Тени
13 объятье,
двенадцатого месяца 1366 года.
– Смотри, друг Танцор.
Востр указал на другую сторону аллеи.
Человек с бледно-синей кожей шёл в нашу сторону. Мрачный тип.
В центре лба – изумруд. Маски не было, но и Щелкун отсутствовал. Подсчитал это подозрительным.
Зеленая одежда, на поясе два револьвера в кобурах. Одни прохожие уступали ему дорогу, другие чуть склоняли голову и спешили скорее уйти подальше.
– Это еще что за важный шонхор?
– Цивил.
– Цивил?
– Ларец. Цивил. Агент Танрилара.
– Почему он так странно выглядит?
– Синт-тело, – ответил Востр. – Поэтому их стараются не трогать. Ты убиваешь такого “посла” и через пару месяцев тебя находит тот, кого ты убил в новом теле и…
– Как это возможно?
– Вот как-то. Они не спешат рассказать о технологических секретах.
– А бабка в револьверном доме, оттуда или нет?
– Бабка? Местная.
– Ничего не понимаю.
Цивил подошел и хитро улыбнулся:
– Наконец-то тебя нашел, – радость в его голосе невероятно раздражала. – Весь Изот слухами живёт, что по Кругам мрачно блуждает кхун и планирует свои древние злодеяния.
Выглядел цивил опасно и крайне самодовольно.
– И зачем искал?
– Я хотел повидать ископаемое. Посмотреть на древность, древность интересна молодым, и вот оно. Мы здесь, смотрим друг на друга.
– Посмотрел?
– Посмотрел, – пожал плечами. – Совсем не впечатлён. Шершни мёд не делают.
– Ты бредишь, голубенький?
Цивил видимо хотел еще что-то едкое добавить, после чего конфликт бы перешёл на новый уровень, но его изумруд замигал, сам он застыл с открытым ртом и уткнул взгляд в точку у меня на панцире.
– Сломался?
– Не знаю, – ответил Востр. – Такого еще не видал. Не зря вышли, будет что Йоргу рассказать. Посмеется старый. Танцор своими нудными речами грузанул синт-цивила до оцепенения. Это прелестно.
– Тебе будут говорить, ларцы плохие, Килли, – механический голос звучал из лба, изумруд чуть вибрировал.
Стукнуло удивлением. Камень знал мое имя – это жутковато.
Изумруд продолжал вещание:
– Все не так. Было одно, теперь совсем другое. Обстоятельства изменились: давление, фракции, политика, культисты. Всякое влияет – не слушай никого. На континенте Идол – это Эхо.
– Чего?
– Слушай, дхал, таковы слова Странника. Война в Танриларе не прекращалась. Периоды затишья у вас. У нас – бесконечная резня. Сборцы не знают, Архонты в курсе и даже так саботируют в своих бесконечных политических танцах. Они – слабоумные шанкарские твари. Мы помогаем чем можем, но, если все так будет продолжаться, если ты не успеешь сделать должное, тогда конец нынешних цивилизаций – вопрос нескольких лет. Может даже меньше. Год записи – пятьдесят пятый. Не знаю, когда ты столкнёшься с агентом и когда проснешься. Надеюсь не сильно позже.
Почему это важно? Если ты расслабился и думаешь, что у тебя все время мира, одумайся. Прошу тебя торопиться. Действуй эффективнее. Нет права прохлаждаться – ты опаздываешь.
Ты практически в мифе, Килли. Прошлый такой исторической вехой было преобразование Матери. Теперь Идол. И как в случае с Матерью, когда она заполучила Узел, для Богов – это знаменовало окончание эпохи, ведь она не могла проиграть. Так и в нашем случае мы почти дожили до того момента, когда Идол получит свой метафорический Узел и проиграть больше не сможет.
Настроение испортилось.
– Что я должен делать?
Глупо было спрашивать, но спросило, будто не я, а клокочущее нутро. Изумруд и голос не могли ответить – это запись, а не передача голоса.
Оно продолжало:
– Почему были упомянуты Боги? Потому что мы пришли им на смену. Они диктовали как надо, потом диктовали мы. Теперь речь уже совсем не о нас. Нас выкинуло из этого мифа тогда, когда Идол проявился впервые. Остались лишь пепел и кости. Речь о наших долгах. После нас идут люди, те или иные народы – сейчас диктуют как надо они. Идол жаждет новой вехи, когда как надо скажет он, и наша задача не допустить этого. И будет сложно, да.
Ты потерял много мяса, Килли. Все узоры растерял. Сомнительное решение. Справишься ли? Зависит только от тебя. Не думаю, что обнуление изменило твой характер; вряд ли ты начнешь жаловаться на судьбу, вопрошая: “почему именно я?”. Ты всегда был самым упертым и злым ублюдком из дхалов своего поколения. Образец для остальных. Ведущий, Чемпион, Губитель. Твой вопрос звучал бы: “Кто, шут дери, если не я?” или бы ты взорвался обвинением: “Если какой-то гуль сделает это вперед меня, я ему все зубы повыбиваю”. Да. Это больше в твоем духе. И поэтому ты один из тех, на кого мы рассчитываем, на кого рассчитывал Король Пранай.
Так почему тебя обнулили? Крио-сон без обнуления работает плохо. Большой шанс не пережить длительный сон. Это не вся правда – но уже много. Самая важная причина и для тебя, в твоем положении, достаточно.
Зачем нужен был этот сон? Сохранить ваши активные годы на лучший временной промежуток; работать в год Зарождения – возможности не было никакой. Там смерть и нет оперативного пространства. Никаких действий. Прогнозы, касающиеся обстановки в следующие десять лет от появления Идола, также были плохие. Это всё. Пусть Удача сопутствует тебе теперь. Правда вероятности и сейчас не на нашей стороне, Чемпион. Вот такое вот дерьмо, Киллигор.
Шипение.
Я скрежетал зубами от сокрушительного эха злобы.
Идиотизм.
Цивил пришёл в себя, выглядел он растеряно.
– Извини, древность. Я что-то говорил? Отключился ненадолго. Ладно, пойду. Плоховато мне.
Он махнул рукой и ушел, пошатываясь.
– Что это такое было? – шепчет Востр. – Какой Чемпион?
– Без понятия.
– Ну-ну.
– Помалкивай об этом. Йоргу можешь что угодно говорить, но остальных попусту не грузи.
– Добро.
Вот тебе и новая информация. Крупицы, конечно, но все-таки.
Значит Странник – в Танриларе, чтобы это не значило. Странник – кхун.
Возможно ли, что первые из ларцев – кхунские переселенцы?
Вполне.
Танрилар находиться вне континента. Если здесь Идол приходил раз в шестнадцать лет, то у них он в гостях задержался.
И еще похоже, что Идол готовился к финальному Эху.
Этакое решительное движение – передел мира.
Блестяще.
***
Перед ритуалом я выгнал Ялу из комнаты. Это было несложно, она убежала, пытаясь скрыть радость. Рабыня много времени проводила у Востра. Поговаривали что они спали вместе, но это не мое дело.
Устроился удобнее.
– Следи за показателями, Желчь, если что изо всех сил верещи. Такой намёк я пойму.
– Сделаю.
Мой иерархический ранг позволял надавить на тень, а значит время для ритуала синтеза пришло.
Подцепив острием ножа разъем в середине мода Звездочета, я вскрыл корпус и вытряхнул микрочип субличности. Подсоединил к своему моду, переключил режим. Ладонью прикрыл правый глаз, чтобы несоответствие не спровоцировало болезнь. Замигало кислотными цветами.
Спросил у пустоты.
– Твое имя?
Пустота ответила:
– Зведочёт, – голос нёс звуковое искажение.
Образ дхала перед глазом предстал расплывчатой фигурой, обернутой в плывущий кокон теней.
Детали проявлялись медленно: неуверенный панцирь, нереалистично угловатая мускулатура, лицо в дымке и тенях излишне чёткое.
Казалось сейчас я мог разобрать больше мелочей, чем, когда он был живым. Здесь же и россыпь мелких шрамов, неаккуратная щетина, отвратная корка внутри опустевшей глазницы; грязные волосы, убранные за уши, острый кончик носа.
– Звездочёт, что последнее ты помнишь?
– Фуркатов, – потерянно отозвался он. – Что-то не так, братец, но понять, оближи меня чумной хади, что именно – не могу.
Его “братец” резануло. Эхо тоски вбилось в шаблон.
Бездна.
Соберись.
– Все в порядке, уверяю. Как ты следовал за Идолом? Как вёл нас?
– Чувствую его после пробуждения. Гуль зацепил до спячки. Я сбежал от давления, слёг в крио-тьму, связь не расцепилась окончательно.
– Сейчас чувствуешь?
Он нахмурился:
– Нет.
Ошибка с моей стороны. Не нужно концентрировать внимание на несоответствиях. Этот вопрос пустой: ответ и так очевиден.
– Кем ты был до обнуления?
– Я же говорил, братец. Не помню… Стой. Нет. Помню. Странно. Я сержант. Оператор тяжелого вооружения.
– Звездострел?
– Да.
– Звездочёт с Звездострелом, – позволил себе улыбнуться.
– Да ты иглошёрстом подотрись, умник шутов. Почему я смог это вспомнить?
Потому что наши воспоминания не удалены, а заблокированы. И это хорошая новость. Как заблокировали, так и разблокировать можно. Правда разблокировка через смерть меня не устраивала.
Нельзя давать субличности пространство для мыслей, а то оно поймёт свое состояние. Нужно давить тень вопросами.
– А какой ранг?
– Десятый.
– Кого мы защищали во время отступления?
– Королеву, братец.
Эхо удивления перекрутило всё внутри.
– Прикинь, да? Я сам тогда с открытой пастью топал.
– Мы закончили дело?
– В определенный момент нас сменил другой отряд. Сами мы двинулись на север, – пожал плечами. – Свою задачу выполнили. Насколько успешны действия второго отряда – неизвестно.
– Первый отряд я вёл?
– Братец, в каком-то смысле, так и было.
– Странный ответ.
– Дхала старше узором не было. Но так-то вела Королева.
– С Королевой были только дхалы?
– Нет. Два хади, три чатура, пять кханников, три хата и мы.
– Странный набор.
– Какой смогли собрать.
– А нас сколько?
– Сто шестьдесят пять при выходе. Нас постоянно использовали как затычки для отступов. Количество уменьшалось.
– Причина такого числа?
– Никакой особой. Для этого и взяли, чтобы дыры жертвами забивать. Те, с Королевой, были невосприимчивы к влиянию Идола.
– Как?
– Понятия не имею.
– А мы?
– Высокий уровень резистентности. Могли успешно сопротивляться какое-то время. Кого-то тебе пришлось убивать лично. Как бы, братец, шут растрясись, мы не сопротивлялись, в итоге Идол кого-то да забирал. Ты сказал, он может использовать убийство собрата как оружие. В себе ты был уверен. Спросил нас – мы в себе уверены не были. В итоге ты всё делал сам.
– А Королева?
– Невосприимчивость, да.
– Сколько нас было, когда мы встретились со вторым отрядом?
– Тридцать три.
– А в том отряде?
– Два полных взвода.
Восемь десятков.
– Кто старший?
– Темь.
Его помнил хорошо: узкоплечий и тонкий, улыбчивый офицер с чёрными глазами. У него был двадцать первый ранг.
Еще я помнил многие сплетни о происхождения Теми. В его глазах не было серебра. Чатур-герольдьеры объясняли это особой аномалией, говорили он такой же кхун, как и остальные.
Многие ли верили?
Не особо.
Когда что-то подобное обсуждали при нём или кидали прямое оскорбление, он вызывал кхуна в круг, побеждал, и хоть и оставлял того в живых, но выкалывал глаза. Хлопал по жертве, оставляя красные следы на панцире и лице, говорил ему:
“Теперь ты такой же как я, собрат. Кончилось и твое серебро в глазах. Смешно, да?”.
В общем, вполне себе достойный и уважаемый дхал.
– Почему нас обнулили?
– Не знаю.
– Крио-тьма без обнуления работает плохо?
– Не знаю.
– Почему нас обнулили?
– У Королевской кости был какой-то план, братец.
– Король?
– Король остался в Мэхтэбе.
– Почему он отпустил Королеву?
– У них был какой-то план. Шутово дурачество, уверен, ее невосприимчивость к Идольному влиянию стала весомым аргументом в том, что исполнять план должна она.
– Кто такой Странник?
– Без понятия, слышал это от Амтана того уродливого, все.
– Как появился Идол?
– Не знаю. Готов поставить оставшиеся пальцы, кто-то крупно облажался. Чатуры или Король – даже примерного представления не имею. Вообще логичнее о таком у тебя спрашивать. Ты там близко крутился, вряд ли бы мимо носа пропустил, говорят: «Скучающий Танцор в логово к скальнику пролезет». Король тебе многое позволял.
Маловероятно. Всего лишь слухи.
Задумался.
Он, воспользовавшись тишиной, спросил:
– Твоя память не вернулась?
– Нет.
– Тогда поче…
– Перед приходом Идола был какой-то кризис?
– Да. Хади бунтовали, мануфактории прикрывали их. Третья королевская рота большую часть бунтовщиков вырезала, но инфекция распространилась и дальше, к кханникам. Кханники совершили сцепку с хатами. Затем подключились остальные хади. Начался настоящий идейный мор. Помню всякого насмотрелся. Когда Идол еще не сошёл, уже всякое творилась. Одна женщина-хат собрату младшему из моего отделения голову киркой пробила. Вот тебе и вот. А никто не ожидал.
– Что я делал перед пробуждением Идола?
– Глупый вопрос. Как обычно был подле трона.
– Сколько дней прошло с пробуждения Идола до крио-тьмы?
– Двадцать семь до моего. До твоего наверняка чуть больше. На день или два.
Я замолчал.
– Моя память…
Молчал.
Он настаивал:
– Братец, почему память вернулась?
Дхалам тяжело врать.
– Я ведь мертв, Танцор? Скажи уже правду, отчего как баба мнёшься.
– Да. Мертв.
– Синтез?
– Да.
– Никогда бы не подумал, – он покачал головой.
Образ начал терять цельность, сохраняя чёткость лишь в редких местах.
Субличность распадалась.
– Сука. Никогда бы не подумал. Я уже волевые нити. Дерьмо. Послушай, послушай, братец!
– Да?
Звездочёт затараторил:
– Впереди… не знаю, как далеко мы ушли на север… там на севере, внизу, есть, вернее был заповедник. В заповеднике – Арсеналы. Мой меч, который надеюсь мозгов у тебя забрать хватило. Вот меч – это ключ от третьего Арсенала.
– Что в нём?
– Оружие, тупица. Ничего тяжелого. Звездострел остался отстреленной пустышкой на пути, но все-таки. Хоть что-то там должно быть. Стой, стой, скажи… Как я того… погиб?
– Достойно.
– Это не ответ, Танцор. Рассказывай. Я уже и так помер, зачем режешь глубже.
– Тебя убил Идол.
– Достал все-таки тварь. Отправил в Бездну. Сука… Как же…
Нужно было сказать то, что он закрыл меня от пули.
Поздно.
Теперь не услышит.
Звзедочёт кричал. Тени, оплетающие фигуру истончились, остался костяк хребта и часть лица. Конечности развеялись, в момент исчезли.
– А все-таки надо было, братец, сдаться, – сказал Звездочёт с жадностью. – Когда он сцапал меня перед башней и перед крио-тьмой. Смерть как неизбежность. Нужно было сдаться, проверить посмертие, а теперь – пустота. А теперь – тьма. Небытие… Бездна. Я просто болтливая копия. Просто раздутая иллюзия говоруна. Запись Трепача. Пленённая субличность. Умирающая копия. Замена мертвого мертвеца. Какой-то идиотизм. Бредятина какая-то. Какой-то говенный мир.
То, что осталось от лица субличности, горько рассмеялось.
– Все хорошо, Звездочёт – сказал я ему.
Его лик скривился:
– Как ты можешь врать мне, Чемпион, да с таким довольным грызлом? Омерзительно.
– Бездна – она для всех, – попрощался я.
Разорвал соединение. Сжал микросхему, переломив ее.
– Прости что потревожил, Воитель, но дело есть дело. Кто-то должен решать ублюдочные задачи.
Усталость надавила на плечи. Моды забили лицо льдом.
Ритуал никогда не давался легко.
***
15 объятье,
двенадцатого месяца 1366 года.
Я пробился в дом, сносся хлипкую дверь из эрзац-дерева. Оказавшись внутри, прикрыл голову рукой с бронеполотном.
Три врага. Я и ближайший ко мне выстрелили одновременно.
Он не успевал вытянуть двухзарядное ружье из оконного проёма, поэтому выхватил из кобуры на кирасе однозарядник.
Его пуля срикошетила от грудной пластины, оставив царапину; моя – тяжелая револьверная – ударила в голову и все содержимое разбрызгало вдоль стены.
Я оскалился, переводя оружие на второго. Тот не успевал перезарядить пистолет, он поднял руки подразумевая сдачу. Выстрелил ему в грудину. Тот дернулся, сжался, прокряхтел что-то и затих.
– Самодовольный палач, – с удовольствием проурчала Желчь; у нее не получалось скрыть полноту радости.
Сделал шаг вперед.
Третий напрыгнул с боку, метя топором в мою голову. Я заблокировал атакующую руку в середине предплечья и левой вбил нож ему в шею.
Вырвал и одновременно с этим сделал шаг в сторону, чтоб не сильно забрызгало кровью.
– Чисто, – прокомментировала Желчь.
Враги нашли нас.
Подстава, засада, нападение – назвать можно, как угодно.
Кинули нас знатно.
Наводка на шестой круг оказалась ловушкой. Предположить такое не смогли. Мы расслабились – легкая дорога до цели: пара троек гибсов на пути и один хвостатый толлот, застигнутый врасплох за играми с трупами.
Заброшенная озерная деревушка хатов. В центре – небольшая площадь. Полуразвалившаяся статуя Короля и свисающая приманка – болтающийся на поводке Светлячок Аттона. Светлячок сиял белым золотом. Дергался из стороны в сторону, пульсировал, хлестал по воздуху колючими желтушными лентами.
Когда Йорг накинул мешок на Светлячка и затянул – раздался одиночный выстрел, через секунду по площади грянул слаженный залп.
Винтовочная пуля ударила Йорга, пробивая кирасу; он рухнул. Кряж среагировал мгновенно, после выстрела поставив впереди себя щит. Троих зависимых зацепило сильно. Одного прям раскидало – пуль семь в себя принял.
Стреляющих много – больше десяти.
Мы разлетелись в стороны, как скальные жуки от света лампы.
Я ворвался в ближайший дом по левую руку и перебил боевую тройку.
Прислонился к окну, перехватил ружьё мертвеца, и выстрелил в дом напротив.
Ситуация сложилась следующая – я среагировал быстрее всех, и первый оказался под защитой стен.
Кряж, Карс и по понятным причинам Йорг остались на месте под тенью статуи Короля.
Из ушей Кряжа хлестала кровь от перенапряжения. Он держал пять ромбовидных щитков, развешенных в пространстве по принципу, понятному только ему; для меня они казались хаотичными – но я не обманывался. В конце концов, он до сих пор был жив.
Карс отстрелялся из барабанного шипомёта оракула в дом по правую сторону от статуи: в двери и окна. Страшное грохотание, взрывы, пламя – кусало строение вихрями.
Востр, Батар и Бо пытались забрать другой восточный дом.
Живые зависимые, в том числе и Ятим, заняли одно из южных зданий. Со своей позиции я видел четыре огневые точки врага, включая ту что подавил Карс и ту в которой зашёл костяк Ядра, но и это не всё – слышу еще: стреляли и из соседних зданий.
Значит нужно двигаться. Нечего сидеть на месте.
Рванул к заднему входу, выбежал, опять загрохотали выстрелы. Забежал направо, заглянул в окно, отстрелял остаток барабана.
Двое рухнули.
Переломил револьвер, гильзы вылетели, начал заряжать новые патроны.
Бездна.
Слишком отвлекся. Не привык к оружию – не имел права отводить взгляд от окна, но пока так заряжать не умел.
Противник появился откуда-то сбоку из-за оконного проёма. Краем глаза все же заметил – это спасло. Дернулся назад, он в выпаде вбил меч, срезал мод, рассек щеку по кость. Ладно язык не зацепил.
Лёд и кровь – весь мир.
Холодный взрыв, который через миг напитывал кровь горячим топливом, раскаленной сетью ярости под кожей лица.
Моды взбесились.
Револьвер упал – моя рука сжалась на запястье врага – сломала как прутик. Выдернул тело из оконного проёма и ударил об каменную породу. Раз, второй, третий. Он снизу – хребет ему точно искалечил.
Склонил голову, тем самым заливая окуляры его маски жирными кляксами крови – с меня хлестало, будто я одно сплошное пробитое пузо вепря-хага.
Стрельба за домом участилась в такт безумному бою сердец. Взрывы стали звучать реже. Наверное, шипы в барабане закончились.
– Останови кровь, Громила, – прокричала Желчь из динамика наруча.
Хтон мигнул, зашипел, брызгая кислотой и отстрелился в бок.
Что?
Почему?
Некогда размышлять.
Я сжал руку врага. Вторую – отпустил, она и так сломана. На кирасе у него «спица зависимого».
Ударил кулаком в кадык: резко и безжалостно. Злость даже сквозь работу оставшихся модов проникала – пронзительным красным эхо-стилетом. Этот укол пробил защиту функционала, и я стал страдать от эмоционального кровотечения: в самость изливалась ярость, боль, неудовлетворённость, жажда насилия.
Он хрипел; я хрипел ему в ответ, пытаясь рассказать его судьбу на понятном ему языке.
Разогнулся и четыре раза пробил пяткой в висок. Капли крови с щеки разлетались при каждом ударе фейерверками – я уделял им больше внимание, чем треснувшему черепу промысловика.
– Мертвее мертвого, – подсказала Желчь.
Стало легче.
Трясущимися пальцами оторвал свисающий на куске кожи, изломанный мод – зарычал. Отложил часть тела в карман. Вытянул медицинский мешочек, сорвал нить, засыпал кровоостанавливающий санг на разорванное лицо; щедро – вытряс весь.
Поможет?
Даже и не знаю.
Глаз уже не видел – может щека опухла, может что похуже.
Пока пена твердела, аккуратно, без резких движений перезаряжал револьвер.
Шёл дальше.
Ближайший дом пустой. Стреляли в следующем, через один. Я подбирался осторожно.
Спешить некуда.
В левую взял двухзарядник. Ближний бой мне точно ни к чему – лучше его не допускать. Резкое движение и я весь вытеку.
Несмотря на быстро бьющиеся сердца и химию в крови, я не ощущал адреналина и воодушевления – устал невероятно. Ноги как колоны из примитив-металла; а на горбу – тяжесть.
Заглянул в окно и тут же, спасаясь, упал. Один из промысловиков стоял с мушкетоном наготове. Дробь разорвала часть оконного проёма, разбрасывая всюду щепки.
Я чувствовал, как все враждебные взгляды были направлены сюда.
Перекатился к двери. Вовремя.
В то место, где был, отстрелялись. Поднялся, вломился внутрь: двухзарядник, дважды прогрохотав, выплюнул пули ближайшему в живот. Второй начал переводить револьвер на меня, но не успел. Я нажал на спусковой крючок Центуриона четыре раза. Делал наверняка – руку водило из стороны в сторону.
Из четырех раз попал дважды. Пробил плечо. Наплечник кирасы лопнул; вторая ударила в правую часть лба.
Когда второй умер, третий в ужасе замер – он все еще перезаряжал мушкетон. Подлетел к нему и ногой выбил оружие в сторону.
Я сверху. Опять лил на врага кровью. Что ж такое.
– Кто-о? – мой голос булькает.
Не уверен, что он понял.
Злость как ядовитый штырь, вбитый в спину. Выдавил ему глаз. Он визжал, затем выл.
– Кто-о? – булькнул еще раз.
– Унгур! Унгур!
Я ударял его затылком о стену. Он шипел, я повторил вопрос.
– Унгур! Пожалуйста! – повторил он ответ.
Тогда я свернул ему шею.
Припал к окну.
Уже почти не стреляли. Центурион положил на подоконник. Посыпал сангом лицо, сцепил края, порошок шипел, пенился. Я морщился от боли. Моды пытались перезагрузиться, но пока только громко и отчаянно скрежетали, будто с обидой на весь мир.
Взял Центурион, засунул в кобуру. Аккуратно поднял оружие убитого, не опуская голову вниз.
Оглядел – это пятизарядная капсульная Виверна. Тонкий револьвер с длиннющим курком. Заряженный.
Хорошо. Он мне нравился.
Вышел, засовывая патроны в барабан Центуриона.
Подошёл к статуе.
Кряж скинул маску на нагрудник, теперь курил трубку. Все его лицо, как у безумца из-за засохшей крови.
Зависимый ковырялся в ране Йорга. Кирасу с него сняли. Карс сидел рядом, смотря на командира. Часть лица выше маски бледнее некуда; пялился в одну точку – на рану.
Прошептал Кряжу:
– Как Йорг?
– Отдыхает.
Мои брови поднялись вверх:
– Совсем отдыхает?
Ирония проступила на лице Кряжа.
– Если на обратном пути не перестреляют, рано или поздно отдыхать прекратит.
Шанс выжить есть.
Кивнул.
– Что у тебя? – шепчу, указывая на трубку.
– Улаан бояр. Степняков тема. Нужно восстановиться. Будешь?
Покачал головой.
Только этого дерьма не хватало.
– Это люди Унгура, – сказал ему.
Теперь кивнул он.
– Вне промысла могут напасть?
– Нет, – вот и весь ответ Кряжа.
К нам подошёл Востр. Оттёр лезвие ножа о рукав и добавил:
– Агрессия только здесь, но нам и этого может хватить. Когти Унгура – большая промысловая группа. И это жопа, друзья мои. Считай нам полноценную войну объявили.