Ответный удар

Глава 2 Побег с тонущего корабля

Звонок будильника прозвучал особенно резко в тесной комнате коммуналки. Я с трудом разлепил глаза, ночью долго не мог уснуть из-за храпа соседа за стеной и скрипучей панцирной сетки.

Очередь в ванную уже выстроилась. Пришлось ждать сорок минут, слушая утренние пересуды соседок о ценах на морковь и затянувшемся ремонте на пятом этаже.

— Вам бы, товарищ, керосинку прикупить, — посоветовала Марья Тихоновна, когда я пробирался на кухню мимо развешанного белья. — А то на общей конфорке долго ждать придется.

Наскоро проглотив жидкий чай с черствым хлебом, я выскочил на улицу. Мартовский ветер пробирал до костей сквозь легкое пальто. Раньше в такую погоду Степан уже ждал бы с прогретым «Бьюиком».

На остановке толпился народ. Трамвай подошел переполненный, еле втиснулся на подножку. Вагоновожатый привычно крикнул:

— Продвигаемся вперед, граждане!

Рядом два рабочих в промасленных куртках обсуждали последние новости:

— Слыхал, директор-то наш теперь пешком ходит?

— Да уж, докатился… А ведь как раньше форсил на автомобиле!

Я сделал вид, что не слышу. Вагон дребезжал на стыках, в окнах мелькали знакомые улицы. У проходной небольшая толпа, тут проходила пересменка. Раньше для меня открывали отдельные ворота, теперь пришлось протискиваться в общем потоке.

— Доброе утро, Леонид Иванович, — вахтер Кузьмич прикоснулся к козырьку, но как-то иначе, чем раньше. Без прежнего подобострастия, просто по привычке.

По двору шел знакомой дорогой к заводоуправлению. Рабочие здоровались, но уже не так почтительно, как прежде. В глазах читалось плохо скрытое любопытство, как же так, вчера еще на автомобиле с шофером, а сегодня вот, пешкодралом, на своих двух, хе-хе.

В конторе непривычно пусто. Раньше в это время уже толпились посетители. Головачев за секретарским столом делал вид, что поглощен бумагами, но я заметил, как он украдкой разглядывает мой потертый костюм.

— Почта есть?

— Только счета и уведомления, — он протянул тощую пачку конвертов. — Да, и это… из жилотдела интересовались насчет вашей новой прописки.

Поднимаясь по лестнице в лабораторию, я ловил на себе взгляды сотрудников. Сочувственные, любопытные, злорадные — целая гамма эмоций. Еще бы, такое сокрушительное падение.

Мартовское солнце едва пробивалось сквозь пыльные окна заводской лаборатории. Длинные столы с приборами, массивные шкафы с реактивами, новейший спектрограф «Цейс» у дальней стены, все выглядело как обычно. Но в воздухе висело какое-то неуловимое напряжение.

Я смотрел на собравшихся сотрудников, отмечая знакомые лица. Вот Лебедев, начальник мартеновского цеха, нервно теребит окладистую бороду. Рядом Штром, поблескивая стеклами пенсне, что-то шепчет Соколову. Величковский у окна делает вид, что изучает какие-то графики.

— Итак, товарищи, — я намеренно использовал старомодное обращение, — вы хотели сделать заявление?

Лебедев откашлялся, расправил плечи:

— Да, Леонид Иванович. Мы… то есть я, Виктор Карлович и Петр Николаевич, — он кивнул на Штрома и Соколова, — подаем заявления об уходе.

В лаборатории повисла тишина. Только где-то в дальнем углу тихо гудела вытяжка.

— Вот как? — я изобразил удивление, хотя знал об этом еще вчера назад. — И куда же, если не секрет?

— В «Сталь-трест», — Штром произнес это почти вызывающе. — Нам сделали хорошее предложение. В конце концов, у них сейчас стабильность, военные заказы.

— А у нас? — я обвел взглядом лабораторию.

— А у нас тишь да гладь, простите, Леонид Иванович, — подал голос Соколов, — после истории с бракованной броней… сами понимаете.

Я молча смотрел на них. Двадцать лет Лебедев варил сталь на этом заводе. Штром пришел еще до революции. Соколов начинал здесь учеником механика.

— Что ж, это ваше право, — я пожал плечами. — Заявления на стол, расчет получите…

— Позвольте! — вдруг резко вмешался Величковский. — Это переходит все границы! Сначала саботаж с бракованной партией, теперь массовый уход специалистов. Куда мы катимся?

— Николай Александрович, — я повернулся к нему, — не стоит…

— Нет, стоит! — профессор картинно взмахнул руками. — Я терплю ваши методы уже полгода. Эти бессмысленные эксперименты, пустая трата реактивов… А теперь еще и это!

Молодой Сорокин у дверей едва заметно усмехнулся.

— Вы забываетесь, профессор, — я повысил голос. — Ваши обвинения…

— Это вы забываетесь! — Величковский побагровел. — Я возвращаюсь в университет. Там хотя бы занимаются настоящей наукой!

— И я ухожу, — неожиданно громко заявил Сорокин. — Нечего тут делать, раз такое начинается.

— И я тоже, — поддержал его Глушков. — Извините, Леонид Иванович, но так работать невозможно.

Краем глаза я заметил, как переглянулись Лебедев со Штромом. Этого они явно не ожидали.

— Прекрасно, — я медленно опустился в кресло. — Все сразу. Может, еще кто-нибудь?

Остальные сотрудники испуганно замерли над приборами. Только Протасов и Зотов отвернулись и, как ни в чем не бывало, продолжали работу у спектрографа.

— Заявления на стол, — повторил я устало. — Бухгалтерия подготовит расчет. Новых специалистов я уже подобрал.

— Вот так просто? — недоверчиво протянул Соколов.

— А чего тянуть? Неделю на передачу дел, и… — я сделал приглашающий жест к двери.

Они начали расходиться. Первыми ушли Лебедев, Штром и Соколов, сдержанно попрощавшись, но не глядя в глаза. Величковский демонстративно собрал бумаги в потертый портфель. Сорокин и Глушков просто молча вышли.

Когда дверь за последним закрылась, я подошел к окну. На заводском дворе Величковский что-то горячо объяснял Сорокину, размахивая руками.

— Лаборатория свободна, — негромко произнес я, не оборачиваясь. — Можно начинать.

Протасов и Зотов быстро заперли двери и начали составлять опись оборудования для списания. Через три дня все необходимое будет тайно вывезено в подвал старого особняка на Таганке. Правда, они об этом не совсем в курсе.

Я еще раз взглянул в окно. Величковский уже уехал на извозчике, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. На заводском дворе кипела обычная жизнь.

За спиной негромко звякнули склянки. Протасов и Зотов начали инвентаризацию.

К полудню в актовом зале заводоуправления собрались все оставшиеся сотрудники. Пустые места в первых рядах особенно бросались в глаза — там обычно сидели Лебедев, Штром и другие ветераны завода. В воздухе висело нервное ожидание.

Я поднялся на небольшую трибуну, оглядел собравшихся:

— Товарищи, в связи с… кадровыми изменениями, вынужден представить новых руководителей подразделений.

По залу пробежал шепоток. Все знали о утреннем скандале в лаборатории.

— Начальником исследовательского отдела назначается Семен Ильич Воробьев.

На сцену неуверенной походкой поднялся невысокий человек в мешковатом костюме и круглых очках. Редеющие русые волосы аккуратно причесаны на пробор, узкие губы сжаты в неопределенную улыбку. Типичный кабинетный ученый, каких много в любом НИИ.

— Семен Ильич окончил Московское высшее техническое училище, — я намеренно подчеркивал его академический опыт. — Последние пять лет работал в Институте прикладной химии.

Воробьев слегка поклонился, поправляя очки дрожащей рукой. Никто бы не заподозрил в этом тихом человеке бывшего начальника спецлаборатории Артиллерийского управления.

— Руководителем практических разработок назначается Василий Зотов, которого вы все знаете. Его заместителем — Николай Павлович Протасов.

Зотов и Протасов синхронно поднялись со своих мест. Оба молодые, энергичные, уже успевшие зарекомендовать себя в цехах.

— И еще одно назначение, — я сделал паузу. — В связи с участившимися случаями… производственных инцидентов, создается служба безопасности завода. Ее руководителем назначен Алексей Григорьевич Мышкин.

К трибуне неторопливо подошел немолодой человек с невзрачной внешностью. Серый костюм, редкие седоватые волосы, слегка сутулая фигура. Настоящий канцелярский служащий, из тех, что десятилетиями перекладывают бумажки в пыльных конторах.

Только я знал, что под этой маской скрывается бывший начальник контрразведки Южного фронта, чье настоящее имя известно лишь нескольким людям в стране.

— Алексей Григорьевич займется вопросами охраны производственных секретов и обеспечением безопасности, — я говорил нарочито сухо, по-канцелярски. — Прошу оказывать ему всяческое содействие.

Мышкин близоруко прищурился, достал из нагрудного кармана потрепанный блокнот, что-то торопливо записал. В зале послышались приглушенные смешки, такой начальник охраны никого не напугал.

— На этом все, — я свернул папку с бумагами. — Прошу новых руководителей приступить к исполнению обязанностей немедленно.

Когда сотрудники начали расходиться, я заметил, как Мышкин, по-прежнему сутулясь и близоруко щурясь, что-то чертит в своем блокноте. На самом деле он уже фиксировал реакции людей, выделяя тех, кто проявил слишком явный интерес к новым назначениям.

Воробьев, суетливо поворачиваясь из стороны в сторону, о чем-то негромко переговаривался с Зотовым и Протасовым. На первый взгляд, обычное знакомство новых коллег.

Рабочие гудели, обсуждая новые назначения. Украдкой посматривали на меня.

Пусть смотрят, думал я, спускаясь по лестнице. Пусть считают, что я в отчаянии хватаюсь за любую соломинку, назначая безобидных тихонь вместо опытных специалистов. Тем неожиданнее для них будет удар.

В конце коридора маячила сутулая фигура Мышкина. Он медленно брел, почти утыкаясь носом в свой потрепанный блокнот. Но я-то знал, что его цепкий взгляд уже начал выявлять тех, кто попытается следить за новыми руководителями.

После собрания я собрал новых руководителей в своем кабинете. За окном моросил весенний дождь, на столе дымились чашки с крепким чаем, единственное, что осталось от прежней роскоши.

— Итак, товарищи, — я разложил на столе графики и диаграммы, — положение серьезное. Наши заказы под угрозой срыва, сроки горят.

Зотов склонился над чертежами, его молодое лицо было сосредоточенным:

— Система автоматического контроля температуры уже дает результаты. Если расширить ее на все печи, мы уложимся в сроки.

— Сколько времени потребуется? — спросил я.

— Три недели, — он прикинул что-то в блокноте. — Может, быстрее, если Николай Павлович поможет с монтажом.

Протасов методично постукивал карандашом по логарифмической линейке:

— Основная проблема сейчас в качестве металла. Вернее, в слухах о качестве. После той злополучной приемке и ухода Лебедева в мартеновском начался разброс параметров.

— Я изучил последние плавки, — подал голос Воробьев, нервно протирая очки. — Структура неоднородная, много включений. Нужно срочно стабилизировать процесс.

— Василий Петрович, — я повернулся к Зотову, — сможете внедрить автоматический контроль шихтовки?

— У нас все готово, — он быстро набросал схему. — Вот здесь уже поставлены датчики, есть сигналы на управляющее реле.

В дверь неслышно проскользнул Мышкин, сутулясь и что-то помечая в потрепанном блокноте.

— Продолжайте, товарищи, — он устроился в углу, близоруко щурясь. — Я просто послушаю.

— Автоматизация это хорошо, — Протасов разложил на столе графики выработки. — Но нужен жесткий контроль по всей цепочке. От шихты до готовых изделий. Чтобы не повторилось снова неожиданного брака. Мы слишком расслабились. Ослабили хватку.

— Займитесь этим, — я кивнул. — Проверяйте каждую операцию. Особенно после недавних событий.

Все понимали, о чем речь. История с бракованной броней еще свежа в памяти.

— А что с лабораторией? — спросил Зотов. — После ухода Величковского она осталась без присмотра.

— Семен Ильич справится, — я указал на Воробьева. — У него богатый опыт исследовательской работы.

Воробьев снова занервничал, теребя пуговицу пиджака. Но я знал, что это лишь маска. В прежней лаборатории он руководил куда более сложными проектами.

— Что ж, задачи ясны, — я поднялся. — Действуйте. Отчеты каждое утро мне на стол.

Когда все вышли, остался только Мышкин, по-прежнему что-то черкающий в блокноте.

— Машина ждет у черного хода, — проговорил он, не поднимая глаз. — Поедем, посмотрим то место.

Мы вышли через черный вход и спустились по пожарной лестнице. У забора стоял неприметный «Форд» с тусклыми фарами и забрызганными грязью номерами. За рулем немолодой человек в кепке, похожий на заводского шофера.

Полчаса петляли по переулкам Замоскворечья. Наконец остановились у старого особняка с облупившейся лепниной. Здание явно давно не ремонтировалось, окна первого этажа заколочены.

— Здесь? — я оглядел фасад.

— Лучше не придумаешь, — Мышкин отпер тяжелую дверь черного хода. — Бывшая усадьба купца Мясникова. После революции — склад текстильного треста. Сейчас числится на консервации.

Внутри пахло сыростью и пылью. Мы спустились в подвал по скрипучим ступеням. Своды из старого кирпича, толстые стены, узкие окна под потолком.

— Три изолированных помещения, — Мышкин водил лучом фонаря. — Здесь можно оборудовать плавильную печь, тут — химическую лабораторию. А в дальней комнате устроим хранилище документов.

— Электричество?

— Отдельный кабель от соседней подстанции. Уже договорился.

— Охрана?

— Два поста: у ворот и в подвале. Видимость склада антиквариата сохраним. Снаружи обычные сторожа из бывших дворников. Настоящую охрану обеспечат мои люди, под видом грузчиков.

В пустой гостиной с заколоченными ставнями горела единственная керосиновая лампа. У остывшего камина сидели Величковский, Сорокин и Глушков. При нашем появлении они встали.

— Все чисто, — доложил Мышкин, закрывая дверь. — Можно начинать.

— Товарищи, — я оглядел своих верных соратников, — план таков. Александр Петрович, — обратился к Сорокину, — вы все-таки действительно идете в «Сталь-трест».

— Уже договорился, — кивнул он. — Беспалов лично пригласил. Видимо, хочет выведать наши секреты автоматизации.

— Отлично. Будете нашими глазами и ушами там. Но осторожно. За вами наверняка установят слежку.

— Не впервой, — усмехнулся Сорокин. — В Гражданскую и не такое приходилось.

— Павел Иванович, — я повернулся к Глушкову, — вы пока числитесь безработным. Это развязывает руки для особых поручений.

Глушков понимающе кивнул.

— А вы, Николай Александрович, — обратился к Величковскому, — официально возвращаетесь в университет. Это даст возможность легально получать редкие реактивы и новейшую техническую литературу.

Профессор задумчиво поглаживал бородку:

— В лаборатории органической химии как раз есть вакансия. И заведующий мой старый друг по Цюрихскому политехникуму.

— Теперь главное, — я понизил голос. — Вы знаете, для чего мы здесь собрались. В подвале этого особняка я оборудую тайную лабораторию. Туда будет перевезена большая часть оборудования с завода, якобы на списание.

— Рискованно, — заметил Сорокин. — За перемещением оборудования наверняка следят.

— Алексей Григорьевич все продумал, — я кивнул на Мышкина.

Тот достал потрепанный блокнот:

— Легенда такая антикварный склад под управлением артели «Старина». Документы безупречные. Грузовики будут возить старую мебель, среди нее и спрячем оборудование.

— А охрана? — спросил Глушков.

— Двойная система, — Мышкин сделал пометку в блокноте. — Снаружи обычные сторожа, для отвода глаз. Настоящую охрану обеспечат мои люди, под видом грузчиков.

— Какова моя роль? — Величковский подался вперед.

— Вы, профессор, возглавите исследования. Нам нужно не просто повторить прежнюю технологию, а создать что-то принципиально новое.

— У меня есть идеи, — оживился Величковский. — Если добавить в сплав…

— Тише, голубчик, — остановил его Мышкин. — О технических деталях поговорим завтра, в более подходящей обстановке.

Я достал конверт:

— Здесь адреса для связи и шифры. Встречаемся только по крайней необходимости. Все сообщения через условленных посредников.

— А как же автоматизация на заводе? — спросил Сорокин. — Без меня Зотов один не справится.

— Справится, — усмехнулся я. — Он талантлив, просто еще не знает об этом. К тому же, у него есть Протасов. Пока они занимаются открытой работой, никто не заподозрит существования тайной лаборатории.

— Хитро придумано, — одобрительно кивнул Глушков. — Пусть все думают, что мы разбежались кто куда.

— А на самом деле, — подхватил Величковский, — создаем что-то новое, революционное!

— Тише, господа, — снова вмешался Мышкин. — Время позднее, нельзя привлекать внимание.

Мы быстро обсудили детали связи и разъехались поодиночке, в разные стороны. Последними уходили мы с Мышкиным.

— Как думаете, сработает? — спросил я, когда мы сели в машину.

— Должно, — он сделал очередную пометку в блокноте. — Люди надежные, легенда прикрытия убедительная. Надо не спешить и соблюдать все меры предосторожности.

Перед выходом я еще раз прошелся по подвалу, прикидывая размещение оборудования. Да, место идеальное. Достаточно просторно, скрытно от посторонних глаз, есть все необходимые коммуникации.

— Отлично, — я в последний раз оглядел подвал. — Завтра отправим первую партию. Под видом списанного.

Мышкин кивнул и что-то пометил в своем блокноте.