее улучшить.

— И готовы осваивать новое, — добавил Величковский. — Я поговорил с некоторыми в лаборатории — горят желанием изучать новые методы анализа, опробовать автоматические приборы.

На столе лежали списки обоих потоков, и связистов, и производственников. Вместе они составят тот сплав теории и практики, который нужен для модернизации.

За окнами догорал майский день. В цехах пересменка, одни возвращались домой, другие заступали к печам и станкам. А мы заложили фундамент будущих преобразований — подобрали людей, способных их осуществить.

Я отправился обратно к связникам. Нашел Бонч-Бруевича и Зотова озадаченными.

Сейчас, до начала монтажа оборудования, мы с ними уже изучали схемы существующих телефонных линий. Видимо, они столкнулись с проблемами по прокладке.

— Смотрите, Леонид Иванович, вот основные магистрали, — Зотов развернул потрепанные чертежи. — Москва-Нижний Новгород-Казань-Урал. Четырехпроводная система, медный кабель.

— Не подойдет, — покачал головой Бонч-Бруевич. — Слишком большое затухание сигнала на таких расстояниях. И емкость линий мала для нашей автоматики.

Я разложил карту существующих линий связи:

— Что можем использовать из готового?

— Городские линии в Москве и Ленинграде вполне подходят, — Зотов отметил карандашом. — И часть подмосковных коммуникаций. А вот дальние магистрали придется тянуть заново.

— Сколько времени уйдет на прокладку?

— Если использовать железнодорожные пути… — Зотов прикинул в блокноте. — Бригады уже готовы, материалы есть. За две недели дотянем до Нижнего Новгорода, еще месяц до Урала.

— Долго, — нахмурился я. — А если параллельно несколькими бригадами?

— Можно задействовать строительные отряды НКПС, — предложил Бонч-Бруевич. — У них есть опыт прокладки линий вдоль железных дорог. И техника соответствующая.

Мы связались с железнодорожниками. Они согласились помочь, им самим нужна качественная связь. Работы начались одновременно из нескольких точек: от Москвы, от Нижнего Новгорода, от Казани и от Урала навстречу друг другу.

Днем и ночью вдоль железнодорожного полотна тянулись новые кабели. Использовали современную технологию: медная жила в свинцовой оболочке, двойная изоляция, защита от помех. Каждые пятьдесят километров — усилительный пункт.

За три недели непрерывной работы основные магистрали должны быть готовы. Теперь можно было начинать монтаж оборудования.

Вот только все проходило не так гладко, как хотелось бы.

Спустя пять дней после начала работ по прокладке кабелей я зашел к монтажникам. В центральном зале будущей диспетчерской пахло свежей краской, канифолью и горячим металлом — работники заканчивали установку стоек с оборудованием.

Зотов, не спавший вторые сутки, колдовал над коммутационной панелью. Его помощники — Смирнов и Громов, недавно принятые на работу, прокладывали силовые кабели.

— Леонид Иванович! — Зотов поманил меня к пульту. — Хорошо, что вы зашли. Послушайте.

Из динамика доносился непрерывный треск, сквозь который едва пробивался голос:

«…Нижний Тагил… мартеновский цех… доклад…»

— Наводки от силовых линий, — покачал головой Зотов. — Все кабели экранированы, а помехи все равно пробиваются.

Я вспомнил решение из будущего:

— А что если проложить сигнальные линии в специальных желобах? И заземлить их через каждые десять метров?

— И добавить фильтры высокой частоты! — подхватил появившийся Бонч-Бруевич. — У меня как раз есть новая схема.

Три дня мы бились над проблемой. Зотов придумал систему двойного экранирования, Бонч-Бруевич доработал фильтры. Наконец связь стала кристально чистой.

Впрочем, на этом проблемы не закончились.

Первое же селекторное совещание едва не закончилось катастрофой. Когда все директора заводов начали говорить одновременно, станция не выдержала нагрузки. Реле щелкали как пулемет, искры летели из коммутаторов.

— Перегрев, — мрачно констатировал Громов, разбирая дымящийся блок. — Такую нагрузку оборудование не тянет.

— Нужно разделить потоки, — предложил я. — Создать отдельные линии для селекторной связи и обычных переговоров.

Зотов схватился за карандаш:

— А если сделать буферные усилители? И систему очередности включения.

Неделю мы переделывали схему. Пришлось заказать дополнительные стойки, протянуть новые кабели. Но теперь зато станция работала как часы, справляясь с любой нагрузкой.

Впрочем, работники не сразу привыкли к новой системе.

— Ничего не понимаю в этой технике! — раздраженно бросил трубку пожилой мастер из Златоуста. — Где привычная телефонистка? Как набирать эти цифры?

Оказалось, что многие работники просто не готовы к автоматической связи. Привыкли к старой системе, боятся новшеств.

— Нужно учить людей, — предложил Смирнов. — Давайте сделаем простые инструкции, проведем занятия и обучение.

— И установим телефоны с надписями на кнопках, — добавил Зотов. — Чтобы сразу было понятно, куда звонить.

Мы организовали ускоренные курсы для связистов на всех заводах. Разработали понятные инструкции с картинками. Установили специальные телефоны с крупными цифрами и подписанными кнопками быстрого набора.

В начале второй недели работ прибежал встревоженный Котов:

— Леонид Иванович, беда! Поставки медного кабеля срываются. На складах Электроимпорта только треть от необходимого количества.

Я быстро прикинул варианты. Без качественного кабеля вся система связи окажется под угрозой.

— А что на других заводах? — спросил я.

— Обзвонил всех. Нигде нет нужного количества, — Котов нервно перебирал бумаги. — А валютных фондов на срочную закупку за границей не выделяют.

Решение пришло неожиданно. Вечером того же дня Мышкин доложил:

— На складах бывшего Сталь-треста обнаружены большие запасы кабеля. Они готовили собственную систему связи, но не успели реализовать.

— Отлично! Оформляйте передачу, — обрадовался я, но Мышкин мрачно добавил:

— Есть сложность. Кладовщик успел продать часть кабеля налево. Теперь боится ответственности и не дает доступ к складам.

Пришлось подключать Рожкова. После серьезного разговора в ОГПУ кладовщик стал куда сговорчивее. Кабель мы получили, недостачу выявили, виновных наказали.

Затем внезапно застопорились работы в районе Казани. Местный начальник дистанции пути категорически отказывался пропускать наши бригады вдоль железной дороги.

— Не положено! — упрямо твердил он. — Нет у меня таких инструкций.

Зотов, примчавшийся на место, доложил:

— Все документы в порядке, согласования есть. А он уперся — и всё.

Пришлось копать глубже. Оказалось, начальник дистанции имел собственный доход, сдавал в аренду места под торговые ларьки вдоль путей. Боялся, что наши работы помешают его доходам.

— А что если мы предложим ему помощь? — предложил Глушков, командированный разобраться с ситуацией. — Заодно и проверим все его делишки.

После визита начальника охраны начальник дистанции внезапно стал удивительно сговорчивым. Более того, сам предложил помощь путейцев в прокладке кабеля.

— Надо же, какое рвение к работе проявилось, — усмехнулся Глушков, докладывая о результатах.

Я отметил про себя, что нужно внимательнее следить за местными руководителями. Старая система связей и личных интересов все еще мешает новым начинаниям.

Несмотря на все проблемы, работы продвигались быстро. Бригады шли навстречу друг другу, ежедневно отчитываясь о проложенных километрах. Зотов с помощниками метались между участками, проверяя качество монтажа.

Мы создали не просто систему связи, мы одновременно проложили нервные пути новой промышленности.

Каждая решенная проблема, каждый преодоленный километр приближал нас к цели, созданию единой системы управления объединением. И теперь, когда основные магистрали были готовы, можно было начинать монтаж оборудования.

К концу мая система заработала в полную силу. В просторном зале диспетчерской мерно гудели стойки с оборудованием. На огромном табло загорались огоньки, показывая состояние связи с каждым предприятием. Телефонные разговоры и селекторные совещания шли без сбоев.

— Знаете, — сказал вечером Бонч-Бруевич, любуясь работающей системой, — а ведь мы создали то, чего еще нигде нет. Даже в Америке только мечтают о такой системе связи.

Зотов, измученный, но счастливый, похлопал по стойке коммутатора:

— Главное — работает! Теперь можно и поспать. Хоть раз высплюсь спокойно.

Я улыбнулся, глядя на помощников. Каждая проблема только сплотила команду, заставила искать нестандартные решения. И теперь у нас есть связь, опережающая свое время.

На пульте дежурного замигала лампочка — Нижний Тагил вызывал Златоуст для согласования поставок. Диспетчер привычно нажал нужные кнопки. Система работала четко, как отлаженный механизм.

За окнами сгущались сумерки. В цехах кипела работа, заводы объединения трудились в три смены. Здесь, в центральной диспетчерской, бился пульс управления этим огромным механизмом. Мы создали его нервную систему, и теперь она работала безупречно.