Я сидел в своем кабинете далеко за полночь. В свете настольной лампы под зеленым абажуром поблескивали стекла пенсне Василия Андреевича, склонившегося над конторскими книгами. Привычный запах его «Герцеговины Флор» смешивался с ароматом крепкого чая из потертого серебряного подстаканника.
Мы встретились через три дня после моего приезда. Инспекция заводов закончилась. Там полно работы.
Но главное, я убедился, что мы успеваем с заказом. Идем в соответствии с графиком. Даже немного опережаем его.
Так что сейчас можно заняться личными делами. Например, позаботиться о финансовой подушке безопасности за рубежом.
— Давайте еще раз проверим все расчеты, — я потер уставшие глаза. — Что у нас по свободным средствам?
Котов перелистнул страницу гроссбуха:
— С учетом всех затрат картина получается следующая. Из тридцати миллионов аванса десять ушло на оборудование и закупки сырья, шесть — на модернизацию производства, четыре — на вашу секретную лабораторию… — он быстро защелкал на счетах. — Еще три миллиона на внедрение автоматизации. Остается семь миллионов рублей. Это ваша чистая прибыль. С учетом предыдущего заказа, кстати. Военного и гражданского, помните?
— Конечно, помню, — я примерно знал сумму. — Что там с теневыми каналами?
— При нынешних оборотах артели дают около ста двадцати тысяч ежемесячно. «Техпромсбыт» и «Промкредит» — еще сто тридцать. За полгода можем аккумулировать примерно полтора миллиона рублей.
Я встал и подошел к карте Европы на стене:
— Переведите в швейцарские франки.
— При текущем курсе… — Василий Андреевич снова застучал костяшками. — Официальные семь миллионов рублей дадут около трех с половиной миллионов франков. Плюс теневой оборот — еще семьсот-восемьсот тысяч. Итого чуть больше четырех миллионов франков.
— Маловато будет, — я покачал головой. — А если добавить рижский канал?
— Через «Baltic Steel Trading» можно проводить до пятидесяти тысяч франков ежемесячно. Но тут возникает сложность, Леонид Иванович, — Котов снял пенсне и посмотрел на меня. — Для таких операций требуется ваше личное присутствие. Банкиры не доверяют посредникам, когда речь идет о крупных суммах.
— То есть придется самому ездить в Ригу?
— И не только в Ригу. В Цюрих, в Берлин… Без личного контроля такие суммы не перевести.
Я вернулся к столу:
— Сколько времени займут все операции?
— Минимум полгода. И это при условии, что будем действовать крайне осторожно. Не больше трехсот тысяч франков за раз.
— Итак, что получается? — я взял карандаш. — За полгода сможем вывести около двух миллионов франков через Ригу и немцев. Еще примерно столько же по официальным каналам через экспорт специальных сталей. Плюс то, что уже лежит на старых счетах, около двухсот тысяч.
— И не забывайте про золотой запас, — Василий Андреевич понизил голос. — Шестьдесят тысяч империалов в тайнике. Это еще примерно полмиллиона франков.
— Значит, максимум пять миллионов, — я откинулся в кресле. — Остальное придется оставить здесь, на выполнение заказа, на поддержание производства. На непредвиденные расходы.
— Так и есть. К тому же большие суммы сразу вызовут подозрения. А вам придется регулярно выезжать за границу для контроля за переводами.
Я посмотрел на ночной завод за окном. Пять миллионов швейцарских франков солидная сумма, но не запредельная. Надо все правильно организовать.
— Хорошо, составляйте детальный план, Василий Андреевич. Начнем с небольших сумм через Ригу. Потом подключим немецкий канал. И надо продумать легенду для моих частых заграничных поездок.
— Может быть, закупка оборудования? — предложил Котов. — У вас ведь действительно контракты с немецкими фирмами.
— Да, это подойдет. Только учтите, в конце июне мне в любом случае надо быть здесь. Военная приемка будет проверять первую партию заказа. А какие именно варианты мы можем использовать? Скажите конкретно.
В моем кабинете горела только настольная лампа, за окном уже стемнело. Василий Андреевич разложил на столе несколько схем, нарисованных его аккуратным писарским почерком.
— Я проанализировал все возможные варианты, Леонид Иванович, — Котов поправил пенсне. — Вот пять основных схем, каждая со своими рисками.
Я взял первый лист:
— Давайте по порядку.
— Первый вариант — через торговые операции. Заключаем контракт с немцами на поставку специальных сталей. В документах для Внешторга указываем заниженную цену, скажем, восемьдесят рублей за пуд. Реальная цена — сто двадцать. Разница оседает на счетах в Берлине.
— Риски? — я потянулся за стаканом с остывшим чаем.
— Слишком много посредников. К тому же за экспортом металла внимательно следят. Могут заинтересоваться, почему цена ниже рыночной.
Я отложил первый лист:
— Дальше.
— Второй вариант — через рижский «Русско-Латвийский банк». У них есть опыт подобных операций еще с довоенных времен. Но потребуется создать подставную фирму…
— «Baltic Trading Company», — перебил я его. — Уже создал, через старые связи отца.
Котов одобрительно кивнул:
— Тем лучше. Тогда можно организовать следующую цепочку… — он начал рисовать схему. — Заводской «Техпромсбыт» продает металл рижской фирме. Та перепродает его в Германию уже по реальной цене. Разница остается в Риге, откуда через три промежуточные компании уходит в швейцарский банк.
Я внимательно изучил схему:
— Сколько времени займет организация такой цепочки?
— Месяц-полтора. Но это самый надежный вариант. К тому же у нас уже есть счет в «Rietumu Bank», открытый еще вашим отцом.
— А остальные варианты?
— Можно через кооперативы, через торгпредство, через покупку ценных бумаг… — Котов разложил остальные схемы. — Но везде больше рисков и следов. А рижский вариант уже отработан другими нэпманами.
Я походил по кабинету, обдумывая варианты. За окном прогудел паровоз, развозивший по цехам материалы для ночной смены.
— Хорошо, Василий Андреевич. Готовьте рижскую схему. Сразу после военной приемки проведем первый транш. Для отвода глаз организуйте официальные переговоры о закупке немецкого оборудования.
— Какую сумму планируете для первой операции?
— Триста тысяч франков. Не больше, нужно проверить, как работает схема. И подготовьте документы на командировку, якобы для осмотра оборудования на заводах Круппа.
Котов сложил бумаги в потертый портфель:
— Будет сделано. Но учтите, в Риге придется действовать крайне осторожно. Говорят, ОГПУ усилило наблюдение за прибалтийскими банками.
— Знаю, — я подошел к окну. — Поэтому первый раз поеду сам. Нужно лично познакомиться с банкирами, прощупать обстановку. Заодно проведу реальные переговоры с Круппом, для убедительности легенды.
— А завод?
— Справится пару недель без меня. Главное — успешно пройти военную приемку. Тогда никто не заподозрит подвоха в моей «командировке за оборудованием».
Когда Котов ушел, я еще долго стоял у окна, глядя на огни ночного завода. Рижская схема казалась самой надежной. Но червячок сомнения все же грыз душу, слишком много может пойти не так. Один неверный шаг, одна случайность, и все пропало. Пощады не будет. Я помню, что они сделали с Крестовским и «Сталь-трестом».
Я достал из сейфа старую записную книжку отца. Где-то здесь были довоенные контакты рижских банкиров.
Возможно, эти связи еще пригодятся. В конце концов, деньги не имеют национальности, как говорил отец Краснова. А значит, старые знакомства могут оказаться полезнее новых документов.
Когда Котов ушел, я еще долго сидел над картами и схемами. Пять миллионов франков. Не так много, как хотелось бы, но достаточно для запаса.
Если, конечно, удастся все правильно организовать. И не попасться при этом, ведь цена ошибки в такой игре только одна.
За окном пропел гудок — менялась ночная смена. Я вышел из кабинета, кивнув дремлющему охраннику.
Спустя неделю мы участвовали в одной из промежуточных приемок продукции.
Солнце едва поднялось над заводскими корпусами, а на полигоне уже кипела работа. В утреннем воздухе плыл запах свежевыплавленной стали и ружейной смазки. Рабочие в промасленных спецовках устанавливали массивные бронелисты на испытательные стенды.
Я стоял чуть в стороне, наблюдая за последними приготовлениями.
Военная комиссия прибыла ровно в семь. Полковой командир Лаврищев, старый знакомый, высокий седой артиллерист с шеренгой боевых наград, придирчиво осматривал установленные мишени. За его спиной маячили два инженера-приемщика с папками документов.
— Доброе утро, товарищ Краснов, — Лаврищев протянул руку. — Готовы показать, на что способна ваша новая броня?
— Все готово, товарищ полковник, — я кивнул Величковскому.
Профессор, непривычно подтянутый в новом костюме, начал доклад:
— Перед вами образцы специальной трехслойной брони. Внешний слой — сверхпрочная сталь с особой кристаллической структурой. Средний — композитный материал нашей разработки. Внутренний…
— Это все хорошо, — перебил его Лаврищев. — Но выдержит ли она попадание бронебойного снаряда? Вот что меня интересует.
— Сейчас проверим, — я махнул артиллеристам. — Первый выстрел — стандартный бронебойный с дистанции сто метров!
Грянул выстрел. Бронелист даже не дрогнул — снаряд срикошетил, оставив лишь легкую вмятину.
— Любопытно, — Лаврищев поднес к глазам бинокль. — А из новой пушки?
Следующий выстрел был еще громче. На этот раз снаряд расплющился о броню, но не пробил ее.
— Впечатляет, — один из приемщиков что-то быстро записывал в блокнот. — Но это еще не все условия испытаний.
Два часа мы методично расстреливали бронелисты из разных орудий, с разных дистанций, под разными углами. Броня держала все. Даже когда притащили трофейную немецкую пушку с бронебойно-фугасными снарядами, результат остался тот же.
— Что ж, — Лаврищев вытер пот со лба. — Впечатляет, товарищ Краснов. Такой брони я еще не видел. Даже у немцев.
— Это еще не все, — я кивнул Сорокину. — Покажите им результаты испытаний на прочность.
Молодой инженер развернул графики:
— При той же толщине наша броня на сорок процентов легче немецких аналогов. И держит температуру до тысячи восьмисот градусов.
Лаврищев взял папку с документами:
— А производство? Сможете выдать нужный объем в срок?
— Пройдемте в цех, — я указал на новый корпус. — Покажу вам нашу автоматическую линию.
В мартеновском было жарко. Над головой с легким гудением скользили мостовые краны, внизу сновали рабочие в асбестовых костюмах. Сквозь бронированные смотровые окна было видно, как в печах кипит добела раскаленная сталь.
— Полная автоматизация, — я показал на центральный пульт управления. — Температурный режим контролируется с точностью до градуса. Система Бонч-Бруевича позволяет следить за всеми параметрами плавки.
— А производительность? — спросил один из приемщиков.
— Двести тонн брони в сутки. Через месяц выйдем на полную мощность, пятьсот тонн.
Лаврищев присвистнул:
— Серьезно… А качество при таком объеме?
— Проверяем каждый лист, — я указал на лабораторию за стеклянной перегородкой. — Рентген, ультразвук, механические испытания. Брак исключен.
Комиссия еще час придирчиво изучала документацию, проверяла образцы, опрашивала мастеров. Наконец Лаврищев собрал бумаги:
— Что ж, товарищ Краснов, впечатлен. Такого сочетания качества и объемов производства я еще не видел. Готовьте документы, будем подписывать акт приемки.
Когда военные уехали, я поймал себя на том, что впервые за утро перевел дух. Величковский вытирал платком вспотевшую лысину:
— Ну что, Леонид Иванович, кажется, получилось?
— Получилось, профессор, — я похлопал его по плечу. — Теперь осталось только наладить массовое производство. И… — я посмотрел на часы, — успеть на рижский поезд.
Впрочем, после отъезда военной комиссии я задержался в заводоуправлении допоздна. В приемной уже не стучала машинка секретаря, только из цехов доносился привычный гул производства.
Протасов, наш главный инженер, в третий раз проверял график работ на время моего отсутствия:
— Значит так, Леонид Иванович. Первую партию брони пускаем через три дня. К вашему возвращению как раз будут результаты.
— А новая мартеновская печь? — я просматривал чертежи.
— Монтаж закончим к следующей неделе. Величковский лично проследит за наладкой.
В кабинет без стука вошел Рудаков, начальник производства:
— Извините, Леонид Иванович. По поводу поставок кокса из Кузбасса.
— Знаю, — я достал из сейфа папку. — Вот договоренность с Наркоматом путей сообщения. Два маршрута в неделю, внеочередной пропуск составов. Проблем быть не должно.
Рудаков с облегчением кивнул:
— Тогда справимся. Бригады уже работают по новому графику, производительность растет.
— Что с автоматикой в третьем цехе?
— Зотов доложил, что система Бонч-Бруевича работает без сбоев. Даже старые мастера признали, что с ней проще.
Я встал из-за стола:
— Хорошо. Теперь главное… — я посмотрел на обоих. — Пока меня не будет, никакой самодеятельности. Все строго по утвержденным планам. Любые отклонения, немедленно телеграмму в Ригу.
— А если… — начал было Рудаков.
— Если что-то серьезное — решение через Протасова. Он остается за старшего.
Уже в дверях я обернулся:
— И еще. Завтра приедут корреспонденты из «Правды». Ничего им не показывать, кроме того, что написано в официальном разрешении. Особенно новую броню.
До своей квартиры неподалеку я добрался затемно. Степан, мой шофер, что-то насвистывая, уехал на скрипучем «Форде» в гараж. В доме пахло свежезаваренным чаем, Агафья Петровна, старая экономка, успела приготовить ужин и ушла. Она все равно приходила ко мне, чтобы убраться и приготовить кушать.
Только я успел перекусить, как пришел мой бухгалтер. Я усадил его перед собой в гостиной.
Котов сидел в кресле, раскладывая на столе какие-то бумаги:
— Все готово, Леонид Иванович, — он протянул мне тонкую пачку документов. — Здесь договор с фирмой Круппа на поставку оборудования, командировочное предписание от ВСНХ, и… — он понизил голос, — остальные бумаги.
Я пролистал документы. Под официальными договорами лежали несколько листков с зашифрованными банковскими реквизитами и письмо от старого знакомого отца из Риги.
— Телеграмма подтверждает — они готовы к операции, — Котов снял пенсне. — Но вы же помните? В Риге заметили повышенный интерес ОГПУ к прибалтийским банкам.
— Знаю, — я убрал бумаги в специальный двойной портфель. — Поэтому действуем строго по легенде. Я еду закупать оборудование для новых цехов. Все документы в порядке, все согласования получены.
— А реальная операция?
— Через старые связи отца. Они помнят, как он помог им в четырнадцатом году. Теперь настала их очередь помочь.
Котов покачал головой:
— Рискованно. Если что-то пойдет не так…
— Если что-то пойдет не так, — я подошел к окну, — вся документация уже подготовлена. Официальный договор, задаток за оборудование, банковские проводки. Комар носа не подточит.
— А личные вещи? Там же все состояние семьи…
— В надежном месте. — Я похлопал по стене кабинета. — За этой панелью есть тайник. Только вы и я знаем о нем.
Когда Котов ушел, я еще раз проверил содержимое портфеля. Все готово для рискованной игры. Оставалось только правильно ее разыграть.
В камине потрескивали поленья. За окном накрапывал мелкий дождь. Я достал из ящика стола старую фотографию отца. Он в сюртуке управляющего банком стоит на крыльце рижской конторы. Теперь пришла моя очередь пройти по его стопам. Только ставки намного выше.
Утром меня ждал поезд на Ригу. А пока нужно было еще раз проверить все детали операции. В такой игре мелочей не бывает.
Я не спал допоздна. Потом подрезал чуток, собрался и отправился на вокзал. Степан подвез меня на грузовике.
Утро выдалось промозглым. Рижский вокзал, сейчас он назывался Виндавский, встречал привычной суетой: носильщики с тележками, командированные с портфелями, продавцы газет. Степан внес мой чемодан в здание вокзала.
— До первого звонка еще пятнадцать минут, — доложил он. — Прикажете взять билеты в вагон-ресторан?
Я кивнул, разворачивая свежий номер «Известий». И тут же ощутил чье-то присутствие за спиной.
— Доброе утро, Леонид Иванович, — знакомый негромкий голос заставил меня вздрогнуть.
Рожков. В своем неизменном потертом коричневом костюме, с папиросой «Герцеговина Флор» в тонких пальцах. Никогда не мог понять, как ему удается появляться столь бесшумно.
— Доброе утро, товарищ Рожков, — я сложил газету. — Какими судьбами на вокзале в такую рань?
Его светло-серые глаза внимательно изучали меня:
— Да вот, провожаю знакомого в Ленинград. А вы, я слышал, в Ригу? За оборудованием?
— Все верно. Новые мартеновские печи нужны для военного заказа.
Рожков глубоко затянулся:
— Похвально. Только знаете… — он понизил голос. — В Риге сейчас неспокойно. Много… нехороших людей появилось. Особенно в банковских кругах.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок:
— Спасибо за заботу, но я еду по официальной командировке. Все документы в порядке.
— О, не сомневаюсь, — он едва заметно усмехнулся. — У вас всегда все в порядке. Просто будьте осторожны. Особенно со старыми знакомыми.
Прозвенел первый звонок. Рожков выбросил окурок:
— Не буду задерживать. Счастливого пути, Леонид Иванович. И помните, мы всегда готовы помочь, если возникнут сложности.
Ага, как же, помочь. Я уж как-нибудь сам, спасибо. В любом другом деле, но только не в этом. Тем более, что в Ленинград едут с другого вокзала, с Николаевского, ныне Октябрьский.
Рожков растворился в толпе так же незаметно, как появился. А я еще несколько минут стоял, глядя ему вслед. Предупреждение? Угроза? Или просто демонстрация осведомленности? В любом случае, поймав агента на проколе с вокзалом, я слегка приободрился.
— Леонид Иванович, поезд подан! — окликнул меня Степан.
Я тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Главное — не показывать, что этот разговор выбил меня из колеи. Рожков наверняка еще наблюдает откуда-нибудь.
— Да, идем, — я решительно направился к вагону. — И принеси мне в купе свежих газет.
Уже сидя в купе, я размышлял над словами Рожкова. Знает ли он что-то конкретное? Или просто прощупывает почву? В любом случае, придется быть вдвойне осторожным. Особенно в Риге.
Поезд тронулся. За окном поплыли утренние московские пейзажи. Впереди ждала опасная игра, и теперь я точно знал, что за мной будут следить с самого первого шага.