Панцирь

Глава 16

Коготь

26-ое объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

Комната оказалась на удивление приятной.

Выкрашенные в тёмно-синий цвет стены. Кровати по углам, между ними низкий столик. У изножий – высокие сундуки.

Пахло свежестью, от постельного белья – химией.

По назначению это место использовали редко. В углах и возле мебели я видел еле заметные полосы пыли.

По правую руку отдельная кладовая с обилием труб и металлической бадьей – ванная и туалет.

Окон, понятное дело, нет.

Мне нравилось. Напоминало воинские покои в Арсеналах. Мало места, компактное расположение домашних элементов, минимальное удобство без перенасыщения.

Яла сидела на полу, обхватила колени руками. Она встретила прибытие, метнув на меня испуганный взгляд. Плохо и то, что банально не заперла дверь.

Покачал головой, щелкнув задвижкой.

Желчь, разделяя мое недовольство, проскрипела:

– Ты что, вонючка щекастая, в лифте родилась?

Понятно из-за чего Яла переживала. Привела в хорошее место, к знакомым, но объяснить ситуацию не успела. Боялась, из-за молчания случилось непоправимое. И если меня теперь видела, то вот о состоянии промысловиков рабыне оставалось только догадываться.

– Все живы, – поспешил развеять опасения.

– А…

– Теперь в группе Йоргоса.

Поднявшись, она спросила:

– Что я делать?

– Ванную набери.

Яла забегала: двигаясь, тягала рычаги и крутила вентили. Через минуту из трубы полилась горячая вода. Скорей всего где-то в здании спрятана хтонная котельная.

Сев на стул, я нащупал боковые задвижки панциря, раскрыл. Вжал скрытые кнопки до щелчков. Затем, морально подготовившись, крутанул ярлыки нейро-штекеров; в одно движение вырвал.

Руки действовали уверено, пальцы точно знали в каком положении оставлять ярлыки и с какой силой нажимать кнопки; действовал быстро, не давая мраку сомнений и клинкам рефлексии подобраться. Колебание в этом моменте – лишь множило болезнь; это я помнил совершенно чётко.

Когда нейро-штекеры выскочили из плоти, вытаскивая за собой отвратные кровавые сгустки, весь шаблон обратился в звон и боль. И моды, конечно, не спасли. Под черепушкой, словно скальной хорек забился на двадцать две мучительные секунды. А потом только горькая тишина. Поймал себя на том, что стою с открытым ртом, прижимая руки к ушам, а с губы свисает нить слюны. Утерся рукой.

Дхалы старались пореже снимать панцирь – истина. Раз в день – уже много. Немудрено, если каждое разоружение предполагало такие сложности. Мазохистов среди нас было немного.

Когда почувствовал себя лучше стянул браслеты, отстегнул наплечные части, осторожно снял нагрудник, затем наспинник, части гибких набедренных сегментов – сложил все рядом. Ощущение что беззащитен жгло затылок. Холод бегал по коже игривыми хлыстами щекотки; покрылся мурашками.

Весь в вонючей корке.

Блевотина хади.

Отвратно.

Непривычно.

Неизбежно.

Взгляд в зеркало. Пустошь сожгла. Торс – иссушенные остатки былых мышц. Сдулся. Жира нет, но это жалкая форма. Жалкое состояние. После похода – в этом ничего странного нет.

Я карта травм и ранений.

Множество застарелых шрамов, ожогов и пересаженных лент кожи, свидетельствующих об особо тяжелых повреждениях. Одна из ран – та что начиналась на лбу – шла по шее, грудине и заканчивалась у живота. Она была чудовищна. Рубец толщиной в ноготь. Глядя на него, недоверчиво качал головой. После такого выжить можно только, если Всетворец обретет персонификацию в плоть целителя и с любовью соберёт тебя по кускам; или я чего-то не помнил о медицине кхунов.

– Желчь – чем меня так?

– Король Пранай сделал это с тобой пальцем.

– Чего?

Хриплый смех:

– Видел бы ты своё лицо. Без понятия. Где-то нашёл до меня. Со мной бы такого не заработал. Ты Чемпион глупостей, бестолочь.

– Да, да, болтай больше.

Задумался.

Глядя на всё это безобразие, пришел к следующему выводу: панцирь пробивался не один десяток раз, и значит, был какой-то способ латать его так, чтобы следов не оставалось и работоспособность доспеха не снижалась.

– Желчь, каков способ в случае пробоя починить панцирь?

Она хмыкнула и прохрипела из динамика:

– Наконец-то у тебя заработала голова, друг. Если после пробоя ты все еще будешь жив, то спрей на основе звездного мёда, то что необходимо в таком случае.

Понятно.

Очередной маловероятный вариант, полагаться на который глупость.

Скинул ботинки, штаны и погрузился в воду.

Блаженство.

Ноющие кости и мышцы благодарили каждую секунду существования.

Я смог расслабиться и просто насладиться тем, что живой. Однако нутро долго отдыхать не позволило. Мыслительные маршруты оказались забиты. Неловкие планы, конструкты размышлений, варианты ответов – все это появлялось с невероятной скоростью, создавая в шаблоне уродливые нагромождения. Не успевал обработать информацию: она налипала друг на друга беспорядочно.

Приходило эхо радости, возвращался в норму и в ментальном плане.

Первая мысль – Идол придет сам.

Искать его нет нужды.

Времени оставалось мало – тридцать пять дней, не считая сегодняшнего вечера. Думать, что делать с Чудовищем в глобальном плане – высокомерно и глупо. Методов воздействия на него у меня все равно не было. Отбиться от первых осколков, того что грядет, и там уже глядеть по ситуации – вот какое поведение неизбежно.

Я нуждался в информации, образ в голове по-прежнему требовал синтез Короля.

Необходимо лучшее оружие из возможного. Нужны ранговые узоры, а значит и мёд. Требовались бойцы, деньги, связи с сородичами, с теми что все еще нацелены на задачи.

Йоргос предложил отличную возможность перевербовать соратников, воспользоваться ей обязан.

Следующее – синтез Короля. Где искать, чем может помочь?Какие ответы способен дать?

Слабости Идола, методы борьбы с ним, контакты, координаты – может быть все что угодно. Да и без материальной базы, что бы там не оказалось, от всего этого будет мало пользы.

Другое дело – память и вопросы: Кого мы сопровождали при отступлении, и какая была конечная точка маршрута?

Неизвестно.

Справились ли мы с задачей?

Неведомо, но насколько себя знаю, насколько гудит нутро – я бы скорее погиб, чем признал провал.

Кто такой Странник? Мог быть тот, кого мы вытаскивали из Улья, как раз тем самым Странником? Мог, но, если и так – это понимание давало ответ только на один вопрос, да и тот – неполный.

Мог ли быть Странник из верхнего совета чатуров? Мог.

Мог ли он быть одним из старших узоров дхалов? Мог.

Почему Странник был уверен, что я переживу крио-тьму и выберусь из ямы Аванпоста? Причиной послужила первичная личность?

Пустырь смыслов.

Первое что необходимо сделать – посетить аналог “Дома знаний”, разумеется, если у них такой был. Вот и основная задача на завтрашний день.

Мог бы расспросить промысловиков о том, что меня интересует. Но, во-первых, надоедать с бесконечными вопросами – дело вредное. Во-вторых, сами промысловики могли что-то не знать или знать исходя из ошибочных представлений; сильно образованными они не выглядели. В-третьих, по такой мелочи попадать в должники не стоило; в-четвертых, лучше не показывать свои интересы. От лишней осторожности никто в мире не умирал.

Полежал в воде какое-то время, затем заставил Ялу взять у управляющего подходящий инструмент и обрить меня. Посчитав это невероятно-ответственным делом, она пыталась противиться и спорить, но в итоге сдалась. Тас выдал бритву быстро.

Не сказать, что выполнила все идеально, и даже со своими медленными движениями порезала череп дважды – трясущиеся руки особо в таком не помогали. Я с безразличием смотрел как струйки крови смешивались с водой.

Оглядел себя в зеркало – хоть на дхала стал похож.

Долго ворочался.

Уснуть не получалось. В итоге надел вычищенный панцирь обратно; опять муки от подсоединения нейро-штекеров, но после этого вырубило почти мгновенно.

Сон беспокойный.

Движение в кровати, и я проснулся. Не отойдя от сновидения и, испытав безумное чувство угрозы, – моды не сработали – схватил то, что меня побеспокоило за глотку и сжал.

Яла.

Успел остановиться до непоправимого. Отпустил и спихнул ее на пол – она хрипела и задыхалась.

На полу тряслась голая, костистая фигура, сильно скрюченная. Понимание, что до убийства и последующих осложнений было несколько секунд, вызвало во мне точечный укол злобы. Он пробил рабочую сеть субличностей модов насквозь.

Взгляд Ялы наполнен обидой.

Прошипел:

– Даже и не думай. И за меньшие оскорбления убивал.

Вообще симптом тревожный – я сходил с ума.

А только начало казаться, что все приходило в норму.

Бездна, нужно шевелиться…

***

27 объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

Утром в зале Иззы, кроме Таса, нашёлся только Востр.

На лице у него красовался свежий синяк, но промысловик все равно доброжелательно поприветствовал меня.

Покончив с грибной похлебкой, попросил у Востра помощи: описал, что нужно.

По его словам, в Изоте было подобное, называлось оно Обитель продления. Вместо того, чтобы рассказать, как до неё дойти, Востр вызвался проводить самостоятельно. Оправдался тем, что перед Выходом ему все равно нечего делать.

Я взял с собой только оружейный пояс. Мушкеты оставил.

Яле, с самого пробуждения, указал чтоб занималась тем, чем только захочет, разумеется, в рамках местных законов. После ночного происшествия ее энтузиазм, уже успевший надоесть, поутих. Поэтому она восприняла возможность “отлепиться” как великую удачу.

И хорошо.

Путь до Обители оказался не самым простым.

Востр увел с прелифтовой зоны, провел по главной аллее. После мы скрылись в полумраке глубинных туннелей.

Пока шли, я отчетливо видел в стенах, по правую руку, дополнительные проходы в рабочие зоны. Были это – там, где мог разглядеть – большей частью циклопические пещеры грибных хозяйств, где все заставили ферм-коробами, и где трудились сотни и сотни людей. Среди высоких мужских фигур выделялись низкие детские и женские.

Затем мы десять минут преодолевали сеть узких штреков, заполненных грязью.

Если бы я шёл один, здесь бы и остался – настоящие лабиринты. В итоге, Востр вывел меня в пространство перепрофилированной шахты. Сложно сказать какую именно функцию она теперь выполняла.

Множество опорных балок-колон из примитив-металла. Между ними ряды пузатых построек из эрзац-древесины, что заполняли практически все свободное пространство и в ширь, и в высоту. Выглядели точно разбухшие, наросшие друг на друга сорняк-грибы.

Одно из этих зданий, сколоченных наспех, и оказалось Обителью продления.

Отмечалась Обитель золотыми лентами, развешенными у входной двери.

Востр уверенно зашел внутрь.

Там, в малом зале, где тесно от пыльных массивных шкафов, за столиком сидела бритоголовая девушка. Одетая в бардовый балахон, с меткой-застёжкой на плече, в виде золотого полукруга, придерживаемого четырьмя трехпалыми ладонями. Должно быть хозяйка-управляющая.

Увидев нас, она чуть приподняла бровь.

Похоже, гости для неё – редкость.

Востр принялся договариваться.

В какой-то момент они закончили перекидываться фразами на языке костевиков, и промысловик повернулся ко мне:

– Этот цветок глаз моих спрашивает, что конкретно тебя интересует.

– Общая информация, – таков был мой ответ.

Востр кивнул.

– Dot, – лаконично перевел он ей.

Женщина что-то невнятно прощебетала.

Востр сказал:

– Есть памятка для обнуленных.

Кольнуло эхо удивления.

– И такое предусмотрели?

– Лет десять назад, вас встречалось много, друг Танцор. Это было необходимостью. Пойдёт?

– Пойдёт.

– Хтон за четыре часа.

– Мне хватит четырёх?

Востр пожал плечами:

– Смотря как ты расставляешь приоритеты, что именно будешь искать и насколько быстро читаешь.

– Она хоть на торговом?

Он фыркнул:

– Не держи нас за идиотов. Как думаешь, друг Танцор, сколько из десяти дхалов, беря в аренду такое руководство и находя, что оно на незнакомом языке, вернется из читальни к управляющей и наведёт какую-нибудь смертоубийственную суету?

Хмыкнул:

– Десять.

Востр кивнул.

Найдя монету нужного номинала, заплатил. Тогда бритоголовая отвела нас к небольшой комнате.

Внутри пусто. Кресло, стол, лампа.

Ну, а что еще нужно?

– Читальня, – прокомментировал Востр.

Управляющая дошла до одного из шкафов, достала тонкую книгу, сдула пыль и передала мне. Затем ушла к своему месту и с великим усердием делала вид, что мы ей абсолютно не интересны.

Востр откашлялся и, поглядывая на девушку, произнес:

– Друг Танцор, я посторожу с этой стороны, чтоб тебя никто не беспокоил, пока изучаешь, а то мало ли…

***

Прочитанное действовало угнетающе.

Первая глава – историческая справка.

В 1121 году у костяков, которых текст называл сборцами, началось противостояние с Идолом и закончилось оно только в 1139.

Сопровождался абзац изображениями сожженных поселений, осажденных фортов и переполненных подземных убежищ.

За эти годы полисы успели объединиться в союз, организовать новую политическую структуру, выдавить доминирующих кхунов и наконец-то стать самостоятельными; сильно помог в этом сборцам – 1138 год, когда чатуры и дхалы не сошлись во мнении, по поводу применения химических зарядов – и начали биться между собой за власть.

– Совсем гули забыли лицо Справедливости, – прошипела Желчь.

В Наре и Банаре чатуры вырезали узоры дхалов за одну ночь, воспользовавшись помощью человеческих полков. В Саргоне старшие дхалы погибли самостоятельно в непрекращающихся стычках с телами Идола. В Птооне наоборот не пережили передел власти чатуры. Длились сражения неделю. Сопровождался текст изображениями уличных боёв: здесь горящие здания и дхалы, что целились из пистолет-титанов в фигуры мутантов и солдат внутренних войск. Победа для них в итоге ничего не значила. Альянс дхалов Птоона распался, не просуществовав и год. Власть перехватили местные граждане.

В 1139 совет Банара и Нара использовали капсулы химического оружия, оставшиеся с Эпохи Богоборцев, и зачистили всю южную степь.

Чтобы дотянуть до 1139 года Полисам пришлось пойти на ужасную вещь. Хоть я и не удивился, но чувство горечи появилось в шаблоне: в самом начале 1126 года – верхушки Полисов решили поднять из захваченных Идолом Ульев саркофаги Богов. Людям и кхунам требовался источник энергии.

– Отличная, Бездна, идея, придурки древние.

– Мы из одного с ними времени, Желчь, – ответил.

– И что? Мы то не придурки, – заявила безапелляционно.

Нужен источник был для создания защиты иного типа – так и основали Кость.

Дхалы и местные войска спустились в Улья. Операция затянулась. Первый саркофаг подняли через десять дней, четвертый – через семь месяцев. Два из шести объединенных подразделений не вернулись. Это тридцать тысяч мертвецов. Соответственно пятый и шестой саркофаг остались внизу.

Третья группировка, помимо основной задачи, озаботилась и тем, чтобы разбить Купели Модернизации.

Желчь умудрилась фыркнуть через динамик:

– Хоть у кого-то в эпохе был мозг.

А дальше больше – поскольку у местных не имелось подходящих инструментов для безопасного выкачивания силы, умникам пришлось вскрывать печати на саркофагах и подключаться напрямую. А уже подключившись, они создали купольную защиту. Она выжигала любую связь между телами Идола, делая невозможным в ее зоне и “заражение”.

Сопровождающая текст картина достаточно мрачна: мраморные стены, барельеф изображал то, как саркофаг несли и как отбивались бойцы. В центре – угловатый и технологичный силуэт артефакт-саркофага, изрезанный специфическими орнаментами: бесчисленные лица, застывшие в крике, и примитив-формулы проклятий.

Художнику удалось изобразить исходящий дым из разбитых и вывернутых наизнанку печатей: угольно-черный, стелящийся по полу, формирующий монструозные фигуры, когтистые лапы, мертвецов – и вид этот создавал гнетущее чувство того, что рано или поздно Бог проснётся.

Желчь всё ворчит:

– Когда я думаю, что ничего тупее они уже не придумают, они сразу же становятся до корней жопных волос изобретательными.

При этом у каждого Полиса есть выборная должность сноходца, который работал со спящим. Большую часть службы он проводил под веществами. Видимо его задача каким-то образом не допустить того, чтобы Бог проснулся. Предполагали, они плодили лабиринты иллюзий.

Выжигало сноходцев быстро. Срок службы – приблизительно десять лет.

ИИ протянула с уважением:

– Вот эти, конечно, умеют веселиться. Десять лет подряд жрёшь психотропы и водишь Божков за носы. Ошибешься и он тебя схарчит. Вся награда – ранняя смерть. Очаровательно…

Чтобы защититься от Идола сборцы подвергли себя постоянной опасности возвращения Тиранов. С другой стороны, а какой у них был выбор?

Никакого.

Боги, когда очнутся рады не будут. Мало того, что они спали запертые тысячу лет, так еще любимые люди, когда возможность такая появилась, будить их не стали. Посчитали, что бесплатно пользоваться удобнее, чем договариваться.

Сборцы использовали тела, как полуживые генераторы, приравняв запертые божественные тушки к примитиву банальных хтон кристаллов. Тут хочешь не хочешь озвереешь с дерзости. Причём дважды. А кхунов то и не осталось, чтобы мстить первопричине бед. К тому же, кхуны как будто бы так делать имели право. Мы Богов победили. А что люди?Они вообще-то союзниками были.

Вытащили следующих: бога смерти Яма, он стал основой для купола Банара – его знак черный лик с тремя глазами; Богиню-защитницу Парвати, костяк Нара, её знак полиса – серебряная чаша и три руки; бога справедливости Варуна – спасение для Птоона – корона и двенадцать глаз; и бога солнца Сурья – основа Саргона – знак, золотой полукруг и четыре трёхпалые руки; такой кстати вид имела застёжки управляющей.

На этом историческая справка заканчивалась.

Вторая глава называлась Идол.

Зря я ждал, что мне распишут какие-то откровения. Как чудовище появилось деталей не знали. Уверены были, виноваты кхуны – всё. В остальном не разжевывали.

Самого Идола называли еще Кукольником, а обозначали не иначе как “мистическое создание”. Про его цель скромно писали: захват всех возможных разумов и тел. Предполагали, что Идол либо имел к этому инстинкт, либо таким образом усиливался – либо лишь чувствовал, что усиливался.

Говорилось про перезапись, а не удаление личности. Речь шла про перезапись воспоминаний. Приводился пример от 1315 года, когда Идол лишь частично заразил индивида, и тот рассказывал о том, что когда он пытался вспомнить первый месяц службы в легионе (его спрашивал об этом сослуживец), то на него обрушивалась информация о движениях манипул-тел, молчаливой беготне и уничтоженном в 1314 поселении Аттил; здесь же память о чувствах при манипуляции органами-отделениями, которых, разумеется до этого не имел и которых не имел после, поэтому интерпретировать нормально и не смог.

Легионер описывал свои ощущения следующим образом:

“Это похоже на то, будто бы у меня было странное ментальное щупальце, при этом территориально ограниченное.

Это мысленное щупальце, способно двинуть отделение тел разом, и они как привязаны к ней – приклеены, объединены, но само движение происходит по определенным рельсам; то есть оно ограничено правилами и законами. Я пытался обращаться к этим правилам и законом, как будто знал их, и они очевидны, но сталкивался с тем, что проваливался в конкретное серое воспоминание; когда мне было лет двенадцать и это был один из рабочих дней на ферме.

Эта память о манипуляциях ментальным-щупальцем, о движение многих тел и об ощущении силы – приятная штука. Я находил в этом нечто возбуждающее”.

Таким образом было сделано предположение, что в связке тел, даже если разумны все, есть одно тело-оператор, которое являлось Идолом в большей степени, чем остальные. Память оператора расширена минимум деталями об управлении всего подразделения, а сам он являлся координатором.

К сожалению автора Памятки, заражение было остановлено на ранней стадии и ложной памяти о том, как тело инициировало других, как это происходило и какие эмоции испытывало, у легионера не оказалось.

Счастливую и здоровую жизнь легионер не прожил; в итоге, он стал ограничено дееспособным из-за психозов, а уже через год не смог скрывать свою симпатию к Идолу и произошёл так называемый “инцидент Эктора”, в котором этот легионер на приёме убил двух лекарей.

Дальше шло перечисление всяческих терминов.

Первое: клыки алтарей и когти обелисков – то, что обеспечивало связь между звеньями; из слов того легионера – как раз те рельсы.

Следующее: барельеф метки и лавовый огонь, заполняющий белок, радужку и иногда зрачок. Это характерные для куклы элементы.

При повреждении барельефа связь ослабевала.

Если повредить метку одного из связки двух, они не переставали быть куклами, но их движения больше не взаимодополняли друг друга.

Таким образом, автор руководства сообщал, что в идеале, при боях с Идолом нужно охотиться за тело-операторами \ координаторами, но, – здесь же говорит – они редко чем-то выделялись в толпе. А возможно опять – сообщал автор – мы все про этих операторов выдумали, следуя ошибочным выводам.

Любопытно, что поверху этой страницы шли большие, будто нервные и злобные символы – выписанные бурыми чернилами:

“Не слушай чмошника, брат; он бил тело Идола только в теории. Шут теоретик штрековый.

Порядок такой. Всегда одно.

Убиваешь Палача – или он нашинкует твою жопу. Без вариков.

Потом займись мелочью. Грохнешь оператора среди первых, ты крайне везуч – береги такую Удачу”.

Следующее понятие – чумная ржавчина. Это отпечаток от любой деятельности Идола. Было написано, что место “изувеченное” чумной ржавчиной может по итогу произвести – каким образом неизвестно – концентрат-семечко.

Тело с концентрат-семечком могло создать алтарь и обелиск, могло усилить давление.

Изображение понизу от текста: тело Идола, улыбка, сложенные на груди руки, и на изорванной куртке, с замка свисало жирное семечко, налившееся соком, шипастое, исчерченное линиями, распустившее во все стороны пушок рыжих нитей.

Занятно.

Затем, Палач. Два семечка и носитель создавали боевую куклу. Она не говорила, либо не имела тяги к этому; распространяла Идола в меньшей степени – практически совсем не распространяла, но была опасной, быстрой и плохо убивалась. Как слабость – шипастый шар увеличенного семечка в груди.

На рисунке тварь – почти идентична той, с которой бился я, за исключением того, что левая рука ее трансформировалась в тонкоствольную и странную стрелковую единицу, а из плеч не росли мясные плети. Еще из отличий голова выглядела чуть иначе: острее, более хищной, и вместо двух глаз было три.

– Количество глазищ – это ли не иерархичные узоры или какая-нить ступень развития доморощенная?

– И я так подумал.

Следующая форма была без изображений и расписанных деталей. Называлась она эпигон, и помимо этого про нее написана лишь одна вещь: по заявлениям выживших свидетелей, коих понятно немного, эпигон – классический оракул.

– Как будто бы встречаться с этой шуткой мы, совершенно, не хотим.

И опять я с ней мысленно соглашался, но отвечал так:

– Мало ли, Желчь, чего мы там не хотим.

Незнакомец подписал сверху листка:

“Такова, брат, не видал”.

Следующая глава – “статусы людей в Полисах”.

Список шёл от низшего к высшему; там, где это уместно текст сопровождался изображением татуировки-метки, которая и являлась отображением положения в обществе.

Разницу между половиной статусов я понимал смутно. Отличия в правах и обязанностях: большей частью – юридические тонкости, различия прав на очередность рассмотрения исков, возможность селиться в Полисе, и возможности в этом Полисе открыто носить оружие; в общем, над деталями я особенно задумываться не стал; уже было много прочитано, и голова начинала гудеть от информации.

В самом низу – раб, затем зависимый (он обязан носить иглу службы); после шли хорцы – татуировка одиночной ленты возле пальцев; рука полугражданина отмечалась двумя лентами; красный гражданин носил татуировку двух лент и недоделанного кинжала; гражданин – две ленты и завершенный кинжал; почетный гражданин – все перечисленное и дополнительные ленты на запястье, в количестве в котором человек получал статус почетного.

Выше почетного гражданина были только архонты и стратеги, управляющие Полисом, но их просто избирали из почетных.

Совет собирался на три года – и в течение этого времени выбранные архонты и стратеги оставались неприкосновенны, но потом несли ответ за все что сделали и не сделали.

Чаще всего обнуленные кхуны были вне этого списка, не считались частью системы, но – для упрощения и уменьшения бессмысленных стычек – имели часть прав красного гражданина, а именно: право на рабовладение, право на вербовку в пехоту, легион и преторианские части, право на ношение легкого вооружения, право на найм зависимых людей. Лишены кхуны же были права на искпервой очереди, брака и отсутствовало у них право стать полноценным гражданином за выслугу.

Следующая глава про общую мелочёвку, собирала в себя весь информационный хлам: про оружейные единицы издание уже устарело, и все что я мог подчерпнуть для себя – названия и наименования типов того оружия, которое видел раньше. Некоторые названия револьверов.

Посмотрел иерархию Каганата, культурные традиции сборцев и фуркатов; стилизации масок разных Полисов, географию и вид полной карты, дефицит и профицит товаров, товары оракулов, изображение поезда и информацию про него, некоторые виды амтанов.

Я пришел к выводу, что мир изменился не слишком сильно и в большей степени не качественно, а количественно – и с обилием разных новых вещей – места для кхунов в нём не осталось.

***

Подловили нас на обратном пути.

Оружие тявкнуло дважды. Приглушенные выстрелы, одна мысль – специализированное средство.

Противник отработал в спину, тем самым напрочь выбив дух.

Зону почек залило, как льдом; моды опередили боль, но ноги все равно подкосились. Зато шок не утянул сознание в Бездну.

Я упал.

Видел, Востр получил по голове и рухнул следом. Изящная маска отлетела и утонула в грязи. Эта картина завлекла больше, чем осознание того, что сам я этой гадости полный рот набрал при падении.

Как они подобрались – без понятия.

Хотя глупость полная: темно, мало пространства, а все протяжение туннеля “дырявое”; прячься где-угодно.

Подлый, вонючий штрек.

Ложное чувство городской безопасности.

И почему не предупредила Желчь ?

Добавили для сговорчивости: дважды тюкнули по черепу.

Дубинки из примитив-металла жгли по-змеиному. Ошеломили. Враги били ласково. Судя по силе ударов, пытались взять живым.

Дотянуться до меча так и не успел. Сорвали оружейный пояс и отшвырнули в сторону, лишив всего оружия разом.

Все что получилось – перевернуться на спину, но и это много. Если бы остался лицом вниз – совершенно точно, все бы так и кончилось.

Впрочем, один шут, дело – гнилая дрянь.

Заломили руки. Приподняли.

Сердца разогнали химию, но пустое. Не помогло, держали крепко.

Правый глаз залило кровью. С рассеченного лба обильно струилось.

Крутил головой, как безумный, разглядывал происходящее.

Пятеро – шаблон автоматически раздал клички: Мутант, Седой, Однорукий, Бедняк и Легионер.

Мутант и Седой, те кто держали меня.

Мутант – тощий до болезненности, серокожий; имеющий по восемь пальцев на каждой руке, рыжий полукровка. Вырос далеко за два метра ростом и из-за этого сильно горбился в штреке. Был обтянут в кожу какого-то синюшного амтана. Лицом безобразен.

На мгновение он меня напугал, пока я не понял, что за существо вижу. Потом и моды помогли.

Седой – крепкий человек в лёгкой куртке.

Бедняк весь, как луковица из слоёв грязных обносков. На полусгнившем поясе с цепочек болтались два миниатюрных пистолета, закрепленных на кольца. Именно он и стрелял. Сейчас сидел возле Востра и копался в сумках.

Легионер чуть поодаль, замер контролируя ходы перекрестка. Синеформенный.

Пойдя на дело, даже обмундирование не снял – омерзительно.

Однорукий, наряженный в промысловый гамбезон, стоял прямо передо мной и сжимал мокрую тряпку.

Хотел усыпить?

Приблизиться ему не удавалось. Я отбивался ногами. Он не знал, как подступиться.

Мутант дергал руку на себя. Кости и мышцы трещали, и опять моды своевременно убирали боль. Было ощущение что та оторвется. Громила лыбился, и его заячья губа ширилась. Седой, висящий на левой, еле справлялся, Мутант лишним дерганьем ему явно не помогал.

Я крутился, вырывался, напрягал мышцы до срывов, отбивался ногами – цеплялся за свободу как мог.

– At , killa teh worm , ser , – меланхолично произнёс Однорукий.

Мутант довольно хмыкнул и дважды впечатал кулак мне в лицо.

Моды проскрипели, будто прогнулись.

Чуть все не оставил на его костяшках: и всякое желание сопротивляться, и зубы, и язык, и последние мозги – обмяк, почти теряя сознание. Желчь пустила сильный разряд через браслет. Оставила ожог. Только это позволило удержаться. Лицо, как замерзшая маска, и от безостановочного шипения модов становилось дурно.

Со стороны Востра оглушительное бульканье.

Глянул.

Бедняк отползал с разорванным горлом: кровь била во все стороны вокруг, марая стену туннеля, грязь и пришедшего в сознание недовольного промысловика.

Востр с окровавленным ртом, чуть приподнявшись, оперся о землю левой и целился из револьвера. Рука его дрожала; правый глаз – вдоль белка и радужки по зрачок пересекала горизонтальная черная полоса.

Даже спрашивать не собирался.

Грохот прокатился по туннелю.

Один выстрел – все, что он успел сделать, потом до него добрался Легионер, пинком выбил оружие и они завязли в борьбе.

Один выстрел, но столь большая Удача.

Всетворец, действительно , не отводил от нас взгляд.

Востр нашел себе самую большую цель, наверное, боялся промазать.

Пуля ударила в Мутанта.

Верный выбор.

Ранил в плечо. Уродливое лицо серокожего скривилось, тогда он сделал то, что так мне было нужно – отпустил руку.

Воспользовался ситуацией мгновенно.

Надавил влево, оттолкнулся, оторвался от Мутанта и воткнул Седого в стену.

Пока тянул его и тот скользил по грязи, трижды ударил. Он выпустил руку.

Схватился за маску, хотел выдавить глаза. Не успел. Мутант опомнился и попытался угомонить. Я уже не был обездвиженным: скрутился и кулак влетел в наплечные пластины.

Неприятно, но жить буду.

Однорукий выкинул тряпку и вытащил из поясных ножен стилет.

Подсечка, и Седой оказался внизу.

Двинулся к Однорукому, вышло неуклюже: Седой потянул мою опорную ногу. Я поскользнулся и чуть не насел на оружие глоткой. Острие царапнуло по ожерелью; тело слушалось плохо. Оказавшись вплотную взял Однорукого в залом. Перехватил плечо. Собирался повредить шею или задушить, но пинок от Мутанта откинул в сторону. Ему даже двигаться не нужно было, он контролировал бой с одной позиции.

Везло что серокожий медленнее.

Сделал два шага и оказался у стены. Мало места.

Развернулся.

– Asna, murd at, – прошипел Однорукий.

Звучало как приказ убить.

Оттер кровь с глаза:

– Давай же, блевотина хади.

Однорукий двинулся первым. Седой обходил чуть по дуге, уже вооружившись дубиной.

Мутант не двигался, сжимал рану; настроение продолжать у него явно не было – чуть побледнел. Кровило сильно.

Я увернулся от выпада стилетом, сократил дистанцию и апперкотом зарядил ему в подбородок. С мстительным удовольствием услышал хруст и почувствовал, как там что-то смягчилось; выключил его разом. Потом придержал тело, из-за этого оружие улетело в грязь, но уверен, мой выбор верный. Мутант не мог атаковать через спину Однорукого, а когда Седой ударил, я швырнул выключенное тело прямо на него.

Движение в бок, закрылся противниками от последующих действий Мутанта, и трижды наградил голову Седого ударами – тело Однорукого пало к нему в объятья, и он не смог ни повернуться, ни закрыться от меня. Я повредил ему скулу и проломил височную кость.

Дубинку успел перехватить, но чуть отвлёкся. Из-за этого в лоб уже мне прилетело от Мутанта; швырнуло в сторону и стукнуло затылком об стену; почувствовал, как горячее полилось за “ворот” панциря.

Бездна.

Но дубинку так и не выпустил.

Поднялся, опираясь о стену. Мутант уже был здесь.

Все еще быстрый. Все же хочет закончить. Ему тянуть нет резона. Я выносливее.

В самый последний момент, нырнул обратно, в самую гущу грязи, пропустив удар над собой. Восьмипалый кулак встретился с стеной и запястье треснуло.

– Atola, – прошипел серокожий.

Я воспользовался возможностью пока он переваривал боль: бил снизу. Дубинка влетела с боку в колено, затем в бедро, по ребрам. На четвертом ударе он свалился. Его сломанное запястье не выдержало; рухнул окончательно лицом в грязь, но, как и я тогда, успел перевернуться.

Наполз на него пещерным скатом, оседлал, перехватил оружие двумя руками, не обращая внимание на заливающую глаза кровь, замахнулся и с силой опустил дубинку.

Моды отключились, и я закричал. Голова горела огнём в пяти местах. Капли крови, стекающие по ранам, ощущались на коже, как раскаленное варево. В районе почек, будто застряли две спицы. Уши забила грязь.

Опустил дубинку еще раз. Мутант закрылся и второе запястье треснуло. Следующим ударом повредил предплечье и тогда он закричал. Долго, протяжно – и я наслаждался, крича вместе с ним.

Следующий удар раздробил нас.

А потом черной пеленой накрыла боль. Тогда нутро заставило опустить дубинку с еще большей силой. Сместилась скуловая кость.

Еще удар… Выбил глаз.

Улыбка проявилась на лице. Губы горели огнём, уже опухли.

Мне все равно мало.

Боль душила. Раскаленная злоба обняла и сжала, от нижней части груди, самых корней сердец и до клокочущего горла. Я хрипел, пойманный в ловушку жадности, когда от обрушивающейся вниз дубинки мне становилось на мгновение чуть легче, и потом опять чёрная волна боли сметала все.

Здоровенное тело Мутанта пищало из последних сил.

Еще один удар. Зубы разлетелись в стороны, а нижняя челюсть полукровки сместилась.

В ушах звенело. Судорога скручивала правую кисть и пальцы.

Удар. Лобная кость прогнулась.

Удар. Всюду кровь.

Боль и злоба – мои поводья.

Удар. Дхал растворился.

Радость сбила дыхание.

Опять удар. Радость…

Я наконец-то видел. Его голова – красная мешанина, каша, впалый опустошенный контейнер, сплющенный и слоистый; всюду содержимое.

В момент, примерно после того как дубинка опустилась в пятнадцатый раз, понял, потерялся: лишь тяжело дышал и разглядывал капли крови и грязи, что падали с меня на Мутанта. Потом вновь жужжание модов. Они заработали, и я вернулся.

О, Мать.

Как же плохо.

Эхо злости еще пульсировало в шаблоне; швырнул дубинку в стену.

– Закончил? – с иронией спросил Востр. – Говорят, друг Танцор, дхалы – безэмоциональные машины войны. Получается врут?

– Не буду спрашивать у тебя ничего, хотя увидел достаточно, – моды не справлялись. – Надеюсь и ты не будешь пересказывать мне каждую тупую байку о народе, что ты за жизнь услышал в вонючих кабаках и у взятых человеческих женщин.

Он удивился:

– Такой договор меня более чем устраивает.

Его правый глаз по-прежнему с двух сторон пересекала чёрная полоса.

Я указал ему.

– Все еще? – спросил Востр.

– Да.

– Бездна.

Он закрыл глазницу ладонью и замер.

Я спросил у него:

– Тебя воздух не смущает?

Он отмахнулся:

– Пустяк.

– Всё-таки маска…

– Она вся в грязи, – он кивнул на нее. – Мне что ее так надевать, друг Танцор? Я не гах, а человек. От пары минут не помру. Покашляю – пройдёт.

– Ну, здоровье твое.

– О, друг Танцор, наши отношения теперь на таком уровне, что ты печешься о моем здоровье?

– Очень остроумно, – проворчал.

Выглядел Востр как гуль. Черные мешки под глазами, весь в крови, особенно рот и зубы. Золото волос стало рыжим.

Легионеру он в итоге сломал три пальца, те торчали в разные стороны. Еще умудрился раздробить кадык. Что там у них за танцы в партере были – загадка.

Спросил:

– Нам не нужно убегать?

– Зачем?

Кивнул на труп:

– Легионер.

Востр покачал головой и поморщился:

– Нет, друг Танцор, всё не то чем кажется. Метки на руке нет. Сразу проверил. Просто урод где-то раздобыл форму. И такое бывает.

Я вернул свой пояс. Востр уже взял самое ценное с «мусорщиков». Два миниатюрных капсульных пистолета. Он отмыл маску, залив ее из фляги, оттёр как мог и нацепил. Достал из-под кольчуги и чешуйчатого жилета цепочку с заостренной полосой чёрного металла.

Востр произнёс следующее:

– Ima sangre tehs trash it salar, Мuerto.

Затем прошёлся, проводя полосой по ранам убитых.

– Ima, – повторял он.

Я показал на того, что выключил апперкотом:

– Этот живой.

Востр сорвал с него маску. Покачал головой. Но я уже и сам видел. От удара тот откусил себе язык и помер.

Востр наклонил маску и оттуда должно быть с четверть литра вытекло.

– Чего они вообще прицепились?

– Это за мной, – ответил ему.

– С чего решил?

Пожал плечами:

– Меня били аккуратно. Кто они вообще?

– Кто вот эти не знаю. Но этот, – он пнул Однорукого. – Стрелок из одной промысловой группы. Имя… Фирс, Фирсом – что-то такое. Когти Унгура. Это плохо на самом деле. Группа большая.

– Думаешь не отдельно работал?

– Не знаю. Вообще Унгур всех там в кулаке держит. Работать на сторону его бойцы не будут, так что похоже не отдельно. Похоже приказ получил. Все проверять нужно. И Йоргу сказать.

– Ты двинулся со мной, ожидая подобное?

– Нет, конечно, – возмущения его не было предела. – Знал бы ни в жизнь не пошёл. Я раскрутить управляющую на сладкое хотел.

***

Доковыляли мы только через половину часа. Шли, как сказал Востр, тайными путями, чтоб безопаснее. На вопрос почему нельзя было передвигаться там сразу, чтобы избежать ситуации, где нам плотно прилетает по головам, он ответил, что, если постоянно ими ходить – они и перестанут быть тайными; в этом мол и смысл тайных путей.

Вломились внутрь Иззы, заливая и пачкая все вокруг кровью и грязью. Тас в итоге, отреагировал образцово, позвал Батара и побежал за лекарем.

Яла крутилась вокруг меня, и я указал ей, чтобы она прилипла к Востру. Тот попытался спорить, но уже не мог – совсем обессилел, побледнел, так и свалился возле ближайшего к гермо-двери стола. Били его жестче, чем меня, не заботясь о том переживет ли он удар или нет.

Батар оказал ему какую-то первую помощь, но я уже не следил. Просто сидел, дышал и наслаждался спокойствием. Потом на какое-то время задремал. Очнулся, когда лекарь заканчивал обрабатывать голову и заливал в меня бело-серое содержимое небольшой ампулы.

Я все так же сидел за столом у стойки.

– Двухцветный ихор, – объяснил Йоргос, видя, что я пришёл в себя. – Невероятное лекарство из Нара.

– Через минуту буду в норме? – с трудом ухмыльнулся, губы еле двигались.

Вкус не почувствовал.

Ветеран фыркнул:

– Ничего тупее в жизни не слышал, дхал. Нет, не настолько невероятное, но от заражения не помрёшь. Глядишь еще и мозгами блевать не станешь.

– И кусками почек ссать не буду?

– Не будете, молодой дхал, – это уже лекарь-старичок бормотал.

Не получалось его разглядеть, зал в глазах плыл.

С умным видом насколько мог кивнул:

– Действительно, невероятно. Чтоб почками не ссать – это технологии у вас не слабо разрослись.

По поводу дела Йоргос в итоге ничего толкового не сказал. На вопрос не помешает ли такая ситуация – ответил, чтобы я не думал о мелочах. Конфликты между группами возникают постоянно, и лучше бы я побеспокоился о собственной безопасности. Мол теперь, когда буду выходить, лучше маскироваться; да и вообще поменьше на улицах мелькать.

Я понял помимо того, что размяк, еще и нестабилен. И даже непонятно, что из этих двух вещей хуже.

Нужно приобрести нарукавный футляр под нож. Будь у меня скрытое оружие – все было бы значительно проще. Хотя, если у Востра так недобро не сверкнул глаз, и он не сделал бы тот выстрел – стычка все равно бы закончилась крайне печально.