Ответный удар

Глава 3 Информационная война

«Форд» мягко покачивался на булыжной мостовой. За окном проплывали вечерние улицы. Редкие фонари отбрасывали желтоватые блики на мокрый асфальт. Водитель, молчаливый Карпов, уверенно вел машину, огибая выбоины и лужи.

Мышкин, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, достал потертый портсигар:

— Будете?

Я покачал головой. Он щелкнул зажигалкой, затянулся. В полумраке салона вспыхнул красный огонек папиросы.

— Значит, говорите, лаборатория будет готова через неделю? — Мышкин выпустил струйку дыма. — Что ж, хорошо. А теперь о главном. Мы нашли вашего человечка.

Я напрягся, но постарался сохранить внешнее спокойствие:

— Кто?

— Старший мастер Кузьмин из мартеновского цеха. — Мышкин стряхнул пепел в медную пепельницу. — Тот самый, что так рьяно поддерживал забастовку в прошлом месяце.

— Петр Савельевич? — я даже слегка опешил. — Не может быть. Он же…

— Старый работник, да, — перебил Мышкин. — Еще при вашем отце начинал. Именно поэтому его и завербовали. Обида, знаете ли. Ваш отец когда-то не дал ему повышения, предпочел другого. Нащупали эту старую рану. Впрочем, мои коллеги из ОГПУ знают, куда давить.

Да, все точно. Теперь я знал, что провал с испытаниями во время визита комиссии Межлаука был подстроен именно ОГПУ. Мышкин сразу мне это сообщил. Подстроен через Кузьмина, получается. Который думал, что действует в интересах «Сталь-треста», хотя и в самом деле работал на них. Ну, хорошо.

Машина свернула на Садовую. Мимо проплыли освещенные окна «Метрополя».

— У нас есть доказательства? — я достал блокнот.

— Неполный, но комплект, — Мышкин похлопал по кожаной папке. — Расписки в получении денег. Копии донесений в «Сталь-трест». Самого главного, конечно нет. Прямых указаний по организации брака в военном заказе. Но косвенных улик предостаточно.

Я сокрушенно покачал головой. Кузьмин… Кто бы мог подумать.

Седой, степенный, уважаемый всеми мастер. А ведь действительно, именно через его смену проходила та злополучная партия бракованной брони.

— И что вы предлагаете? — спросил я, уже догадываясь об ответе.

Мышкин затушил папиросу:

— А вот тут начинается самое интересное. Мы его пока трогать не будем.

— Почему?

— Потому что через него можно такую комбинацию провернуть… — Мышкин усмехнулся. — Вы же хотели информационную войну против «Сталь-треста»? Вот вам и козырь в руки. Пусть работает. Только теперь он будет передавать им то, что нам нужно.

За окном проплыла темная громада Курского вокзала. Карпов ловко объехал груженую подводу.

— Значит, дезинформация? — я начал понимать замысел Мышкина.

— Именно. Мы с вами разработаем целый план. Что и когда он должен им сообщать. Какие документы «случайно» показывать. А параллельно будем готовить сюрпризы, — он сделал многозначительную паузу.

— Параллельно готовим разоблачительные материалы для прессы, — закончил я. — Когда придет время, ударим по всем направлениям.

— Вы схватываете на лету, Леонид Иванович, — одобрительно кивнул Мышкин. — Только для этого нужны деньги. Серьезные деньги. Газетчики нынче дорого берут за правильные статьи.

Я мрачно усмехнулся:

— Будут деньги. У меня еще остались кое-какие семейные ценности. Завтра же займусь этим вопросом.

«Форд» остановился у перекрестка. Где-то вдалеке прогудел паровоз.

— Вот здесь я выйду, — Мышкин взялся за ручку двери. — Завтра обсудим детали.

Он растворился в темноте, только на мгновение мелькнул силуэт в кожаном пальто. Карпов тронул машину и поехал обратно на завод.

Я откинулся на спинку сиденья, перебирая в уме варианты. Значит, Кузьмин… Что ж, пришло время учиться играть чужими фигурами.

Проснулся я от бодрого заводского гудка. В кабинете промозгло. Камин давно погас, только серая зола напоминала о вчерашнем огне. На столе громоздились папки с чертежами и недопитая чашка кофе.

Вчера я работал допоздна и остался ночевать на заводе.

Старинные часы на стене показывали начало девятого. За окном уже кипела заводская жизнь, грохотали вагонетки, доносился лязг металла из мартеновского цеха.

Умывшись ледяной водой из графина, я достал из сейфа небольшой сверток в вощеной бумаге. Семейные драгоценности, последний резерв, который берег для самого черного дня. Что ж, видимо, этот день настал.

Позавтракав и отдав распоряжения Головачеву и Протасову, я отправился добывать деньги.

Пономарев жил в бывшем собственном доме на Маросейке, который теперь числился как «жилтоварищество». Большую часть особняка занимали новые жильцы, но антиквару удалось сохранить за собой четыре комнаты в бельэтаже, где он и вел свои негласные дела.

Массивная дверь с облупившейся краской открылась после третьего звонка. Седой швейцар, переименованный теперь в «дежурного по подъезду», впустил меня в полутемную прихожую. Потертая ковровая дорожка заглушала шаги.

В гостиной, превращенной в кабинет для оценки ценностей, еще сохранились следы прежней роскоши. Тяжелые портьеры, правда, уже с заметной молью по краям, темные обои с едва различимым узором, потускневшая бронзовая люстра.

У окна стоял массивный стол с настольной лампой, прикрытой зеленым абажуром. Особняк явно переживал не лучшие времена, с потолка местами осыпалась лепнина, паркет рассохся и скрипел при каждом шаге.

От прежнего богатства остались только специальные инструменты ювелира, разложенные на столе со знанием дела — лупы, пинцеты, весы необычайной точности. В углу виднелся несгораемый шкаф, сохранившийся еще с довоенных времен.

Пономарев принимал строго по рекомендациям. К счастью, у меня есть визитная карточка от Котова, который когда-то вел дела с почтенным антикваром.

Хозяин дома, сухощавый старик с аккуратно подстриженной седой бородкой, больше походил на университетского профессора, чем на скупщика. Золотое пенсне поблескивало в утреннем свете, на худых пальцах ни единого перстня.

— Присаживайтесь, Леонид Иванович, — Пономарев указал на потертое кресло у стола. — Василий Андреевич предупредил о вашем визите. Что желаете предложить?

Я развернул сверток. На зеленом сукне стола тускло блеснули фамильные броши, серьги и колье — все, что осталось от приданого матери.

Пономарев неторопливо надел специальные очки, достал лупу:

— Так-так… Очень интересно. Это ведь работа Фаберже, не так ли? — он поднес к свету изумрудную брошь. — Да, определенно. Узнаю почерк мастера Хольмстрема… А вот это… — он взял колье с александритами, — … если не ошибаюсь, заказывал ваш батюшка у Болина к свадьбе с Марией Николаевной?

— Вы хорошо осведомлены, — я старался говорить ровно.

— В нашем деле иначе нельзя, — Пономарев бережно повертел в руках старинные серьги с бриллиантами. — Каждая вещь имеет свою историю. И свою цену, разумеется.

Он снял очки, протер их батистовым платком:

— Что ж, я готов предложить сто двадцать тысяч. За все.

— Двести, — твердо сказал я. — Вы же знаете реальную стоимость.

Пономарев едва заметно улыбнулся:

— Времена нынче неспокойные, Леонид Иванович. Риск большой… Ну, могу добавить еще двадцать тысяч, учитывая нашу давнюю дружбу с Василием Андреевичем.

— Сто восемьдесят, — я пристально посмотрел на старика. — И мы оба знаем, что даже это намного ниже истинной цены.

Он помолчал, разглядывая изумруды под лампой:

— Сто пятьдесят. И это мое последнее слово.

За окном прогрохотал трамвай, где-то во дворе громко спорили жильцы о пользовании общей кухней. Пономарев, словно извиняясь за эти звуки новой жизни, слегка поморщился.

Я кивнул. Торговаться дальше не имело смысла. Других покупателей с такими деньгами сейчас просто нет.

— Когда можно получить деньги?

— Прямо сейчас, — Пономарев встал, подошел к массивному несгораемому шкафу в углу. — Я предполагал примерную сумму сделки.

Пока он отсчитывал купюры, я в последний раз смотрел на материнские драгоценности. С каждой вещью у прежнего Краснова были связаны воспоминания. Вот эту брошь мать надевала на рождественские балы, а колье сверкало на ее шее в день первого причастия.

— Прошу, — Пономарев положил на стол толстую пачку, перетянутую банковской лентой. — Можете пересчитать.

— Доверяю вашей порядочности, — я спрятал деньги во внутренний карман.

У двери старик неожиданно тронул меня за рукав:

— Леонид Иванович… Если когда-нибудь захотите выкупить обратно… Я сохраню все как есть.

— Благодарю, — я слегка поклонился. — Но боюсь, эти вещи уже принадлежат прошлому. Как и многое другое.

После посещения Пономарева я вернулся на завод. В приемной меня ждал Глушков, подтянутый, собранный, с неизменной кожаной папкой под мышкой.

— Проходите, Николай Степанович, — я пропустил его в кабинет и плотно закрыл дверь.

Глушков сел в кресло, положил папку на колени. В кабинете пахло свежесваренным кофе, Головачев уже успел принести мне чашку.

— У меня для вас особое задание, — я достал из сейфа пухлый конверт. — Завтра утром выезжаете на Урал. Неофициально, конечно. — я понизил голос. — Нужно проверить, нет ли там таких же «кротов», как здесь. И главное, надо создать надежную систему защиты от промышленного шпионажа. На Урале будет разворачиваться основное производство, нам нельзя допустить утечек.

— Сколько времени на выполнение?

— Месяц, может быть полтора. Действуйте очень осторожно. Никому не говорите о реальной цели поездки. Впрочем, мне ли вас учить.

Глушков спрятал конверт во внутренний карман:

— Когда направлять первый отчет?

— Через неделю. Телеграфом, условным текстом. Если возникнут проблемы, сразу же свяжитесь по экстренному каналу через Мышкина.

Он встал, одернул пиджак:

— Разрешите идти? Нужно подготовиться к отъезду.

— Идите. И будьте предельно осторожны. «Сталь-трест» наверняка попытается выяснить истинную цель вашей поездки.

Когда за Глушковым закрылась дверь, я подошел к окну. Начинало смеркаться. До встречи с людьми Мышкина осталось совсем немного.

Конспиративная квартира в маленьком двухэтажном флигеле у Чистых прудов казалась необитаемой, пыльные окна, облупившаяся краска на подоконниках. Только опытный глаз мог заметить едва видимый свет за плотными шторами.

Мышкин ждал в комнате, скупо обставленной казенной мебелью. Настольная лампа под зеленым абажуром освещала разложенные на столе документы. В углу тихо шипел примус — кто-то из соседей готовил ужин.

— А, вот и вы, — Мышкин указал на свободный стул. — Познакомьтесь, это Сергей Николаевич Тюленев. Молодой, но очень способный журналист из «Гудка».

Тюленев, худощавый молодой человек в потертом пиджаке, привстал, протягивая руку:

— Наслышан о вас, Леонид Иванович. Особенно о последних событиях.

— Присаживайтесь, — я достал из портфеля пачку купюр. — Обсудим детали кампании.

Мышкин разложил на столе несколько газетных вырезок:

— Вот здесь и здесь «Сталь-трест» уже начал свою игру. Намеки на проблемы с качеством у конкурентов, туманные обвинения в адрес частных заводов.

— Значит, ответим тем же, — Тюленев придвинул к себе лампу. — Только бить будем конкретно и с доказательствами. У меня уже готов план первой статьи. Техническая экспертиза их продукции, отзывы недовольных заказчиков.

Мышкин достал папиросу:

— А через неделю Кузьмин передаст им «секретную» информацию о якобы готовящемся к публикации разгромном материале про их махинации с военными заказами. Они запаникуют, начнут готовить опровержения.

— И попадут в ловушку, — я усмехнулся. — Потому что реальная статья будет совсем о другом. О систематическом браке в их продукции.

— Именно, — Тюленев быстро делал пометки в блокноте. — Первый материал выйдет послезавтра. Чисто технический анализ, никаких прямых обвинений. Просто сравнение показателей качества разных заводов.

— Где их цифры будут явно хуже других, — кивнул Мышкин. — А потом пойдет уже вторая статья.

За окном прогрохотал трамвай. Мы помолчали, пока стих шум.

— Деньги на первый этап, — я пододвинул Тюленеву конверт. — Остальное — после выхода материала.

— Учтите, — Мышкин стряхнул пепел в жестяную пепельницу, — они попытаются вычислить источник информации. Возможно, начнут следить за журналистами.

— Я знаю, как заметать следы, — Тюленев спрятал конверт. — Статья появится в «Гудке» за подписью «Инженер П.» Никаких прямых контактов. Материалы будем передавать через три руки.

Мы проговорили до глубокой ночи, выстраивая схему информационной атаки. Когда я уходил, Мышкин задержал меня у двери:

— А что с Кузьминым? Не боитесь, что догадается о подставе?

— Не догадается, — я покачал головой. — Он слишком увлечен местью. Такие люди видят только то, что хотят видеть.

На улице свежо. Весенний ветер гнал по булыжной мостовой обрывки газет. Где-то среди них скоро появятся и наши статьи. Первые залпы в информационной войне.

Я вернулся на завод. И сразу же отправился выставлять приманку.

В мартеновском цехе привычно пахло раскаленным металлом. Утренняя смена только началась, и Кузьмин, как обычно, проверял записи в журнале плавок.

Я специально выбрал этот момент. Старый мастер никогда не упускал случая быть в курсе всех производственных деталей.

— Василий Петрович, — я намеренно громко окликнул Зотова, склонившегося над пультом управления. — Зайдите ко мне в техконтору, нужно обсудить последние результаты.

В тесной конторе мастера я достал заранее подготовленную папку с документами. Краем глаза заметил, как Кузьмин «случайно» задержался у двери, делая вид, что изучает график работы печей.

— Смотрите, — я разложил на столе диаграммы, чуть повернув их так, чтобы они были видны из коридора. — Вот здесь и здесь показатели просели. Если военная приемка это обнаружит, нам не сдобровать.

Зотов, отлично понимающий свою роль, озабоченно покачал головой:

— Да, Леонид Иванович, ситуация тревожная. Особенно с этой последней партией. Боюсь, придется пересматривать всю технологию.

Краем глаза я видел, как Кузьмин замер, вслушиваясь в каждое слово. Седые брови мастера чуть заметно дрогнули, он явно почуял добычу.

— Собирайте экстренное совещание, — я намеренно повысил голос. — И главное — никому ни слова. Если информация просочится к конкурентам, это будет беда.

В этот момент в цехе что-то загрохотало. Я резко обернулся, «забыв» на столе раскрытую папку с документами.

— Пойдемте, Василий Петрович, проверим, что там случилось.

Выходя из конторы, я практически столкнулся с Кузьминым. Старый мастер виновато отступил в сторону:

— Простите, Леонид Иванович, я тут график смен хотел посмотреть.

— А, да-да, — я рассеянно махнул рукой. — Посмотрите, только не задерживайтесь. У нас тут срочное дело.

Мы с Зотовым направились к печам. Я знал, что у Кузьмина будет не меньше пятнадцати минут, чтобы изучить «секретные» документы. И он не упустит такой шанс.

— Как думаете, клюнет? — тихо спросил Зотов, когда мы отошли достаточно далеко.

— Обязательно, — я усмехнулся. — Такие специально подготовленные утечки — самая надежная приманка для шпионов. Он уже сегодня побежит докладывать куда надо.

— А если проверят эти данные?

— Пока проверят, пока разберутся… К тому моменту мы уже нанесем главный удар. Главное заставить их действовать поспешно, на эмоциях.

Мы дошли до конца цеха и медленно направились обратно. Я специально тянул время, давая Кузьмину возможность как следует изучить документы.

Когда вернулись в контору, папка лежала точно так же, как я ее оставил. Только самый внимательный глаз мог заметить, что некоторые листы чуть сдвинуты. Явный след поспешного перелистывания.

— Все в порядке? — как бы между прочим спросил я у Кузьмина, который все еще делал вид, что изучает график смен.

— Да-да, Леонид Иванович, — старый мастер одернул промасленный халат. — Я уже ухожу. Дела, знаете ли.

Я проводил его взглядом. Теперь оставалось только ждать, когда он передаст «сенсационную» информацию своим хозяевам из «Сталь-треста».