Панцирь

Глава 20

Разговоры

Внутри первое помещение Оседлого – это широкий и высокий зал, освещенный светло-фиолетовыми лампами.

За стойкой нет управляющего: каждый себе сам наливал выпивку. Ряд крановых бочонков и больших разноцветных бутылей.

Снял маску, огляделся.

С потолка на серебристых нитях свисали игрушечные красные птицы. Повсюду мелкие столы, не больше чем на двоих. Высокие узкие стулья. Кочевников набралось под два десятка. Все носили личины, даже в таком, казалось бы, безопасном месте.

Царство застывших лиц.

А так похоже какой-то очередной пункт про обычаи. Либо не открывались на землях чужаков, либо не позволяли себе расслабиться в походах, либо скромничали вне семьи, либо шут знает что еще. Вариантов много… Единственное, некоторые отсоединили нижние части личин, и это удивляло: не знал, что так можно было.

Это “отсоединение” сообщало ответ и на другой вопрос. Оказалось, между нижней и верхней частью как раз были фильтры.

Настенные крючья были завешены плащами, ременными системами; рядом стояли промысловые мушкеты и другие ружья. На фуркатах преимущественно тёмные доспехи: либо плотно прилегающие панцири с фиолетовыми прожилками на боках, либо громоздкая ламеллярная броня.

Чуть закружилась голова: по Оседлому плыли полупрозрачные серые щупальца – подрагивали струйки пряного дыма.

Я привлек внимание. Других чужаков в заведении не было. Разговоры стихли. Несколько кочевников взялись за оружие, но так больше ради приличия – с ленцой; мало ли для каких злодеяний я приперся этим утром.

Полное отсутствие эмоций на личинах, будто создавало дополнительный угрожающий подтекст. Хотелось достать пистолеты и стрелять в пустые рожи. Откинул это ощущение; моды поддержали, срезали лишнее: ушли опасения и дерзость.

Узловая сидела за одним из центральных столов. Нижняя часть ее маски также снята: я увидел родинку на правой щеке.

Хороша.

В руке стеклянный стакан с мутно-белой жидкостью, отсалютовала им мне. Губы изогнулись в улыбке.

Моды своевременно срезали дурман возбуждения.

Кашлянул. Насторожившиеся кочевники, видя, что узловая узнала пришедшего, убрали руки от оружия.

Если я не пришёл штурмовать Оседлого и убивать сородичей, то что там со мной дальше, уже и не их дело.

– Уважаемый воитель, я рада тебе.

– Позволишь сесть, узловая небес?

Кивнула.

– Тебя и не узнать. Вес набрал, синяки сошли, да и без волос теперь – прямо молодой шонхор.

– Решил в порядок себя привести, чтоб бродяжкой не выглядеть, – пожал плечами. – Наших и так здесь не жалуют.

– Понимаю, – опять улыбка. – Поэтому ты решился выглядеть еще большим дхалом чем до этого. И как тебя приняли?

Поморщился:

– По-доброму.

Она засмеялась, похоже прекрасно понимая, что я имел в виду.

Затем, чуть подвинувшись вперед, спросила:

– Выбритая голова – это мода такая у кхунов была?

– Да.

Я не помнил этого.

Нашла что спросить…

– Как тебе “костяки”?

– Все как один прекрасные люди.

– Ладно, – она допила залпом содержимое стакана. – Достал личину?

Тон голоса изменился: из беззаботного стал более деловым.

– Иначе зачем бы я сюда пришел?

Она отбила дробь пальцами по столешнице:

– И ты пережил встречу с Идолом. Замечательно. А твой собрат?

– А собрат не пережил.

– Сочувствую.

Я не ответил. Она помялась несколько секунд, затем спросила смягчив тон:

– Тело уничтожено?

Нахмурился:

– А разве может быть иначе?

– Я не знаю. Это хорошо, если уничтожено, – глубокий вздох от неё. – Это было тяжело?

И опять крайне странный вопрос.

– Шаг на пути воителя.

– А все-таки?

– Зачем тебе детали?

– Вот такая вот прихоть.

Похоже и здесь культурные заморочки. Кочевники по возможности Идола избегали, но любопытство все равно их душило.

– Ничего особенного.

– Скромность является добродетелью дхалов?

– Нет, скромность не является добродетелью.

– Если было как ты говоришь – ничего особенного – почему тогда твой товарищ погиб?

Я задумался как кратко и ёмко охарактеризовать ситуацию:

– Не повезло, – предельно точно.

– Не повезло? – здесь, судя по тону, она должна выгнуть бровь. – Истина, воитель?

Нахмурился:

– Ты назвала меня лжецом?

Скучающе покачала стаканом.

– Скорее шутником.

Тогда я объяснил:

– Удача – добродетелью дхалов как раз является.

В этом был абсолютно уверен.

– Не повезло, так не повезло, – она облокотилась о спинку стула. – У Идола было концентрат-семечко. У тебя высокая резистентность?

– Без понятия о чём ты.

На самом деле я понимал.

– Должно быть это так, – кивнула сама себе. – Он говорил с тобой?

– Да.

– Какой у него голос?

Лицо сковал лёд.

Моды сработали на опережение. Эхо ярости дошло до основы жаркими раздражающими кнутами, но на этом все – с этим справиться я мог.

– Это опасная тема, узловая, – холодно сказал. – Если ты из тех, кто симпатизирует, скажи и я убью тебя здесь, сделаю всем одолжение.

– Не принимай близко к сердцу, воитель. Простое любопытство. Мало кто из живых фуркатов слышал.

– Некоторые вещи лучше даже в голове не держать, они делают тебя слабым. Здесь как раз такой случай. Будешь часто о таком думать – узловая, у тебя не останется и шанса. При встрече он перемолет тебя в пыль.

Помолчали.

– Меня зовут Кассандра.

– Сборское имя.

– И не говори.

– Отчего так?

– Мать так захотела. Назови и ты свое.

– Танцор.

– Танцор?

– Да.

Кивнула сама себе. В глазах что-то мелькнуло, откуда-то она знала мое имя.

Шут раздери.

Чувствую, плохой знак. Молчание затянулось… Половина минуты, минута.

Стало неловко.

– Мы разделим кровать, – внезапно выпалила она.

Нет.

Вот теперь стало неловко.

– Только не говори, что это моя награда за личину, – пробурчал. – Как бы ты хороша не была этого мало.

Улыбка.

– Не скажу.

Хорошо, хоть так.

– Тогда почему?

Пожала плечами и облокотилась о спинку стула:

– Так свились нити.

– А подробнее?

– Нет в этом никакой нужды.

Я выложил на стол личину Джехана.

– Не сегодня точно, – таков был мой ответ.

– И это верно. Без охоты оно не интересно. Я тебя как паучиха загоню.

– И голову откусишь.

Опять улыбка.

– Что угодно может случиться.

Она взяла личину в руки, повертела, какое-то время молча разглядывала.

– Ты отрезал Идола от тела быстро?

– В один удар.

Кивнула:

– Семья будет рада услышать хотя бы это.

И опять молчание.

Кассандра разглядывала личину. Я не мешал.

– Джехан был суетливым и поспешным. Степи его не успели закалить. Сердце все еще оставалось нежным. Он был таким романтичным – всех аж тошнило, – покачала головой. – Совсем юнец. И семнадцать не стукнуло, но, хагасов пепел, уже од. Как-то свилось неправильно. Но как иначе. Он сказал, что он од и никто не спорил. Редкость. Весь он – в сказках и легендах. Наверное, хорошо, что ушёл перед эхом; было бы тяжело смотреть как оно его ломает. Постепенно убивает все хорошее что в нём есть; он бы не пережил войну.

– А что насчет тебя?

В голове у нее тоже мусора полно.

– Меня здесь не будет.

– И почему?

– Я уйду в Карос.

– Вы не поможете “Костям”?

– Кто вы?

– Каганат.

– Поможем, но это не мое дело. Дело Каганата. Дело Отца Бхавина. Мое дело малое… Было малое. Мир, мелкая торговля, послание. Теперь за мной дитя. Так говорил Странник.

– Странник?

Она молчала.

– Что говорил Странник?

Опять молчание.

– Кто такой Странник?

Молчание.

– Да скажи же ты хоть что-то, женщина.

– Что-то.

Думаю, трясти её чтоб получить хоть какие-то ответы – это не самый рациональный поступок. Сородичи вокруг не оценят. А жаль.

– Не скажешь?

– Нет.

Я сменил тему:

– Вы были родственниками с Джеханом?

– Да. Двоюродный брат, – дернула плечом.

– Что по поводу награды?

– Конечно, – она потянулась в нагрудный карман, закрепленный на грудной пластине кирасы. Вытащила ампулу с золотистым содержимым, передала.

Золото и пульсирующие красные точки звёзд.

Звездный мёд.

– Это щедрый дар.

– Это не дар, воитель, а плата. Не думай оскорблять отказом.

– Таких мыслей нет.

– И хорошо.

– Ты его что с собой все это время носила?

– А, по-твоему, я должна его в седельной сумке держать? – насмешка в голосе.

– Справедливо.

– Ты слышал какой приз в нынешнем сезоне в “Доме клинков”?

– Нет.

– Денежная награда или перо кхунского Короля.

Королевский Синтез.

Если это он – я опаздывал. Если нет, опаздывал еще сильнее.

Бездна.

– Тогда мне пора идти, узловая.

– И все равно от меня не убежишь, Танцор.

– Перестань думать о ерунде, Кассандра, – сказал ей со всей страстью, на которую был способен; далось это тяжело. – Займись делом.

– Будет исполнено, мой хан.

Я выругался, она горячо засмеялась.

***

Нашёл я Револьверный Дом по небольшому изумрудному кресту, вбитому в камень над входной дверью.

Как объяснял Востр, такие метки делали на помещениях, принадлежащих гражданам Танрилара. И большинство Револьверных Домов именно такими и являлись.

Зачем это нужно было?

Цель предупредить местных о том, что шутки всяческих видов лучше здесь не шутить. А если прям ничего с собой поделать не можешь, будь готов – здесь вместе с тобой смеяться не станут. Судя по словам Востра, ларцы – ребята нервные и мнительные. Чувство юмора у них дерьмовое, манеры – мусор и сами они – мудачьё в Абсолюте. Такое вот мнение у Востра. Еще он добавил, что есть у ларцев пара фокусов, из-за которых связываться с ними никто и не спешил. Дело гиблое. У промысловика времени рассказать подробнее не было – куда-то спешил, поэтому он ограничился веским: “поверь”. Я и поверил. Расспрашивать буду потом.

Промысловый выход показал, что двухзарядники – игрушки, большей частью, бесполезные; хоть ты весь ими себя обвесь – слишком сильно они проигрывали револьверам. Значит, раз появились деньги нужно покупать: иного варианта не было.

Вряд ли я найду в Изоте достойный и дешевый модуль, на который стоило попридержать средства. По крайней мере, в этом уверены Кряж и Йоргос. Они говорили, что в продаже модули появлялись редко. Наценки были бешенные, и вообще любой здравомыслящий торгаш – скорее повезет такое в Полис, в надежде пристроить находку на аукционе и сорвать куш.

Из дорогих вещей – больше ни в чём я столь острой необходимости не испытывал. Воевать можно с чем угодно, но воевать с хорошим оружием – совсем другое дело. Хади бы сказал как-то так: “первое это кричать, а второе уже петь”.

Внутри – просторное помещение.

В лампах флюоресцентные шляпки грибов, от них тусклый серебристый свет. Стены украсили зелено-золотой тканью, изорванной в лохмотья.

За черным надгробием прилавка сидела старая женщина; ее мощные длинные пальцы, как у полукровки, перебирали оружейные детали.

Движения уверенные, мастерские. Руки не дрожали – хотя ожидал я другого. Никаких оптических приборов для работы не использовала.

За прямой, будто стержень, спиной зелено-чёрный стяг геометрики.

Всетворца здесь чтут.

Уже неплохо.

– Ты чевой хотел, дружок, морда Сарова?

– Оружие.

– Здесь акромя револьверцов и нет ни шиша. Коль топорцы и однозарядки хо-шь к любому скупцу ломись, ко мне не надо, я не из тех, у меня и гордость кой-какая, и думалка не сгнила как у тех.

Омерзительное маленькое лицо, морщинистое, точно сушенный ска'в. Тонкая линяя губ, рот как озлобленная дыра. На лбу – изумрудная точка. Раз в три секунды мигала.

Интересно.

Волосы короткие, безнадежно седые; обращенные сплошь в серебро – выглядели как будто ненастоящие.

Одежда – светлая рубаха, черный жилет с узором из зеленой нити. Что на ногах – не вижу.

Здесь отсутствовали шкафы, стенды, витрины. Даже стульев, чтоб гости-бедолаги сели не поставили. Товара, которым торговали, не видно. Еще и душно.

Думать о том, по какой причине так тут всё устроили мне особо и не хотелось; но мысль про то, что в словах Востра возможно больше правды чем думал, проскочила.

– Револьвер и хотел, бабка.

Бабка аж зашипела от возмущения:

– Жопа ты амтанья. Уважение перед старостью поимей. Мне окочуриваться небось завтрашним, а ты хамло груб, как ножка грибного хряща. Я мож себя девчонкой чувствую, а ты так сразу – бабка.

– Ты хоть столом назовись, бабка, Бездну то не обманешь.

– Алтов срун. Амтанова мошонка. По-кой причине одни уроды таскаются за револьверцами?

– Уроды самые живучие.

– Может и так, – она прищурилась. – А ты дхал чтоли? Дхал живой! Вот же не прёт тебе, дхалом ожил. Ты иди-ка, панцирник, в другой-ка Дом, я тебе тут-ки наценку впаяю за кровь, как оролуг, взвоешь.

– Мне и здесь нравится.

– Нравится, – она хмыкнула. – Другого Дома в Изоте нет, вот и нравиться. Тогда зенки то шире раскрой…

И она показала. Сейчас у них на продажу было всего три варианта.

Первый хорошо знакомый мне – осадныйОпцион. Такой какой использовал Востр. Массивный, шестизарядный, капсульный, с легко сменяемым – при должной сноровке – барабаном.

Изогнутый курок, стилизированный под плавник.

Поддержал оружие. Тяжелый. Почти два килограмма. Под восьмигранным стволом рычаг заряжения.

Стоил – девяносто дхарм-хтон. Востр взял свой за шестьдесят пять. Но, опять же, это давно было.

Второй вариант – пятизарядный уродец, который бабка назвала Бойцом. Совершенно несуразный из-за тонкого ствола и удлиненной рукояти.

Всюду золотые украшательства: все свободное место занимали, и листьевые узоры, и рогатыеголовы батаров, и клинки. Всего разного навалом.

Покачал головой. Совершеннонепонятно для кого все это вообще.

Опять же – капсульный.

Рычага заряжания нет. Будут сложности при перезарядке.

Короткий ствол. Еще и про прицельную стрельбу можно забыть.

Калибр меньше, чем у Опциона; поддержал в руке – неудобен, хоть и легок, около килограмма. Большая ладонь плохо лежала на рукояти.

Дешевый. Ценой в шестьдесят.

– Может возьмешь? – с надеждой спросила бабка.

– Это полное дерьмо, – удивленно ответил.

– Да, – в ее мелких глазах надежда. – Так может возьмешь?

– Нет, у меня же не половина мозга.

Третий вариант – Центурион. Из трёх – единственный под унитарный патрон.

Оружие это я вспомнил сразу, такой был у торговца из Пустоши – Курта. Этот, конечно, без таких сумасшедше-качественных украшательств и усилений – там скорей всего индивидуальный заказ – но все равно выглядел Центурион внушительно.

Ствол черненный, усиленный, двадцатисантиметровый примерно. Рукоять украшена темно-красной костью.

Массивный. Снабжен переломной рамой на шарнире. Для заряжания ствол откидывался вниз – ужасно удобно. Еще и экстрактор гильзы выкидывал. В руке как влитой сидел. Почти полтора килограмма.

– Красавец.

– Лягается ток при пальбе, – пробурчала бабка.

Хмыкнул.

Да, калибр достойный. Всего на шаг мельче Молотобойца.

– И стоит воо! – бабка изобразила что-то, подняв руки выше головы.

– Сколько?

– Сто пятнадцать.

Конечно же, я его взял. Не мог иначе: и Желчь, и нутро – никогда бы мне такой глупости не простили.

Еще десятку сверху пришлось доплатить за инструменты, кобуру и патроны.

Бабка только головой качала:

– Все равно же издохнешь, чего рыпаешься то. Еще и самый дорогой взял. И зря. Надо было Бойца брать, он такой же хворый, как и ты. Вы с ним точно братцы. И одной могилы вам бы хватило.

– Торгаш, бабка, из тебя ужасный.

***

Дом Клинков расположился в западной части Изота, на Четвертом Круге.

Длинное пустое помещение, огибающее внутреннюю залу арены – здоровенную округлую пещеру, на которую выходили просмотровые бойницы.

Я выглянул. С боков арены в рыжей породе торчали мечи; их будто вплавили в стены. Лишних людей здесь не было, поэтому один из управляющих нашелся быстро. Носил он черно-красный балахон с вытянутым вверх капюшоном, и в целом напоминал своим видом червя.

Начал управляющий разговор без охоты, но я быстро объяснил ему что желаю поучаствовать в гонке за пером. Тут уже он ожил и загорелся беседой:

– Желающих биться мало, – объяснился он, грустно вздыхая. – Да и те немногие периодически погибают. А посмотреть всегда навалом. Раздражает… Но мы ж не в Полисе, и чего еще ждать?

Он представился Таром.

Судя по голосу молод. По очертанию тела и мелким ладоням, выглядывающим из балахона, – тщедушен и слаб.

Сказал, что есть свободное выступление завтрашним утром.

Условие: бой на мечах – Тар предложил посмотреть на противника.

Считал, могу одуматься? Непонятно.

Возможно и стоило повременить, пока раны на шкуре не зажили окончательно, но я не мог ждать – опаздывал.

Идол то ждать не станет.

Согласился.

Тар увел меня по лестнице на второй этаж, провел через внутренние помещения за гермо-дверь и привёл к одной из камер.

Сквозь решетку я видел высокого, костистого полукровку. Серокожий сидел, прислонившись спиной к стене. Одетый в чёрную робу. Черты лица отличные от всех остальных мутантов, видимых в Изоте: они тоньше, мягче. Нос острый, скулы высокие, глаза большие. При этом радужки залиты серебром.

Похоже кхунская кровь .

– Мутант?

– Ага. Большинство боев скорее демонстративных. Самих бойцов мы стараемся поменьше скрещивать в стычках друг с другом, а то их очень быстро тогда не останется. Используем рабов, преступников, амтанов. Всех, кого можем достать и кого не жалко.

– А этот?

– Раб. Ну что будешь участвовать в завтрашнем бое?

– Буду.

– И даже про промежуточные награды не спросишь?

– А они есть?

– Есть. За вступительный бой – пятёрка дхарм-хтон. Это, – кивнул на полукровку. – Отброс, он оружие в руках-то поди не держал.

На мгновение забылся – потерялся. Моды зашумели, а лицо сковал лёд; пришёл в себя.

Вовремя.

Опомнился, сжимая правую ладонь на рукояти меча.

Покачал головой.

Тар продолжал. Он даже не заметил, что секундой назад чуть не погиб.

– Потом будет что-то другое и награда пойдёт уже другая совсем…

Следующим днём я вернулся и выступил.