Панцирь

Глава 28

Исход

22 объятье,

двенадцатого месяца 1366 года.

Батар спросил:

– И куда идти?

– Посадим вас в башню. Постреляете в охоточку, – с усмешкой ответил беззубый легионер.

Они двинулись к лифтовой зоне. Мы переглянулись и пошли за ними.

Радовало, что их особо не интересовал наш побитый грязный вид.

Видимо, каких бы мы делов не наделали – сейчас это не имело значения. А потом может и спрашивать не придется. Все передохнем.

Вполне разумно.

Востр, догнав бойцов, учтиво поинтересовался:

– Много кукол?

– Я почем знаю, красавчик, – сплюнул легионер. – Позвали нас, вот и идём. Сейчас посмотрим.

– А как позвали то?

– Сигналку вниз пустили. Потом и звук пошёл.

– Рано, – задумчиво протянул Кряж.

– Что рано?

– Пришел.

– Ну, он дозволения нашего не спрашивал. На приём не записывался. Может у него и календаря нет, и ему тяжело день в день приходить, – ухмыльнулся беззубый. – А может не терпелось уже, вот раньше и пришёл.

Лифтовый короб привёз нас наверх.

Вечерело.

Пока мы шли за легионерами, Батар шепотом спросил:

– Какой у нас план, Тан?

– Посмотрим, поглядим. Отбиваемся – отбиваемся, если всё плохо – валим.

– А что с солдатами?

Опознал в голосе Батара осуждение.

Недоуменно посмотрел на него.

– А что с ними?

– Вдруг они помешают уйти.

– Ну, убьём их тогда, – я, честно говоря, не понимал в чём смысл вопроса.

– Но…

– Это их проблемы, Батар, – перебил и положил руку ему на плечо, жест должен был успокоить. – Пусть думают кому мешают, думают, что делают. Наша цель важнее Изота и важнее жизни вставших на пути. Привыкай.

Нас привели в одну из внутренних башен лифтовой зоны. На первом этаже низенький интендант выдал ампулы сомы, по одной штуке на каждого, еще выделил пять ружей и три мушкета; каждому раздали по крупному подсумку с пулями, капсулями и фильтрами.

Нас оставили у бойницы на третьем этаже; принялись ждать.

Виток круговой лестницы вверх и вниз, покачивающаяся лампа с огрызками грибной шляпки. Те распространяли тусклое свечение из-за стекла.

С нами на этаже еще трое новобранцев из сероформенных. Совсем зеленые, до неприличности хилые. Молодые, сопливые. Судя по языку тела, особо счастливыми не были; на них чёрные щекастые маски старого образца. Первое для них Эхо.

Мы по очереди заглянули в бойницу.

– Бездна, – выругался Востр.

Согласен.

Тел Идола тысяч пять.

Кряж покачал головой, размышляя вслух:

– Первая весточка. Кукол мало. Разведка? Может.

Пять полковых коробов. Идол сформировал идеальный порядок. В центре каждого из построений – фигур тридцать несли длинные штандарты, обвешенные концентрат-семечками.

Периодически я видел мельтешащие чёрные фигуры Палачей. Они то курсировали внутри короба, то вырывались наружу и оббегали строй вокруг. Двигались будто чуть асинхронно движению остальных.

– Отобьемся? – взволновано спросил Батар.

– Мне-то откуда знать. Поделился бы кто с нами, сколько у местных сил в распоряжении.

Мы приняли сому.

– Может я? – указал ладонью на бойницу Кряж, изобразил пламя ладонью. – Щиты. Удары.

Покачал головой:

– Если сильно хочется отбирай бойницу у молодых, – кивнул на новобранцев. – Но не советовал бы, не распыляйся попусту.

Он кивнул.

Вскоре войско Идола подошло на расстояние стрельбы артиллерии и баллист.

Громыхало знатно, но только где-то по бокам. На нашей башне пушек не было. Постройка не тряслась.

Орудия отрабатывали хорошо: стрелы сбивали по несколько тел за раз; снаряды цепляли их десятками, раскидывая взрывами искорёженные фигуры.

Из построений вылетала и ответка, но она не впечатляла. Отбивался Идол тонкими воле-конструктами белых лучей, синюшных звёзд и чёрных дуг. Все врезалось в стены и башни, осыпаясь желтушной шелухой вниз. Оставались только яркие следы. Судя по всему, крепостные сооружения защищены; и хоть полноценных оракулов на службе Изота не было, Советница – или кто там у них отвечал за обороноспособность – закупиться в Банаре заряженными артефактами, оплетенными волей, или выкупить соответствующие услуги, все-таки додумались.

Идол подошёл ближе, и артиллерия ударила картечью. Куклы рвались на куски, отрывались конечности. Там, где попадания были особо сочными, кровавая взвесь замирала в воздухе.

Желчь довольно урчала из динамика.

Снизу и сверху заработали ружья и мушкеты, но вклад, вносимый ими, в сравнении с орудийным – понятно минимальный.

Я стрелял, пытаясь поразить фигуры, нёсшие чумные штандарты. Не знал, что куклы планировали делать с ними. Было ли это оружием или еще чем-то, просто целиться в таких “флагоносцев” проще.

Остальные бойцы Длани перезаряжали отстреленные оружейные единицы. Пытаться повредить мечущихся Палачей – бесполезное занятие. Я отказался от этой идеи после первого же выстрела. Подцепить рыжие шары в грудинах с такого расстояния – нереально.

Коробы приблизились еще на две сотни шагов. Здесь они распались, превратившись в волну. Тогда со стен и ворот загрохотали тяжелые винтовки и револьверы. Иногда особым громом взрывались крепостные ружья, усеивая большие участки впереди мелкой картечью. Она конечности не срезала, но продвижению врагов мешала.

Внутри башни все застлал пороховой дым, дышать стало невозможно.

Когда враги подошли к стенам и воротам, новобранец слева от нас дернулся, сорвал маску. Глаза его заполнило рыжим. Он прикоснулся, посмотрел на стекающее с век чумные капли – улыбнулся, и тогда был захвачен полностью; на лбу в секунду, с омерзительным скрежетом, напоминающим дробление костей, пророс мясной барельеф.

– Хагас не выпил сому, – истеричный комментарий со стороны, от одного из его товарищей.

– Танцор, какая вс… – начал было Идол, но слушать я не собирался.

Выхватил Центурион и прострелил захваченному голову.

Люди вернулись к бойницам.

Идол понял, что ничего сделать башням, воротам и людям на них не получится. Из оружия у тел по большей части холодняк, старые варианты мушкетов и кулеврины. Таким штурмовать фортификации – само собой тяжело. Отстреливались, конечно, но к серьезным повреждениям или потерям – это не приводило. И тогда Идол сменил тактику – часть кукол, должно быть, четверть двинулась к обрыву. Там и те штандартоносцы.

Действительно, зачем штурмовать лифты?

Между башнями почти нигде нет защитных укреплений. Просто нужно рухнуть на понравившийся Круг. Тела посыпались вниз.

Что уж было дальше – не знал.

Поморщился.

Нутро свело от гнусного чувства.

Поражение?

Абсолютно верно.

– Гнилая свистопляска, – прохрипела Желчь. – Ожидал такое, Громила?

Честно говоря, да.

Не именно это, понятно, но что-то примерное такое.

Откинул разряженный мушкет в сторону.

– Все, – сказал своим. – Теперь ходу.

– Что? – не понял Батар.

– Изот пал, – ответил и двинулся к лестнице.

Путь преградил легионер. Знакомая внешность: крепкий и хмурый, лицо в шрамах. Сержант Боро. Тот, кто контролировал наш с Ялой допрос, когда только в Изот зашли.

– Куда, грязь кхунская? Стреляй пока стреляется, – приказал он.

Я возвышался над ним на половину головы.

Улыбнулся:

– Помнишь двадцать шестое, одиннадцатое?

– Что?

– Я тогда через дозорно-пропускной пункт прошёл. Ты всякие вещи говорил.

– Не помню. О чём…

– Где лейтенант?

Легионер выглядел сбитым с толку.

– У Советницы.

– Я с тобой танцевать не буду. Передумал.

– Что?

Одним движением вытащил меч и ударил. Он успел среагировать, наполовину достал револьвер из кобуры, но этого оказалось мало.

Хтон проскрипел, квази-мышцы вздулись, я отсек ему голову.

– Ты его убил, – с недоумением пробормотал Батар.

Востр присвистнул.

Да, убил.

Я был доволен.

Моды работали так, чтобы глупая улыбка на лицо не наползла.

– Уже не важно, – такой ответ дал здоровяку.

Кряж хмыкнул.

– Как не важно? – настаивал тот, голос его погрубел от злости.

– Изот пал, – твердо и решительно повторил я.

Если буду так часто использовать корневой-модуль, раздроблю лезвие меча за несколько суток. Да и сам модуль… вопрос, сколько внутреннего ресурса израсходовал бывший хозяин, пока пользовался им?

Кто знает.

Нужно быть осторожнее.

***

Выбрались наружу.

Вокруг хаос, крики, непрекращающаяся пальба и грохот. Сероформенные носились, затаскивая на стены сумки с боеприпасами; бегали работники.

Некоторые легионеры уходили отделениями – при этом выглядели достаточно адекватно; скорей всего выполняли приказ – собирались возле лифтов.

Бахали орудия. Вдоль стен зависли змейки оружейного дыма.

Мы добрались до лифтовой площадки, забрались внутрь.

Механизм принялся медленно опускать клетку.

Кряж молча вкручивал новые хтоны в боковые пазы кирасы, а “полупрогоревшие” скидывал в сумку сбоку. Барабанный шипомёт свободно висел на ремне.

В ответ на мой задумчивый взгляд, оракул пожал плечами:

– Мало ли как сложится.

Я перезарядил свои.

То, что он сказал, конечно, верно. Неизвестно что нас ждёт дальше; заряд должен быть полным. Да и от экономии еще никто не умирал.

Батар казался спокойным.

Верил в лучшее?

Возможно.

Думал у мозговитых вокруг есть какие-то умные мысли?

Смешно.

Востра потряхивало, тот точно адреналиновая бомба. Перекидывал револьвер из руки в руку. Топтался, не мог найти себе место.

Глаз опять пересекла чёрная линия. Наверное, стоило узнать, откуда эта штука взялась и не опасна ли она для окружающих. Сейчас, разумеется, не время. Пока примем факт, как он есть.

Должно быть когда первый раз увидел, не хотел слышать ответ. Посчитал, учитывая дальнейшие движения с ритуалом – вероятно связанно с божественным.

Думал, так и сейчас, но теперь привык к мысли.

– И какой у нас план, друг Танцор? – спросил Востр.

– Очевидно, – произнёс, доставая боеприпасы из бокового подсумка и заполняя ячейки патронташа поверх пояса. – Нужно своих забрать из Изы. И уходить.

– И куда тут уйдёшь? Когда мы своих вытащим, Идол уже стены и лифты продавит.

– Не паникуй, Востр, – меланхоличным тоном протянул Кряж. – Ничего еще не произошло. Интересности впереди.

– А наше выживание в эти твои интересности входит?

Кряж хмыкнул, но не ответил.

– Уйдём мы вот туда, – я указал вниз.

Востр покачал головой, брови его поднялись высоко-высоко:

– Да ты, друг дхал, должно быть шутишь. И шутишь – плохо.

– Давай сомнения чуть позже обсудим, – поморщился. – Сначала нужно добраться до Третьего.

***

По аллеям Первого Круга сновали местные.

Те, кто демонстрировал невосприимчивость, но при этом был нерасторопен, оказывался либо заколот, либо изломан. Иногда экзекуции заканчивались через несколько ударов – человек терял волю, концентрацию, падал под напором насилия и вставал, с проросшей плотяной меткой, мигая рыжим в глазах. Иногда куклы доводили дело до конца: били, били, били – все движения выглядели, будто совершали их запрограммированные механизмы. Никаких чувств, никакого усердия, и когда один из ударов становился фатальным, тела Идола разворачивались и шли к следующему. Побитого не проверяли. Видимо ощущали есть ли в жертве жизнь с расстояния. Такие способности у рядовых кукол, конечно, не радовали.

Вообще картина угнетала, наводила на определенные размышления. В шаблоне появлялось сожаление. Наверняка примерно так, выглядели и районы наших погибающих Ульев.

Бездна.

Эхо возбуждения и злости прорывались сквозь скрежетание модов. До боли сжимал рукоять Центуриона.

Я ничем не мог помочь.

Понятно о спасении речи не шло. В моих силах, хотя бы добить, чтобы они не бродили бурдюками, заполненными гулевой грязью, но для револьверной стрельбы слишком далеко.

Я тронул Кряжа за плечо, кивнул в сторону ближайшей точки, где куклы догоняли местного промышленника в белом-золотом мундире:

– Достанешь?

– Достану.

И молчание.

Оракул даже не шевельнулся.

– Что-то не так?

– Хорошая идея? – в его вопросе прозвучала ирония.

Идея отвратная – это правда.

– Значит стрелять не будешь?

Он неспешно потер ладони, видимо пытаясь согреться:

– Могу назвать три причины, почему не выстрелю.

Опять замолчал.

Слышны грохотание артиллерии, хлопки далекой стрельбы, крики и медитативный стрекот механизмов.

– Но не будешь делать и этого.

Батар злобно сверкал глазами, поглядывая то на меня, то на Кряжа. Здоровяк бы, конечно, хотел всех спасти или хотя бы добить.

Батар – большое сердце.

– Верно. Не буду, – ответил Кряж. – Ты и сам можешь назвать.

Штрековый отброс.

Потеря внезапности. Трата стрелкового ресурса. И последнее – убегающие бесполезны. Мусор… И еще можно много чего в таком духе придумать.

– Твои сородичи мучаются, – продолжал говорить.

Кряж пожал плечами, настроен он безразлично.

– Уже два века мучаются. Даже больше. И твои все мучились. Пока не померли.

– Ну ты и гнида, Кряж, – прошипел Батар.

Теперь он не выглядел столь спокойным. От злобы сощурил глаза.

– И я бы не хотел, чтоб мои, как твои, померли, – сказал Кряж.

– Интересно-о, – со вздохом протянул.

– Если ты думаешь, твоя задача идти и добивать каждую человеческую тварь, помотай хорошенько головой, вытряхни мусор и вспомни что ты кхун. Сверься с большой тётей, и пойми, что проснулся не для “правильных” поступков. Для такого есть личности, вроде Лекса, однажды рожденного в промысловике Демита.

– Сука, откуда… – злобно начал Батар.

Лекс – его настоящее имя?

Какая-то большая тайна?

– Как ты и сказал, – продолжал Кряж. – Наша цель важнее Изота, важнее жизни вставшего на пути… Не только солдата. Всего, что соизволит на этом пути встать.

Кивнул.

Мне его слова нравились.

Кряж заряжен на дело. Интересно отчего так сильно, но выяснять именно сейчас – скорее ошибка.

Пусть так.

– Это самое большое количество одномоментно сказанных слов от Кряжа, за годы, – задумчиво начал Востр. – Но почему говорит он только теперь, когда вокруг жопа хагаса, да еще и говорит такое дерьмо, которое скорее можно было бы услышать из грязного рта циничной соплячки Бо?

– Он молчал, чтоб за умного сойти, – огрызнулся Батар. – Но не сдержал помойку.

– Молодые вы, – ответил ему Кряж. – Бестолковые.

– Ты так сказал про людей, будто сам не человек, – спросил у него. – Почему?

– Нелегальный оракул. Не буду грузить нытьём. Сейчас о другом. Мягкий дхал – мертвый дхал. Запомни. Сосредоточься.

Тем временем Идол свои развлечения на Первом Круге не прекращал.

– Почему так мало захваченных? Не верю, что каждый второй здесь обладатель сильной воли.

– Вот из-за этого, – Батар вывернул зеленый ворот стеганки.

В него была вшита капсула сомы.

– Это у промысловиков только такое?

– Многие носят, – ответил Востр. – В Часовнях Всетворца постоянно капают на мозг с этим.

– Получается правильно капают?

– Получается, – был вынужден согласиться.

Отделения пехоты заняли позиции на возвышенностях, вели оттуда стрельбу. Я насчитал десять таких мест. Площадки у верхних этажей, вбитых в скалу построек; помосты, небольшие башни.

Ситуацию в целом это не меняло, но многие из мирняка спешили туда, пытаясь найти защиту. Кто-то успевал, кто-то нет, уплотняя группировки кукол, и тогда Идол бил по импровизированным “Аванпостам” сильнее.

В одной из таких точек через два отделения тел прорвалась хищная фигура Палача. Она залетела в поток отступающих, преодолела их, прорубая себе путь клинками.

За пять секунд четырёхглазый Палач нашинковал тринадцать человек. Потом вылез в пустую зону, и обороняющиеся смогли по нему хорошенько отстрелять, но и тут он успел многое: сократил дистанцию, оплевал рыжим опоры помоста, на котором бойцы находились, и потом слёг под градом револьверных пуль.

Пехотинцам в итоге пришлось слезать с помоста, тот разваливался. Отошли, заняли новую позицию. Вскоре до них добежала группа из спасающихся. Сближение, миг, и вот уже все они стали куклами, напали.

Какое-то отложенное действие?

Вполне могло такое быть. Главное – эффективно.

Пехота справилась с преобразившимися доходягами, но потом их настигала новая волна – и это уже два десятка тел Идола. Они давили. Патроны у солдат закончились; а враги наоборот оказались вооружены: предусмотрительно нашли заточки, раздобыли мечи, сделали дубины из кусков примитив-металла и грибного хряща. И с этим со всем у пехотинцев справиться не вышло. Они и сами достали мечи, но ум, объединенный Идольным оператором, показывал лучшую совместную работу, решил тактическую задачу успешнее.

– Пусть Бездна примет солдат мягко, – со вздохом сказал Батар.

– Исполнили долг до конца, – ответил Кряж. – И ладно.

– Заткнись.

Изот наполнился криками, шумом. Выстрелы звучали всюду.

Рвали глотки батары. То и дело подгоняемые безумием, они срывались с обрыва, улетая в темноту и утаскивая за собой груз.

Тянуло сероводородом, гнилью; все еще грохотали пушки, значит башни не пали.

– Сверху! – крикнул Батар и приседая, поднял двухзарядное ружьё.

Сразу же отстрелялся.

Сотни и сотни концентрат-семечек парили, сброшенные с обрыва.

Откуда эти то взялись?

Они летели вниз медленно.

В ушах зазвучал шепот:

“Слабость”, “Сдайся”, “Танцор”, “Изот наш”, “Объятья”, “Плоть”, “Глупость”, “Время” .

Кряж выставил воле-конструкт щита и несколько рыжих “плодов”, стрекоча, шевеля жгутами, оставляя жирные оранжевые полосы, скатились по бокам клетки. Шепот улетел вместе с ними.

– Это было обязательно?

– И для нас опасны. С прямым контактом сома может и не сдюжить, – объяснил Востр. – Короче не касайся их лишний раз, друг Танцор.

Про это в руководстве ничего не было.

В итоге часть семечек вгрызлась в Круги, прорастая на зданиях и территориях Аллеи. Большинство улетело во тьму.

Лифт встрял в метре от площадки Первого Круга.

– Дрянь, – прокомментировал Востр.

Кряж хмыкнул:

– Хотел, чтоб было просто?

– Ты мне больше нравился, когда был молчаливым, – проворчал Востр.

Подъемный механизм в самом верху пострадал от воздействия концентрат-семечка. Железки пошли чумной ржавчиной, шестеренка погнулись.

Батар спрыгнул на площадку первым. Мы повторили и двинулись к каменному мосту, ведущему на западную сторону.

***

Я бы не сказал, что на Аллеях и в прелифтовой зоне Первого Круга, во время самосброса кукол, оказалось много людей.

Совсем нет.

Должно быть, услышав грохот пушек и беспорядочную стрельбу – более частую чем при стандарт-инциденте – большинство жителей попрятались в домах и заведениях, заблокировав двери. Они надеялись войска разберутся. Правильно в целом, но, к сожалению, в этот раз у солдат не выйдет. Получалось, что сейчас местные заперлись в ловушках, из которых – еще чуть – и не будет выхода. Печально это.

Путь нам перегородили рыжеглазые. Центурион в руку и выстрелил трижды. Первый рухнул с дырой в глазнице, второму пуля перебила шейные позвонки.

Уж не знаю, как без оружия, они вообще планировали нас останавливать? Ведь Идол точно знал, что Изотские единоличники жрали сому.

Видимо, не терпелось ему переговорить со знакомыми.

Дозарядил револьвер. Женская кукла с выбитым глазом вывалилась из боковых проулков, сверкая голой грудью.

– Стойте! Накачались кровью Сурьи? – кричала она нам в спины. – Танцор более грязного кхуна назвать сложно. Где уважение к Матери? Мать била их всю жизнь, а ты к божественной сиське присосался. Немощное дитя!

Она продолжала кричать, но мы останавливаться и слушать не собирались.

Сома – кровь Сурьи?

Имеет ли это значение?

Нет.

Важно озаботиться банальными вещами. Переставлять ноги, прокладывать путь, следить за дорогой. Размышлять о средстве, которое, по сути, единственное что даёт шанс сохранить жизни – пустое. Работает и ладно. Идейное противоречие перетерпеть можно. Смерть – нет. А уж такую мерзкую тем более. Думаю – Справедливо. Уверен, Мать бы все поняла.

Мы преодолели каменный мост и, пробежав еще полсотни метров Аллеи, увидели следующее: впереди, перед двумя десятками Идольных кукол стоял паренек в бардовом пальто и аккуратной маске.

Чуть позади и правее от Мальца лежала женщина, на затылке у нее выступила кровь. Ещё правее развалился легионер с костистым протезом руки. Голова разрублена на три неравные части, но в этом красном месиве усы я разглядеть умудрился.

Лейтенант.

Не смог сдержать улыбку.

Кирасу его разорвали и погнули.

Похоже рядом работал Палач.

Пацан и Идол общались, никуда не спешили. Кукла-переговорщик активно жестикулировала, что-то доказывая.

Малой протянул руку и сплёл конструкт, тем самым заканчивая разговор.

Раскаленная рыжая дуга ударила в двух ближайших кукол, разрывая каждую из них на четыре смачных куска. При этом вся сила удара ушла в головы, судя по тому как те лопнули. Остальных просто окатило искрами и золотистой шелухой. Видимо пока у Малого конструкты выходили нестабильные: вот и развалился от первого соприкосновения с препятствием. Либо опыта недостаточно, либо для другого результата нужны определенные модули.

Куклы замерли. Одежда на некоторых дымилась, но они не нападали. Такая вежливость казалась странной.

Два тела позади строя Идола держали по концентрат-семечку. Рыжие нити от них хищно обхватывали плоть носителей. Глаза в семечках смотрели везде и всюду и каждый цикл движения заканчивался на Малом.

Хотели совместить чумной плод с оракулом ? Интересно к чему это приведет.

– Что с пацаном делаем? – на бегу спросил Батар.

– Глупый вопрос. Вытаскиваем.

Остановился за спиной Малого. Возвышался над ним как скала.

Он безотрывно смотрел на свою дымящуюся ладонь.

Я начал стрелять.

Паренёк, обернувшись, глянул на меня, но никак заинтересованности больше не показал. Револьверное грохотание его не впечатляло, а струи дыма не пугали. Он не дёргался, не моргал при выстрелах. Странный. Я бы даже сказал больше – жуткий.

Патроны в барабане Центуриона закончились, тогда схватился за Виверну.

Меня поддержал Востр – он стрелял быстрее чем я. Опцион в его руке прогрохотал шесть раз. Каждая пуля нашла голову противника.

Он не целился, между выстрелами лишь мгновение тратил для того, чтобы ствол перевести. А вокруг, в воздухе, неуспевающий оседать дым.

Выглядело впечатляюще. Уверен, причина такой точности – странность, отпечатавшаяся в глазу. Но кто из нас идеален?

И Батару врагов хватило. Армейское ружьё дважды громыхнуло, и последние куклы рухнули на деревянный помост.

Отстрелялись – и вот уже и нет скопления врагов.

Кряж подоспел чуть позже, провёл стволом шипомёта, наводясь на лежащих, но стрелять не в кого.

Батар и Востр подняли женщину. Востр с удивлением в голосе заявил:

– Друг Танцор, так это ж Советница…

– Ну что-ж теперь… не убивать же ее за это.

– Да я не про это!

– А про что?

– Просто удивился.

Пацан тряс рукой, на ладони сильный ожог. Теперь понятно от чего руки Кряжа находились в таком плохом состоянии. Похоже – это норма для оракулов-самоучек. Хотя других я пока и не видел. Может и в целом норма.

Кряж спросил что-то. Пацан ответил.

Говорил Малой ровным спокойным голосом, будто вокруг ничего и не происходило.

Интересно.

– Он особенный такой или эффект сомы?

– Говорит сома. Мол Советница перед выходом накачала.

– Ты веришь?

Оракул посмотрел на него, потом на меня, скептически изогнул бровь.

– Нет. Сома такого не делает. Врёт.

Батар вступился:

– Обычный пацан. У него шок. Придумали ерунду какую-то.

– Ну-ну.

– Врёт мелкий дружок, да, – подтвердил Востр.

– Кряж, как тебе конструкт?

– Впечатляет.

– Силён?

– Нет, но будет.

– Скоро?

Тот пожал плечами.

– Уточни, кто для него Советница, – попросил я.

Опять Кряж перешёл на язык сборцев. Малой молчал.

– Переведи: если не скажет, бросим здесь и его, и бабу.

Кряж исполнил приказ.

– Мать, – таков был ответ.

– Так вот чего она все время как в задницу ужаленная, – засмеялся Востр, вставляя новый барабан в Опцион. – У нее спиногрыз. Еще и вонючий харчок Всетворца – оракул, прости уж Кряж.

– Прощаю.

– Мать-одиночка. Это весь дрянной характер объясняло.

– Как его звать? – спросил.

– Клио.

– Думаешь и в этом может врать?

– Не знаю. Спроси у Востра, у него модуль.

Я и забыл.

– Востр…

– Да Клио шкета зовут. Зачем ему по такой мелочи врать то?

– Спроси, что они делали.

Востр спросил.

– Убегали.

– Ладно. Идём дальше, хватит время тратить.

Перед тем как отправиться дальше, Батар раздавил прикладом концентрат-семечки, которые так и остались сращенными с руками кукол. Вгляделся: удивительно, но за время разговора, они успели прорасти в глубину мяса, почти до кости. Пытались спрятаться или повлиять на тело, погибшего носителя?

Батар и Востр тащили женщину.

Мы с Кряжем глядели по сторонам. На ходу я перезарядил Центурион, а Виверне опять суждено дожидаться помещения и передышки.

Клио шёл сбоку, ближе к Батару. Должно быть, из всей нашей шайки, Батар единственный, кто казался нормальным. А может Малой хотел быть ближе к матери, но в это я особо не верил. В Идоле было больше эмоций, чем в нём.

Какое-то время движения по Аллеям вокруг только ошалелые гражданские бегали. Порезанные, пожженные, побитые.

Две группы от нас что-то требовали, но Востр первых отогнал ругательствами, а вторых насилием: тому, кто вышел вперед, высоченному мужчине в рубахе и серебряной жилетке, прилетело в голову рукоятью револьвера.

Один раз и мне досталось: набросился толстяк-промышленник в мундире, перепачканном красными пятнами.

Он тряс меня, размазывая кровь с изрезанных ладоней по панцирю. Опухшее лицо его без маски пострадало от прямого удара. Сломан нос, заплыл глаз.

Я терпел.

Моды пытались работать. Чувствовал холод.

– Atola, жирник, – угрожающе сказал ему.

– Правильно не жирник, а жировик, – смеясь, поправил Востр.

Промышленник будто не услышал. Он не прекращал свою жалостливую болтовню, выпрашивал, потом орал, тыкал в грудь пальцем, а потом куда-то в сторону глубинных пещер. Так понимаю, обозначал что мы должны идти решить какую-то волнующую его проблему.

Я нацелил на нос червя Центурион и сделал знак ладонью отойти.

Повторил чётче:

– Atola.

Он опять не услышал. Отступать не стал: болтал, кричал, требовал. В результате, когда тон в очередной раз скакнул до особо истеричных ноток, пробудивших во мне тяжеловесное эхо раздражения, не выдержал – прострелил ему голову.

Он упал – стало хорошо.

Разглядывая черты лица, такие спокойные, сказал:

– Не понимаю.

– Чего? – спросил Востр.

– Я как-то не так ваше шанкарское слово произносил? Почему этот гуль не отошёл?

– В таких случаях надо говорить не atola, а asna, – объяснил Востр.

– А разница?

– Atola – восклицание, удивление напополам с возмущением… Asna – грубый посыл далеко и надолго.

– Понял.

– Но он всё равно бы не отошёл, друг Танцор.

– Почему?

– Промышленники – их никто не трогает.

– Неприкосновенные. Помню.

– От этого они думают всякое, и рассчитываю, друг Танцор, на определенный шаблон поведения, мол все будут перед ними на задних лапках как оролуги прыгать. Но оно, само собой, работает только когда закон есть.

Хмыкнул.

– Должно быть он удивился.

– Не хочешь узнать, что он так усердно пытался донести?

– Нет.

– А…

– А тебе пулю в голову не пустить?

– Нет…

– Вот и насчёт рассказа – нет. И даже Батар не посмеет обвинить меня в жестокости, – с раздражением глянул на здоровяка. – Я вашего жирника предупредил. Время выждал. Он подумал, что бессмертный. Бывает. Ошибся.

– Я удивлён твоему терпению, – сказал Батар.

– А я бы вообще сразу пристрелил, – между делом бросил Кряж. – Как подошёл. Пока возможность есть.

Востр рассмеялся.

За следующие три минуты Кряж четыре раза поднимал шипомёт и стрелял в проросшие на стенах концентрат-семечки. Они уже, к тому времени, половину стены захватывали чумной ржавчиной. Плоды взрывались и оседали рыжей пыльцой. Потом мы спокойно двигались дальше.

Прошли между двумя постройками и вышли в спину фигуры Палача. Спрессованные заряды кислоты били в людей, пробегающих мимо. Кислота прожигала плоть.

Крики раненных звенели в ушах.

На лифтовой площадке два десятка стандарт-кукол, с дубинами и короткими мечами, добивали поверженных пехотинцев.

Кряж показал знак остановиться: прошёл чуть вперед, прицелился, выругался и зажал спусковой крючок. Громыхать перестало только через восемь секунд. Прелифтовая зона пылала жёлтым и алым.

– Первый барабан все, – безразлично сказал Кряж.

Отходя он щелкнул, знакомо «прохрустев» при смене. Пустой забросил в сумку.

Глаза Клио, смотревшие на оружие оракула, горели смесью восторга и безумия.

Ладно, может и нормальный детеныш. Просто зацикленный.

– Экономнее, Кряж.

– Принял.

– Может стоило их просто из револьверов пострелять? – спросил Востр.

– Так быстрее, – объяснил оракул. – Безопаснее.

– Он прав, Востр, – поддержал Кряжа Батар. – Любой Палач опасен.

Двинулись к лифтовой корзине.

Судя по тому, что я увидел, Кряж мог контролировать степень мощности зарядов. Опять какие-то фокусы.

Прожарило тела сильнее чем обычно. Мысленный скол, наполовину исполненная кремация.

Под ногами жженые куклы, пехотинцы и пепел. Чёрные фигурки-трупики, частями погоревшие до костей.

Каждый шаг сопровождал омерзительный хруст.

Морщился.

Уткнул лицо в локтевой сгиб, чтоб не надышаться лишнего.

***

Дверь открыла Бо.

Постучал я в ритме, о котором мы договорились изначально, но она все равно держала взведенный Молотобой у груди, направленным на нас.

Уже наготове.

Кираса, подсумки по бокам.

– Быстрее, – мы ввалились внутрь.

Грузовой бот и забитые провизией сумки стояли недалеко, у стены.

– Ра-аспорядителя ко-ончили? – спросила Бо.

– Да.

– А замыленные чего такие?

– Чего грохочет так, война началась? – поинтересовался Йорг.

– Хорош трепаться, быстрее пейте сому, – ответил им всем Востр.

Йорг не переспрашивал. Сначала разобрался с ампулой, сорвал с воротника – только потом уточнил:

– Идол?

– Да.

– Единично или…?

– Или, – прокомментировал Кряж.

Бо спросила, указывая пальцем на тело:

– А что-о за чу-удил прита-ащили?

– Советница и ее сын, – объяснил Востр.

Йоргос удивился:

– У нее что есть сын?

– Да, вонючий хагас, сам спроси. Я в лекарской, на родах её не сидел. Вот он стоит, живёхонький и говорящий, так по крайней мере, представился.

– Ятим, – крикнул. – Аптечку тащи.

Затем посмотрел на бойцов:

– Соберитесь, мы опаздываем.

– Опоздаем куда?

– К спасению.

Ятим принёс аптечку. Клио понял, что от него хотят и протянул сожженную ладонь вперед.

– Может ихором ему обработать? – спросил добросердечный Батар.

– Нет. Он еще не отработал, добро переводить не стоит. Пацан и так должен, обычной мази хватит, – ответил ему. – Разбудите бабу.

Ятим достал что-то из аптечки и сунул Советнице под нос. Она закашлялась и открыла глаза:

– Ты кто? – прокряхтела, глядя на Ятима.

Ятим ухмыльнулся:

– Готово.

– Тея, ты не говорила, что у тебя есть детеныш.

– Востр… Плевок Алта, как же ты херово выглядишь. Ты уже сдох? И получается, я тоже сдохла? Дерьмо.

– Живая-живая. Виновата разлука с тобой, малышка. Тяжело далась, пострадал от грусти.

– На ножах с этой грустью бился?

Он кивнул.

– И проиграл.

Советница поморщилась.

– Её Теей зовут? – спросил я.

Востр кивнул.

– И ты дхал, – Тея тяжело дышала. – Это что твоя месть за те грубости? Как мелочно… только не трогай ребёнка.

Я молчал.

– Слышишь, не смей…

– Тебе страшно?

– Да.

Кивнул. Это правильно.

– Мы вас подобрали по пути. Пацан, – кивнул на Клео. – Выглядел ценным. Ты выглядела как кусок кровавого говённого мяса, но ты вроде как к пацану прилагалась.

– Что с промысловиком? – спросила она, поднимаясь.

– Кончился твой промысловик. Еще чуток, заражение дойдёт до ферм – и тогда всё. Схавают Изот, не глотая, ты понимаешь, да, – насмешливо сказал Востр.

– А вы что?

– Что?

– Спасаться думаете или биться?

– Спасаться. А ты?

– Тоже.

– Предложения какие-нибудь есть?

– Нет.

– Ну что-ж, плохо быть тобой.

– Кстати, – сказал Йорг. – А у нас есть какой-то план?

– Спуститься вниз, до Девятого Круга. Пройти через руины, выйти с другой стороны, – улыбнулся.

– Плёвое дело, – съязвил Востр.

– Да. Путь непростой.

– Нереально, – пробурчал Йорг.

– Другого выхода нет.

– Самоубийство, – сказала Советница.

– Я не спрашивал мнений. Повторю – вариантов нет. Либо мы подыхаем здесь, либо пытаемся бежать наверх – и оказываемся разорваны куклами. Путь вниз сейчас, единственный путь не захваченный Идолом.

– Там и без кукловода дерьма хватает.

– Мы не на промысел пойдём, – покачал головой. – Необязательно стрелять во все, что увидим и привлекать внимание. Скрытность – есть такое понятие. Слышали?

– Как-то ты странно с Идолом воюешь, дхал, – посмеялась советница. – Говорили у вашего брата как аллергия на него. А на деле при первой же стычке – убегаешь.

– Ты хочешь меня застыдить, Советница? – я навис над ней, моды сковали лицо; Клио беспокойно пошевелился. – Это не мой народ сейчас режут и заражают снаружи. Если ты такая правильная, с принципами: выйди и сдохни. Ты же местный чатур. Все безобразие вокруг – твоя ответственность.

Я вытащил нож из футляра на рукаве. Советница вздрогнула. Клио напрягся, хотел было сделать глупость Кряж перехватил его запястье; покачал головой.

Я вложил оружие Тее в ладонь:

– Выйди. Мы выпустим, и пусть твой сын смотрит и примет в себя семя злобы. Его не выпустим. Он как раз оракул и от него будет польза. А если ты решишь идти с нами, пытаясь обуздать Удачу, пытаясь сохранить свою жизнь и жизнь Клио, то тогда заткнись. Я бесконечно устал изображать то, что меня волнуют человеческие жизни, человеческие мнения и уникальные взгляды на разные ситуации.

Йорг кашлянул, нарушая звенящую тишину, и спросил:

– Потом мы куда?

– Потом в Банар, – ответил ему. – Желательно добраться до станции поезда.

***

Мы вышли и двинулись по аллее к лифтовой площадке.

Тут же наткнулись на Палача. Торопились, но группа действовала слаженно. Считай, по выстрелу от каждого, потом волевое лезвие от Кряжа и на этом всё: Палач свалился, рыжий шар в его грудине лопнул, с конечностей куски мяса размером с кулак посрывало, а волевой конструкт перерезал голову по середине.

Следующее препятствие – десятка кукол. Плотный револьверный огонь на ходу – переубедил их. Мертвыми остановить они нас не могли.

Все молчали – так напряжены были.

Еще минуту и оказались у лифтовой площади.

Возле клеток и тяжёлых горбов механизмов Идол как раз додавливал два пехотных отделения. Поспешили помочь, ударили куклам и атакующему Палачу с двумя клинками в спины, быстро их перестреляли.

– Вы как нормально? – спросил у сержанта пехотинцев.

Тот кивнул.

– Тан, – предупредил Востр.

Я повернулся.

У ближайшей угловой постройки замерла высокая фигура.

– Эпигон, – предупредил шепотом Йорг.

Кукла, разодетая в плотную чёрную куртку. Правая часть лысого черепа вытянулась, заострилась, превратившись в своеобразную корону.

Такое уже видел.

– Назад, – сказал и навел Центурион на тело Идола.

Дважды выстрелил.

Первая пуля отскочила от полупрозрачного щитка, вторая замерла перед головой.

– Куда ты собрался, Танцор?

Мой ответ ему – выстрел в грудную клетку. Тот заблокировал пулю щитом.

Потом выстрелил в бедро, пуля замерла в метре от плоти.

– Глупо сопротивляться. Мы говорим сдаться и это совсем не слабость. Сдаться – правильно, легко и приятно. Главное логично. Рационально в рамках исторического процесса. Хватит, Танцор. Твоя эпоха закончилась. Ты панцирный реликт. Панцирь с упрямым стариком, застрявшим внутри. Ты старик, который умер, но никак этого не примет.

Бездна.

В барабане закончились патроны и дальше начался хаос.

Над головой Эпигона появились десятки золотых игл в метр длинной.

Стая парящего раскручивающегося золота.

Красиво, да.

А потом он их выпустил.

Часть ударила в выживших пехотинцев, другая – в нас, но Кряж и Клео прикрыли группу щитами. Пехотинцев прикрыть было некому – их как на шампуры насадило, да так и остались они стоять, прибитые к площади, истекающие кровью и кричащие.

Наши стреляли из всего что было. Эпигон обернулся сплошной щитовой змеей. Пули рикошетили, а лента щита в местах попадания сияла.

– Мы говорим вы это зря. Посмертие – сладость. Бездна – ошибка.

Эпигон создал над правом плечом три фиолетовых сгустка.

Над площадкой застыл гудящий вой.

Потемнело.

Серый купол угрожающе растекался над нами.

Бездна.

Моды жужжали как сумасшедшие.

Я перезаряжал Центуриона, не понимая, что происходит, пока не глянул на наших оракулов. Они держались за головы, а в глазах у них сосуды полопались.

Эпигон активировал фиолетовые сгустки. Первый лопнул, обнажив серебристую стрелку. Она пролетела по дуге, избирая какой-то замысловатый маршрут, крутанулась и пробила бок Батару. Кираса защитить не смогла.

Второй лопнул, распадаясь на два конструкта. Это огненный хлыст, обрушившийся на спину Карса и заостренная бледная дуга, от которой Йоргу и Бо пришлось отпрыгивать.

– Не гуль, а чистая мощь! – восторженно прохрипела Желчь.

Кряж, борясь с воздействием Эпигона, сплёл чёрный прямоугольный таран и швырнул его в противника.

Атака не прошла – кукла сделала движение ладонью и конструкт рассыпался золотой пылью на середине пути. Оракула повело, он пошатнулся, опустил голову: с носа и ушей хлынула кровь.

Клео подоспел на помощь Кряжу и следующую атаку Эпигона умудрился заблокировать – создал голыми руками щит, растягивая его как сеть.

Какая достойная боевая единица.

Йорг умудрился подобраться с боку. Тогда я отстрелял весь барабан в лицо Эпигона: хотел хоть как-то отвлечь.

Стрелял и стрелял. Пять пуль он заблокировал, приняв на щиток, а вот шестая конструкт разбила и вошла в скулу, вбиваясь куда-то вглубь. В этот момент ветеран швырнул эпигону под ноги две связанные гранаты.

Эпигон успел перевести взгляд на Йорга, начал формировать какой-то длинный и золотой конструкт, напоминающий копье, тогда взрыв тряхнул площадь. Все заполнило клубами дыма.

Советница закричала, выбираясь из-за грузового бота:

– Бегом, шонхорчики, пока еще один такой красивый не приперся!

Быстро загрузились в лифтовую корзину, напихались кое-как.

Лишь бы перегруза не было.

Батар выглядел плохо. Опираясь на стенку, он пытался что-то сделать, что-то шептал. Изо рта текла кровь. Маска болталась на груди – уже снял.

Бо помогала ему – они открыли флягу с трехцветным ихором и мазали рану.

Карс выглядел нормально, хотя ему тоже досталось. Из-под краёв кирасы капало красным. Спину я молодого не видел – там наверняка все плохо.

– Делаем самую большую ошибку, которую только можно придумать, друзья.

– Заткнись, Востр, – глухо сказал и потянул рычаг.

Лифт двинулся.

Спускались молча.

Круг за кругом.

Тяжёлое дыхание и взгляды, бросаемые то вверх, то вниз. Пульсирующие концентрат-семечки, вросшие в породу, поглядывающие на нас со стен, провожающие. И Батар по подбородку и ногам которого лилась кровь, и Бо которая все пыталась снять с него кирасу.

– Уже седьмой, – констатировала Советница.

– Восьмой, – прохрипел Йорг.

Старику тяжело далась фланговая вылазка: весь он, по итогу, был серым и задыхался.

Когда спустились еще ниже, Кряж, заметив опасность, выкрикнул:

– Сверху!

С ужасающей скоростью к нам летело золотое копье.

Кряж и Клио успели выставить щиты: один за другим. Атакующий конструкт пробил их насквозь, не заметив.

Копьё воткнулось в пол клетушки и прошло насквозь, разломав половицы. Улетело дальше. Волевой разряд произошедший в момент соприкосновения обратил грибной хрящ большей части досок в пыль и щепки.

Лифтовая корзина пошатнулась.

Я подумал, что логичнее было просто повредить цепь.

Востр полетел вниз первым. Следующий был Батар, он забрызгал всё вокруг кровью: Бо всё-таки успела снять с него кирасу.

– Держись, Громила, – крикнула Желчь.

Грузовой бот улетел в другую сторону, стукнулся о стену, рассыпав все снаряжение прекрасной вереницей сверкающих блестяшек.

Клио схватился за мать и перед тем как вылететь из корзины создал защитный пузырь.

Затем пол из грибного хряща развалился окончательно.

Теряя равновесие, я схватился за обломок доски, но только перебинтованную ладонь порезал о гвозди. Потом улетел во тьму.

Конец первой книги

От автора:

Когда будут следующие книги в этой серии не имею понятия.